Пещеры
Порой все мы, с трудом подбирая слова и стараясь изобразить некий стиль, пытаемся написать что-то для кого-то. В итоге, чаще получается, что написал для самого себя, и то интересно тебе получившееся только на данный момент, а потом через несколько месяцев перечтешь и думаешь: дурак что ль?
А иногда покидают силы, и думать-то не хочется - не то что писать. Лежишь и не можешь понять, о чем сейчас рассказывают по телевизору. Язык родной, отдельные слова ясны, а общий смысл словно выскальзывает - и раздражаешься, и пытаешься уснуть. И всплывают тогда странные моменты из жизни твоей: не самые яркие моменты, без особых событий, не связанные с чем-то важным. Но почему-то получается, что именно вот такое и вспоминается в первую очередь - то, что, как думал, скоро забудется. И о подобном хочется рассказать гораздо больше, чем о поворотных моментах судьбы.
Лучшая часть моего детства прошла на даче, которая находилась (и находится) в дачном посёлке, что в десяти-двенадцати километрах от центра города. Много там жило друзей-приятелей разных: вырастали одни - покидали нашу компанию, подрастали другие. Несколько смен поколений я застал. О каждом из моих дачных товарищей можно написать свой рассказ. Или отдельную главу, если писать роман, целиком посвященный моему детству. Но подобное уж слишком сентиментально и по-старчески даже как-то - рано еще вроде.
I.
Это было уже одно из последних классических лет - когда меня окружал почти золотой состав друзей и подруг. В один из вечеров позднего лета собралось нас человек семь или восемь на даче у одной из приятельниц. Мы слушали музыку, играли в карты, проводили какие-то конкурсы, некоторые целовались и обнимались, а кто-то просто пил пиво. Я точно не помню, что делал. Вроде бы в этот вечер я примкнул к той части компании, которая играла в карты и участвовала во всяких забавных конкурсах. Иногда кто-нибудь выскакивал курить - я выходил с ними. (Сам я не курил никогда - мне одной затяжки в девятилетнем возрасте хватило, чтобы понять бессмысленность этого вида развлечения. Правда, мне нравилось стоять со старшими курящими товарищами и слушать, о чем они говорят. Так получалось, что в лучшие годы дачной жизни я, в основном, общался с людьми года на два-три меня старше. А когда тебе, скажем, десять-одиннадцать-двенадцать лет, пятнадцатилетний пацан - это уже знающий что к чему на белом свете человек.)
Дача этой подруги казалась одной из лучших среди всех наших дач. Я-то жил с бабушкой в очень ветхом доме: одноэтажный, деревянный, потолки низенькие. Нет, я очень любил этот домик, но комфорта там наблюдалось мало. А дом нашей подруги выглядел весьма серьезно: кирпичный, двухэтажный. На первом этаже - кухня и две комнаты. На втором этаже - широкий коридор и одна большая комната. Помимо этого, рядом с дачей стояла основательная беседка, плотно обвитая виноградом. А еще на участке имелась баня - не очень большая, но настоящая баня.
Однако запомнился мне тот вечер не теплотой человеческого общения, а тем особым ощущением, которое я испытал, когда возвращался к своему скромному жилищу. Время уже, видимо, близилось к полуночи: я после одиннадцати - ближе к двенадцати уходил спать обычно в те сезоны (ага, это мне, получается, лет тринадцать-четырнадцать...) Заседание наше уже близилось к концу - кто-то ушел спать, кто-то направился к другим компаниям. И я решил, что мне пора вернуться домой и улечься до утра на мой любимый старый, а точнее, даже старинный, дачный диван, который славно попахивал уютной сыростью. Вышел на улицу - последние дни августа: на небе, как полагается, звезды. И - самое главное - холодно: сложно передать это ощущение, но холодно не так, как в городе. Ведь как происходило: осень, нужно идти в школу, например - оденешься потеплее и топаешь нехотя, а подует ветер или сквозняк какой, уже в помещении, и чувствуешь пронизывающий холод, болезнетворный такой - микроб карабкается как будто по ногам прямо к гортани, а то и прямиком в бронхи.
А тут… Холод бодрящий что ли… На мне, хорошо помню, надеты штаны, футболка, а сверху - куртка, сделанная из загадочного жесткого материала, который совершенно не греет...
И мне казалось, что я иду в одной лишь футболке. А на улице - градусов десять. Мне было зябко - я чувствовал холод на своей юношеской коже: просто холод, без всяких побочных ощущений. Очень странно, как могут запоминаться такие незначимые мысли, но в те минуты, которые занимал путь до дома, я думал о том, что скоро забуду о своих тогдашних переживаниях - очень простых и не очень-то интересных… Никаких фонарей в нашем кооперативе не предполагалось: луна, звезды, знакомые очертания заборов и деревьев, туманные мысли о приближающейся осени. Множество ночных прогулок, и с друзьями, и в одиночестве у меня происходило за несколько счастливых летних сезонов, но более других запомнилась почему-то именно эта.
II.
Прошло еще года два. Прежних друзей на даче почти не осталось. На знакомых улицах появлялись новые владельцы участков. Какие-то неизвестные ребята мелькали. Всё реже хотелось приезжать на дачу - слишком тускло всё начало казаться по сравнению с тем, как было раньше. Я периодически возвращался в город и жил там по несколько дней - раньше бы я на такое не согласился: в предшествующие годы мне нравилось безвылазно обитать на природе, забывая о приевшихся достижениях бетоностроения.
Очередное лето подошло к концу - растительность поредела, стало видно внутреннее устройство садов, скрывавшееся в разгар сезона за листвой. Я тогда учился уже в одном из старших классов - в сентябре и октябре наведывался на дачу, чтобы помочь взрослым доделать оставшиеся сельскохозяйственные процедуры: вскопать землицу, дарившую скудный урожай, собрать поздние сорта яблок, упаковать наиболее ценные вещи для последующей отправки в город.
Не скажу, что прямо вот любил труд на огороде, но это являлось некой необходимостью, своего рода барщиной, которая давала разрешение на развлечения. Я выполнял то, что от меня требовалось, и шел в лес - стучать по мячу. Вообще, всё детство футбольный мяч являлся основой нашего с ребятами мироздания. Лично я ходил всюду с ним - нравилось идти и пинать мячик по поселковым дорогам, по лесным тропинкам, да и в саду тоже порою увлекательно было пообводить бразильскими финтами кусты пионов. Разве что на вечерние прогулки я не брал его. И шерстяные носки не надевал, когда шёл перед сном гулять или в гости. Да, кстати, я сразу не предупредил, но несколько лет ради игры в футбол я носил поверх обычных носков еще и шерстяные: до этого как-то от кого-то услышал, что когда ноге туго и влажно, получается лучше удар, да, и в целом, контроль мяча более профессиональным становится (на тот момент мне 11-12 лет примерно). Правда, очень сильно чесались пятки и зудело между пальцами стопы после того, как часов по пять побегаешь по жаре, не снимая обуви, но я не обращал особого внимания на такие побочные эффекты.
Той осенью погода долго стояла приятная. И в сентябре, и в октябре я приезжал в любимые места - как я уже говорил, делал всё необходимое, и затем шёл в лес с мячом. Сейчас вспоминаю один такой поход. На поляне - никого. Но ворота еще стоят. (У нас ведь как складывалось обычно - уже осенью ворота утаскивали на дрова местные сторожа, чтобы было чем топить в домишках зимой. А что, очень удобно: стоят эти бревна - выкопал штанги, оторвал перекладину, порубил их до нужного размера - получились поленья… Вот, значит - это одни ворота такие, полностью сборные, обновляемые каждый год; вторые - более основательные: две толстые березы служат штангами - перекладину только прибиваешь в начале лета, и можно пользоваться.)
Ну, так вот (постоянно приходится отвлекаться и что-то объяснять): деревья уже стояли желтые, лысеющие, но солнце еще светило с теплотой. Я поставил мяч, разбежался и нанёс несильный - что называется, «на исполнение», мягкий удар внутренней стороной стопы (соскучился по этому ощущению за учебную неделю), и мяч, задев крестовину, отлетел в ворота - шикарный гол! Жаль, что без сетки - акустические и визуальные ощущения более яркие возникают, когда ворота оборудованы как надо. Но, вообще, сеткой заведывал не я - а пацан, у которого хранился этот инвентарь, на даче осенью не появлялся. Да и никто не появлялся, собственно - я один потому и пришел на поле. Потом я еще бил по воротам - практиковал разные удары. Несколько неплохих голов в пустующий створ получилось. Потом решил разыграть в голове этакий отчет о матче чемпионата Испании или Италии - благо, основные составы ведущих команд я знал наизусть. Минут сорок я так веселился: бегал по поляне, обводил несуществующих соперников, перекидывал невидимых вратарей.
А потом, мысленно почесав затылок, вспомнил: «а ведь еще в средних классах я придумал свою разновидность футбола! Почему бы мне сейчас не вспомнить, что там к чему?». (Прямо вот так и подумал, да…) О, это был целый мир, который я создавал, учась в пятом, шестом и седьмом классах. Суть такова (опять отступление): это такая игра - нечто среднее между большим футболом и мини-футболом. Поле для этой игры в моем воображении представлялось… метров шестьдесят в длину: то есть, меньше обычного футбольного (там ведь около ста метров, как всем известно), но больше мини-футбольного (где максимум - сорок метров). Ширина поля - так сейчас и не вспомню, как я это представлял - ну, пропорционально длине, думаю - может, метров 25. Игроков на площадке - пятеро полевых и один вратарь - получается, больше на одного человека, чем в мини-футболе. Так? Да, именно так. При этом мяч должен быть маленьким - меньше мини-футбольного, но скакать должен так же хорошо, как в большом футболе (для тех, кто не знает: при игре в зале используется мяч, у которого отскок слабый, чтобы снаряд не упрыгивал постоянно за пределы площадки). Матчи в данной разновидности футбола, согласно моему воображению, проводились в больших таких залах. Что касается покрытия игровой площадки, то тут я придумал некий синтетический материал - нечто вроде ковра, устойчивого, конечно, к воздействию такого количества ног, которое бегает по площадке в ходе матчей. Думаю, не случайно именно что-то такое мягкое мне представлялось в качестве покрытия: первые инсценировки по ‘3-in football’у проходили у меня в комнате - на ковре; воротами служил стол, а в качестве мяча использовались скрученные между собой старые носки (внутри шерстяные - для объема, снаружи - для придания формы - обычные, тонкие) - почти круглым получался снаряд, и при этом он не создавал столько шума, сколько может наделать, скажем, теннисный мяч - всё же подо мной жило несколько этажей людей, а прыгание резинового шарика действовало на нервы соседям (проверено на предыдущем опыте). «Почему ‘3-in football’?» спросит тот, кто вчитывается в эти пространные описания. Потому что ‘3’ - это, типа, размер мяча, ‘in’ - типа, внутри помещения (вроде “indoors”). В целом, логика была такая, что, мол, большое поле и малое количество игроков должно создавать обилие опасных моментов - множество свободных зон, куда могут открываться игроки, при этом достаточно большие ворота (опять-таки, они представлялись мне как нечто среднее между большой и малой разновидностями футбольных ворот - ну, примерно, 4 метра в ширину и 2 с небольшим метра в высоту). Ах, да, время игры - 2 тайма по 30 минут.
Скучно?
Я создавал команды, лиги, турниры среди клубных команд (нечто вроде европейской лиги чемпионов у меня имелось), некоторые матчи просто заносил в таблицы, некоторые - разыгрывал в комнате. Вешал покрывало за стол - получалась сетка. Интересные матчи попадались. Всё же в те времена такого количества футбола по телевизору не транслировалось, интернета не существовало - вот и приходилось придумывать свой вид спорта…
И вот, в тот самый осенний день, уже будучи десятиклассником, я, тем не менее, бегал в одиночестве по лесной опушке и удивлялся, как много придуманных фамилий я помню. Вспоминал, как блистала в моей голове испанская команда «Барса», как этому гранду на европейской арене создавал постоянную конкуренцию итальянский клуб «Милан», какая шикарная связка действовала в атаке у национальной сборной Бельгии… В итоге, я еще часа полтора купался в наслаждении от этих воспоминаний. Настоящий футбольный мяч, большие ворота - всё это придавало такую глубину и масштаб игре, каких, конечно, не могло быть при инсценировке матчей в домашних условиях. Теплый осенний ветерок, увядающая красота леса… Прелесть.
Потом наступила зима, и развлечение с мячом на улице начинало нести определенную сложность: в собственном дворе все игровые площадки представляли собой сугробы - или превратились в стоянки для машин… А играть дома с носками уже не хотелось. Я нашёл выход - занёс несколько наиболее ярких команд в футбольный симулятор “FIFA” на компьютере у дяди (своего компа у меня долго еще не будет). Придуманные мною команды участвовали во всяких кубках наравне с настоящими командами из большого футбола и смотрелись там весьма неплохо! И игроки, которых я вынашивал у себя в воображении, воплотились, наконец, в более или менее осязаемой реальности, спустя столько лет. Многие из них становились лучшими бомбардирами международных турниров, да и просто показывали достойный футбол. А что еще нужно мужчинам, посвятившим свои жизни развитию нового игрового вида спорта?
III.
Дело было спустя два или три года после того, как я прожил последнее лето на даче. Я учился в университете - курс первый или второй. На дачу я приезжал совсем редко - друзей старых там почти не осталось. А те, кто так же, как и я, изредка, навещали места прежнего беззаботного счастья, жили своими взрослыми проблемами, и, естественного, былого общения существовать уже не могло.
На нашем дачном участке, прямо рядом с домиком, росла ёлка. И она стала такой высокой, что начала задевать провода, по которым электричество поступало в жилище. Потому-то, в декабре того самого года, номер которого я точно не помню, когда главный праздник уже виднелся на календаре совсем близко, мы и решили посетить свой сад-огород, для свершения двух полезных дел: во-первых, добыть бесплатную ёлку к празднику (причем абсолютно законным способом), а во-вторых, избавить провода от опасных веток. Конечно, когда я пишу «ёлка», я подразумеваю сосну. Это так принято же называть сосну ёлкой - так повелось уж, да?
И вот сели мы нашей компанией (пять человек - родственники и знакомые) в автомобиль, каким-то образом распихали лыжи в разные укромные места багажника, а также вдоль и поперек сидений, и поехали в дачный посёлок. Вообще, зимой эти края охраняются - туда просто так не попадешь. Но, к счастью, там жил знакомый сторож. Мы оставили машину на том месте, где заканчивалась укатанная дорога, и отправились на лыжах по утоптанной тропинке к домику сторожа дяди Толи.
Удивительное чувство - оказаться на даче зимой. Всюду снег, вокруг всё такое общипанное, ободранное. Дядя Толя встретил нас с неподдельной радостью - представляю, как ему скучно жить тут всю зиму в одиночестве: уже поздней осенью народу нет - только другие сторожа по своим участкам бродят - и так до весны, пока снег не сойдет, и первые дачники не потянутся к своим наделам. А с другими сторожами встретишься один-два раза за день, да и всё. Он рассказывал, как некоторые его коллеги собираются где-нибудь по ночам и пьют водку или самогон, но дядя Толя пить не любил - здоровье не позволяло, да и общаться с людьми, которые находятся в подвыпившем состоянии, удовольствия ему не приносило. Все знали об этой его особенности и не требовали участвовать в таких мероприятиях, причем, как ни странно, относились к сложившейся ситуации, в принципе, адекватно - понимали, что человек хоть и почти непьющий, но, в целом, нормальный.
Облаченный в бесцветный полушубок, в неправдоподобно большой меховой шапке, дядя Толя застенчиво улыбался в свои скромные черные усы, в глазах играл радостный отблеск - в его манере радоваться не виделось ничего безрассудного. Он вёл нас к своему домику, спокойно расспрашивал о новостях, и движения его выдавали сдерживаемое, но неподдельное ощущение счастья: он снимал и надевал варежки, при каждой своей реплике помахивал руками, а, слушая нас, мелко и быстро кивал головой.
Мы решили сразу заняться ёлкой, а потом уж отправиться в сторожку пить чай: опасались, что, попав в тепло, расслабимся, и будет лень заниматься серьезными делами (да и темнеет зимой рано). Много времени спиливание верхушки дерева не заняло - получилась аккуратная пушистая ёлочка - такие фасоны не встречаются на новогодних рынках. Возможно даже, это лучшее праздничное дерево за всю мою жизнь…
Часа три мы потом сидели в сторожке. В домике было основательно натоплено. Чая я тогда выпил примерно литр - слушал разговоры и пил чай. А затем для хозяина наступило время вечернего обхода, и мы засобирались в город. Обратно решили идти не таким путём, как прибыли сюда: договорились, что совершим обход вместе с дядей Толей и вернемся к машине той тропинкой, которую он нам покажет.
В темноте дачный посёлок приобрёл вид еще более загадочный: казалось, что места незнакомые, хотя я провёл тут всё детство и юность… Деревья, заборы, бочки - всё это напоминало карандашные наброски.
- Надо заглянуть к Косте мне. Кипятильник забрать хочу. - дядя Толя предложил зайти к коллеге из соседнего товарищества, который тоже жил здесь всю зиму.
И мы пошли по узкой лыжне навстречу луне. Она приковывала взгляд и заставляла думать о чем-то таком трепетном и щемящем грудь...
- А деда Костя - педофил. - посмеиваясь, сказал дядя Толя. Он остановился и весело взглянул на меня.
- Я уже в университете учусь. - смело ответил я. - Мне уже поздно педофилов бояться…
- Да? А я думал, тебе еще мало лет.
- Да это он так выглядит. - начала вступаться за меня родственники. - Он уже большой.
- А что, правда, он педофил? - поинтересовался кто-то из нашей компании.
- Правда. Сидел даже за это. Но сейчас вроде бы завязал. - серьезно ответил дядя Толя.
Мы подошли к домику с освещенными окнами. Зимой в темном дачном поселке любой источник света воспринимается как нечто удивительное, как очаг абсолютного уюта. Наш знакомый сторож подошел к дому, постучал в окно. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге показался грузный пожилой мужчина в шароварах и свитере. Смутно помню его облик. Затем он скрылся в помещении, дядя Толя поднялся на порог, а вскоре хозяин снова вышел и передал кипятильник своему гостю.
Потом мы шли еще по какой-то тропинке, оказались на широкой дороге. И снова над нами светила луна, такая таинственная, и всё происходящее казалось нереалистичным. Позади остались тёмные, спящие до лета дачки, педофил деда Костя, редкие натопленные домишки, изрезанные лыжами сторожей дороги, и верилось в то, что впереди много ещё чего загадочного, светлого и, вообще.
IV.
В прошлом году, как только сошёл снег и грязь уже не казалось непроходимой, я решил, что нужно срочно ехать на природу.
Зимой главное развлечение у приличного горожанина - лыжи. А летом - велосипед. Есть межсезонья: первое - это когда для велосипеда уже слишком грязно и холодно, но снег для лыж ещё не выпал (осень: октябрь-ноябрь); второе - снег вроде и сошёл, то есть на лыжах глупо идти, но для цивилизованного велосипеда грязно (весна: март, апрель).
В прошлом году снег сошел достаточно рано, и в середине апреля уже вполне можно было кататься на двухколесной бестии. Так что я, не откладывая надолго это приятное дело, проявив удивительную расторопность, в середине мая достал из гаража велосипед и поехал в лес.
И вроде бы я не подвержен ностальгии, но тут катался-катался по дорогам и лесам, и вдруг резко захотелось побывать на даче. То есть дачный участок мы продали уже давно, поэтому попасть непосредственно в сад, не нарушая закон, я не мог. Так что я решил просто покататься в родных краях: мимо домиков друзей, по знакомым лесным тропинкам.
Я подъехал к калитке, за которой прошло мое детство. Сад зарос - новым хозяевам явно не до дачи: даже ветхий домик наш почти не виден, хоть и недалеко от входных ворот стоит. Я постоял, огляделся вокруг. Соседи - всё какие-то незнакомые новые люди, и заборы другие, свеженькие, стоят.
А потом я поехал на одну из соседних улиц - причем ведь странно: сколько лет тут жил, а вот на этой улице бывал, наверное, всего пару раз - ну не жил здесь никто из пацанов, с которыми я общался - основной костяк нашей компании находился в других садоводческих товариществах. Я ехал медленно, остановился рядом с участком, который примыкал к нашему: разглядел сарай и душ, которые находились в самом конце родного сада и теперь виднелись сквозь сеточный забор соседей. Пенсионер - собственно, сосед - оторвался от грядки, разогнулся и с недоверием стал приглядываться ко мне. Я подумал, что не стоит смущать пожилого человека и отправился дальше.
Начал накрапывать слабенький дождь. Я как раз подъехал к лесу. Дождь усиливался. Вот я уже на нашей футбольной полянке. Десять лет назад здесь всё было вытоптано до пыли, и только по краям с трудом росла трава. Сейчас - опять всё заросло: трава, конечно, не по пояс, но тут явно не играют в мяч. Слез с велосипеда, подошел к тому месту, где когда-то красовались одни из футбольных ворот: теперь тут только одна штанга, второе дерево спилили. Там, где стояли вторые ворота - только намеки на ямки, в которые мы закапывали штанги. В разных местах поляны - несколько кострищ, валяются бутылки, мусор какой-то.
Я снова сел на велосипед и поехал дальше. Дождь резко усилился. Я свернул с дороги, въехал на небольшую опушку, сел под деревце, достал консервы и хлеб. Раз уж привал, то и поем как раз. Налил чаю. Там, под тяжелеющим от дождя тоненьким деревом мне не было грустно.
А иногда покидают силы, и думать-то не хочется - не то что писать. Лежишь и не можешь понять, о чем сейчас рассказывают по телевизору. Язык родной, отдельные слова ясны, а общий смысл словно выскальзывает - и раздражаешься, и пытаешься уснуть. И всплывают тогда странные моменты из жизни твоей: не самые яркие моменты, без особых событий, не связанные с чем-то важным. Но почему-то получается, что именно вот такое и вспоминается в первую очередь - то, что, как думал, скоро забудется. И о подобном хочется рассказать гораздо больше, чем о поворотных моментах судьбы.
Лучшая часть моего детства прошла на даче, которая находилась (и находится) в дачном посёлке, что в десяти-двенадцати километрах от центра города. Много там жило друзей-приятелей разных: вырастали одни - покидали нашу компанию, подрастали другие. Несколько смен поколений я застал. О каждом из моих дачных товарищей можно написать свой рассказ. Или отдельную главу, если писать роман, целиком посвященный моему детству. Но подобное уж слишком сентиментально и по-старчески даже как-то - рано еще вроде.
I.
Это было уже одно из последних классических лет - когда меня окружал почти золотой состав друзей и подруг. В один из вечеров позднего лета собралось нас человек семь или восемь на даче у одной из приятельниц. Мы слушали музыку, играли в карты, проводили какие-то конкурсы, некоторые целовались и обнимались, а кто-то просто пил пиво. Я точно не помню, что делал. Вроде бы в этот вечер я примкнул к той части компании, которая играла в карты и участвовала во всяких забавных конкурсах. Иногда кто-нибудь выскакивал курить - я выходил с ними. (Сам я не курил никогда - мне одной затяжки в девятилетнем возрасте хватило, чтобы понять бессмысленность этого вида развлечения. Правда, мне нравилось стоять со старшими курящими товарищами и слушать, о чем они говорят. Так получалось, что в лучшие годы дачной жизни я, в основном, общался с людьми года на два-три меня старше. А когда тебе, скажем, десять-одиннадцать-двенадцать лет, пятнадцатилетний пацан - это уже знающий что к чему на белом свете человек.)
Дача этой подруги казалась одной из лучших среди всех наших дач. Я-то жил с бабушкой в очень ветхом доме: одноэтажный, деревянный, потолки низенькие. Нет, я очень любил этот домик, но комфорта там наблюдалось мало. А дом нашей подруги выглядел весьма серьезно: кирпичный, двухэтажный. На первом этаже - кухня и две комнаты. На втором этаже - широкий коридор и одна большая комната. Помимо этого, рядом с дачей стояла основательная беседка, плотно обвитая виноградом. А еще на участке имелась баня - не очень большая, но настоящая баня.
Однако запомнился мне тот вечер не теплотой человеческого общения, а тем особым ощущением, которое я испытал, когда возвращался к своему скромному жилищу. Время уже, видимо, близилось к полуночи: я после одиннадцати - ближе к двенадцати уходил спать обычно в те сезоны (ага, это мне, получается, лет тринадцать-четырнадцать...) Заседание наше уже близилось к концу - кто-то ушел спать, кто-то направился к другим компаниям. И я решил, что мне пора вернуться домой и улечься до утра на мой любимый старый, а точнее, даже старинный, дачный диван, который славно попахивал уютной сыростью. Вышел на улицу - последние дни августа: на небе, как полагается, звезды. И - самое главное - холодно: сложно передать это ощущение, но холодно не так, как в городе. Ведь как происходило: осень, нужно идти в школу, например - оденешься потеплее и топаешь нехотя, а подует ветер или сквозняк какой, уже в помещении, и чувствуешь пронизывающий холод, болезнетворный такой - микроб карабкается как будто по ногам прямо к гортани, а то и прямиком в бронхи.
А тут… Холод бодрящий что ли… На мне, хорошо помню, надеты штаны, футболка, а сверху - куртка, сделанная из загадочного жесткого материала, который совершенно не греет...
И мне казалось, что я иду в одной лишь футболке. А на улице - градусов десять. Мне было зябко - я чувствовал холод на своей юношеской коже: просто холод, без всяких побочных ощущений. Очень странно, как могут запоминаться такие незначимые мысли, но в те минуты, которые занимал путь до дома, я думал о том, что скоро забуду о своих тогдашних переживаниях - очень простых и не очень-то интересных… Никаких фонарей в нашем кооперативе не предполагалось: луна, звезды, знакомые очертания заборов и деревьев, туманные мысли о приближающейся осени. Множество ночных прогулок, и с друзьями, и в одиночестве у меня происходило за несколько счастливых летних сезонов, но более других запомнилась почему-то именно эта.
II.
Прошло еще года два. Прежних друзей на даче почти не осталось. На знакомых улицах появлялись новые владельцы участков. Какие-то неизвестные ребята мелькали. Всё реже хотелось приезжать на дачу - слишком тускло всё начало казаться по сравнению с тем, как было раньше. Я периодически возвращался в город и жил там по несколько дней - раньше бы я на такое не согласился: в предшествующие годы мне нравилось безвылазно обитать на природе, забывая о приевшихся достижениях бетоностроения.
Очередное лето подошло к концу - растительность поредела, стало видно внутреннее устройство садов, скрывавшееся в разгар сезона за листвой. Я тогда учился уже в одном из старших классов - в сентябре и октябре наведывался на дачу, чтобы помочь взрослым доделать оставшиеся сельскохозяйственные процедуры: вскопать землицу, дарившую скудный урожай, собрать поздние сорта яблок, упаковать наиболее ценные вещи для последующей отправки в город.
Не скажу, что прямо вот любил труд на огороде, но это являлось некой необходимостью, своего рода барщиной, которая давала разрешение на развлечения. Я выполнял то, что от меня требовалось, и шел в лес - стучать по мячу. Вообще, всё детство футбольный мяч являлся основой нашего с ребятами мироздания. Лично я ходил всюду с ним - нравилось идти и пинать мячик по поселковым дорогам, по лесным тропинкам, да и в саду тоже порою увлекательно было пообводить бразильскими финтами кусты пионов. Разве что на вечерние прогулки я не брал его. И шерстяные носки не надевал, когда шёл перед сном гулять или в гости. Да, кстати, я сразу не предупредил, но несколько лет ради игры в футбол я носил поверх обычных носков еще и шерстяные: до этого как-то от кого-то услышал, что когда ноге туго и влажно, получается лучше удар, да, и в целом, контроль мяча более профессиональным становится (на тот момент мне 11-12 лет примерно). Правда, очень сильно чесались пятки и зудело между пальцами стопы после того, как часов по пять побегаешь по жаре, не снимая обуви, но я не обращал особого внимания на такие побочные эффекты.
Той осенью погода долго стояла приятная. И в сентябре, и в октябре я приезжал в любимые места - как я уже говорил, делал всё необходимое, и затем шёл в лес с мячом. Сейчас вспоминаю один такой поход. На поляне - никого. Но ворота еще стоят. (У нас ведь как складывалось обычно - уже осенью ворота утаскивали на дрова местные сторожа, чтобы было чем топить в домишках зимой. А что, очень удобно: стоят эти бревна - выкопал штанги, оторвал перекладину, порубил их до нужного размера - получились поленья… Вот, значит - это одни ворота такие, полностью сборные, обновляемые каждый год; вторые - более основательные: две толстые березы служат штангами - перекладину только прибиваешь в начале лета, и можно пользоваться.)
Ну, так вот (постоянно приходится отвлекаться и что-то объяснять): деревья уже стояли желтые, лысеющие, но солнце еще светило с теплотой. Я поставил мяч, разбежался и нанёс несильный - что называется, «на исполнение», мягкий удар внутренней стороной стопы (соскучился по этому ощущению за учебную неделю), и мяч, задев крестовину, отлетел в ворота - шикарный гол! Жаль, что без сетки - акустические и визуальные ощущения более яркие возникают, когда ворота оборудованы как надо. Но, вообще, сеткой заведывал не я - а пацан, у которого хранился этот инвентарь, на даче осенью не появлялся. Да и никто не появлялся, собственно - я один потому и пришел на поле. Потом я еще бил по воротам - практиковал разные удары. Несколько неплохих голов в пустующий створ получилось. Потом решил разыграть в голове этакий отчет о матче чемпионата Испании или Италии - благо, основные составы ведущих команд я знал наизусть. Минут сорок я так веселился: бегал по поляне, обводил несуществующих соперников, перекидывал невидимых вратарей.
А потом, мысленно почесав затылок, вспомнил: «а ведь еще в средних классах я придумал свою разновидность футбола! Почему бы мне сейчас не вспомнить, что там к чему?». (Прямо вот так и подумал, да…) О, это был целый мир, который я создавал, учась в пятом, шестом и седьмом классах. Суть такова (опять отступление): это такая игра - нечто среднее между большим футболом и мини-футболом. Поле для этой игры в моем воображении представлялось… метров шестьдесят в длину: то есть, меньше обычного футбольного (там ведь около ста метров, как всем известно), но больше мини-футбольного (где максимум - сорок метров). Ширина поля - так сейчас и не вспомню, как я это представлял - ну, пропорционально длине, думаю - может, метров 25. Игроков на площадке - пятеро полевых и один вратарь - получается, больше на одного человека, чем в мини-футболе. Так? Да, именно так. При этом мяч должен быть маленьким - меньше мини-футбольного, но скакать должен так же хорошо, как в большом футболе (для тех, кто не знает: при игре в зале используется мяч, у которого отскок слабый, чтобы снаряд не упрыгивал постоянно за пределы площадки). Матчи в данной разновидности футбола, согласно моему воображению, проводились в больших таких залах. Что касается покрытия игровой площадки, то тут я придумал некий синтетический материал - нечто вроде ковра, устойчивого, конечно, к воздействию такого количества ног, которое бегает по площадке в ходе матчей. Думаю, не случайно именно что-то такое мягкое мне представлялось в качестве покрытия: первые инсценировки по ‘3-in football’у проходили у меня в комнате - на ковре; воротами служил стол, а в качестве мяча использовались скрученные между собой старые носки (внутри шерстяные - для объема, снаружи - для придания формы - обычные, тонкие) - почти круглым получался снаряд, и при этом он не создавал столько шума, сколько может наделать, скажем, теннисный мяч - всё же подо мной жило несколько этажей людей, а прыгание резинового шарика действовало на нервы соседям (проверено на предыдущем опыте). «Почему ‘3-in football’?» спросит тот, кто вчитывается в эти пространные описания. Потому что ‘3’ - это, типа, размер мяча, ‘in’ - типа, внутри помещения (вроде “indoors”). В целом, логика была такая, что, мол, большое поле и малое количество игроков должно создавать обилие опасных моментов - множество свободных зон, куда могут открываться игроки, при этом достаточно большие ворота (опять-таки, они представлялись мне как нечто среднее между большой и малой разновидностями футбольных ворот - ну, примерно, 4 метра в ширину и 2 с небольшим метра в высоту). Ах, да, время игры - 2 тайма по 30 минут.
Скучно?
Я создавал команды, лиги, турниры среди клубных команд (нечто вроде европейской лиги чемпионов у меня имелось), некоторые матчи просто заносил в таблицы, некоторые - разыгрывал в комнате. Вешал покрывало за стол - получалась сетка. Интересные матчи попадались. Всё же в те времена такого количества футбола по телевизору не транслировалось, интернета не существовало - вот и приходилось придумывать свой вид спорта…
И вот, в тот самый осенний день, уже будучи десятиклассником, я, тем не менее, бегал в одиночестве по лесной опушке и удивлялся, как много придуманных фамилий я помню. Вспоминал, как блистала в моей голове испанская команда «Барса», как этому гранду на европейской арене создавал постоянную конкуренцию итальянский клуб «Милан», какая шикарная связка действовала в атаке у национальной сборной Бельгии… В итоге, я еще часа полтора купался в наслаждении от этих воспоминаний. Настоящий футбольный мяч, большие ворота - всё это придавало такую глубину и масштаб игре, каких, конечно, не могло быть при инсценировке матчей в домашних условиях. Теплый осенний ветерок, увядающая красота леса… Прелесть.
Потом наступила зима, и развлечение с мячом на улице начинало нести определенную сложность: в собственном дворе все игровые площадки представляли собой сугробы - или превратились в стоянки для машин… А играть дома с носками уже не хотелось. Я нашёл выход - занёс несколько наиболее ярких команд в футбольный симулятор “FIFA” на компьютере у дяди (своего компа у меня долго еще не будет). Придуманные мною команды участвовали во всяких кубках наравне с настоящими командами из большого футбола и смотрелись там весьма неплохо! И игроки, которых я вынашивал у себя в воображении, воплотились, наконец, в более или менее осязаемой реальности, спустя столько лет. Многие из них становились лучшими бомбардирами международных турниров, да и просто показывали достойный футбол. А что еще нужно мужчинам, посвятившим свои жизни развитию нового игрового вида спорта?
III.
Дело было спустя два или три года после того, как я прожил последнее лето на даче. Я учился в университете - курс первый или второй. На дачу я приезжал совсем редко - друзей старых там почти не осталось. А те, кто так же, как и я, изредка, навещали места прежнего беззаботного счастья, жили своими взрослыми проблемами, и, естественного, былого общения существовать уже не могло.
На нашем дачном участке, прямо рядом с домиком, росла ёлка. И она стала такой высокой, что начала задевать провода, по которым электричество поступало в жилище. Потому-то, в декабре того самого года, номер которого я точно не помню, когда главный праздник уже виднелся на календаре совсем близко, мы и решили посетить свой сад-огород, для свершения двух полезных дел: во-первых, добыть бесплатную ёлку к празднику (причем абсолютно законным способом), а во-вторых, избавить провода от опасных веток. Конечно, когда я пишу «ёлка», я подразумеваю сосну. Это так принято же называть сосну ёлкой - так повелось уж, да?
И вот сели мы нашей компанией (пять человек - родственники и знакомые) в автомобиль, каким-то образом распихали лыжи в разные укромные места багажника, а также вдоль и поперек сидений, и поехали в дачный посёлок. Вообще, зимой эти края охраняются - туда просто так не попадешь. Но, к счастью, там жил знакомый сторож. Мы оставили машину на том месте, где заканчивалась укатанная дорога, и отправились на лыжах по утоптанной тропинке к домику сторожа дяди Толи.
Удивительное чувство - оказаться на даче зимой. Всюду снег, вокруг всё такое общипанное, ободранное. Дядя Толя встретил нас с неподдельной радостью - представляю, как ему скучно жить тут всю зиму в одиночестве: уже поздней осенью народу нет - только другие сторожа по своим участкам бродят - и так до весны, пока снег не сойдет, и первые дачники не потянутся к своим наделам. А с другими сторожами встретишься один-два раза за день, да и всё. Он рассказывал, как некоторые его коллеги собираются где-нибудь по ночам и пьют водку или самогон, но дядя Толя пить не любил - здоровье не позволяло, да и общаться с людьми, которые находятся в подвыпившем состоянии, удовольствия ему не приносило. Все знали об этой его особенности и не требовали участвовать в таких мероприятиях, причем, как ни странно, относились к сложившейся ситуации, в принципе, адекватно - понимали, что человек хоть и почти непьющий, но, в целом, нормальный.
Облаченный в бесцветный полушубок, в неправдоподобно большой меховой шапке, дядя Толя застенчиво улыбался в свои скромные черные усы, в глазах играл радостный отблеск - в его манере радоваться не виделось ничего безрассудного. Он вёл нас к своему домику, спокойно расспрашивал о новостях, и движения его выдавали сдерживаемое, но неподдельное ощущение счастья: он снимал и надевал варежки, при каждой своей реплике помахивал руками, а, слушая нас, мелко и быстро кивал головой.
Мы решили сразу заняться ёлкой, а потом уж отправиться в сторожку пить чай: опасались, что, попав в тепло, расслабимся, и будет лень заниматься серьезными делами (да и темнеет зимой рано). Много времени спиливание верхушки дерева не заняло - получилась аккуратная пушистая ёлочка - такие фасоны не встречаются на новогодних рынках. Возможно даже, это лучшее праздничное дерево за всю мою жизнь…
Часа три мы потом сидели в сторожке. В домике было основательно натоплено. Чая я тогда выпил примерно литр - слушал разговоры и пил чай. А затем для хозяина наступило время вечернего обхода, и мы засобирались в город. Обратно решили идти не таким путём, как прибыли сюда: договорились, что совершим обход вместе с дядей Толей и вернемся к машине той тропинкой, которую он нам покажет.
В темноте дачный посёлок приобрёл вид еще более загадочный: казалось, что места незнакомые, хотя я провёл тут всё детство и юность… Деревья, заборы, бочки - всё это напоминало карандашные наброски.
- Надо заглянуть к Косте мне. Кипятильник забрать хочу. - дядя Толя предложил зайти к коллеге из соседнего товарищества, который тоже жил здесь всю зиму.
И мы пошли по узкой лыжне навстречу луне. Она приковывала взгляд и заставляла думать о чем-то таком трепетном и щемящем грудь...
- А деда Костя - педофил. - посмеиваясь, сказал дядя Толя. Он остановился и весело взглянул на меня.
- Я уже в университете учусь. - смело ответил я. - Мне уже поздно педофилов бояться…
- Да? А я думал, тебе еще мало лет.
- Да это он так выглядит. - начала вступаться за меня родственники. - Он уже большой.
- А что, правда, он педофил? - поинтересовался кто-то из нашей компании.
- Правда. Сидел даже за это. Но сейчас вроде бы завязал. - серьезно ответил дядя Толя.
Мы подошли к домику с освещенными окнами. Зимой в темном дачном поселке любой источник света воспринимается как нечто удивительное, как очаг абсолютного уюта. Наш знакомый сторож подошел к дому, постучал в окно. Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге показался грузный пожилой мужчина в шароварах и свитере. Смутно помню его облик. Затем он скрылся в помещении, дядя Толя поднялся на порог, а вскоре хозяин снова вышел и передал кипятильник своему гостю.
Потом мы шли еще по какой-то тропинке, оказались на широкой дороге. И снова над нами светила луна, такая таинственная, и всё происходящее казалось нереалистичным. Позади остались тёмные, спящие до лета дачки, педофил деда Костя, редкие натопленные домишки, изрезанные лыжами сторожей дороги, и верилось в то, что впереди много ещё чего загадочного, светлого и, вообще.
IV.
В прошлом году, как только сошёл снег и грязь уже не казалось непроходимой, я решил, что нужно срочно ехать на природу.
Зимой главное развлечение у приличного горожанина - лыжи. А летом - велосипед. Есть межсезонья: первое - это когда для велосипеда уже слишком грязно и холодно, но снег для лыж ещё не выпал (осень: октябрь-ноябрь); второе - снег вроде и сошёл, то есть на лыжах глупо идти, но для цивилизованного велосипеда грязно (весна: март, апрель).
В прошлом году снег сошел достаточно рано, и в середине апреля уже вполне можно было кататься на двухколесной бестии. Так что я, не откладывая надолго это приятное дело, проявив удивительную расторопность, в середине мая достал из гаража велосипед и поехал в лес.
И вроде бы я не подвержен ностальгии, но тут катался-катался по дорогам и лесам, и вдруг резко захотелось побывать на даче. То есть дачный участок мы продали уже давно, поэтому попасть непосредственно в сад, не нарушая закон, я не мог. Так что я решил просто покататься в родных краях: мимо домиков друзей, по знакомым лесным тропинкам.
Я подъехал к калитке, за которой прошло мое детство. Сад зарос - новым хозяевам явно не до дачи: даже ветхий домик наш почти не виден, хоть и недалеко от входных ворот стоит. Я постоял, огляделся вокруг. Соседи - всё какие-то незнакомые новые люди, и заборы другие, свеженькие, стоят.
А потом я поехал на одну из соседних улиц - причем ведь странно: сколько лет тут жил, а вот на этой улице бывал, наверное, всего пару раз - ну не жил здесь никто из пацанов, с которыми я общался - основной костяк нашей компании находился в других садоводческих товариществах. Я ехал медленно, остановился рядом с участком, который примыкал к нашему: разглядел сарай и душ, которые находились в самом конце родного сада и теперь виднелись сквозь сеточный забор соседей. Пенсионер - собственно, сосед - оторвался от грядки, разогнулся и с недоверием стал приглядываться ко мне. Я подумал, что не стоит смущать пожилого человека и отправился дальше.
Начал накрапывать слабенький дождь. Я как раз подъехал к лесу. Дождь усиливался. Вот я уже на нашей футбольной полянке. Десять лет назад здесь всё было вытоптано до пыли, и только по краям с трудом росла трава. Сейчас - опять всё заросло: трава, конечно, не по пояс, но тут явно не играют в мяч. Слез с велосипеда, подошел к тому месту, где когда-то красовались одни из футбольных ворот: теперь тут только одна штанга, второе дерево спилили. Там, где стояли вторые ворота - только намеки на ямки, в которые мы закапывали штанги. В разных местах поляны - несколько кострищ, валяются бутылки, мусор какой-то.
Я снова сел на велосипед и поехал дальше. Дождь резко усилился. Я свернул с дороги, въехал на небольшую опушку, сел под деревце, достал консервы и хлеб. Раз уж привал, то и поем как раз. Налил чаю. Там, под тяжелеющим от дождя тоненьким деревом мне не было грустно.