Дети отцов. Никита Высоцкий.
С этой серией особенно сложно, потому что краем мозга все время думаешь про масштаб и кажется, что не можешь осилить даже маленькую часть. Потому снимали про просто сына просто отца. Так и стоит смотреть. Тогда анабиоз проходит и хоть что-то начинаешь ощущать.
Например, про то, что у Никиты отчетливо запечатлелся адрес первой квартиры, где они жили все вместе и мысленно он часто возвращается туда, как к чему-то такому, что навсегда. Хотя дома этого уже давно нет.
Что отец, уже не бывший рядом с Никитой и братом, иногда заезжал к ним и тогда делал лихие щедрые подарки. Как-то он ехал мимо и увидел во дворе Аркашу со стареньким детским велосипедом, взял его за руку и отвел в магазин, велел выбирать, все что тот захочет. Аркаша выбрал новенькую Украину из самой смелой мечты. И они с Никитой сразу стали королями двора.
О том, что в доме стояла банка с мелочью, и когда дети клянчили у папы на мороженое, он брал ложку и зачерпывал оттуда горсть и раздавал одному и другому.
Что ко дню рождения Никита получал телеграммы с текстом "Дорогой, Никита, с днем рождения! Твой папа", это было совсем не похоже на отца. И потом, конечно, оказалось, что телеграммы отправляла бабушка, чтобы детям казалось, что семья не смотря ни на что все-таки есть.
О том, что как-то раз все сдавали макулатуру и среди газет Никита увидел сложенную афишу с концерта отца. И это был момент осознания, что отец это не просто его папа, это нечто большее, что-то, что нельзя до конца понять.
На самом деле и в этот раз редактора все перепутали, оказалось, что вместо банки была деревянная миска под хохлому и такая же ложка, что афиша была не в пачке с газетами, а в будке приемщика и вообще было несколько гораздо более стоящих историй, пусть более сложных для съемки, но намного более сильных. Хотя может быть их и невозможно было снять, потому что они скорее об ощущениях, о невозможности сравнить привычный мир с миром отца, что легкий абсурд происходящего всегда был и не проходил.
Например о том, как однажды отец взял Никиту перед выпускными экзаменами в школе к себе и уговорил целый день ездить с ним по делам - "посмотришь, как отец твой живет" . И Никита в самом деле увидел, в каком бешеном ритме существует отец, что в один день могут быть и концерт, и тысяча встреч, и запись на телевидении, и на радио, и спектакль, и все это на бешеной скорости. И с одной стороны Никита старался впитать эти впечатления, а с другой - все время думал, что ему завтра сдавать экзамены, а он не успевает подготовиться, что он устал и все эти люди и впечатления ему ни к чему, но отцу сказать такого не мог.
Что однажды папа катал его на своем Мерседесе и Никита с восторгом вечером рассказал маме, как смело гоняет отец. А мама расплакалась и сказала куда-то в пустоту: "От этой скорости он умрет".
Мама, чтобы защитить детей от ненужного внимания, записала их в школе под своей фамилией, и, разумеется, все тетради были подписаны так же. Случайно заметив это, отец воспринял это совсем тяжело, был сложный разговор и с мамой и с мальчиками. Через пару дней, он заехал к ним с самого утра и сказал, что сегодня отвезет Никиту в школу. Сел на кухне, смотрел в стенку и ждал, пока Никиту соберут. Никита же болел, лежал с температурой. Но почему-то ни он, ни мама отцу об этом не сказали. Его одели отвезли к школе, он постоял немного за углом и пошел обратно домой. Так он и запомнил этот день с немного поплывшей реальностью - папа везет его в школу, в которую идти не надо.
И самое главное воспоминание, которое навсегда поставило все на место - день похорон отца. Сознание смогло охватить все эти толпы, оживший каждой улицей город. Потоки людей сами собой организовывались в ряды, волнами подкатывали и откатывали, как будто бы их режиссировали, как будто они бы были природным явлением. И стало окончательно ясно, отец не его и не мамин с братом, он принадлежит вот этим потокам.
Снимали очень быстро, в один день было три съемки, поэтому вихрем развлекли двор с гуляющими мамами и бабушками. Прямо перед детской площадкой выгрузили мальчика с великом, постановщик взлетел по пожарной лестнице и приклеил табличку с адресом, распахнули дверь в подъезд полным тополиным пухом, я покричала на весь двор потому что телевик и меня не слышно, потом разом все свернули, оторвали табличку и уехали. А город подумал, ученья идут.
Никита Владимирович был сильно уставшим после записи на радио, снимали мы в последних лучах солнца, яростно темнело. От нескольких наших идей он наотрез отказался, коротко снялся только в портретных планах и уехал, извинившись, что "вам, простите наверное не сказали, но я очень для всего этого плохой". От всего этого у меня вцелом тоже чувство легкого сдвига реальности.