Дневник читателя. Юношеский дневник Елены Шварц (1957 - 64) в "НЛО"
Начинается публикация в "НЛО" записями одиннадцатилетнего человека (нашей Полинке завтра как раз одиннадцать исполняется и можно только догадываться о чём она внимательно молчит, какая у неё чистая внутренняя речь, имеющая отношение ко всему), затем понемногу о каждом из последующих школьных годов.
1957 - 1964. Пять лет вела эту первую во всех смыслах дневниковую тетрадь.
Если бы не был документом в статусе документа, можно было бы принять за гениальную стилизацию, обобщающие многочисленные советские источники - от детских повестей, типа «Вити Малеева в школе и дома», смешанной с иллюстрированным «Домоводством» до газетных передовиц и лозунгов, призывов и речёвок - в оформлении общественных территорий (школ, дворца пионеров, санатория) и праздничных демонстраций.
Микс из лёгкости и непосредственности (вьющейся, растительной), которую так важно было сохранить или же заново смоделировать в стихотворениях (интонации, порой, поразительно узнаваемы).
Свежесть состоит из наблюдения за собой и другими, самолюбования и речевых штампов, милого кокетства и идеологических обмылков (извне привнесённое), стремления быть как все [советские люди] и осознания особости, подтверждаемой близостью к странным людям и со странными людьми (товстоноговский театр).
Когда Гагарин полетел в космос, по-зощенковски отмечает, что жаль Ленин не дожил; а ещё горда тайным знанием (маме об этом полёте за пару дней рассказали, раньше чем кому бы то ни было), опять же, отличающем от других.
Больше не такая, чем все не такие: ощущение судьбы, избранничества, обречённость на историю, от которой уже никуда не деться и которой можно только, более или менее, соответствовать (что записки и показывают).
«Атомная бомба может упасть в любую минуту. Надо передумать все основное. Чтобы не сомневаться ни в чем, когда она упадет. А может, сомневаться честнее?»
Юная дамочка, желающая быть [выглядеть] взрослой точно с такой же силой и усердием, каким в зрелости стремилась к игровому круговращению и возвращению в наив с размытыми дискурсивными краями.
Или вот чистый Платонов: «Раньше я жила своими детскими, чистыми, логичными, смешными мыслями. Теперь во мне много взрослого чужого беспокойства...»
Физиология. Как это нарастает.
«Становлюсь женственна…»
«30 марта началась менструация. Это и было переломным моментом…»
«Похотливы ли вы?»
Первая любовь - к Сереже (Юрский), который женится на Зине («я рада»).
Бедный ребёнок. Изначально искалеченный. Поломатый.
Постоянные поездки с театром. Тбилиси. Киев, в котором живёт отец. Коктебель. Комарово. Пицунда.
Журнал «Англия». Журнал «Польша». Летний сад, в котором пахнет как в винном погребе.
Ван Гог. Альбом Родена. Товстоногов. Нателла. Сверстники. Кафка. Фауст.
Слушает взрослых, смотрит на себя взрослыми глазами, и даже не пытается соответствовать, но живёт как взрослая такая Ника Турбина («Кто не чувствует свою ис¬ключительность - безнадежен»).
Ахмадулина как пример для подражания, Ленин - как светоч человеческой мысли.
Напилась на своё четырнадцатилетние («бутылку коньяка, вино и ошалела»), описанное как эскапада.
Потом ещё. И ещё («...была пьяна...»), совершала виртуальное самоубийство.
Экзальтированность, переходящая в [поэтическое] формулирование: работа собой.
Работа над собой: постоянная попытка обогнать развитие (масса самоедства и упреков) для того, чтобы не утратить изначальное первородство.
Самовосоздаваемая, саму себя воспроизводящая завязь.
Знакомство с Кривулиным («...друг Бродского...»). Семёнов. Семёновское объединение. Рождение музыки стиха из чуда общения. Гитович. Первые чтения. Горбаневская, «похожая на погорельца», («у некоторых котируется выше Ахмадулиной»), с которой подружились и которая советует не пить пятнадцатилетнему преждевременному человечку, а то иначе стихи закончатся.
«Сегодня убили Кеннеди. Значит, завтра будет война... «
Постепенное наведение резкости, наступающей в районе школьных экзаменов, совпадение с собой, точнее, соединение с собой, когда можно более уже не смотреть на себя со стороны, но лишь изнутри.
Та самая точка совпадения с собой (она же нулевая точка отсчёта, когда фундамент построен и пройден) - посещение Ахматовой (10 августа 1963 года): «Я думала, что она святая, великая. Она - дура, захваленная. Кроме себя ничего не видит. Лицо противное, только нос хороший…»
Размышлизмы (чужую беду руками разведу), переходящие в размышления: и некоторая протяжность, протяжённость им к лицу.
Записи некоторых дней как развёрнутые стихотворения, что-то типа заготовок или раскадровки. Подготовительные материалы, способные к сворачиванию.
Очищенные зёрна слов, обозначающих ровно то, что обозначают, ну, или дающих точное понимание внутреннего душевного (или стилистического, стилизаторского) маневра, когда понятно каким шевелением души та или другая фраза, запись, абзац вызваны.
Важная проницаемость, вызванная (вызываемая) отсутствием кожи, которая, может быть, и была, да слезла.
Но, скорее всего, её никогда и не было вовсе.
Просто с возрастом зарубцевалось так как было: без кожи.
"Ремесло.
1. Идти от того, что видела, от точной детали, а там куда угодно.
2. Делать ритм.
3. Спираль. Нашептывание.
4. Мешать жанры..."