Когда попадается зануда с иммунитетом на заваливание циферками
Раздумья над книгой
В отчетном докладе ЦК КПСС XXIII съезду подчеркивается, что развитие общественных наук, а к ним относится также история, и внедрение их рекомендаций в практику играют не менее важную роль, чем использование достижений естественных наук. В свете этого положения огромное научное и практическое значение имеет всестороннее и глубокое изучение исторического опыта Великой Отечественной войны.
Опыт минувшей войны помогает командным кадрам расширить оперативно-тактический кругозор и творчески совершенствовать военное искусство. Решению этой задачи во многом будет способствовать недавно вышедшая в свет книга «Общевойсковая армия в наступлении»(1). Она содержит много интересного фактического и обобщенного материала по вопросам организации и ведения армейских наступательных операций.
________________
1. Общевойсковая армия в наступлении. По опыту Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Воениздат, М., 1966, 244 стр.
Авторы показывают, как благодаря организаторской работе Коммунистической партии. Советского правительства и огромным усилиям всего советского народа в ходе Великой Отечественной войны непрерывно увеличивались огневые средства и ударная мощь общевойсковой армии. На этой основе, а также в результате совершенствования теории и практики организации и ведения наступательных операций перед армией ставились все более сложные задачи, возрастал размах армейских наступательных операций.
На материалах книги читатель увидит, что развитие теории и практики подготовки и ведения армейской наступательной операции шло по пути творческого применения разнообразных наиболее эффективных способов использования имевшихся в армии сил и средств, их массирования из решающих направлениях, более целесообразного оперативного построения армии, увеличения ее маневренности, изыскания наилучших методов использования родов войск и авиации, совершенствования способов оперативного и материально-технического обеспечения, а также взаимодействия и управления войсками.
В книге раскрываются причины, обусловившие изменения в боевой технике и организационной структуре общевойсковой армии, рассматриваются факторы, влиявшие на развитие военного искусства.
Основным содержанием труда является рассмотрение характерных особенностей в подготовке и ведении наступательной операции общевойсковой армией на направлении главного удара фронта, усиленной артиллерией и танковыми соединениями и частями.
Главное внимание уделено освещению способов и форм прорыва подготовленной обороны противника и его развитию в оперативной глубине. Но наряду с этим излагается также опыт ведения армией встречных сражений, форсирования рек, боевых действий в ночных условиях.
В труде последовательно проводится мысль о том, что в ходе Великой Отечественной войны непрерывное возрастание насыщения общевойсковых армий разнообразной и совершенной техникой - автоматическим оружием, артиллерией, танками и САУ - явилось одним нз основных факторов, который позволил перейти от медленно протекающих, затяжных и неглубоких операций первого периода к операциям большого размаха.
Положительным в книге является и то, что в ней делается попытка раскрыть объективные и субъективные факторы, определявшие общие закономерности развития оперативного искусства в Великой Отечественной войне. Их изучение будет способствовать развитию современной военной теории.
Имея в виду, что книга является по существу первой попыткой более или менее цельного изложения основных проблем подготовки и ведения наступательной операции общевойсковой армии в годы Великой Отечественной войны, мы считаем необходимым серьезно поговорить о методе исследования. Это очень важно, так как мы знаем по опыту некоторых военно-исторических работ, что в ряде случаев, допускался преднамеренный подбор фактов или выхватывались отдельные факты и замалчивались другие.
К сожалению, не лишена этих недостатков и рецензируемая книга. В ней нельзя не заметить в ряде случаев определенной тенденции к оперированию отдельными, единичными фактами в целях подтверждения заранее определенных оценок и выводов.
Если бы авторы строго руководствовались ленинскими методологическими указаниями о подборе фактов и задались бы целью проанализировать и сопоставить многочисленные факты и данные, относящиеся к организации и ведению армейских наступательных операций, то они не пришли бы к таким выводам и оценкам, которые часто не соответствуют исторической действительности. Мы остановимся лишь на некоторых, на наш взгляд, важнейших из них и попытаемся на основе большого количества фактов проследить, к каким выводам можно прийти и почему наши выводы будут отличаться от выводов книги.
В предисловии отмечается, что авторы проанализировали и обобщили боевой опыт по вопросам подготовки и ведения операций общевойсковыми армиями, действовавшими на направлении главного удара фронта, которые, как правило, усиливались артиллерией и особенно танковыми и механизированными соединениями (стр. 4). Но в своих исследованиях авторы не всегда придерживались задач исследования. Они утверждают, что в третьем периоде Великой Отечественной войны глубина армейских операций достигала 150-180 км (стр. 181, 202). Мы не можем согласиться с таким выводом.
Рассмотренные нами сто армейских наступательных операций 1944-1945 годов, проведенных под Ленинградом и Новгородом, при освобождении Правобережной Украины, в Выборгско-Петрозаводской, Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Восточно-Прусской, Висло-Одерской, Верхне и Нижне-Силезских, Берлинской операциях показывают, что глубина их достигала 150 км и более лишь в 8 случаях (операции 11-й гвардейской, 5-й и 31-й армий в Белорусской операции, 69-й, 8-й и 5-й гвардейских в Висло-Одерской операции, 14-й в Петсамо-Киркенесской операции, 57-й армии в Белградской операции). В 35 случаях глубина колебалась в пределах 100-140 км, а в остальных 57 операциях была менее 100 км. Причем в тех случаях, когда армии участвовали в окружении группировок противника в ближайшей оперативной глубине (Корсунь-Шевченковская, Витебская, Верхне-Снлезская и другие), глубина армейских операций не превышала 50-60 км, даже если армии действовали на направлении главного удара фронта (57-я, 40-я и 27-я в Корсунь-Шевченков-ской операции, 43-я и 39-я в Витебской операции). Таким образом, исследование значительного количества наступательных операций общевойсковых армий даст основание утверждать, что глубина армейских операций в 150-180 км не была типичным явлением в ходе Великой Отечественной войны, а скорее исключением.
В книге помещена таблица, в которой приводятся данные о фактическом размахе армейских наступательных операций (стр. 180). При внимательном изучении ее оказывается, что в таблице приводятся такие данные, которые опровергают утверждения авторов о том, что глубина армейских операций в третьем периоде войны была 150-180 км. В то же время таблица свидетельствует о преднамеренном подборе фактов. Так, в ней указывается, что глубина операции 69-й армии равнялась 180 км. Приводя эти данные, авторы нарушают принятую ими линию анализировать армейские операции, проводимые на направлении главного удара фронта. Известно, что в ходе Висло-Одерской операции 1-й Белорусский фронт наносил два удара. Главный - с магнушевского плацдарма, а вспомогательный - с пулавского, где и находилась 69-я армия. В то же время авторы не приводят данных о глубине операций 8-й гвардейской и 5-й ударной армий, наступавших на направлении главного удара 1-го Белорусского фронта. А глубина операций этих армий составляла 140-150 км. Но, как видно, эти цифры не устраивали авторов.
О предвзятости подбора фактов свидетельствует также сопоставление табл. 5, где приводятся показатели о планируемом размахе операций (стр. 47) с табл. 14, в которой рассматривается фактический размах операции (стр. 180).
Комментируя последнюю таблицу, авторы пишут: «Сравнивая данные фактического размаха армейских операций с планируемым, можно сделать следующий вывод. Если в первом периоде Великой Отечественной войны фактические темпы наступления были ниже запланированных, а во втором периоде они в основном совпадали с планируемыми, то в третьем периоде войны фактические показатели по темпам превышали ранее предусмотренные» (стр. 180). Но оказывается из 12 армий, названных в табл. 6 (стр. 55), только пять встречаются в табл. 14, а остальные не упоминаются. Сравнение планируемого и фактического размаха наступательных операций, на наш взгляд, лишь тогда будет отвечать объективности и научности исследования, когда сравниваться будут одни и те же операции. Только при таком методе можно прийти к объективным выводам и проследить, насколько они подтверждают закономерность возрастания фактического размаха операций по сравнению с планируемым.
Такая же картина с подбором данных о наличии танков в армии. В табл. 6 дается состав групп танков непосредственной поддержки пехоты. Из данных таблицы авторы делают правильное заключение о том, что качественный состав и плотность танковых групп непосредственной поддержки пехоты «влияли на условия ввода подвижных групп» (стр. 55) и адресуют читателя к табл. 7 (стр. 56). По логике исследования в табл. 6 и 7 должны быть рассмотрены одни и те же операции. Но в книге сделано, к сожалению, по-другому. Из 12 армий, указаных в табл. 6, пять армий отсутствуют в табл. 7. В то же время в табл. 7 названы две армии, которых нет в табл. 6. Таким образом, данные, приводимые в четырех таблицах, касаются многих несопоставимых операций. Поэтому никак не могут служить основой для правильных и объективных выводов.
В книге довольно часто встречаются утверждения, не подкрепленные фактами или не имеющие достаточных обоснований. Так, отмечается, что в третьем периоде войны «более эффективно стала срывать и отражать контрудары врага наша авиация, уничтожая подходившие вражеские резервы» (стр. 135, выделено нами. - Рец.). Спора нет, наша авиация оказывала большую помощь наземным войскам в отражении контрударов. А вот, что она уничтожала подходившие вражеские резервы и тем самым срывала контрудары, явно преувеличено. Такому заявлению должен предшествовать анализ фактов, подтверждающих вывод авторов. К сожалению, в книге факты-то и не приводятся.
Для установления действительной роли нашей авиации в разгроме подходящих резервов противника мы исследовали 35 фронтовых операций, в том числе Белорусскую, Львовско-Сандомирскую, Висло-Одерскую и Берлинскую. Анализ действий авиации во всех 35 фронтовых операциях показал, что для борьбы с резервами противника производилось от 60 до 560 самолето-вылетов, что составляло от 0,8 до 5,3 проц. всех самолето-вылетов, произведенных за операцию. И только в Висло-Одерской операции авиация 1-го Белорусского фронта произвела около 1300 самолето-вылетов по резервам противника (10,2 проц. всех самолето-вылетов, произведенных за операцию). При этом следует подчеркнуть, что удары авиации наносились главным образом с целью нарушения железнодорожных перевозок.
В действиях нашей авиации борьба с резервами противника в третьем периоде войны была самым узким местом; действия фронтовой авиации по объектам в оперативной глубине противника (резервам и перевозкам) не только не увеличились, но даже уменьшились по сравнению со вторым периодом - с 6,6 проц. до 4,8 проц. от всех самолето-вылетов. Объяснить это можно двумя причинами: во-первых, усилением тактической зоны обороны противника, в связи с чем возникла необходимость привлекать больше сил нашей бомбардировочной и штурмовой авиации для поддержки сухопутных войск при прорыве обороны врага; во-вторых, недостаточным количеством дневной фронтовой бомбардировочной авиации для одновременных действий на поле боя и по резервам противника. О наличии дневных бомбардировщиков в воздушных армиях фронтов свидетельствуют такие данные: при наступлении под Ленинградом и Новгородом в составе 13-й воздушной армии Ленинградского фронта имелось всего 86 дневных бомбардировщиков, а в составе 14-й воздушной армии Волховского фронта - 43; в Белорусской операции в составе воздушных армий 1-го Прибалтийского и 2-го Белорусского фронтов дневных бомбардировщиков вообще не было (насчитывалось всего лишь 200 ночных бомбардировщиков ПО-2); в Ясско-Кишиневской операции 5-я и 17-я воздушные армии 2-го и 3-го Украинских фронтов имели 320 бомбардировщиков, из них 199 (62 проц.) самолетов типа ПО-2. Даже в 1945 году в воздушных армиях фронтов количество дневных бомбардировщиков колебалось в пределах 100-200 самолетов, и только в 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах оно достигало 560 и 330 самолетов соответственно.
О том, что наша авиация не могла в необходимой мере воздействовать на резервы противника и ему удавалось подтягивать их к линии фронта и наносить сильные контрудары, свидетельствуют многие факты. Так, в ходе Белорусской операции противник нанес сильный контрудар по войскам 1-го Белорусского фронта в районе Черемха, по войскам 3-го Белорусского фронта в районах Каунас и Вильнюс; в ходе Львовско-Сандомирской операции противник нанес контрудар по войскам 1-го Украинского фронта в районе Зборов и на сандомирском плацдарме; в Будапештской операции - по войскам 3-го Украинского фронта в районе Будапешта.
Можно сослаться и на другие факты: в Львовско-Сандомирской операции 1-го Украинского фронта 38-я армия 15 июля не только не могла развить наступление, но под влиянием контрудара противника была вынуждена отойти на 2-4 км ввиду того, что резервы противника не были скованы ударами с воздуха. По той же причине в Белорусской операции 6-я гвардейская армия 1-го Прибалтийского фронта должна была 25 и 26 июня отразить до 50 контратак противника.
Не умаляя большой роли советской авиации в разгроме группировок противника, наносивших контрудары, следует помнить, что проблема борьбы с оперативными резервами противника решалась прежде всего путем осуществления глубоких наступательных операций. С завершением прорыва тактической зоны обороны противника его стремление организовать контрудар или занять подготовленные в тылу рубежи обороны оперативными резервами в большинстве случаев срывались стремительными действиями армейских и фронтовых подвижных групп. Так было в Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской и других операциях.
В книге часто встречаются утверждения, противоречащие фактическому положению. Сошлемся на некоторые примеры. Так, отмечается, что «с лета 1942 г. (а в других случаях с 1943 г. - Рец.) общевойсковые армии при наступлении на направлении главного удара фронта получали танковый (механизированный) корпус для создания подвижной группы» (стр 22, 30). Но известно и другое: в ходе Великой Отечественной войны было много случаев, когда общевойсковая армия, наступавшая на направлении главного удара, не получала ни танкового, ни механизированного корпусов. Таких корпусов не имела, например, 65-я армия Донского фронта и 64-я армия Сталинградского фронта в контрнаступлении под Сталинградом; 3-я армия Брянского фронта в контрнаступлении под Курском; 5-я, 33-я и 49-я армии Западного фронта в Смоленской операции. В Белорусской операции (на ее первом этапе) из девяти армий, наступавших на направлениях главных ударов фронтов, только три армии (6-я гв., 3-я и 65-я) были усилены танковыми корпусами; в Ясско-Кишиневской из пяти армий, входивших в состав ударных группировок фронтов, лишь одна (37-я) была усилена механизированным корпусом. В Висло-Одерской операции из семи армий ударных группировок фронтов только две были усилены танковыми корпусами. Перечень подобных примеров можно было бы продолжить.
Несоответствие действительности в утверждении авторов можно видеть также в том, что в Висло-Одерской операции 61-я, 8-я гвардейская и 5-я ударная армии, входившие в состав ударной группировки 1-го Белорусского фронта, не были усилены танковыми или механизированными корпусами. В то же время действовавшие не на главном направлении 33-я и 69-я армии имели по танковому корпусу в качестве подвижных групп. В берлинской операции 5-я ударная и 8-я гвардейская армии 1-го Белорусского фронта, 65-я, 70-я и 49-я армии 2-го Белорусского фронта, действовавшие на направлении главных ударов, на первом этапе операции также не имели в своем составе танковых или механизированных корпусов.
В книге справедливо отмечается, что развитие военного производства и совершенствование боевой техники оказали прямое влияние на техническое оснащение армейских объединений. В подтверждение этому в табл. 2 приводятся данные о росте численности боевой техники и вооружения общевойсковых армий в Великой Отечественной войне (стр. 20). Однако подбор цифр в ней производился также преднамеренно, даже если учесть оговорку авторов о том, что в книге рассматриваются армии, действующие на направлении главного удара фронта.
В таблицу включены наиболее мощные по своему составу армии. Но опыт Великой Отечественной войны говорит, что наряду с указанными на направлениях главных ударов фронтов действовали армии более слабого состава. Так, в Белорусской операции в составе ударной группировки 1-го Белорусского фронта, помимо 3-й армии, упомянутой в таблице, действовали также 65-я и 28-я армии, первая из них имела орудий и минометов почти на 700, а вторая на 500 меньше, танков соответственно на 100 и 400 единиц меньше, по сравнению с 3-й армией. Такое же положение отмечается и в Висло-Одерской операции, когда 13-я и 52-я армии, входившие в ударную группировку 1-го Украинского фронта, имели артиллерии и танков значительно меньше, чем 5-я гвардейская армия, названная в таблице. Подобное сравнение можно было бы привести и по другим армиям.
Авторам следовало бы сказать, что приведенный в таблице состав общевойсковых армий не был характерным для всех армий действующих фронтов и что наряду с армиями более мощного состава действовали и армии, имевшие меньше личного состава, артиллерии и танков. Это относится и к тем армиям, которые действовали на направлениях главных уларов фронтов, наступавших не на главных направлениях. Например, в летней кампании 1944 года наиболее мощные армии были в составе 1-го и 3-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, наступавших на центральном направлении. По сравнению с ними армии Прибалтийских фронтов, которые хотя и действовали в составе ударных группировок этих фронтов, были меньшими по составу и вооружению. Такое же положение отмечается и в кампании 1945 года, когда многие армии 4, 2 к 3-го Украинских фронтов, наступавшие на направлениях главных ударов, имели меньший боевой состав, чем армии 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, наступавшие на варшавско-берлинском направлении, являвшемся направленном главного удара наших войск в этой кампании.
В книге встречаются бездоказательные утверждения, вызывающие сомнение в их достоверности. Например, на страницах 22 и 30 сказано, что армии, действовавшие на направлениях главных ударов фронтов, усиливались «большим количеством артиллерийских соединений, в том числе артиллерийскими корпусами прорыва». Такое заявление не отвечает действительности прежде всего потому, что в третьем периоде войны количество артиллерийских корпусов прорыва было невелико. Естественно, таким количеством корпусов нельзя было усилить все общевойсковые армии, действовавшие на направлениях главных ударов фронтов, когда наступление велось одновременно 5-8 фронтами. В силу этих обстоятельств даже армии, действовавшие на направлении главного удара фронта, часто усиливались только одной артиллерийской дивизией (в Бобруйской операции - 65-я армия, в Витебской - 5-я армия, в Берлинской - 65-я, 70-я и 49-я армии и другие).
К такого рода необоснованным утверждениям можно отнести и заявление о том, что для непосредственной авиационной подготовки предусматривалось привлекать до 60-80 проц. всех самолето-вылетов в интересах наземных войск (стр. 63); что плотность танков НПП в третьем периоде войны по сравнению со вторым периодом возросла в два раза (стр. 119).
Нарушение методики военно-исторического исследования в книге обнаруживается и в тех случаях, когда авторы свои заключения и выводы подкрепляют лишь одним примером (стр. 7, 116, 136, 149, 165).
Мы перечислили далеко не все факты подобного рода, имеющиеся в книге. Такой метод исторического исследования не может быть положен в основу широких обобщений.
Рецензируемая книга заставляет читателя еще раз задуматься над тем, насколько важен правильный методологический подход к исследованию военно-исторической темы. Известную работу «Статистика и социология» В И. Ленин начинает с выяснения роли фактов в исследовании. Он писал: «В области явлений общественных нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще - не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого. ...Факты, если взять их в их целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказательная вещь. Фактики, если они берутся вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже...». «Необходимо, - продолжал В. И. Ленин, - брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно...» (Полн. собр. соч., т. 30, стр. 350-351). В лекции «Война и революция» Ленин настойчиво подчеркивал эту же мысль брать не отдельные примеры, не отдельные случаи, потому что также легко привести и противоположные факты (Полн. собр. соч., т. 32, стр. 80).
Применение ленинского указания об отношении к фактам означает такой подход к военно-историческому исследованию, который позволяет сочетать в органическом единстве историзм и научную объективность при рассмотрении явлений из области военного искусства. Придерживаться ленинской методология - это значит не допускать преднамеренного подбора фактов, выхватывания отдельных фактиков и замалчивания других, а выявлять всю их совокупность.
Нельзя умолчать и о таком недостатке, как отсутствие определений некоторых понятий. Читатель, не имеющий специальной исторической подготовки, едва ли сможет воспринять их должным образом. Например, в книге сказано, что по нашим предвоенным взглядам на направлении главного удара фронта должны были наступать ударные армии, которые усиливались танками, артиллерией и авиацией (стр. 11). К сожалению, авторы не объясняют, что ударная армия это не какая-то особая армия, а обычная общевойсковая армия, но значительно усиленная, что в зависимости от задачи она могла быть ударной или нет. И сразу же без всякого перехода рассматривается «состав и возможности общевойсковой армии». Но в этом разделе речь идет об ударной армии, без объяснения, в чем же разница между ударной и общевойсковой армиями.
Не дано также определения и встречному сражению. Разобраться в этом вопросе очень сложно. Так, в разделе «Действия войск армии во встречных сражениях» авторы говорят, что «во встречном сражении 43-й армии в районе Биржяй...» перегруппировка 92-го стрелкового корпуса помогла «отразить контрудар противника в районе Биржяй» (стр. 143). Или: «важную роль во встречных сражениях общевойсковых армий играли танковые и механизированные корпуса... Нередко они первыми участвовали в завязке встречного сражения. Их решительная атака во фланг противнику, наносящему контрудар...», продолжают авторы, часто являлась «решающим фактором всего хода встречного сражения» (стр. 144). Рассматривая действия 3-го гвардейского корпуса в Восточно-Померанской операции, авторы пишут, что «выйдя о район Руммельсбурта, он подвергся контрудару соединений 46-го танкового корпуса противника и вступил во встречное сражение» (стр. 145). Такого рода утверждения встречаются и в других местах этого раздела. Рассматривая действия противника в ходе встречного сражения, авторы расценивают их как контрудары. Читатель остается в недоумении какие же боевые действия вели наши армии: то ли встречные сражения, то ли отражали контрудары. Если авторы не видят в этом разницы, то не следовало вводить самостоятельные разделы: «Совершенствование способов отражения контрударов противника» и «Действия войск армии во встречных сражениях». Нет достаточно четких определений таких понятий, как дезинформация и оперативная маскировка. В книге говорится: «...успех оперативной маскировки может быть достигнут только комплексом мероприятий... В этот комплекс входили мероприятия как по маскировке, так и по дезинформации» (стр. 67-68).
Следует сказать и о невнимательном редактировании книги, что привело к большому количеству нечетких формулировок, повторений и противоречий. Так, утверждается, что «в этом же году (имеется в виду 1943 год) резко возросла продолжительность планируемой артиллерийской подготовки, что было связано с увеличением глубины и плотностей вражеской обороны» (стр. 59, выделено нами. - Рец.). Рассматривая вопрос продолжительности артиллерийской подготовки в третьем периоде войны, авторы на той же странице утверждают, что «продолжительность ее по сравнению со вторым периодом войны несколько уменьшилась» (выделено нами. - Рец.). Но как известно, да и сами авторы неоднократно указывали на это, в третьем периоде войны глубина и плотности вражеской обороны еще более возросли. Так почему же уменьшилась продолжительность артиллерийской подготовки, когда еще во втором периоде эта же причина привела к ее увеличению? На странице 102 говорится, что глубина подавления обороны противника в ходе артиллерийской подготовки возросла до 6-8 км, а на странице 103 указывается, что авиация подавляла те объекты, которые из-за дальности стрельбы артиллерии не могли быть подавлены ею и располагались на глубине 3-5 км. Значит, артиллерия вела огонь не далее 3-5 км.
На странице 100 сказано, что в 1943 году самоходно-артиллерийские установки стали в массовом количестве поступать в войска, а в табл. 2 (стр. 20) приведено очень незначительное количество САУ - от 11 до 33. О каком же массовом поступлении может идти речь?
На стр. 156 говорится, что форсирование реки Миус осуществлялось 23-й, 51-й и 5-й гвардейской армиями. На самом же деле 23-я армия в это время действовала под Ленинградом, а в форсировании реки Мнус участвовала не 5-я гвардейская, а 5-я ударная армия.
Отмечая низкую степень подавления обороны противника в период артиллерийской подготовки (стр. 96), авторы пишут, что одной из причин этого было недостаточное количество танков НПП, хотя хорошо известно, что в артиллерийской подготовке они не участвовали. Касаясь прорыва первой полосы обороны противника, авторы пишут: «Но при недостатке танков НПП все имевшиеся танки в армиях действовали с первыми эшелонами стрелковых полков» (стр. 101). Такая формулировка дает право думать, что с первыми эшелонами стрелковых полков действовали также все танки танковых или механизированных корпусов, составлявших подвижные группы армий.
Отмеченные недостатки свидетельствуют о том, что наши военные историки еще недостаточно умело применяют ленинскую методологию в исторических исследованиях. И вообще вопросам исследования такой важной темы, как применение общевойсковой армии в наступлении, у нас уделялось недостаточно внимания, хотя она заслуживает того, чтобы ею занялся широкий круг военных исследователей.
Думается, для военных историков представляют интерес такие вопросы, как формы ведения армейских операций, причины незавершенности отдельных операций, действия соединений армии на направлениях, удаленных друг от друга, особенности использования общевойсковой армии при вводе ее в сражение в оперативной глубине, особенности ведения последовательных операций по глубине. Они ждут своих исследователей.
Полковник А. ШИМАНСКИЙ
Военная мысль. 1966. № 8.
Слова автора про недостаток дневных бомбардировщиков напомнили текст двухлетней давности.
В отчетном докладе ЦК КПСС XXIII съезду подчеркивается, что развитие общественных наук, а к ним относится также история, и внедрение их рекомендаций в практику играют не менее важную роль, чем использование достижений естественных наук. В свете этого положения огромное научное и практическое значение имеет всестороннее и глубокое изучение исторического опыта Великой Отечественной войны.
Опыт минувшей войны помогает командным кадрам расширить оперативно-тактический кругозор и творчески совершенствовать военное искусство. Решению этой задачи во многом будет способствовать недавно вышедшая в свет книга «Общевойсковая армия в наступлении»(1). Она содержит много интересного фактического и обобщенного материала по вопросам организации и ведения армейских наступательных операций.
________________
1. Общевойсковая армия в наступлении. По опыту Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Воениздат, М., 1966, 244 стр.
Авторы показывают, как благодаря организаторской работе Коммунистической партии. Советского правительства и огромным усилиям всего советского народа в ходе Великой Отечественной войны непрерывно увеличивались огневые средства и ударная мощь общевойсковой армии. На этой основе, а также в результате совершенствования теории и практики организации и ведения наступательных операций перед армией ставились все более сложные задачи, возрастал размах армейских наступательных операций.
На материалах книги читатель увидит, что развитие теории и практики подготовки и ведения армейской наступательной операции шло по пути творческого применения разнообразных наиболее эффективных способов использования имевшихся в армии сил и средств, их массирования из решающих направлениях, более целесообразного оперативного построения армии, увеличения ее маневренности, изыскания наилучших методов использования родов войск и авиации, совершенствования способов оперативного и материально-технического обеспечения, а также взаимодействия и управления войсками.
В книге раскрываются причины, обусловившие изменения в боевой технике и организационной структуре общевойсковой армии, рассматриваются факторы, влиявшие на развитие военного искусства.
Основным содержанием труда является рассмотрение характерных особенностей в подготовке и ведении наступательной операции общевойсковой армией на направлении главного удара фронта, усиленной артиллерией и танковыми соединениями и частями.
Главное внимание уделено освещению способов и форм прорыва подготовленной обороны противника и его развитию в оперативной глубине. Но наряду с этим излагается также опыт ведения армией встречных сражений, форсирования рек, боевых действий в ночных условиях.
В труде последовательно проводится мысль о том, что в ходе Великой Отечественной войны непрерывное возрастание насыщения общевойсковых армий разнообразной и совершенной техникой - автоматическим оружием, артиллерией, танками и САУ - явилось одним нз основных факторов, который позволил перейти от медленно протекающих, затяжных и неглубоких операций первого периода к операциям большого размаха.
Положительным в книге является и то, что в ней делается попытка раскрыть объективные и субъективные факторы, определявшие общие закономерности развития оперативного искусства в Великой Отечественной войне. Их изучение будет способствовать развитию современной военной теории.
Имея в виду, что книга является по существу первой попыткой более или менее цельного изложения основных проблем подготовки и ведения наступательной операции общевойсковой армии в годы Великой Отечественной войны, мы считаем необходимым серьезно поговорить о методе исследования. Это очень важно, так как мы знаем по опыту некоторых военно-исторических работ, что в ряде случаев, допускался преднамеренный подбор фактов или выхватывались отдельные факты и замалчивались другие.
К сожалению, не лишена этих недостатков и рецензируемая книга. В ней нельзя не заметить в ряде случаев определенной тенденции к оперированию отдельными, единичными фактами в целях подтверждения заранее определенных оценок и выводов.
Если бы авторы строго руководствовались ленинскими методологическими указаниями о подборе фактов и задались бы целью проанализировать и сопоставить многочисленные факты и данные, относящиеся к организации и ведению армейских наступательных операций, то они не пришли бы к таким выводам и оценкам, которые часто не соответствуют исторической действительности. Мы остановимся лишь на некоторых, на наш взгляд, важнейших из них и попытаемся на основе большого количества фактов проследить, к каким выводам можно прийти и почему наши выводы будут отличаться от выводов книги.
В предисловии отмечается, что авторы проанализировали и обобщили боевой опыт по вопросам подготовки и ведения операций общевойсковыми армиями, действовавшими на направлении главного удара фронта, которые, как правило, усиливались артиллерией и особенно танковыми и механизированными соединениями (стр. 4). Но в своих исследованиях авторы не всегда придерживались задач исследования. Они утверждают, что в третьем периоде Великой Отечественной войны глубина армейских операций достигала 150-180 км (стр. 181, 202). Мы не можем согласиться с таким выводом.
Рассмотренные нами сто армейских наступательных операций 1944-1945 годов, проведенных под Ленинградом и Новгородом, при освобождении Правобережной Украины, в Выборгско-Петрозаводской, Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Восточно-Прусской, Висло-Одерской, Верхне и Нижне-Силезских, Берлинской операциях показывают, что глубина их достигала 150 км и более лишь в 8 случаях (операции 11-й гвардейской, 5-й и 31-й армий в Белорусской операции, 69-й, 8-й и 5-й гвардейских в Висло-Одерской операции, 14-й в Петсамо-Киркенесской операции, 57-й армии в Белградской операции). В 35 случаях глубина колебалась в пределах 100-140 км, а в остальных 57 операциях была менее 100 км. Причем в тех случаях, когда армии участвовали в окружении группировок противника в ближайшей оперативной глубине (Корсунь-Шевченковская, Витебская, Верхне-Снлезская и другие), глубина армейских операций не превышала 50-60 км, даже если армии действовали на направлении главного удара фронта (57-я, 40-я и 27-я в Корсунь-Шевченков-ской операции, 43-я и 39-я в Витебской операции). Таким образом, исследование значительного количества наступательных операций общевойсковых армий даст основание утверждать, что глубина армейских операций в 150-180 км не была типичным явлением в ходе Великой Отечественной войны, а скорее исключением.
В книге помещена таблица, в которой приводятся данные о фактическом размахе армейских наступательных операций (стр. 180). При внимательном изучении ее оказывается, что в таблице приводятся такие данные, которые опровергают утверждения авторов о том, что глубина армейских операций в третьем периоде войны была 150-180 км. В то же время таблица свидетельствует о преднамеренном подборе фактов. Так, в ней указывается, что глубина операции 69-й армии равнялась 180 км. Приводя эти данные, авторы нарушают принятую ими линию анализировать армейские операции, проводимые на направлении главного удара фронта. Известно, что в ходе Висло-Одерской операции 1-й Белорусский фронт наносил два удара. Главный - с магнушевского плацдарма, а вспомогательный - с пулавского, где и находилась 69-я армия. В то же время авторы не приводят данных о глубине операций 8-й гвардейской и 5-й ударной армий, наступавших на направлении главного удара 1-го Белорусского фронта. А глубина операций этих армий составляла 140-150 км. Но, как видно, эти цифры не устраивали авторов.
О предвзятости подбора фактов свидетельствует также сопоставление табл. 5, где приводятся показатели о планируемом размахе операций (стр. 47) с табл. 14, в которой рассматривается фактический размах операции (стр. 180).
Комментируя последнюю таблицу, авторы пишут: «Сравнивая данные фактического размаха армейских операций с планируемым, можно сделать следующий вывод. Если в первом периоде Великой Отечественной войны фактические темпы наступления были ниже запланированных, а во втором периоде они в основном совпадали с планируемыми, то в третьем периоде войны фактические показатели по темпам превышали ранее предусмотренные» (стр. 180). Но оказывается из 12 армий, названных в табл. 6 (стр. 55), только пять встречаются в табл. 14, а остальные не упоминаются. Сравнение планируемого и фактического размаха наступательных операций, на наш взгляд, лишь тогда будет отвечать объективности и научности исследования, когда сравниваться будут одни и те же операции. Только при таком методе можно прийти к объективным выводам и проследить, насколько они подтверждают закономерность возрастания фактического размаха операций по сравнению с планируемым.
Такая же картина с подбором данных о наличии танков в армии. В табл. 6 дается состав групп танков непосредственной поддержки пехоты. Из данных таблицы авторы делают правильное заключение о том, что качественный состав и плотность танковых групп непосредственной поддержки пехоты «влияли на условия ввода подвижных групп» (стр. 55) и адресуют читателя к табл. 7 (стр. 56). По логике исследования в табл. 6 и 7 должны быть рассмотрены одни и те же операции. Но в книге сделано, к сожалению, по-другому. Из 12 армий, указаных в табл. 6, пять армий отсутствуют в табл. 7. В то же время в табл. 7 названы две армии, которых нет в табл. 6. Таким образом, данные, приводимые в четырех таблицах, касаются многих несопоставимых операций. Поэтому никак не могут служить основой для правильных и объективных выводов.
В книге довольно часто встречаются утверждения, не подкрепленные фактами или не имеющие достаточных обоснований. Так, отмечается, что в третьем периоде войны «более эффективно стала срывать и отражать контрудары врага наша авиация, уничтожая подходившие вражеские резервы» (стр. 135, выделено нами. - Рец.). Спора нет, наша авиация оказывала большую помощь наземным войскам в отражении контрударов. А вот, что она уничтожала подходившие вражеские резервы и тем самым срывала контрудары, явно преувеличено. Такому заявлению должен предшествовать анализ фактов, подтверждающих вывод авторов. К сожалению, в книге факты-то и не приводятся.
Для установления действительной роли нашей авиации в разгроме подходящих резервов противника мы исследовали 35 фронтовых операций, в том числе Белорусскую, Львовско-Сандомирскую, Висло-Одерскую и Берлинскую. Анализ действий авиации во всех 35 фронтовых операциях показал, что для борьбы с резервами противника производилось от 60 до 560 самолето-вылетов, что составляло от 0,8 до 5,3 проц. всех самолето-вылетов, произведенных за операцию. И только в Висло-Одерской операции авиация 1-го Белорусского фронта произвела около 1300 самолето-вылетов по резервам противника (10,2 проц. всех самолето-вылетов, произведенных за операцию). При этом следует подчеркнуть, что удары авиации наносились главным образом с целью нарушения железнодорожных перевозок.
В действиях нашей авиации борьба с резервами противника в третьем периоде войны была самым узким местом; действия фронтовой авиации по объектам в оперативной глубине противника (резервам и перевозкам) не только не увеличились, но даже уменьшились по сравнению со вторым периодом - с 6,6 проц. до 4,8 проц. от всех самолето-вылетов. Объяснить это можно двумя причинами: во-первых, усилением тактической зоны обороны противника, в связи с чем возникла необходимость привлекать больше сил нашей бомбардировочной и штурмовой авиации для поддержки сухопутных войск при прорыве обороны врага; во-вторых, недостаточным количеством дневной фронтовой бомбардировочной авиации для одновременных действий на поле боя и по резервам противника. О наличии дневных бомбардировщиков в воздушных армиях фронтов свидетельствуют такие данные: при наступлении под Ленинградом и Новгородом в составе 13-й воздушной армии Ленинградского фронта имелось всего 86 дневных бомбардировщиков, а в составе 14-й воздушной армии Волховского фронта - 43; в Белорусской операции в составе воздушных армий 1-го Прибалтийского и 2-го Белорусского фронтов дневных бомбардировщиков вообще не было (насчитывалось всего лишь 200 ночных бомбардировщиков ПО-2); в Ясско-Кишиневской операции 5-я и 17-я воздушные армии 2-го и 3-го Украинских фронтов имели 320 бомбардировщиков, из них 199 (62 проц.) самолетов типа ПО-2. Даже в 1945 году в воздушных армиях фронтов количество дневных бомбардировщиков колебалось в пределах 100-200 самолетов, и только в 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах оно достигало 560 и 330 самолетов соответственно.
О том, что наша авиация не могла в необходимой мере воздействовать на резервы противника и ему удавалось подтягивать их к линии фронта и наносить сильные контрудары, свидетельствуют многие факты. Так, в ходе Белорусской операции противник нанес сильный контрудар по войскам 1-го Белорусского фронта в районе Черемха, по войскам 3-го Белорусского фронта в районах Каунас и Вильнюс; в ходе Львовско-Сандомирской операции противник нанес контрудар по войскам 1-го Украинского фронта в районе Зборов и на сандомирском плацдарме; в Будапештской операции - по войскам 3-го Украинского фронта в районе Будапешта.
Можно сослаться и на другие факты: в Львовско-Сандомирской операции 1-го Украинского фронта 38-я армия 15 июля не только не могла развить наступление, но под влиянием контрудара противника была вынуждена отойти на 2-4 км ввиду того, что резервы противника не были скованы ударами с воздуха. По той же причине в Белорусской операции 6-я гвардейская армия 1-го Прибалтийского фронта должна была 25 и 26 июня отразить до 50 контратак противника.
Не умаляя большой роли советской авиации в разгроме группировок противника, наносивших контрудары, следует помнить, что проблема борьбы с оперативными резервами противника решалась прежде всего путем осуществления глубоких наступательных операций. С завершением прорыва тактической зоны обороны противника его стремление организовать контрудар или занять подготовленные в тылу рубежи обороны оперативными резервами в большинстве случаев срывались стремительными действиями армейских и фронтовых подвижных групп. Так было в Белорусской, Львовско-Сандомирской, Ясско-Кишиневской, Висло-Одерской и других операциях.
В книге часто встречаются утверждения, противоречащие фактическому положению. Сошлемся на некоторые примеры. Так, отмечается, что «с лета 1942 г. (а в других случаях с 1943 г. - Рец.) общевойсковые армии при наступлении на направлении главного удара фронта получали танковый (механизированный) корпус для создания подвижной группы» (стр 22, 30). Но известно и другое: в ходе Великой Отечественной войны было много случаев, когда общевойсковая армия, наступавшая на направлении главного удара, не получала ни танкового, ни механизированного корпусов. Таких корпусов не имела, например, 65-я армия Донского фронта и 64-я армия Сталинградского фронта в контрнаступлении под Сталинградом; 3-я армия Брянского фронта в контрнаступлении под Курском; 5-я, 33-я и 49-я армии Западного фронта в Смоленской операции. В Белорусской операции (на ее первом этапе) из девяти армий, наступавших на направлениях главных ударов фронтов, только три армии (6-я гв., 3-я и 65-я) были усилены танковыми корпусами; в Ясско-Кишиневской из пяти армий, входивших в состав ударных группировок фронтов, лишь одна (37-я) была усилена механизированным корпусом. В Висло-Одерской операции из семи армий ударных группировок фронтов только две были усилены танковыми корпусами. Перечень подобных примеров можно было бы продолжить.
Несоответствие действительности в утверждении авторов можно видеть также в том, что в Висло-Одерской операции 61-я, 8-я гвардейская и 5-я ударная армии, входившие в состав ударной группировки 1-го Белорусского фронта, не были усилены танковыми или механизированными корпусами. В то же время действовавшие не на главном направлении 33-я и 69-я армии имели по танковому корпусу в качестве подвижных групп. В берлинской операции 5-я ударная и 8-я гвардейская армии 1-го Белорусского фронта, 65-я, 70-я и 49-я армии 2-го Белорусского фронта, действовавшие на направлении главных ударов, на первом этапе операции также не имели в своем составе танковых или механизированных корпусов.
В книге справедливо отмечается, что развитие военного производства и совершенствование боевой техники оказали прямое влияние на техническое оснащение армейских объединений. В подтверждение этому в табл. 2 приводятся данные о росте численности боевой техники и вооружения общевойсковых армий в Великой Отечественной войне (стр. 20). Однако подбор цифр в ней производился также преднамеренно, даже если учесть оговорку авторов о том, что в книге рассматриваются армии, действующие на направлении главного удара фронта.
В таблицу включены наиболее мощные по своему составу армии. Но опыт Великой Отечественной войны говорит, что наряду с указанными на направлениях главных ударов фронтов действовали армии более слабого состава. Так, в Белорусской операции в составе ударной группировки 1-го Белорусского фронта, помимо 3-й армии, упомянутой в таблице, действовали также 65-я и 28-я армии, первая из них имела орудий и минометов почти на 700, а вторая на 500 меньше, танков соответственно на 100 и 400 единиц меньше, по сравнению с 3-й армией. Такое же положение отмечается и в Висло-Одерской операции, когда 13-я и 52-я армии, входившие в ударную группировку 1-го Украинского фронта, имели артиллерии и танков значительно меньше, чем 5-я гвардейская армия, названная в таблице. Подобное сравнение можно было бы привести и по другим армиям.
Авторам следовало бы сказать, что приведенный в таблице состав общевойсковых армий не был характерным для всех армий действующих фронтов и что наряду с армиями более мощного состава действовали и армии, имевшие меньше личного состава, артиллерии и танков. Это относится и к тем армиям, которые действовали на направлениях главных уларов фронтов, наступавших не на главных направлениях. Например, в летней кампании 1944 года наиболее мощные армии были в составе 1-го и 3-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, наступавших на центральном направлении. По сравнению с ними армии Прибалтийских фронтов, которые хотя и действовали в составе ударных группировок этих фронтов, были меньшими по составу и вооружению. Такое же положение отмечается и в кампании 1945 года, когда многие армии 4, 2 к 3-го Украинских фронтов, наступавшие на направлениях главных ударов, имели меньший боевой состав, чем армии 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов, наступавшие на варшавско-берлинском направлении, являвшемся направленном главного удара наших войск в этой кампании.
В книге встречаются бездоказательные утверждения, вызывающие сомнение в их достоверности. Например, на страницах 22 и 30 сказано, что армии, действовавшие на направлениях главных ударов фронтов, усиливались «большим количеством артиллерийских соединений, в том числе артиллерийскими корпусами прорыва». Такое заявление не отвечает действительности прежде всего потому, что в третьем периоде войны количество артиллерийских корпусов прорыва было невелико. Естественно, таким количеством корпусов нельзя было усилить все общевойсковые армии, действовавшие на направлениях главных ударов фронтов, когда наступление велось одновременно 5-8 фронтами. В силу этих обстоятельств даже армии, действовавшие на направлении главного удара фронта, часто усиливались только одной артиллерийской дивизией (в Бобруйской операции - 65-я армия, в Витебской - 5-я армия, в Берлинской - 65-я, 70-я и 49-я армии и другие).
К такого рода необоснованным утверждениям можно отнести и заявление о том, что для непосредственной авиационной подготовки предусматривалось привлекать до 60-80 проц. всех самолето-вылетов в интересах наземных войск (стр. 63); что плотность танков НПП в третьем периоде войны по сравнению со вторым периодом возросла в два раза (стр. 119).
Нарушение методики военно-исторического исследования в книге обнаруживается и в тех случаях, когда авторы свои заключения и выводы подкрепляют лишь одним примером (стр. 7, 116, 136, 149, 165).
Мы перечислили далеко не все факты подобного рода, имеющиеся в книге. Такой метод исторического исследования не может быть положен в основу широких обобщений.
Рецензируемая книга заставляет читателя еще раз задуматься над тем, насколько важен правильный методологический подход к исследованию военно-исторической темы. Известную работу «Статистика и социология» В И. Ленин начинает с выяснения роли фактов в исследовании. Он писал: «В области явлений общественных нет приема более распространенного и более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра в примеры. Подобрать примеры вообще - не стоит никакого труда, но и значения это не имеет никакого. ...Факты, если взять их в их целом, в их связи, не только «упрямая», но и безусловно доказательная вещь. Фактики, если они берутся вне целого, вне связи, если они отрывочны и произвольны, являются именно только игрушкой или кое-чем еще похуже...». «Необходимо, - продолжал В. И. Ленин, - брать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемому вопросу фактов, без единого исключения, ибо иначе неизбежно возникнет подозрение, и вполне законное подозрение, в том, что факты выбраны или подобраны произвольно...» (Полн. собр. соч., т. 30, стр. 350-351). В лекции «Война и революция» Ленин настойчиво подчеркивал эту же мысль брать не отдельные примеры, не отдельные случаи, потому что также легко привести и противоположные факты (Полн. собр. соч., т. 32, стр. 80).
Применение ленинского указания об отношении к фактам означает такой подход к военно-историческому исследованию, который позволяет сочетать в органическом единстве историзм и научную объективность при рассмотрении явлений из области военного искусства. Придерживаться ленинской методология - это значит не допускать преднамеренного подбора фактов, выхватывания отдельных фактиков и замалчивания других, а выявлять всю их совокупность.
Нельзя умолчать и о таком недостатке, как отсутствие определений некоторых понятий. Читатель, не имеющий специальной исторической подготовки, едва ли сможет воспринять их должным образом. Например, в книге сказано, что по нашим предвоенным взглядам на направлении главного удара фронта должны были наступать ударные армии, которые усиливались танками, артиллерией и авиацией (стр. 11). К сожалению, авторы не объясняют, что ударная армия это не какая-то особая армия, а обычная общевойсковая армия, но значительно усиленная, что в зависимости от задачи она могла быть ударной или нет. И сразу же без всякого перехода рассматривается «состав и возможности общевойсковой армии». Но в этом разделе речь идет об ударной армии, без объяснения, в чем же разница между ударной и общевойсковой армиями.
Не дано также определения и встречному сражению. Разобраться в этом вопросе очень сложно. Так, в разделе «Действия войск армии во встречных сражениях» авторы говорят, что «во встречном сражении 43-й армии в районе Биржяй...» перегруппировка 92-го стрелкового корпуса помогла «отразить контрудар противника в районе Биржяй» (стр. 143). Или: «важную роль во встречных сражениях общевойсковых армий играли танковые и механизированные корпуса... Нередко они первыми участвовали в завязке встречного сражения. Их решительная атака во фланг противнику, наносящему контрудар...», продолжают авторы, часто являлась «решающим фактором всего хода встречного сражения» (стр. 144). Рассматривая действия 3-го гвардейского корпуса в Восточно-Померанской операции, авторы пишут, что «выйдя о район Руммельсбурта, он подвергся контрудару соединений 46-го танкового корпуса противника и вступил во встречное сражение» (стр. 145). Такого рода утверждения встречаются и в других местах этого раздела. Рассматривая действия противника в ходе встречного сражения, авторы расценивают их как контрудары. Читатель остается в недоумении какие же боевые действия вели наши армии: то ли встречные сражения, то ли отражали контрудары. Если авторы не видят в этом разницы, то не следовало вводить самостоятельные разделы: «Совершенствование способов отражения контрударов противника» и «Действия войск армии во встречных сражениях». Нет достаточно четких определений таких понятий, как дезинформация и оперативная маскировка. В книге говорится: «...успех оперативной маскировки может быть достигнут только комплексом мероприятий... В этот комплекс входили мероприятия как по маскировке, так и по дезинформации» (стр. 67-68).
Следует сказать и о невнимательном редактировании книги, что привело к большому количеству нечетких формулировок, повторений и противоречий. Так, утверждается, что «в этом же году (имеется в виду 1943 год) резко возросла продолжительность планируемой артиллерийской подготовки, что было связано с увеличением глубины и плотностей вражеской обороны» (стр. 59, выделено нами. - Рец.). Рассматривая вопрос продолжительности артиллерийской подготовки в третьем периоде войны, авторы на той же странице утверждают, что «продолжительность ее по сравнению со вторым периодом войны несколько уменьшилась» (выделено нами. - Рец.). Но как известно, да и сами авторы неоднократно указывали на это, в третьем периоде войны глубина и плотности вражеской обороны еще более возросли. Так почему же уменьшилась продолжительность артиллерийской подготовки, когда еще во втором периоде эта же причина привела к ее увеличению? На странице 102 говорится, что глубина подавления обороны противника в ходе артиллерийской подготовки возросла до 6-8 км, а на странице 103 указывается, что авиация подавляла те объекты, которые из-за дальности стрельбы артиллерии не могли быть подавлены ею и располагались на глубине 3-5 км. Значит, артиллерия вела огонь не далее 3-5 км.
На странице 100 сказано, что в 1943 году самоходно-артиллерийские установки стали в массовом количестве поступать в войска, а в табл. 2 (стр. 20) приведено очень незначительное количество САУ - от 11 до 33. О каком же массовом поступлении может идти речь?
На стр. 156 говорится, что форсирование реки Миус осуществлялось 23-й, 51-й и 5-й гвардейской армиями. На самом же деле 23-я армия в это время действовала под Ленинградом, а в форсировании реки Мнус участвовала не 5-я гвардейская, а 5-я ударная армия.
Отмечая низкую степень подавления обороны противника в период артиллерийской подготовки (стр. 96), авторы пишут, что одной из причин этого было недостаточное количество танков НПП, хотя хорошо известно, что в артиллерийской подготовке они не участвовали. Касаясь прорыва первой полосы обороны противника, авторы пишут: «Но при недостатке танков НПП все имевшиеся танки в армиях действовали с первыми эшелонами стрелковых полков» (стр. 101). Такая формулировка дает право думать, что с первыми эшелонами стрелковых полков действовали также все танки танковых или механизированных корпусов, составлявших подвижные группы армий.
Отмеченные недостатки свидетельствуют о том, что наши военные историки еще недостаточно умело применяют ленинскую методологию в исторических исследованиях. И вообще вопросам исследования такой важной темы, как применение общевойсковой армии в наступлении, у нас уделялось недостаточно внимания, хотя она заслуживает того, чтобы ею занялся широкий круг военных исследователей.
Думается, для военных историков представляют интерес такие вопросы, как формы ведения армейских операций, причины незавершенности отдельных операций, действия соединений армии на направлениях, удаленных друг от друга, особенности использования общевойсковой армии при вводе ее в сражение в оперативной глубине, особенности ведения последовательных операций по глубине. Они ждут своих исследователей.
Полковник А. ШИМАНСКИЙ
Военная мысль. 1966. № 8.
Слова автора про недостаток дневных бомбардировщиков напомнили текст двухлетней давности.