Приподнять завесу над тайнами ополчения 1812 года!
Пришло время отгадок. К сожалению, участие в угадайке было не очень активным, но откладывать разгадки более невозможно, поэтому - вот они.
Каждый из двух участников конкурса simply_tatiana и mikhael_mark ответил точно и полностью на три вопроса. Надеюсь выслать победителям ордена в воскресенье после окончания литургии и послелитургийного общения.
1. Праведный воин Феодор, как известно, имел прямое отношение к русскому флоту. А вот какое отношение он имел к ополчению 1812 года?
Св Праведный воин Феодор (Ушаков), адмирал российского флота, был отправлен в отставку в 1807 году и жил в своем имении в Тамбовской губернии. В 1812 году он был избран начальником Тамбовского ополчения, но отклонил это предложение по состоянию здоровья.
2. Не все желающие из духовного сословия допускались в ополчение. Некоторые преодолевали этот запрет очень решительным, неординарным и неоднозначным способом, который обычно имел для вернувшихся с войны ратников тяжелые последствия. Что это был за запрет и как его преодолевали?
Как было указано в тексте введения, из духовного сословия в ратники разрешалось отпускать «причетников, детей священно- и церковнослужителей и семинаристов» (причем семинаристов только младших, но не старших классов). Священнослужителям не позволялось записываться в ополчение, поскольку им нельзя проливать кровь. Некоторые священнослужители (мне неизвестны такие случаи с иереями, но я читал о нескольких диаконах так поступивших) снимали с себя сан, чтобы записаться в ополчение. После войны они просили о восстановлении в сане, но им обычно отказывали, потому что они принимали это решение добровольно. Более того, я был удивлен, что у Мельниковой в книге написано именно “как правило”. Значит ли это, что кого-то из них восстановили? Мне сие не ведомо.
3. Как и воины регуларной армии, ополченцы могли быть награждены знаком отличия Военного ордена (солдатским Георгиевским крестом). Какую специфическую привилегию он давал кавалерам-ополченцам в отношении военной службы?
Кавалеры-ополченцы не могли были насильственно отданы в солдаты, кроме случаев, когда они «поведением своим нарушат общую тишину и спокойствие».
4. Осенью 1812 года среди пензенских ополченцев, которые готовились выступить в поход, вспыхнул бунт. Что стало причиной этого бунта?
Осенью 1812 г. в Пензенской губернии сформировалось ополчение в составе четырех пехотных полков, одного конного и артиллерийской роты. Каждый полк был численностью в 4 тысячи человек. Ополчение здесь, как и всюду в 1812 г., удивляло начальников своими быстрыми успехами в деле воинского обучения: «Усердие к пользе отечества производило чудеса», - пишет очевидец, офицер этого ополчения Шишкин. Ополчение было готово выступить в поход к началу декабря, когда отступающий неприятель находился у западных границ России, и в это время в ополчении вспыхнул бунт, потому что ратники требовали, чтобы их скорее привели к присяге.
Среди слухов, носившихся в воздухе в 1812 г., была и весть, будто всех присягнувших ополченцев по окончании войны уже не вернут в крепостное состояние (что противоположно порядку сбора земского войска, устанавленного высочайше утвержденным «Докладом о составе Московской военной силы»), а объявят свободными. Требование привода к присяге в данном случае, скорее всего, было вызвано этим слухом. Взбунтовался 3-й полк пензенского ополчения и в полном вооружении вышел на площадь в городке Инсаре, где он стоял. Полк разгромил квартиры офицеров, запер их, полковника, майора и многих других офицеров избили до крови. Выбрав себе из своей среды начальника, солдаты собирались покончить с офицерами.
Даже жители Инсара подверглись также нападениям со стороны разбушевавшихся ратников и часть их разбежалась из города. Ратники овладели городом и перевели офицеров в тюрьму. Офицеров обвиняли в том, что они скрывали царский указ о присяге и что они не берут дворян в ополчение, а берут крестьян, тогда как царь велел брать дворян. Перед тюрьмой ратники воздвигли три виселицы и объявили офицерам, что всех их перевешают. На четвертый день в город вступили посланные из Пензы войска с артиллерией, и восставшие ратники сдались.
Одновременно в других полках этого же пензенского ополчения происходили волнения, но в более слабой форме (и по другим, более тривиальным причинам воровства начальства и тяжелых бытовых условий, хотя нельзя исключить, что подстрекнули к этим выступлениям все же инсарские ратники). Военный суд присудил прогнать сквозь строй, к кнуту, каторжным работам, к ссылке на поселение и к отдаче навсегда солдаты в дальние сибирские гарнизоны в общей сложности более 300 человек. «Три дня лилась кровь виновных ратников, и многие из них лишились жизни под ударами палачей», - пишет очевидец Шишкин. Остальные (за вычетом наказанных) участники восстания были отправлены в поход и уже в походе получили прощение от императора Александра.
Необычайно характерен для всей политической атмосферы 1812 г. план заговора ратников, выяснившийся на военном суде: «Цель мятежников заключала в себе безрассудное намерение людей, погруженных в невежество: они хотели, истребив офицеров, отправиться целым ополчением к действующей армии, явиться прямо на поле сражения, напасть на неприятеля и разбить его, потом с повинной головой предстать перед лицо монарха и в награду за свою службу выпросить себе прощение и вечную свободу из владения помещиков».
Т.е. из какого состояния русского человека не возьми - все одно, Манилов получается.
5. В «Гусарской балладе» (и пьесе) есть персонаж-ополченец. Кто это?
Комический и не слишком приятный франкофил граф Нурин, тот самый, который открывает Кутузову секрет Шурочки Азаровой.
Франкофил Нурин встречается со Ржевским
“Нурин:
Се дроль! Войны не будет вовсе.
По-моему, хоть я не трус,
С Европой нам нельзя тягаться...
Возможно ли -- ля Франс и мы!
Нет, в мире лучшие умы
Нам не советовали б драться...
Вздор эти слухи о войне.
Се ридикюль!
Ржевский:
Угодно мне
Узнать, что видите смешного
В войсках российских?.. Если снова
Повторите вы эту речь,
Придeтся вам себя беречь!”
Старый наушник ополченец Нурин раскрывает Кутузову секрет корнета Азарова
“Входит граф Нурин. Кутузов на него удивлeнно взглядывает.Нурин низко кланяется и хочет поцеловать Кутузову руку, но тот не даeт.
Нурин:
Князь-батюшка, узнавши, что вы здесь,
К ногам припасть хочу...
Кутузов
(про себя):
Не надо много мозгу,
Чтоб кланяться...
(Нурину, сердито.)
Штабной?
Нурин:
Я в ополченье днесь
Дворянства нашего Смоленской и Орловской
Губерний представитель, Нурин, граф.
Шура удивлeнно на него взглядывает.
Нурин тоже искоса поглядывает на неe.
Кутузов:
Садитесь, граф.
Нурин:
Нет, что вы, ваша светлость!
Я постою... Представиться вам летось
Хотел... Не приняли.
Кутузов:
Не та была пора...
Нурин:
Есть у меня до вас один вопросик...
(Оглядывается на Шуру.)
Секретно, так сказать...
Кутузов:
Ну, что там за секрет? Подите на минуточку, корнет, отсюда, коли граф об этом просит.
Да будьте здесь поблизости...
(Шура уходит.)
Готов я
Вас выслушать. Прошу без дальних слов.
Нурин:
Мне щeки, князь родной, стыд заливает кровью.
Кутузов:
Что доложить угодно вам?
Нурин:
Готов
Поклясться, тот корнет, что был здесь в зале,
Девица...
Кутузов:
Граф, вы, видно, не проспались.
Как вам могло прийти?.. Его зовут Азаров,
Племянник боевого друга он,
Граф, моего... Как дядюшка, в гусарах,
Не пообедавши, в кофейный впали сон...
Нурин:
Фамилия его родного дяди
Азаров, да-с... Сейчас я вспомнил сам,
Гусаром видел я еe на маскараде
И тотчас же узнал...
Кутузов:
Ну что за чудеса!
Девица -- и в войсках!”
В общем, тот еще персонаж. Ну так это он не от ополченства такой, а он франкофильства, фатовства и крепостничества.
6. В одном известном русском романе есть персонаж-ополченец другой войны 19 века. Его нельзя назвать центральным персонажем романа, но он вполне заметен, и участие этого лица в ополчении подробно описано. Что это за война и кто этот персонаж?
Степан Головлев, брат Иудушки Головлева, служил в ополчении во время Крымской войны. Если память меня не подводит (а внимательно перечитывать я не стал), до Крыма он тогда так и не дошел.
Не обессудьте за длинные цитаты. Очень люблю я этот роман.
«Степан Владимирович, старший сын, <…>, слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника. Он очень рано попал в число „постылых“ и с детских лет играл в доме роль не то парии, не то шута. К несчастию, это был даровитый малый, слишком охотно и быстро воспринимавший впечатления, которые вырабатывала окружающая среда.”
“Степану Головлеву нет еще сорока лет, но по наружности ему никак нельзя дать меньше пятидесяти. Жизнь до такой степени истрепала его, что не оставила на нем никакого признака дворянского сына, ни малейшего следа того, что и он был когда-то в университете (не слишком ли это общО? и нельзя ли то же самое сказать о многих, начиная с меня? - Партизан) и что и к нему тоже было обращено воспитательное слово науки. … Лицо у него распухшее, волосы на голове и бороде растрепанные, с сильною проседью, голос громкий, но сиплый, простуженный, глаза навыкате и воспаленные, частью от непомерного употребления водки, частью от постоянного нахождения на ветру. На нем ветхая и совершенно затасканная серая ополченка, галуны с которой содраны и проданы на выпивку… из-за распахнутой ополченки виднеется рубашка, почти черная, словно вымазанная сажей - рубашка, которую он с истинно ополченским цинизмом сам называет «блошницею».”
“- Да, брат, тяпнул-таки я на своем веку горя, - рассказывает он, - пора и на боковую! Не объем же ведь я ее, а куска-то хлеба, чай, как не найтись! Ты как, Иван Михайлыч, об этом думаешь?
- У маменьки вашей много кусков!
- Только не про меня, - так, что ли, хочешь сказать? Да, дружище, деньжищ у нее - целая прорва, а для меня пятака медного жаль! И ведь всегда-то она меня. ведьма, ненавидела! За что? Ну, да теперь, брат, шалишь! с меня взятки-то гладки, я и за горло возьму! Выгнать меня вздумает - не пойду! Есть не даст - сам возьму! Я, брат, отечеству послужил - теперь мне всякий помочь обязан! Одного боюсь: табаку не будет давать - скверность!
- Да, уж с табачком, видно, проститься придется!
…
- Вот и с водочкой тоже проститься придется!
- Тоже скверность. А мне водка даже для здоровья полезна - мокроту разбивает. Мы, брат, как походом под Севастополь шли - еще до Серпухова не дошли, а уж по ведру на брата вышло!
- Чай, очунели?
- Не помню. Кажется, что-то было. Я, брат, вплоть до Харькова дошел, а хоть убей - ничего не помню. Помню только, что и деревнями шли, и городами шли, да еще, что в Туле откупщик нам речь говорил. Прослезился, подлец! Да, тяпнула-таки в ту пору горя наша матушка-Русь православная! Откупщики, подрядчики, приемщики - как только Бог спас!”
“Сказавши это, Головлев круто поворачивает по направлению проселка и начинает шагать, опираясь на суковатую палку, которую он перед тем срезал от дерева.
Иван Михайлыч некоторое время следит за ним и потом бросается ему вдогонку.
- Вот что, барин! - говорит он, нагоняя его, - давеча, как ополченку вашу чистил, так три целковеньких в боковом кармане видел - не оброните как-нибудь ненароком!
Степан Владимирыч видимо колеблется и не знает, как ему поступить в этом случае. Наконец он протягивает Ивану Михайлычу руку и говорит сквозь слезы:
- Понимаю… служивому на табак… благодарю! А что касается до того… заест она меня, друг любезный! вот помяни мое слово - заест!
Головлев окончательно поворачивается лицом к проселку, и через пять минут уже далеко мелькает его серый ополченский картуз, то исчезая, то вдруг появляясь из-за чащи лесной поросли. Время стоит еще раннее, шестой час в начале; золотистый утренний туман вьется над проселком, едва пропуская лучи только что показавшегося на горизонте солнца; трава блестит; воздух напоен запахами ели, грибов и ягод; дорога идет зигзагами по низменности, в которой кишат бесчисленные стада птиц. Но Степан Владимирыч ничего не замечает: все легкомыслие вдруг соскочило с него, и он идет, словно на Страшный суд.”
Эвона как!
Каждый из двух участников конкурса simply_tatiana и mikhael_mark ответил точно и полностью на три вопроса. Надеюсь выслать победителям ордена в воскресенье после окончания литургии и послелитургийного общения.
1. Праведный воин Феодор, как известно, имел прямое отношение к русскому флоту. А вот какое отношение он имел к ополчению 1812 года?
Св Праведный воин Феодор (Ушаков), адмирал российского флота, был отправлен в отставку в 1807 году и жил в своем имении в Тамбовской губернии. В 1812 году он был избран начальником Тамбовского ополчения, но отклонил это предложение по состоянию здоровья.
2. Не все желающие из духовного сословия допускались в ополчение. Некоторые преодолевали этот запрет очень решительным, неординарным и неоднозначным способом, который обычно имел для вернувшихся с войны ратников тяжелые последствия. Что это был за запрет и как его преодолевали?
Как было указано в тексте введения, из духовного сословия в ратники разрешалось отпускать «причетников, детей священно- и церковнослужителей и семинаристов» (причем семинаристов только младших, но не старших классов). Священнослужителям не позволялось записываться в ополчение, поскольку им нельзя проливать кровь. Некоторые священнослужители (мне неизвестны такие случаи с иереями, но я читал о нескольких диаконах так поступивших) снимали с себя сан, чтобы записаться в ополчение. После войны они просили о восстановлении в сане, но им обычно отказывали, потому что они принимали это решение добровольно. Более того, я был удивлен, что у Мельниковой в книге написано именно “как правило”. Значит ли это, что кого-то из них восстановили? Мне сие не ведомо.
3. Как и воины регуларной армии, ополченцы могли быть награждены знаком отличия Военного ордена (солдатским Георгиевским крестом). Какую специфическую привилегию он давал кавалерам-ополченцам в отношении военной службы?
Кавалеры-ополченцы не могли были насильственно отданы в солдаты, кроме случаев, когда они «поведением своим нарушат общую тишину и спокойствие».
4. Осенью 1812 года среди пензенских ополченцев, которые готовились выступить в поход, вспыхнул бунт. Что стало причиной этого бунта?
Осенью 1812 г. в Пензенской губернии сформировалось ополчение в составе четырех пехотных полков, одного конного и артиллерийской роты. Каждый полк был численностью в 4 тысячи человек. Ополчение здесь, как и всюду в 1812 г., удивляло начальников своими быстрыми успехами в деле воинского обучения: «Усердие к пользе отечества производило чудеса», - пишет очевидец, офицер этого ополчения Шишкин. Ополчение было готово выступить в поход к началу декабря, когда отступающий неприятель находился у западных границ России, и в это время в ополчении вспыхнул бунт, потому что ратники требовали, чтобы их скорее привели к присяге.
Среди слухов, носившихся в воздухе в 1812 г., была и весть, будто всех присягнувших ополченцев по окончании войны уже не вернут в крепостное состояние (что противоположно порядку сбора земского войска, устанавленного высочайше утвержденным «Докладом о составе Московской военной силы»), а объявят свободными. Требование привода к присяге в данном случае, скорее всего, было вызвано этим слухом. Взбунтовался 3-й полк пензенского ополчения и в полном вооружении вышел на площадь в городке Инсаре, где он стоял. Полк разгромил квартиры офицеров, запер их, полковника, майора и многих других офицеров избили до крови. Выбрав себе из своей среды начальника, солдаты собирались покончить с офицерами.
Даже жители Инсара подверглись также нападениям со стороны разбушевавшихся ратников и часть их разбежалась из города. Ратники овладели городом и перевели офицеров в тюрьму. Офицеров обвиняли в том, что они скрывали царский указ о присяге и что они не берут дворян в ополчение, а берут крестьян, тогда как царь велел брать дворян. Перед тюрьмой ратники воздвигли три виселицы и объявили офицерам, что всех их перевешают. На четвертый день в город вступили посланные из Пензы войска с артиллерией, и восставшие ратники сдались.
Одновременно в других полках этого же пензенского ополчения происходили волнения, но в более слабой форме (и по другим, более тривиальным причинам воровства начальства и тяжелых бытовых условий, хотя нельзя исключить, что подстрекнули к этим выступлениям все же инсарские ратники). Военный суд присудил прогнать сквозь строй, к кнуту, каторжным работам, к ссылке на поселение и к отдаче навсегда солдаты в дальние сибирские гарнизоны в общей сложности более 300 человек. «Три дня лилась кровь виновных ратников, и многие из них лишились жизни под ударами палачей», - пишет очевидец Шишкин. Остальные (за вычетом наказанных) участники восстания были отправлены в поход и уже в походе получили прощение от императора Александра.
Необычайно характерен для всей политической атмосферы 1812 г. план заговора ратников, выяснившийся на военном суде: «Цель мятежников заключала в себе безрассудное намерение людей, погруженных в невежество: они хотели, истребив офицеров, отправиться целым ополчением к действующей армии, явиться прямо на поле сражения, напасть на неприятеля и разбить его, потом с повинной головой предстать перед лицо монарха и в награду за свою службу выпросить себе прощение и вечную свободу из владения помещиков».
Т.е. из какого состояния русского человека не возьми - все одно, Манилов получается.
5. В «Гусарской балладе» (и пьесе) есть персонаж-ополченец. Кто это?
Комический и не слишком приятный франкофил граф Нурин, тот самый, который открывает Кутузову секрет Шурочки Азаровой.
Франкофил Нурин встречается со Ржевским
“Нурин:
Се дроль! Войны не будет вовсе.
По-моему, хоть я не трус,
С Европой нам нельзя тягаться...
Возможно ли -- ля Франс и мы!
Нет, в мире лучшие умы
Нам не советовали б драться...
Вздор эти слухи о войне.
Се ридикюль!
Ржевский:
Угодно мне
Узнать, что видите смешного
В войсках российских?.. Если снова
Повторите вы эту речь,
Придeтся вам себя беречь!”
Старый наушник ополченец Нурин раскрывает Кутузову секрет корнета Азарова
“Входит граф Нурин. Кутузов на него удивлeнно взглядывает.Нурин низко кланяется и хочет поцеловать Кутузову руку, но тот не даeт.
Нурин:
Князь-батюшка, узнавши, что вы здесь,
К ногам припасть хочу...
Кутузов
(про себя):
Не надо много мозгу,
Чтоб кланяться...
(Нурину, сердито.)
Штабной?
Нурин:
Я в ополченье днесь
Дворянства нашего Смоленской и Орловской
Губерний представитель, Нурин, граф.
Шура удивлeнно на него взглядывает.
Нурин тоже искоса поглядывает на неe.
Кутузов:
Садитесь, граф.
Нурин:
Нет, что вы, ваша светлость!
Я постою... Представиться вам летось
Хотел... Не приняли.
Кутузов:
Не та была пора...
Нурин:
Есть у меня до вас один вопросик...
(Оглядывается на Шуру.)
Секретно, так сказать...
Кутузов:
Ну, что там за секрет? Подите на минуточку, корнет, отсюда, коли граф об этом просит.
Да будьте здесь поблизости...
(Шура уходит.)
Готов я
Вас выслушать. Прошу без дальних слов.
Нурин:
Мне щeки, князь родной, стыд заливает кровью.
Кутузов:
Что доложить угодно вам?
Нурин:
Готов
Поклясться, тот корнет, что был здесь в зале,
Девица...
Кутузов:
Граф, вы, видно, не проспались.
Как вам могло прийти?.. Его зовут Азаров,
Племянник боевого друга он,
Граф, моего... Как дядюшка, в гусарах,
Не пообедавши, в кофейный впали сон...
Нурин:
Фамилия его родного дяди
Азаров, да-с... Сейчас я вспомнил сам,
Гусаром видел я еe на маскараде
И тотчас же узнал...
Кутузов:
Ну что за чудеса!
Девица -- и в войсках!”
В общем, тот еще персонаж. Ну так это он не от ополченства такой, а он франкофильства, фатовства и крепостничества.
6. В одном известном русском романе есть персонаж-ополченец другой войны 19 века. Его нельзя назвать центральным персонажем романа, но он вполне заметен, и участие этого лица в ополчении подробно описано. Что это за война и кто этот персонаж?
Степан Головлев, брат Иудушки Головлева, служил в ополчении во время Крымской войны. Если память меня не подводит (а внимательно перечитывать я не стал), до Крыма он тогда так и не дошел.
Не обессудьте за длинные цитаты. Очень люблю я этот роман.
«Степан Владимирович, старший сын, <…>, слыл в семействе под именем Степки-балбеса и Степки-озорника. Он очень рано попал в число „постылых“ и с детских лет играл в доме роль не то парии, не то шута. К несчастию, это был даровитый малый, слишком охотно и быстро воспринимавший впечатления, которые вырабатывала окружающая среда.”
“Степану Головлеву нет еще сорока лет, но по наружности ему никак нельзя дать меньше пятидесяти. Жизнь до такой степени истрепала его, что не оставила на нем никакого признака дворянского сына, ни малейшего следа того, что и он был когда-то в университете (не слишком ли это общО? и нельзя ли то же самое сказать о многих, начиная с меня? - Партизан) и что и к нему тоже было обращено воспитательное слово науки. … Лицо у него распухшее, волосы на голове и бороде растрепанные, с сильною проседью, голос громкий, но сиплый, простуженный, глаза навыкате и воспаленные, частью от непомерного употребления водки, частью от постоянного нахождения на ветру. На нем ветхая и совершенно затасканная серая ополченка, галуны с которой содраны и проданы на выпивку… из-за распахнутой ополченки виднеется рубашка, почти черная, словно вымазанная сажей - рубашка, которую он с истинно ополченским цинизмом сам называет «блошницею».”
“- Да, брат, тяпнул-таки я на своем веку горя, - рассказывает он, - пора и на боковую! Не объем же ведь я ее, а куска-то хлеба, чай, как не найтись! Ты как, Иван Михайлыч, об этом думаешь?
- У маменьки вашей много кусков!
- Только не про меня, - так, что ли, хочешь сказать? Да, дружище, деньжищ у нее - целая прорва, а для меня пятака медного жаль! И ведь всегда-то она меня. ведьма, ненавидела! За что? Ну, да теперь, брат, шалишь! с меня взятки-то гладки, я и за горло возьму! Выгнать меня вздумает - не пойду! Есть не даст - сам возьму! Я, брат, отечеству послужил - теперь мне всякий помочь обязан! Одного боюсь: табаку не будет давать - скверность!
- Да, уж с табачком, видно, проститься придется!
…
- Вот и с водочкой тоже проститься придется!
- Тоже скверность. А мне водка даже для здоровья полезна - мокроту разбивает. Мы, брат, как походом под Севастополь шли - еще до Серпухова не дошли, а уж по ведру на брата вышло!
- Чай, очунели?
- Не помню. Кажется, что-то было. Я, брат, вплоть до Харькова дошел, а хоть убей - ничего не помню. Помню только, что и деревнями шли, и городами шли, да еще, что в Туле откупщик нам речь говорил. Прослезился, подлец! Да, тяпнула-таки в ту пору горя наша матушка-Русь православная! Откупщики, подрядчики, приемщики - как только Бог спас!”
“Сказавши это, Головлев круто поворачивает по направлению проселка и начинает шагать, опираясь на суковатую палку, которую он перед тем срезал от дерева.
Иван Михайлыч некоторое время следит за ним и потом бросается ему вдогонку.
- Вот что, барин! - говорит он, нагоняя его, - давеча, как ополченку вашу чистил, так три целковеньких в боковом кармане видел - не оброните как-нибудь ненароком!
Степан Владимирыч видимо колеблется и не знает, как ему поступить в этом случае. Наконец он протягивает Ивану Михайлычу руку и говорит сквозь слезы:
- Понимаю… служивому на табак… благодарю! А что касается до того… заест она меня, друг любезный! вот помяни мое слово - заест!
Головлев окончательно поворачивается лицом к проселку, и через пять минут уже далеко мелькает его серый ополченский картуз, то исчезая, то вдруг появляясь из-за чащи лесной поросли. Время стоит еще раннее, шестой час в начале; золотистый утренний туман вьется над проселком, едва пропуская лучи только что показавшегося на горизонте солнца; трава блестит; воздух напоен запахами ели, грибов и ягод; дорога идет зигзагами по низменности, в которой кишат бесчисленные стада птиц. Но Степан Владимирыч ничего не замечает: все легкомыслие вдруг соскочило с него, и он идет, словно на Страшный суд.”
Эвона как!