Мысли как львы. Эссе
Обрести свой голос - это выработать стиль. В производстве стиля участвуют не только материальные и осязаемые слова, предложения, структуры, но и мысли за ними стоящие, причем в своей совокупности. За мыслью следует мысль, все вместе они - мысль, внутри них - мысли. Мысли как львы и мысли как мыши. При этом мне очень тяжело их выстраивать, порой, довольно часто, сама структура предложения или музыка входящих в него слов заслоняет передо мной смысл говорящегося.
Что действительно важно, это не допустить расхожего толкования. Распространены методы (можно сказать, бытовая герменевтика) мышления, что сводят услышанное до привычных воспринимающему смыслов. Развязанность рук помноженная на эгоистическую до истерики внутреннюю картину позволяет подлецу втолкнуть сказанное в подготовленные формы. Потому говорить значит ходить на кошачьих лапах.
Если же говорить о технике, поэтике моего языка, то вот, что получится.
Мне нравится порядок слов. (1)
Мне нравится слов порядок. (2)
Мне слов нравится порядок. (3)
Слов мне нравится порядок. (4)
Из четырех таких вариантов я выбираю первый, когда хочу, чтобы меня поняли правильно. Структура этого варианта, на мой взгляд, идеально подходит для высказывания мысли - это безбарьерная простота, или, скажем, тонкая стрела, пущенная в восприятие адресата. Однако я выберу четвертый, если захочу повеселиться - вариант-скоморох, вариант-Петрушка. Второй и третий варианты я едва ли стану применять - это ритмический кошмар. Судите сами, [ ти Та ти ти ти Та ти Та ] в первом варианте, [ Та ти Та ти ти ти Та ти ] в четвертом (что есть точная инверсия варианта первого - оттого и смешно), и эти кошмарные во втором и третьем: [ ти Та ти ти Та ти Та ти ] и [ ти Та Та ти ти ти Та ти ], - разве так можно? Конечно, можно. Только я бы не стал.
Однако есть во всех четырех вариантах один недостаток - местоимение. Не люблю все эти “я”, “мне”, “мой”. Их слишком много. Бегу их, но стараюсь расслабиться. Можно попробовать: 1. Нравится порядок слов; 4. Слов нравится порядок. По-моему, великолепно! Беру в работу. Продолжаю.
Любопытно. (1)
Очевидно. (2)
Вероятно. (3)
Действительно. (4)
Великие слова. Недостаток первого в том, что нужно использовать “то, что”. Не получится сказать: “Любопытно, снова”. Только: “Любопытно то, что снова”. С другими нет такой проблемы: “Очевидно, снова”, “Вероятно, снова”, “Действительно, снова”. При этом, всегда кажется важным использовать второй вариант только в том случае, если то, что оно предваряет, действительно всем ясно, третий в том случае, если это действительно имеет вероятность, четвертый в том случае, если это действительно есть. Иными словами, первый вариант означает “интересно”, второй - “известно”, третий - “скорее всего”, четвертый - “да”. И все-таки все четыре варианта представляют собой странные слова, что-то наподобие старых кружев, и никакая к ним привычка не избавляет от этого чувства. Возьму четвертый, он, как будто, самый холодный.
Нравится порядок слов. Действительно, снова.
После двух коротких предложений, есть желание дать длинное. По звучанию мне бы понравилось что-нибудь в духе:
За солнечной пеной вступают фальшивые трубы.
Вот я и уловил этот странный момент, совершенно мной не контролируемый: это предложение появляется в голове само, как следствие звучания первых двух, как желание. Но как же мысли? Что это значит? Как будто бы в этом можно уловить какие-то мысли, но всё же я не вкладывал сюда чего-либо конкретного. Или, если хотите, вербального. Мало того, я еще и произношу это предложение про себя с конкретной, закрепленной за ним интонацией. Эта интонация не меняется, она навсегда закреплена за ним. Если я прочитаю его через несколько лет, она будет всё та же. Пишу по звучанию, значит. Теперь я дам что-нибудь из вербального, осмысленного, но подходящего к тем смыслам, которые здесь вырисовываются для меня, как читателя этого текста, как его интерпретатора.
Так начинается лирика.
Нет, не получается. Я подумал сначала, что первое предложение в нашем тексте вводит понятие неких “слов”, которые даны в неком порядке. Второе предложение отсылает к прошлому пишущего, к тому прошлому, где ему уже нравился однажды порядок. Третье вводит музыкальные инструменты, а “солнечная пена” - неизвестный пока образ, требующий расшифровки в дальнейшем. Следующее предложение должно было исправить повисшее недоумение, дать разгадку. По моей идее дальше надо было сказать что-то о музыке, например, что слова данные в порядке и трубы - это было описание слышимой музыки. Но так не понравилась мне прямолинейность эта, и, главное, потеря воздушности во всем этом, точнее, потеря полета, спуск на землю, что я решил “музыку” поменять на “лирику”, ведь грань тонка. И отказаться сделать так, как мне нравится, ради мыслей, я не смог. Вот они, мои мысли-мыши. Дальше же мне хочется разбавить сложившийся в этих предложениях стиль чем-нибудь крепким, коренастым. И тогда я делаю так:
Форма же скрепляет ее, и даже если ей захочется стать больше, люфт с формой непреодолим.
Прекрасная, по-моему, тирада. Теперь, и это очевидно каждому, самое время для следующего:
А за трубами дым, дым.
Здесь нужен, необходим абзац. А после абзаца следует дать пассаж:
Как черным днем зарываются дкери Как ясным сном замыкаются дмери Как в светлоречьи междометьями размазывается календарный божерь и грыжами ходит твоя ландия Так и в пене спасается воробей в черном галстуке Так и в Вене гудит трамвай
И закончить всё этим:
Не встречаю похожего, хотя бы ясного, холодной головы. Мысли как львы.
Что действительно важно, это не допустить расхожего толкования. Распространены методы (можно сказать, бытовая герменевтика) мышления, что сводят услышанное до привычных воспринимающему смыслов. Развязанность рук помноженная на эгоистическую до истерики внутреннюю картину позволяет подлецу втолкнуть сказанное в подготовленные формы. Потому говорить значит ходить на кошачьих лапах.
Если же говорить о технике, поэтике моего языка, то вот, что получится.
Мне нравится порядок слов. (1)
Мне нравится слов порядок. (2)
Мне слов нравится порядок. (3)
Слов мне нравится порядок. (4)
Из четырех таких вариантов я выбираю первый, когда хочу, чтобы меня поняли правильно. Структура этого варианта, на мой взгляд, идеально подходит для высказывания мысли - это безбарьерная простота, или, скажем, тонкая стрела, пущенная в восприятие адресата. Однако я выберу четвертый, если захочу повеселиться - вариант-скоморох, вариант-Петрушка. Второй и третий варианты я едва ли стану применять - это ритмический кошмар. Судите сами, [ ти Та ти ти ти Та ти Та ] в первом варианте, [ Та ти Та ти ти ти Та ти ] в четвертом (что есть точная инверсия варианта первого - оттого и смешно), и эти кошмарные во втором и третьем: [ ти Та ти ти Та ти Та ти ] и [ ти Та Та ти ти ти Та ти ], - разве так можно? Конечно, можно. Только я бы не стал.
Однако есть во всех четырех вариантах один недостаток - местоимение. Не люблю все эти “я”, “мне”, “мой”. Их слишком много. Бегу их, но стараюсь расслабиться. Можно попробовать: 1. Нравится порядок слов; 4. Слов нравится порядок. По-моему, великолепно! Беру в работу. Продолжаю.
Любопытно. (1)
Очевидно. (2)
Вероятно. (3)
Действительно. (4)
Великие слова. Недостаток первого в том, что нужно использовать “то, что”. Не получится сказать: “Любопытно, снова”. Только: “Любопытно то, что снова”. С другими нет такой проблемы: “Очевидно, снова”, “Вероятно, снова”, “Действительно, снова”. При этом, всегда кажется важным использовать второй вариант только в том случае, если то, что оно предваряет, действительно всем ясно, третий в том случае, если это действительно имеет вероятность, четвертый в том случае, если это действительно есть. Иными словами, первый вариант означает “интересно”, второй - “известно”, третий - “скорее всего”, четвертый - “да”. И все-таки все четыре варианта представляют собой странные слова, что-то наподобие старых кружев, и никакая к ним привычка не избавляет от этого чувства. Возьму четвертый, он, как будто, самый холодный.
Нравится порядок слов. Действительно, снова.
После двух коротких предложений, есть желание дать длинное. По звучанию мне бы понравилось что-нибудь в духе:
За солнечной пеной вступают фальшивые трубы.
Вот я и уловил этот странный момент, совершенно мной не контролируемый: это предложение появляется в голове само, как следствие звучания первых двух, как желание. Но как же мысли? Что это значит? Как будто бы в этом можно уловить какие-то мысли, но всё же я не вкладывал сюда чего-либо конкретного. Или, если хотите, вербального. Мало того, я еще и произношу это предложение про себя с конкретной, закрепленной за ним интонацией. Эта интонация не меняется, она навсегда закреплена за ним. Если я прочитаю его через несколько лет, она будет всё та же. Пишу по звучанию, значит. Теперь я дам что-нибудь из вербального, осмысленного, но подходящего к тем смыслам, которые здесь вырисовываются для меня, как читателя этого текста, как его интерпретатора.
Так начинается лирика.
Нет, не получается. Я подумал сначала, что первое предложение в нашем тексте вводит понятие неких “слов”, которые даны в неком порядке. Второе предложение отсылает к прошлому пишущего, к тому прошлому, где ему уже нравился однажды порядок. Третье вводит музыкальные инструменты, а “солнечная пена” - неизвестный пока образ, требующий расшифровки в дальнейшем. Следующее предложение должно было исправить повисшее недоумение, дать разгадку. По моей идее дальше надо было сказать что-то о музыке, например, что слова данные в порядке и трубы - это было описание слышимой музыки. Но так не понравилась мне прямолинейность эта, и, главное, потеря воздушности во всем этом, точнее, потеря полета, спуск на землю, что я решил “музыку” поменять на “лирику”, ведь грань тонка. И отказаться сделать так, как мне нравится, ради мыслей, я не смог. Вот они, мои мысли-мыши. Дальше же мне хочется разбавить сложившийся в этих предложениях стиль чем-нибудь крепким, коренастым. И тогда я делаю так:
Форма же скрепляет ее, и даже если ей захочется стать больше, люфт с формой непреодолим.
Прекрасная, по-моему, тирада. Теперь, и это очевидно каждому, самое время для следующего:
А за трубами дым, дым.
Здесь нужен, необходим абзац. А после абзаца следует дать пассаж:
Как черным днем зарываются дкери Как ясным сном замыкаются дмери Как в светлоречьи междометьями размазывается календарный божерь и грыжами ходит твоя ландия Так и в пене спасается воробей в черном галстуке Так и в Вене гудит трамвай
И закончить всё этим:
Не встречаю похожего, хотя бы ясного, холодной головы. Мысли как львы.