Давным-давно (часть 1)
Я закончил биофак настолько давно, что тогда был еще жив Михайло Ломоносов Чарльз Дарвин герой многочисленных анекдотов, социалистического труда и Советского Союза дорогой тов. Брежнев. Нас учили понемногу самым разным вещам, в том числе и дарвинизму, причем немалое внимание при этом уделялось чтению самого основополагающего труда.
Издание "Происхождения видов", которое мы брали в биофаковской библиотеке, было солидным, академическим томом, полным чудесных гравюр, изображающих разных упомянутых в книге тварей вроде птицы додо.
Это птица додо, если кто-то этого не знает.
К каждому семинару мы проглатывали изрядный кус этого текста (по крайней мере, должны были) и толковали его потом по Фрейду, Юнгу и девице Ленорман как в историческом контексте, так и с точки зрения современного дарвинизма - синтетической теории эволюции.
Дарвину откровенно не повезло с семестром ; дело было на пятом курсе, поэтому все мысли, которые касались науки, роились вокруг диплома и всех тех научных одолений, которые нам предстояло совершить после его защиты. В большинстве случаев (вполне возможно, что во всех) грядущие одоления не имели прямого отношения к дарвинизму.
С тех пор прошло много лет занятых самой разнообразной работой, к которой нас готовили на нашем отделении биофака. К проблемам дарвинизма, а тем более к перечитыванию «Происхождения видов» в связи с профессиональной деятельностью возвратиться мне не довелось. Еще меньше интересовало меня обсуждение вопросов дарвинизма в общественном и/или религиозном контексте. По невежеству, я был уверен, что споры о Дарвине остались во временах «отцов и детей», Веры Палны и ее поклонников, и уж точно закончились на Достигаевых и Самгиных.
Но не тут-то было. Однажды на безбрежных просторах интернета я зашел на огонек в компанию, ведущую интересный разговор не о чем-нибудь, а об эволюционном учении, его пороках дурных привычках научной обоснованности, пределах применимости и роли в общественном дискурсе. (Спор начался, кстати, не с чего-нибудь, а со статьи моего почти однокурсника, который давно уже трудится на поприще журнализма. Детали я сейчас не упомню, но главная идея сводилась к тому, чтобы мракобесов в школу не пускать.) Все это не только дало мне возможность познакомиться с приятными людьми, но также вынудило меня наконец-то задуматься о всех этих интересных вопросах.
Пару лет спустя один из участников беседы, действуя в качестве редактора издательства «Юнайтед Пресс/Альпина Бизнес Букс”, предложил мне написать предисловие к переводу книжки Джонатана Уэллса “Иконы эволюции”, которое они собираются публиковать. Я сопротивлялся, аргументируя тем, что авторство предисловаия может только повредить изданию. Потом еще выяснилось, что научный редактор отказался от работы над переводом, видимо, чтобы не трогать предмет, который может вызвать не самые добрые улыбки коллег. Поскольку мне как попу уже невозможно пасть ниже во мнении прогрессивного человечества, я согласился на все.
В тот самый день, когда я послал в издательство обещанные тексты, в блоге моего френда, который жуЖЖит под именем существующий поп Сергий p_tzareff, я обнаружил, что о. Сергий открыл новый грех; оказывается, можно согрешить предисловием. Я понял, что это неспроста, и мне не остается ничего иного, как публично покаяться в этом грехе. Вот он.
Кстати, если Вы про эту книжку не слышали, то легко можно погуглить. А еще лучше купить, когда она выйдет на русском.
Ну так вот оно, предисловие, которым я согрешил.
Поскольку Вы держите в руках книгу Джонатана Уэллса «Иконы эволюции», Вам должна быть знакома и интересна дискуссия вокруг теории эволюции. В этой книге подвергаются критическому анализу примеры, которые чаще всего приводят для доказательства справедливости эволюционной теории в учебниках и популярной литературе. Нет сомнений в том, что «Иконы эволюции» подольют еще немного масла в огонь этого незатухающего спора. Вполне возможно, что Вам знакома также и критика в адрес автора, потому что на английском языке «Иконы» были изданы 10 лет назад. Автора упрекают в том, что он нередко использует для защиты своей точки зрения высказываниями людей, не согласных с его взглядами. Но он этого не скрывает.
Упрекают его и в том, что он вырывает цитаты специалистов из контекста. Читатель, имеющий некоторый естественно-научный багаж и доступ к научным журналам, может решить этот вопрос самостоятельно, используя ссылки на оригинальные работы из издания «Икон эволюции» на английском языке. Автора также упрекают в упрощении сложных вопросов. С этим остается только согласиться, но такова неизбежная особенность научно-популярного жанра. Проскочив еще несколько важных и заслуженных упреков, к которым мы еще вернемся, остановимся на одном из них, который присутствует в значительном числе критических статей, посвященных «Иконам эволюции». По мнению их авторов, Дж. Уэллс «вышел на тропу войны» с эволюционизмом в угоду своему религиозному мировоззрению. В этом многие критики Уэллса видят не что иное, как «непрекращающееся наступление религии на Чарльза Дарвина».
Но в научном обсуждении аргументы остаются аргументами независимо от того, кто их высказал. Гелиоцентрическая модель Солнечной системы не страдает от того, что ее предложил католический каноник, а усовершенствовал, чтобы она наконец-то превзошла птолемееву по точности вычисления движения планет, человек, который мечтал стать лютеранским пастором, но нашел только место преподавателя математики. Также и генетика не страдает от того, что первые ее законы открыл августинский монах. В науке и вокруг нее нередко случаются столкновения мнений, в том числе и такие, когда вызов бывает брошен устоявшейся парадигме.
Например, некоторые специалисты отрицают обоснованный консенсус о том, что вирус иммунодефицита человека вызывает синдром приобретенного иммунодефицита. Хорошо известен и феномен отрицания традиционной хронологии в истории, породивший значительный объем популярной «ревизионистской» литературы. Но какой бы ложной и даже смешной ни казалась научному сообществу аргументация против парадигмы, никто не считает существенным религиозные взгляды ниспровергателей. Не говорит ли привнесение этой темы в критику «Икон» о том, что нескончаемая эта дискуссия выходит за рамки собственно науки?
И те, кто учился в советское время, и те, кто только сейчас взял в руки учебник по общей биологии, несомненно слышали, что эволюционная теория и религия несовместимы. Действительно, среди христиан (о взглядах которых мне проще судить) есть те, кто придерживается буквального прочтения весьма кратких глав Книги Бытия, повествующих о сотворении мира. Они считают, что каждый день творения длился ровно 24 часа и что с момента создания мир оставался в основном неизменным. Однако, многие христиане считают, что взгляд на мир во всей его сложности не вступает в противоречие со Священным Писанием и Преданием и что биологическая эволюция является частью этого мира.
Существуют несколько значительно различающихся течений христианской мысли, которые одинаково принимают факт биологической эволюции. При этом не стоит думать, что это реакция христиан-модернистов на новости науки, потому что такая традиция существовала в христианстве с того времени, как вопрос об эволюции стал предметом обсуждения, и опирается она на прочный богословский фундамент. С многообразием точек зрения среди христиан читатель может познакомиться самостоятельно, например, в статьях профессора богословия протодиакона Андрея Кураева «Может ли православный быть эволюционистом?», палеоботаника доктора геолого-минераловедческих наук Алексея Гоманькова «Как описать историю мира?” и доктора геолого-минераловедческих наук протоиерея Глеба Каледы.
Почему мы не видим подобного конфликта в истории развития физики электромагнетизма, теории относительности или генетики? В чем особенность теории эволюции, сделавшей ее предметом длительной общественной дискуссии? А в том, что дискуссия продолжается, легко убедиться наугад открыв любой современный учебник по эволюционной биологии. (Речь идет об учебниках, изданных в США, которые имеют прямое отношение к вопросам, обсуждаемым в “Иконах эволюции”.) Каждый из них имеет раздел о мировоззренческом значении этой дисциплины, в котором авторы пускаются в рассуждения на тему “если бы виды были созданы Творцом, то имело бы место то-то и то-то, но поскольку это не так, то...» Хотя многим было бы интересно познакомиться с источником откровения, из которого авторы черпают эти сведения, больше пользы для понимания вопроса может принести взляд на особенности теории Дарвина в ряду научных теорий.
Приняв определение, данное Эрнстом Майром, одним из крупнейших эволюционистов 20 века, теория Дарвина есть ни что иное, как взгляды Дарвина на эволюцию, состоящие из нескольких самостоятельных теорий: эволюции как таковой (виды не сохраняются в неизменном виде); происхождения видов от общего предка; постепенности эволюции (виды изменяются не «скачками», а в результате накопления небольших изменений); естественный отбор; происхождение различающихся видов от одного вида-предка. Две первые, считает Майр, были приняты вскоре после публикации «Происхождения видов», а остальные - в 30-40е годы прошлого века, после того, как в результате синтеза исходных идей Дарвина с достижениями генетики сложилась современная теория эволюции. Эту теорию часто называют синтетической теорией эволюции или неодарвинизмом, хотя Майр считает, что все положения Дарвина подтвердились, и предпочитает термин «дарвинизм».
(продолжение следует)
Издание "Происхождения видов", которое мы брали в биофаковской библиотеке, было солидным, академическим томом, полным чудесных гравюр, изображающих разных упомянутых в книге тварей вроде птицы додо.
Это птица додо, если кто-то этого не знает.
К каждому семинару мы проглатывали изрядный кус этого текста (по крайней мере, должны были) и толковали его потом по Фрейду, Юнгу и девице Ленорман как в историческом контексте, так и с точки зрения современного дарвинизма - синтетической теории эволюции.
Дарвину откровенно не повезло с семестром ; дело было на пятом курсе, поэтому все мысли, которые касались науки, роились вокруг диплома и всех тех научных одолений, которые нам предстояло совершить после его защиты. В большинстве случаев (вполне возможно, что во всех) грядущие одоления не имели прямого отношения к дарвинизму.
С тех пор прошло много лет занятых самой разнообразной работой, к которой нас готовили на нашем отделении биофака. К проблемам дарвинизма, а тем более к перечитыванию «Происхождения видов» в связи с профессиональной деятельностью возвратиться мне не довелось. Еще меньше интересовало меня обсуждение вопросов дарвинизма в общественном и/или религиозном контексте. По невежеству, я был уверен, что споры о Дарвине остались во временах «отцов и детей», Веры Палны и ее поклонников, и уж точно закончились на Достигаевых и Самгиных.
Но не тут-то было. Однажды на безбрежных просторах интернета я зашел на огонек в компанию, ведущую интересный разговор не о чем-нибудь, а об эволюционном учении, его пороках дурных привычках научной обоснованности, пределах применимости и роли в общественном дискурсе. (Спор начался, кстати, не с чего-нибудь, а со статьи моего почти однокурсника, который давно уже трудится на поприще журнализма. Детали я сейчас не упомню, но главная идея сводилась к тому, чтобы мракобесов в школу не пускать.) Все это не только дало мне возможность познакомиться с приятными людьми, но также вынудило меня наконец-то задуматься о всех этих интересных вопросах.
Пару лет спустя один из участников беседы, действуя в качестве редактора издательства «Юнайтед Пресс/Альпина Бизнес Букс”, предложил мне написать предисловие к переводу книжки Джонатана Уэллса “Иконы эволюции”, которое они собираются публиковать. Я сопротивлялся, аргументируя тем, что авторство предисловаия может только повредить изданию. Потом еще выяснилось, что научный редактор отказался от работы над переводом, видимо, чтобы не трогать предмет, который может вызвать не самые добрые улыбки коллег. Поскольку мне как попу уже невозможно пасть ниже во мнении прогрессивного человечества, я согласился на все.
В тот самый день, когда я послал в издательство обещанные тексты, в блоге моего френда, который жуЖЖит под именем существующий поп Сергий p_tzareff, я обнаружил, что о. Сергий открыл новый грех; оказывается, можно согрешить предисловием. Я понял, что это неспроста, и мне не остается ничего иного, как публично покаяться в этом грехе. Вот он.
Кстати, если Вы про эту книжку не слышали, то легко можно погуглить. А еще лучше купить, когда она выйдет на русском.
Ну так вот оно, предисловие, которым я согрешил.
Поскольку Вы держите в руках книгу Джонатана Уэллса «Иконы эволюции», Вам должна быть знакома и интересна дискуссия вокруг теории эволюции. В этой книге подвергаются критическому анализу примеры, которые чаще всего приводят для доказательства справедливости эволюционной теории в учебниках и популярной литературе. Нет сомнений в том, что «Иконы эволюции» подольют еще немного масла в огонь этого незатухающего спора. Вполне возможно, что Вам знакома также и критика в адрес автора, потому что на английском языке «Иконы» были изданы 10 лет назад. Автора упрекают в том, что он нередко использует для защиты своей точки зрения высказываниями людей, не согласных с его взглядами. Но он этого не скрывает.
Упрекают его и в том, что он вырывает цитаты специалистов из контекста. Читатель, имеющий некоторый естественно-научный багаж и доступ к научным журналам, может решить этот вопрос самостоятельно, используя ссылки на оригинальные работы из издания «Икон эволюции» на английском языке. Автора также упрекают в упрощении сложных вопросов. С этим остается только согласиться, но такова неизбежная особенность научно-популярного жанра. Проскочив еще несколько важных и заслуженных упреков, к которым мы еще вернемся, остановимся на одном из них, который присутствует в значительном числе критических статей, посвященных «Иконам эволюции». По мнению их авторов, Дж. Уэллс «вышел на тропу войны» с эволюционизмом в угоду своему религиозному мировоззрению. В этом многие критики Уэллса видят не что иное, как «непрекращающееся наступление религии на Чарльза Дарвина».
Но в научном обсуждении аргументы остаются аргументами независимо от того, кто их высказал. Гелиоцентрическая модель Солнечной системы не страдает от того, что ее предложил католический каноник, а усовершенствовал, чтобы она наконец-то превзошла птолемееву по точности вычисления движения планет, человек, который мечтал стать лютеранским пастором, но нашел только место преподавателя математики. Также и генетика не страдает от того, что первые ее законы открыл августинский монах. В науке и вокруг нее нередко случаются столкновения мнений, в том числе и такие, когда вызов бывает брошен устоявшейся парадигме.
Например, некоторые специалисты отрицают обоснованный консенсус о том, что вирус иммунодефицита человека вызывает синдром приобретенного иммунодефицита. Хорошо известен и феномен отрицания традиционной хронологии в истории, породивший значительный объем популярной «ревизионистской» литературы. Но какой бы ложной и даже смешной ни казалась научному сообществу аргументация против парадигмы, никто не считает существенным религиозные взгляды ниспровергателей. Не говорит ли привнесение этой темы в критику «Икон» о том, что нескончаемая эта дискуссия выходит за рамки собственно науки?
И те, кто учился в советское время, и те, кто только сейчас взял в руки учебник по общей биологии, несомненно слышали, что эволюционная теория и религия несовместимы. Действительно, среди христиан (о взглядах которых мне проще судить) есть те, кто придерживается буквального прочтения весьма кратких глав Книги Бытия, повествующих о сотворении мира. Они считают, что каждый день творения длился ровно 24 часа и что с момента создания мир оставался в основном неизменным. Однако, многие христиане считают, что взгляд на мир во всей его сложности не вступает в противоречие со Священным Писанием и Преданием и что биологическая эволюция является частью этого мира.
Существуют несколько значительно различающихся течений христианской мысли, которые одинаково принимают факт биологической эволюции. При этом не стоит думать, что это реакция христиан-модернистов на новости науки, потому что такая традиция существовала в христианстве с того времени, как вопрос об эволюции стал предметом обсуждения, и опирается она на прочный богословский фундамент. С многообразием точек зрения среди христиан читатель может познакомиться самостоятельно, например, в статьях профессора богословия протодиакона Андрея Кураева «Может ли православный быть эволюционистом?», палеоботаника доктора геолого-минераловедческих наук Алексея Гоманькова «Как описать историю мира?” и доктора геолого-минераловедческих наук протоиерея Глеба Каледы.
Почему мы не видим подобного конфликта в истории развития физики электромагнетизма, теории относительности или генетики? В чем особенность теории эволюции, сделавшей ее предметом длительной общественной дискуссии? А в том, что дискуссия продолжается, легко убедиться наугад открыв любой современный учебник по эволюционной биологии. (Речь идет об учебниках, изданных в США, которые имеют прямое отношение к вопросам, обсуждаемым в “Иконах эволюции”.) Каждый из них имеет раздел о мировоззренческом значении этой дисциплины, в котором авторы пускаются в рассуждения на тему “если бы виды были созданы Творцом, то имело бы место то-то и то-то, но поскольку это не так, то...» Хотя многим было бы интересно познакомиться с источником откровения, из которого авторы черпают эти сведения, больше пользы для понимания вопроса может принести взляд на особенности теории Дарвина в ряду научных теорий.
Приняв определение, данное Эрнстом Майром, одним из крупнейших эволюционистов 20 века, теория Дарвина есть ни что иное, как взгляды Дарвина на эволюцию, состоящие из нескольких самостоятельных теорий: эволюции как таковой (виды не сохраняются в неизменном виде); происхождения видов от общего предка; постепенности эволюции (виды изменяются не «скачками», а в результате накопления небольших изменений); естественный отбор; происхождение различающихся видов от одного вида-предка. Две первые, считает Майр, были приняты вскоре после публикации «Происхождения видов», а остальные - в 30-40е годы прошлого века, после того, как в результате синтеза исходных идей Дарвина с достижениями генетики сложилась современная теория эволюции. Эту теорию часто называют синтетической теорией эволюции или неодарвинизмом, хотя Майр считает, что все положения Дарвина подтвердились, и предпочитает термин «дарвинизм».
(продолжение следует)