Кубер-Педи. Австралийский Кин-дза-дза
Представьте себе городок в 3 тысячи человек, 100 национальностей и десятков тысяч глубоких ям, которыми изрыты как городские кварталы, так и их окрестности. Собственно, само название города в переводе означает «яма, которую вырыл белый человек». И каждый день число ям увеличивается.
И все это на фоне лунных ландшафтов, дикой жары летом и ни малейшего признака цивилизации поблизости (до ближайшего хоть сколько-нибудь значимого города 600 км).
Да, и большинство жителей города живут под землей. Здесь подземные отели, подземные рестораны, подземные библиотеки. Даже подземные церкви.
А теперь самое интересное: это не поселение из компьютерной игры про постапокалиптическое будущее, а реально существующий город в Южной Австралии под названием Кубер-Педи.
Сюда мы и направились из Алис-Спрингс. Но сначала надо было преодолеть почти 700 км австралийского Аутбэка.
Аутбэк это как космос. Последний фронтир. Здесь еще живет романтика Дикого Запада, которая почти покинула Американский Запад, уступив место мегамоллам и сетевым кофейням.
В Аутбэке тоже можно найти Макдональдс и супермаркет. Но если вы его пропустили - до следующего от 600 до 1500 километров. Как и до ближайшего более-менее значимого населенного пункта. А до этого только роудхаузы, аборигенские резервации, фермы размером с небольшую европейскую страну (к слову, крупнейшая австралийская ферма по площади сравнима с Израилем) и рудники, откуда извлекается почти вся таблица Менделеева.
Расхожее выражение: экономика России сидит на нефтяной игле. Подумаешь! Австралия могла бы сидеть на полноценном дикобразе из таких вот игл. Страна с 23-миллионным населением занимает ведущие места по добыче алмазов, золота, бокситов, каменного угля, урана, железной руды, а также руды медной, свинцовой, цинковой, никелевой. Нефти и газа тоже хватает (в том числе и на экспорт). В общем, живи и радуйся. Упадет цена на нефть - а у нас еще и алмазы! Упадет цена на алмазы - а у нас еще и уран!
Почему этого не происходит, и экономика Австралии все более переориентируется на постиндустриальные рейсы - тема для отдельного разговора, где надо обсуждать такие понятие как «ресурсное проклятье», «голландская болезнь» и прочее. Сейчас речь не об этом.
Речь о том, что Аутбэк и сегодня живет первичным сектором экономики: сельским хозяйством и добывающей промышленностью. И пусть теперь стада коров могут сгонять при помощи вертолетов, а золото и никель добывают транснациональные корпорации, Аутбэк остался фронтиром. Местом, где уверенный в себе одиночка может наплевать на государство и его социальные гарантии и попробовать найти свое индивидуальное трудовое счастье при помощи лошади и пары ковбойских сапог. Или кирки и лопаты.
Кубер-Педи - типичный пример такого места. В его окрестностях добывается большинство австралийских опалов. А австралийские опалы - это 95% мировой коммерческой добычи опалов. И добывают опалы не только на месторождениях, которые контролируют крупные компании. Но и на индивидуальных участках 50 на 50 метров, которые может приобрести каждый. И искать на нем свое минералогическое счастье.
Разумеется, проехать мимо такого города, где еще не умер дух старательских лихорадок, мы не могли. Тем более, что Кубер-Педи находится примерно на полпути от Алис-Спрингс до Аделаиды. До первого 685 км, до последнего 846 км.
…На следующее утро после зажигательной регаты Хенли-он-Тодд мы снова стояли под тем же самым эвкалиптом, что и несколько дней назад, когда уезжали из Алис на Улуру. Памятуя о том, сколько мы ждали машину в прошлый раз, я заранее запасся терпением и решил совместить неизбежное с полезным: посчитать проходящий мимо трафик.
Типичная легковая машина Аутбэка это, конечно, внедорожник. Их проехало 20 штук против шести «обычных» авто. От них немного отстали кемперы и автокараваны (5). На самом деле, в среднем на трассе последних куда больше. За день их попадается примерно столько же, сколько и всех легковых автомобилей вместе взятых. Преобладание легковушек в данном случае говорит скорее о влиянии города: многие из них - локалы. Именно кемпер - главное средство передвижение по асфальтированным дорогам австралийского буша. Если решите исколесить Зеленый континент - купите подержанный кемпер, а, по окончании поездки, снова продайте его. Есть специальные фирмы, занимающиеся подобными вещами.
Хотя, конечно, гораздо больше фирм, занимающихся прокатом. Среди них есть и такие необычные как Wiked Campers, предлагающие в долгосрочную аренду машины, кемперы и микроавтобусы с креативной росписью по всем бортам.
Мечтаете покататься на хиппи-басе? Или на микроавтобусе с мотивами из фильма «Марс Атакует»?
Или на машине с цитатами Хантера Томаса? Пожалуйста!
Но есть и оригинальные расписанные «под хохлому» участники дорожного движения. Где мотивы на капоте - не маркетинговый ход, а самовыражение владельца.
Такой кемпер нас и подобрал. На номерном знаке значилось слово GYPSYS - «цыгане». Но в данном случае это было выражение не этнической, а скорее духовной идентичности.
Внутри оказалась семья современных австралийских кочевников: мама лет 35 на вид и четверо ее детей в возрасте от трех до семи лет. Дом на колесах был забит книгами по воспитанию детей, трактами о буддизме и вегетарианстве и клетками с хомячками и прочей живностью. Основный бизнес главы семейства, как я понял, - плетение украшений из бисера и прочей бижутерии.
Не могу сказать, что рекомендую эту семью в качестве ролевой модели, но мысль, пришедшая в голову в этой машине, только окрепла за последующий месяц. Австралия - отличное место для путешествия с детьми. Особенно для путешествия долговременного.
«Цыгане» свернули на Улуру, а мы снова оказались на повороте у роудхауза Эрлдунда. Рядом чинился роудтрейн. Два водителя колдовали около кабины, мы же стояли на пустой трассе и с завистью поглядывали на застывшего гиганта. Вот бы прокатится на таком корабле австралийской пустыни! Но, как мы поняли по разговорам, такой шанс с каждым годом выпадает автостопщикам все реже. Многие компании взяли за правило запрещать водителям роудтрейнов подсаживать попутчиков.
Наконец, ремонт был закончен. Один водитель сел в своего дорожного монстра и величественно отчалил от обочины - как круизный лайнер от пирса. Второй же, к нашему удивлению, остался за бортом, и неторопливо двинулся в нашу сторону.
«Г’дэй!», - бросил он с улыбкой традиционное австралийское приветствие, - «Эдэлайд?»…
К этому моменту я уже разобрался, как принято произносить ключевые австралийские топонимы. Как это часто бывает, в местном языке они звучат совсем не так как в русской топонимической традиции. Или даже как они должны произноситься по правилам оригинального языка.
Очень часто на просторах Интернета приходится сталкиваться со знатоками дальних стран, которые с пеной у рта доказывают, что столицу Тибета Лхаса надо произносить как «Ласа» и никак иначе. Потому что местные произносят именно так. Или что штат Флорида надо проговаривать не иначе как с ударением на первый слог, т.к. именно так говорят американцы. Я уже не говорю про неизбежные комментарии типа «Беларусь, а не Белоруссия», «Молдова, а не Молдавия», «в Украине, а не на Украине».
Так вот. Есть такое понятие как «топонимическая традиция». Т.е. как конкретный топоним произносится в конкретном языке. Почему? Потому что так исторически сложилось. В английском языке «Бейджин», а у нас - «Пекин». И оба варианта правильные. У нас «Москва», а у них «МОскоу» (английский) или «МоскУ» (французский). И это их право. Мы же говорим «Париж», а не «Пари» (как говорят сами французы), и не «Парис» (как топоним пишется»). Так что если в русском языке сложились топонимы «Белоруссия» и «Молдавия», или, например, «Ирландия», «Египет», то так тому и быть. Хотя ничего не мешает называть страны на их родном языке: «Беларусь», «Молдова», «Эйре», «Миср».
Что же касается многострадального предлога перед Украиной, то кто вот мне объяснит, почему солнце украинской поэзии Тарас Шевченко писал «Как умру, похороните: На Украйне милой». Нет, я без издевки. Мне правда интересно!
Кроме того, надо учитывать, что местные жители часто произносят топоним не совсем так, как того требует фонетическая традиция их страны. Например, москвичи говорят не «Москва», а «Масква». А чикагцы не «Чикаго», а «Щикаго». Так что будьте готовы, что вас не всегда будут понимать, если вы будете сыпать географическими названиями, взятыми из атласа, даже произнося их по правилам местного языка.
Очень многие австралийцы, особенно, из числа жителей Аутбэка, к примеру, не знают, что такое «Улуру». Т.е., в итоге, они поймут, но только когда выяснят, что вы говорите про Айерс-Рок (хотя, скорее всего, они будут называть просто The Rock). Также почти никто не говорит «Алис-Спрингс», все говорят просто «Алис». Мельбурн называют «Мэлбун», Перт - «Пэрф», Аделаиду - «Элэлайд», а Кубер-Педи - «Кубер-Пиди». Так что учите австралийский!
- Эдэлайд?
- Кубер-Пиди!
- А, ну это не так далеко. Пошли.
За углом оказался… еще один роудтрейн. И какой! С тремя прицепами, под завязку забитыми крупным рогатым скотом. Забираться в кабину - как на капитанский мостик крейсера. Мечта неожиданно стала реальностью.
За последующую неделю на чем мы только по бушу не ездили. Но с уверенностью могу сказать: роудтрейн - самый комфортный вид транспорта. Кто ездил на фурах, знает, что позади у некоторых есть небольшая полка - спальное место. Так вот в роудтрейнах иногда эта полка двухэтажная - как будто отделение вагонного купе втиснули позади кресел. И сидеть там можно в полный рост, а не полулежа. Чего-чего, а места в этой кабине хватает.
А вот чего не хватало, так это ремней безопасности. Я уже привык, что австралийцы пристегиваются всегда, на каком бы месте они не сидели. А потому с недоумением озирал свое кресло, на котором ремни были просто срезаны.
- No worries! - перехватил мой взгляд водитель. Я заметил, что он тоже не пристегнут. И действительно. Зачем пристегиваться в танке?
No worries («навОриз») - одна из ключевых фраз австралийского языка, как правило означающая «нет проблем», «пожалуйста», «все ок». А то и просто связующая фраза-паразит, не несущая никакой смысловой нагрузки. Примерно как «бл*-нах» в русском разговорном.
Полный вариант звучит как no worries, mate! («навОриз, майт!»), где «майт» - «парень», аналог американского man или техасского dude. Интересно, что в Аутбэке произносят именно «майт», а в Ойкумене часто говорят и на британский манер: «мэйт».
Я вообще заметил, что язык Аутбэка чем-то похож на южанский американский. Да и многих жителей австралийской глубинке можно принять за техасцев. В случае Скотта, нашего водителя, это было совсем легко. Скотт много лет провел в Техасе, участвуя в родео. Он и сегодня связан с крупным рогатым скотом, но уже в другом ключе: возит их от ферм Аутбэка до скотобоен Ойкумены.
«Рано утром я загрузил коров в Теннант-Крик, а следующим утром, мне надо сдать их в Порт-Огасте». Я быстро прикинул: Теннант-Крик в 250 км к северу от Алис, а Порт-Огаста, это почти 300 км не доезжая Аделаиды…
- Скотт, да это почти 1600 км за сутки!
- Адская у меня работенка, да?
- Подожди, а разве нет никаких ограничений, сколько километров ты можешь проехать в сутки, сколько часов за рулем провести?
- Теоретически есть. Но это мой личный грузовик, я не на какую компанию не работаю. И я знаю, когда и где стоят патрули дорожной полиции.
Впоследствии, когда я рассказывал эту историю другому водителю роудтрейна, он недоверчиво нахмурилися. «А он точно не был на наркотиках? Сутки без сна, это знаешь ли…». После чего допил еще одну банку «Ред Булла» и продолжил собственное почти круглосуточное движение по трассам Зеленого континента.
Скотт не то, что не принимал наркотики, даже энергетики не пил. Хотя передохнуть явно был не прочь. «Когда-нибудь водил роудтрейн?», - сходу спросил он меня. «Нет, я вообще машину особо не водил». «Да чего там уметь, вот попробуй». Скотт сделал приглашающий жест и, когда я чисто автоматически взялся одной рукой за руль, он сразу отпустил его и куда-то потянулся. Я вдруг осознал, что остался управлять машиной размером с небольшой межгалактический корабль и совершенно не представляю, как это делать. К счастью в эти не слишком комфортные для меня несколько секунд дорога была ровной, а встречных машин не было.
Это, кстати, вообще типично для буша: идеально ровное шоссе, почти без изгибов и, тем более, поворотов, стремящийся к нулю встречный трафик и не балующий разнообразием пейзаж. Я сказал уже столько восторженных слов в адрес Аутбэка, что некоторые уже приготовились к увлекательному путешествию, где на каждом повороте колеса открываются захватывающие дух панорамы, заставляющие дать по тормозам и схватиться за фотоаппарат.
Ничего подобного. Буш довольно однообразен. Он берет своей мощью, а не разнообразием пейзажа. Интересные точки встречаются, но между ними десятки километров словно застывшего ландшафта. А если учесть отсутствие машин на дороге, порой действительно можно решить, что стоишь на месте, а не несешься по шоссе со скоростью 100 км/ч.
Неудивительно, что самый встречающийся дорожный знак - это предупреждение о том, что усталость убивает и просьба свернуть с дороги на ближайшую площадку для отдыха.
Такие оборудованные площадки со столиками для приема пищи и питьевой водой оборудованы через каждые километров тридцать. На дороге постоянно идет отсчет, сколько осталось до следующего места отдыха. У роудтрейнов свои площадки, их вообще стараются не смешивать с прочим трафиком: почти у любого роудхауза или заправки для них сделана отдельная парковка.
Еще одна частовстречающаяся деталь дорог Аутбэка: сгоревшие автомашины, брошенные в буше неподалеку от шоссе. «Это черные ребята жгут», - прокомментировал Скотт, - «чтобы я знал зачем».
«Черные ребята» - это аборигены. А вот зачем они жгут машины: на этот счет мы слышали самые разные объяснения. Например, что это элемент ритуального очищения - если в машине кто-то умер, ее надо сжечь.
Самое правдоподобное, на мой взгляд, объяснение я нашел в статье Фреда Майерса об отношении аборигенов к вопросам собственности.
(https://files.nyu.edu/frm1/public/source_files/pdfs/Myers_F_Burning_The_Truck.pdf)
В аборигенской общине понятие «частная собственность» если и существует, то находится в зачаточном состоянии. Скажем, верхом неприличия считается не поделиться сигаретой с товарищем. Так что если у тебя появляется пачка сигарет, ее тут же «расстреливает» община. Чтобы сохранить сигареты для себя и не выглядеть плохо, аборигены вынуждены прятать сигареты, говоря окружающим, что с собой у них ничего нет.
Точно так же и с автомобилем. Владельца автомобиля постоянно досаждают просьба подвезти или дать попользоваться машиной, а отказ по причине неисправности авто воспринимают как отговорку. Нередко бывает, что владелец, в итоге, сжигает собственный автомобиль (особенно если он сломался или очень плохо работает), чтобы избавится от обременяющей собственности.
Теперь я с легким стыдом вспоминаю моменты, когда просил своих «автомобилизированных» товарищей встретить меня в аэропорту или помочь перевезти что-то габаритное. Ведь я наверняка был не один такой. Надеюсь, это не приведет их к сожжению собственного железного коня.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы подъехали к границе штата Южная Австралия.
«У вас фрукты есть?», - спросил Скотт.
Мы уже были в курсе. Помните, я рассказывал, что при прилете в страну все вещи туристов проверяет специально обученная собака. Но ищет она не наркотики, а свежие продукты. Подобный карантин существует и на границе любого штата.
В центре туристической информации Алис-Спрингс я взял небольшую брошюру «Путеводитель для путешественника по австралийскому межштатному карантину» и провел много счастливых часов, изучая подробные таблицы, что можно ввозить из какого штата в какой штат, а что нельзя.
Например, если вы въезжаете в Новый Южный Уэльс из Виктории или Квинсленда, то можете смело брать с собой сахарный тростник. А вот если из Южной или Западной Австралии - тогда выбросите эту гадость. Но не перепутайте тростник с цитрусовыми! Их как раз можно свободно ввозить из Южной Австралии, но ни в коем случае нельзя из Квинсленда.
Вы и сами можете ознакомиться с этим занимательным документом, благо он доступен в интернете
http://www.quarantinedomestic.gov.au/
В Южную Австралию вообще нельзя ввозить никакие свежие фрукты (если только это не свежая зелень - тогда запрет идет только на зелень из Западной Австралии). Так что я подошел к специальному контейнеру, и, чувствуя как мой элаймент зашкаливает на позиции «законопослушный», торжественно опустил туда мандариновую кожуру.
В Кубер-Педи были в половине девятого вечера. Температура на улице была градусов пять (пустыня ночью, да еще и зимой - это довольно холодное место). После тридцати с лишнем градусов жары в Алис - это был довольно резкий переход. Городские рестораны закрывались на глазах, мы еле успели купить пиццу на вынос. Заночевали в городском кемпинге.
Утром погода не сильно улучшилась. Термометр показывал +10, небо было затянуто облаками, по пустыне гулял ветер. Отличная погода для такого постапокалиптического места как Кубер-Педи.
Опалы в Кубер-Педи нашли в 1915 году. Опаловая лихорадка совпала со временем возвращения с фронтов Первой мировой войны австралийских солдат. Многие из них ринулись в Кубер-Педи (тогда местечко называлось «месторождение Стюарта». Я вообще заметил, что все в центре Австралии сначала называют именем Джона Стюарта, а уже потом складывается самоназвание).
Центральная улица Кубер-Педи
Условия на месторождении были крайне суровые. Летом температура доходила до 50 градусов, а никакой тени не было. Зимними ночами, наоборот, столбик термометра опускался ниже нуля. Решение нашлось сразу же. Если что-то ветераны фронта и умели делать хорошо, так это рыть окопы (австралийских солдат в войну даже величали «диггерами») - поэтому от суровых наземных условий старатели ушли… под землю.
В мягких породах окрестных холмов рыли пещеры, а на ровных поверхностях - землянки. Вкупе с бесконечной чередой глубоких шахт, которые старатели вырывали в поисках опалов, городок стал напоминать колонию гномов.
Добыча опалов почти прекратилась во времена Великой Депрессии, но вспыхнула с новой силой после войны. Теперь основным ее «двигателем» стали иммигранты. Сегодня Кубер-Педи - город почти ста национальностей (на неполные три тысячи человек). У въезда в город даже нарисована тысяченожка с флагами стран, чьи представители живут и работают в городе.
И живут, кстати, дружно. Евреи и арабы спокойно сидят за одним столом, а сербская церковь ничуть не мешает хорватскому клубу.
Кубер-Педи - город без всякого плана. Улицы вьются как хотят, взбегая или петляя между холмами, из которых торчат трубы, словно это хоббичьи норы.
Чем-то это напомнило турецкую Каппадокию, но там живут исключительно внутри скал, а здесь много и подземных домов. И не только домов. Есть подземные хостелы,
подземные рестораны, подземные книжные магазины. Есть даже несколько подземных церквей
Но большая часть города - это участки, которые продолжают разрабатываться.
По обочинам дорог стоят знаки «Частная собственность, не заходить». Нравы тут суровые, так что заходить на место добычи драгоценных камней не стоит.
К тому же есть риск свалиться в шахту
Нас пригласил на свой участок один из старателей. Он 30 лет назад приехал из Гонконга и с тех пор по старинке выкапывает глубокие колодцы в поисках опалов. Как бы промежду прочим нам предложили купить добытые из-под земли камни.
Туризм все больше становится частью жизни Кубер-Педи. Старые шахты переориентируются на туры для туристов.
А поломанную технику теперь принято выставлять вдоль дорог в виде эдакого музея под открытым небом
Через дом стоят магазины по продаже опалов. В общем, опалы вам здесь может предложить любой, хоть сосед по барной стойке: вот только в последнем случае велик риск, что вместо драгоценного камню вы купите пустышку.
Настоящий бизнес начинается за городом, где буш изрыт от горизонта до горизонта. Это вотчина крупных компаний
Кубер-Педи выглядит как смесь компьютерной игры Fallout и фильма «Кин-Дза-Дза».
Ржавая техника, строительный мусор и прочие моменты, которые обычно превращают в помойку ландшафт Центральной России, здесь выглядят на своем месте и только подчеркивают общую атмосферу.
«Кубер-Педи и сегодня живое место», - кричит Дейв, прихлебывая коктейль «виски с колой» и затягиваясь самокруткой, от чего машину наполняет сладковатый запах марихуаны. Впрочем, наполняет лишь на секунду - и сразу вытягивается в разбитое окно. Стекло на водительской двери отсутствует.
В салоне свистит ветер, заглушая хеви-метал из магнитолы. «Я несколько лет жил в Сиднее», - Дейв пытается перекричать ветер, - «Я не знаю, как там люди живут всю жизнь. Друг у друга на головах. И это долбанное государство всюду сует свой нос. Как только я накопил немного деньжат, я сказал государство: да пошло ты.. - и вернулся сюда. Вот здесь настоящая свобода. Ты и только ты решаешь, как тебе жить».
Мы неслись в сторону Аделаиды. Обратно в цивилизацию. Интересно, какой она нам покажется после недели в Аутбэке. Одном из последних мест на земле, где сохранилась грубая романтика Дикого Запада. И где до сих пор на могильных крестах может быть написано «Бешенный Пес Дуг МакГрегор. 1959 -2002»
Предыдущие серии:
Гуанчжоу. Китайский транзит
Сидней. Первый взгляд
Алис-Спрингс
Улуру. Каменное сердце Аутбэка
Хенли-он-Тодд. Беги, лодка, беги
И все это на фоне лунных ландшафтов, дикой жары летом и ни малейшего признака цивилизации поблизости (до ближайшего хоть сколько-нибудь значимого города 600 км).
Да, и большинство жителей города живут под землей. Здесь подземные отели, подземные рестораны, подземные библиотеки. Даже подземные церкви.
А теперь самое интересное: это не поселение из компьютерной игры про постапокалиптическое будущее, а реально существующий город в Южной Австралии под названием Кубер-Педи.
Сюда мы и направились из Алис-Спрингс. Но сначала надо было преодолеть почти 700 км австралийского Аутбэка.
Аутбэк это как космос. Последний фронтир. Здесь еще живет романтика Дикого Запада, которая почти покинула Американский Запад, уступив место мегамоллам и сетевым кофейням.
В Аутбэке тоже можно найти Макдональдс и супермаркет. Но если вы его пропустили - до следующего от 600 до 1500 километров. Как и до ближайшего более-менее значимого населенного пункта. А до этого только роудхаузы, аборигенские резервации, фермы размером с небольшую европейскую страну (к слову, крупнейшая австралийская ферма по площади сравнима с Израилем) и рудники, откуда извлекается почти вся таблица Менделеева.
Расхожее выражение: экономика России сидит на нефтяной игле. Подумаешь! Австралия могла бы сидеть на полноценном дикобразе из таких вот игл. Страна с 23-миллионным населением занимает ведущие места по добыче алмазов, золота, бокситов, каменного угля, урана, железной руды, а также руды медной, свинцовой, цинковой, никелевой. Нефти и газа тоже хватает (в том числе и на экспорт). В общем, живи и радуйся. Упадет цена на нефть - а у нас еще и алмазы! Упадет цена на алмазы - а у нас еще и уран!
Почему этого не происходит, и экономика Австралии все более переориентируется на постиндустриальные рейсы - тема для отдельного разговора, где надо обсуждать такие понятие как «ресурсное проклятье», «голландская болезнь» и прочее. Сейчас речь не об этом.
Речь о том, что Аутбэк и сегодня живет первичным сектором экономики: сельским хозяйством и добывающей промышленностью. И пусть теперь стада коров могут сгонять при помощи вертолетов, а золото и никель добывают транснациональные корпорации, Аутбэк остался фронтиром. Местом, где уверенный в себе одиночка может наплевать на государство и его социальные гарантии и попробовать найти свое индивидуальное трудовое счастье при помощи лошади и пары ковбойских сапог. Или кирки и лопаты.
Кубер-Педи - типичный пример такого места. В его окрестностях добывается большинство австралийских опалов. А австралийские опалы - это 95% мировой коммерческой добычи опалов. И добывают опалы не только на месторождениях, которые контролируют крупные компании. Но и на индивидуальных участках 50 на 50 метров, которые может приобрести каждый. И искать на нем свое минералогическое счастье.
Разумеется, проехать мимо такого города, где еще не умер дух старательских лихорадок, мы не могли. Тем более, что Кубер-Педи находится примерно на полпути от Алис-Спрингс до Аделаиды. До первого 685 км, до последнего 846 км.
…На следующее утро после зажигательной регаты Хенли-он-Тодд мы снова стояли под тем же самым эвкалиптом, что и несколько дней назад, когда уезжали из Алис на Улуру. Памятуя о том, сколько мы ждали машину в прошлый раз, я заранее запасся терпением и решил совместить неизбежное с полезным: посчитать проходящий мимо трафик.
Типичная легковая машина Аутбэка это, конечно, внедорожник. Их проехало 20 штук против шести «обычных» авто. От них немного отстали кемперы и автокараваны (5). На самом деле, в среднем на трассе последних куда больше. За день их попадается примерно столько же, сколько и всех легковых автомобилей вместе взятых. Преобладание легковушек в данном случае говорит скорее о влиянии города: многие из них - локалы. Именно кемпер - главное средство передвижение по асфальтированным дорогам австралийского буша. Если решите исколесить Зеленый континент - купите подержанный кемпер, а, по окончании поездки, снова продайте его. Есть специальные фирмы, занимающиеся подобными вещами.
Хотя, конечно, гораздо больше фирм, занимающихся прокатом. Среди них есть и такие необычные как Wiked Campers, предлагающие в долгосрочную аренду машины, кемперы и микроавтобусы с креативной росписью по всем бортам.
Мечтаете покататься на хиппи-басе? Или на микроавтобусе с мотивами из фильма «Марс Атакует»?
Или на машине с цитатами Хантера Томаса? Пожалуйста!
Но есть и оригинальные расписанные «под хохлому» участники дорожного движения. Где мотивы на капоте - не маркетинговый ход, а самовыражение владельца.
Такой кемпер нас и подобрал. На номерном знаке значилось слово GYPSYS - «цыгане». Но в данном случае это было выражение не этнической, а скорее духовной идентичности.
Внутри оказалась семья современных австралийских кочевников: мама лет 35 на вид и четверо ее детей в возрасте от трех до семи лет. Дом на колесах был забит книгами по воспитанию детей, трактами о буддизме и вегетарианстве и клетками с хомячками и прочей живностью. Основный бизнес главы семейства, как я понял, - плетение украшений из бисера и прочей бижутерии.
Не могу сказать, что рекомендую эту семью в качестве ролевой модели, но мысль, пришедшая в голову в этой машине, только окрепла за последующий месяц. Австралия - отличное место для путешествия с детьми. Особенно для путешествия долговременного.
«Цыгане» свернули на Улуру, а мы снова оказались на повороте у роудхауза Эрлдунда. Рядом чинился роудтрейн. Два водителя колдовали около кабины, мы же стояли на пустой трассе и с завистью поглядывали на застывшего гиганта. Вот бы прокатится на таком корабле австралийской пустыни! Но, как мы поняли по разговорам, такой шанс с каждым годом выпадает автостопщикам все реже. Многие компании взяли за правило запрещать водителям роудтрейнов подсаживать попутчиков.
Наконец, ремонт был закончен. Один водитель сел в своего дорожного монстра и величественно отчалил от обочины - как круизный лайнер от пирса. Второй же, к нашему удивлению, остался за бортом, и неторопливо двинулся в нашу сторону.
«Г’дэй!», - бросил он с улыбкой традиционное австралийское приветствие, - «Эдэлайд?»…
К этому моменту я уже разобрался, как принято произносить ключевые австралийские топонимы. Как это часто бывает, в местном языке они звучат совсем не так как в русской топонимической традиции. Или даже как они должны произноситься по правилам оригинального языка.
Очень часто на просторах Интернета приходится сталкиваться со знатоками дальних стран, которые с пеной у рта доказывают, что столицу Тибета Лхаса надо произносить как «Ласа» и никак иначе. Потому что местные произносят именно так. Или что штат Флорида надо проговаривать не иначе как с ударением на первый слог, т.к. именно так говорят американцы. Я уже не говорю про неизбежные комментарии типа «Беларусь, а не Белоруссия», «Молдова, а не Молдавия», «в Украине, а не на Украине».
Так вот. Есть такое понятие как «топонимическая традиция». Т.е. как конкретный топоним произносится в конкретном языке. Почему? Потому что так исторически сложилось. В английском языке «Бейджин», а у нас - «Пекин». И оба варианта правильные. У нас «Москва», а у них «МОскоу» (английский) или «МоскУ» (французский). И это их право. Мы же говорим «Париж», а не «Пари» (как говорят сами французы), и не «Парис» (как топоним пишется»). Так что если в русском языке сложились топонимы «Белоруссия» и «Молдавия», или, например, «Ирландия», «Египет», то так тому и быть. Хотя ничего не мешает называть страны на их родном языке: «Беларусь», «Молдова», «Эйре», «Миср».
Что же касается многострадального предлога перед Украиной, то кто вот мне объяснит, почему солнце украинской поэзии Тарас Шевченко писал «Как умру, похороните: На Украйне милой». Нет, я без издевки. Мне правда интересно!
Кроме того, надо учитывать, что местные жители часто произносят топоним не совсем так, как того требует фонетическая традиция их страны. Например, москвичи говорят не «Москва», а «Масква». А чикагцы не «Чикаго», а «Щикаго». Так что будьте готовы, что вас не всегда будут понимать, если вы будете сыпать географическими названиями, взятыми из атласа, даже произнося их по правилам местного языка.
Очень многие австралийцы, особенно, из числа жителей Аутбэка, к примеру, не знают, что такое «Улуру». Т.е., в итоге, они поймут, но только когда выяснят, что вы говорите про Айерс-Рок (хотя, скорее всего, они будут называть просто The Rock). Также почти никто не говорит «Алис-Спрингс», все говорят просто «Алис». Мельбурн называют «Мэлбун», Перт - «Пэрф», Аделаиду - «Элэлайд», а Кубер-Педи - «Кубер-Пиди». Так что учите австралийский!
- Эдэлайд?
- Кубер-Пиди!
- А, ну это не так далеко. Пошли.
За углом оказался… еще один роудтрейн. И какой! С тремя прицепами, под завязку забитыми крупным рогатым скотом. Забираться в кабину - как на капитанский мостик крейсера. Мечта неожиданно стала реальностью.
За последующую неделю на чем мы только по бушу не ездили. Но с уверенностью могу сказать: роудтрейн - самый комфортный вид транспорта. Кто ездил на фурах, знает, что позади у некоторых есть небольшая полка - спальное место. Так вот в роудтрейнах иногда эта полка двухэтажная - как будто отделение вагонного купе втиснули позади кресел. И сидеть там можно в полный рост, а не полулежа. Чего-чего, а места в этой кабине хватает.
А вот чего не хватало, так это ремней безопасности. Я уже привык, что австралийцы пристегиваются всегда, на каком бы месте они не сидели. А потому с недоумением озирал свое кресло, на котором ремни были просто срезаны.
- No worries! - перехватил мой взгляд водитель. Я заметил, что он тоже не пристегнут. И действительно. Зачем пристегиваться в танке?
No worries («навОриз») - одна из ключевых фраз австралийского языка, как правило означающая «нет проблем», «пожалуйста», «все ок». А то и просто связующая фраза-паразит, не несущая никакой смысловой нагрузки. Примерно как «бл*-нах» в русском разговорном.
Полный вариант звучит как no worries, mate! («навОриз, майт!»), где «майт» - «парень», аналог американского man или техасского dude. Интересно, что в Аутбэке произносят именно «майт», а в Ойкумене часто говорят и на британский манер: «мэйт».
Я вообще заметил, что язык Аутбэка чем-то похож на южанский американский. Да и многих жителей австралийской глубинке можно принять за техасцев. В случае Скотта, нашего водителя, это было совсем легко. Скотт много лет провел в Техасе, участвуя в родео. Он и сегодня связан с крупным рогатым скотом, но уже в другом ключе: возит их от ферм Аутбэка до скотобоен Ойкумены.
«Рано утром я загрузил коров в Теннант-Крик, а следующим утром, мне надо сдать их в Порт-Огасте». Я быстро прикинул: Теннант-Крик в 250 км к северу от Алис, а Порт-Огаста, это почти 300 км не доезжая Аделаиды…
- Скотт, да это почти 1600 км за сутки!
- Адская у меня работенка, да?
- Подожди, а разве нет никаких ограничений, сколько километров ты можешь проехать в сутки, сколько часов за рулем провести?
- Теоретически есть. Но это мой личный грузовик, я не на какую компанию не работаю. И я знаю, когда и где стоят патрули дорожной полиции.
Впоследствии, когда я рассказывал эту историю другому водителю роудтрейна, он недоверчиво нахмурилися. «А он точно не был на наркотиках? Сутки без сна, это знаешь ли…». После чего допил еще одну банку «Ред Булла» и продолжил собственное почти круглосуточное движение по трассам Зеленого континента.
Скотт не то, что не принимал наркотики, даже энергетики не пил. Хотя передохнуть явно был не прочь. «Когда-нибудь водил роудтрейн?», - сходу спросил он меня. «Нет, я вообще машину особо не водил». «Да чего там уметь, вот попробуй». Скотт сделал приглашающий жест и, когда я чисто автоматически взялся одной рукой за руль, он сразу отпустил его и куда-то потянулся. Я вдруг осознал, что остался управлять машиной размером с небольшой межгалактический корабль и совершенно не представляю, как это делать. К счастью в эти не слишком комфортные для меня несколько секунд дорога была ровной, а встречных машин не было.
Это, кстати, вообще типично для буша: идеально ровное шоссе, почти без изгибов и, тем более, поворотов, стремящийся к нулю встречный трафик и не балующий разнообразием пейзаж. Я сказал уже столько восторженных слов в адрес Аутбэка, что некоторые уже приготовились к увлекательному путешествию, где на каждом повороте колеса открываются захватывающие дух панорамы, заставляющие дать по тормозам и схватиться за фотоаппарат.
Ничего подобного. Буш довольно однообразен. Он берет своей мощью, а не разнообразием пейзажа. Интересные точки встречаются, но между ними десятки километров словно застывшего ландшафта. А если учесть отсутствие машин на дороге, порой действительно можно решить, что стоишь на месте, а не несешься по шоссе со скоростью 100 км/ч.
Неудивительно, что самый встречающийся дорожный знак - это предупреждение о том, что усталость убивает и просьба свернуть с дороги на ближайшую площадку для отдыха.
Такие оборудованные площадки со столиками для приема пищи и питьевой водой оборудованы через каждые километров тридцать. На дороге постоянно идет отсчет, сколько осталось до следующего места отдыха. У роудтрейнов свои площадки, их вообще стараются не смешивать с прочим трафиком: почти у любого роудхауза или заправки для них сделана отдельная парковка.
Еще одна частовстречающаяся деталь дорог Аутбэка: сгоревшие автомашины, брошенные в буше неподалеку от шоссе. «Это черные ребята жгут», - прокомментировал Скотт, - «чтобы я знал зачем».
«Черные ребята» - это аборигены. А вот зачем они жгут машины: на этот счет мы слышали самые разные объяснения. Например, что это элемент ритуального очищения - если в машине кто-то умер, ее надо сжечь.
Самое правдоподобное, на мой взгляд, объяснение я нашел в статье Фреда Майерса об отношении аборигенов к вопросам собственности.
(https://files.nyu.edu/frm1/public/source_files/pdfs/Myers_F_Burning_The_Truck.pdf)
В аборигенской общине понятие «частная собственность» если и существует, то находится в зачаточном состоянии. Скажем, верхом неприличия считается не поделиться сигаретой с товарищем. Так что если у тебя появляется пачка сигарет, ее тут же «расстреливает» община. Чтобы сохранить сигареты для себя и не выглядеть плохо, аборигены вынуждены прятать сигареты, говоря окружающим, что с собой у них ничего нет.
Точно так же и с автомобилем. Владельца автомобиля постоянно досаждают просьба подвезти или дать попользоваться машиной, а отказ по причине неисправности авто воспринимают как отговорку. Нередко бывает, что владелец, в итоге, сжигает собственный автомобиль (особенно если он сломался или очень плохо работает), чтобы избавится от обременяющей собственности.
Теперь я с легким стыдом вспоминаю моменты, когда просил своих «автомобилизированных» товарищей встретить меня в аэропорту или помочь перевезти что-то габаритное. Ведь я наверняка был не один такой. Надеюсь, это не приведет их к сожжению собственного железного коня.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы подъехали к границе штата Южная Австралия.
«У вас фрукты есть?», - спросил Скотт.
Мы уже были в курсе. Помните, я рассказывал, что при прилете в страну все вещи туристов проверяет специально обученная собака. Но ищет она не наркотики, а свежие продукты. Подобный карантин существует и на границе любого штата.
В центре туристической информации Алис-Спрингс я взял небольшую брошюру «Путеводитель для путешественника по австралийскому межштатному карантину» и провел много счастливых часов, изучая подробные таблицы, что можно ввозить из какого штата в какой штат, а что нельзя.
Например, если вы въезжаете в Новый Южный Уэльс из Виктории или Квинсленда, то можете смело брать с собой сахарный тростник. А вот если из Южной или Западной Австралии - тогда выбросите эту гадость. Но не перепутайте тростник с цитрусовыми! Их как раз можно свободно ввозить из Южной Австралии, но ни в коем случае нельзя из Квинсленда.
Вы и сами можете ознакомиться с этим занимательным документом, благо он доступен в интернете
http://www.quarantinedomestic.gov.au/
В Южную Австралию вообще нельзя ввозить никакие свежие фрукты (если только это не свежая зелень - тогда запрет идет только на зелень из Западной Австралии). Так что я подошел к специальному контейнеру, и, чувствуя как мой элаймент зашкаливает на позиции «законопослушный», торжественно опустил туда мандариновую кожуру.
В Кубер-Педи были в половине девятого вечера. Температура на улице была градусов пять (пустыня ночью, да еще и зимой - это довольно холодное место). После тридцати с лишнем градусов жары в Алис - это был довольно резкий переход. Городские рестораны закрывались на глазах, мы еле успели купить пиццу на вынос. Заночевали в городском кемпинге.
Утром погода не сильно улучшилась. Термометр показывал +10, небо было затянуто облаками, по пустыне гулял ветер. Отличная погода для такого постапокалиптического места как Кубер-Педи.
Опалы в Кубер-Педи нашли в 1915 году. Опаловая лихорадка совпала со временем возвращения с фронтов Первой мировой войны австралийских солдат. Многие из них ринулись в Кубер-Педи (тогда местечко называлось «месторождение Стюарта». Я вообще заметил, что все в центре Австралии сначала называют именем Джона Стюарта, а уже потом складывается самоназвание).
Центральная улица Кубер-Педи
Условия на месторождении были крайне суровые. Летом температура доходила до 50 градусов, а никакой тени не было. Зимними ночами, наоборот, столбик термометра опускался ниже нуля. Решение нашлось сразу же. Если что-то ветераны фронта и умели делать хорошо, так это рыть окопы (австралийских солдат в войну даже величали «диггерами») - поэтому от суровых наземных условий старатели ушли… под землю.
В мягких породах окрестных холмов рыли пещеры, а на ровных поверхностях - землянки. Вкупе с бесконечной чередой глубоких шахт, которые старатели вырывали в поисках опалов, городок стал напоминать колонию гномов.
Добыча опалов почти прекратилась во времена Великой Депрессии, но вспыхнула с новой силой после войны. Теперь основным ее «двигателем» стали иммигранты. Сегодня Кубер-Педи - город почти ста национальностей (на неполные три тысячи человек). У въезда в город даже нарисована тысяченожка с флагами стран, чьи представители живут и работают в городе.
И живут, кстати, дружно. Евреи и арабы спокойно сидят за одним столом, а сербская церковь ничуть не мешает хорватскому клубу.
Кубер-Педи - город без всякого плана. Улицы вьются как хотят, взбегая или петляя между холмами, из которых торчат трубы, словно это хоббичьи норы.
Чем-то это напомнило турецкую Каппадокию, но там живут исключительно внутри скал, а здесь много и подземных домов. И не только домов. Есть подземные хостелы,
подземные рестораны, подземные книжные магазины. Есть даже несколько подземных церквей
Но большая часть города - это участки, которые продолжают разрабатываться.
По обочинам дорог стоят знаки «Частная собственность, не заходить». Нравы тут суровые, так что заходить на место добычи драгоценных камней не стоит.
К тому же есть риск свалиться в шахту
Нас пригласил на свой участок один из старателей. Он 30 лет назад приехал из Гонконга и с тех пор по старинке выкапывает глубокие колодцы в поисках опалов. Как бы промежду прочим нам предложили купить добытые из-под земли камни.
Туризм все больше становится частью жизни Кубер-Педи. Старые шахты переориентируются на туры для туристов.
А поломанную технику теперь принято выставлять вдоль дорог в виде эдакого музея под открытым небом
Через дом стоят магазины по продаже опалов. В общем, опалы вам здесь может предложить любой, хоть сосед по барной стойке: вот только в последнем случае велик риск, что вместо драгоценного камню вы купите пустышку.
Настоящий бизнес начинается за городом, где буш изрыт от горизонта до горизонта. Это вотчина крупных компаний
Кубер-Педи выглядит как смесь компьютерной игры Fallout и фильма «Кин-Дза-Дза».
Ржавая техника, строительный мусор и прочие моменты, которые обычно превращают в помойку ландшафт Центральной России, здесь выглядят на своем месте и только подчеркивают общую атмосферу.
«Кубер-Педи и сегодня живое место», - кричит Дейв, прихлебывая коктейль «виски с колой» и затягиваясь самокруткой, от чего машину наполняет сладковатый запах марихуаны. Впрочем, наполняет лишь на секунду - и сразу вытягивается в разбитое окно. Стекло на водительской двери отсутствует.
В салоне свистит ветер, заглушая хеви-метал из магнитолы. «Я несколько лет жил в Сиднее», - Дейв пытается перекричать ветер, - «Я не знаю, как там люди живут всю жизнь. Друг у друга на головах. И это долбанное государство всюду сует свой нос. Как только я накопил немного деньжат, я сказал государство: да пошло ты.. - и вернулся сюда. Вот здесь настоящая свобода. Ты и только ты решаешь, как тебе жить».
Мы неслись в сторону Аделаиды. Обратно в цивилизацию. Интересно, какой она нам покажется после недели в Аутбэке. Одном из последних мест на земле, где сохранилась грубая романтика Дикого Запада. И где до сих пор на могильных крестах может быть написано «Бешенный Пес Дуг МакГрегор. 1959 -2002»
Предыдущие серии:
Гуанчжоу. Китайский транзит
Сидней. Первый взгляд
Алис-Спрингс
Улуру. Каменное сердце Аутбэка
Хенли-он-Тодд. Беги, лодка, беги