научная проза
На первом курсе не то АЕ, не то Успенский говорили нам про то, что у лингвистики (и др. гум. наук), в отличие от математики (и др. техн.), высокий возрастной порог вхождения: в 20 лет великим математиком быть можно, а великим лингвистом нельзя; приличными лингвистами становятся тогда, когда математиками быть уже перестают (ср. шутку о «действительных членах», озвученную Мельчуком на лекции в 2009 (2010?)). Аргумент, приводимый преподавателем, как помнится, был таков: в гумнауках, прежде чем писать на некую тему, надо прочесть всё, что писали на неё до тебя, а в математике можно «просто взять и доказать».
Мне ещё тогда показалось это странным: лингвистика, как известно, наука молодая, до 20 века в осн. были полупещерные алхимические изыскания, а математика (по кр. мере основные методы и принципы) существует с древних времён, так что объёмы знаний, необходимые к освоению, должны быть несопоставимы. «Просто взять и доказать» тоже нельзя: работать, не опираясь на предшественников - дилетантизм в любой науке.
А как дела с возрастом? На поверку оказывается, что с возрастным цензом в современной математике всё не так просто - ср. историю Мотидзуки. Можно ещё вспомнить Зализняка - гениального лингвиста в 23 года. В общем, теория рушится.
Порог вхождения, однако, действительно кажется различным, и в связи с этим на меня произвело впечатление сравнение не то чтобы типичной, но хотя бы минимально допустимой длины курсовой работы моих товарищей с ВМК и соотв. показателя у нас. Дело, видимо, не в количестве, а скорее в разной плотности гуманитарных и технических работ - и здесь уже возникают вопросы.
Моя главная проблема с научными текстами всегда была в том, что невозможно быстро определить их качество. В математике с этим проще: если высказан явно вздорный тезис, его видно в абстракте, потом для очистки совести можно найти первую грубую ошибку и с текстом попрощаться. Схожим образом, пятнадцати-двадцати страниц художественного текста чаще всего полностью достаточно для того, чтобы определить, стоит ли его читать дальше.
Не то лингвистика. Большинство текстов за редкими приятными (Зализняк) исключениями плохо читабельны, и, что существенно хуже, слабо различимы, так что, в отличие от художественной прозы, выбор на основании стиля сделать нельзя. Ещё это мерзкое научное «мы» (в математике оно тоже есть, я знаю и приплёл его за компанию). С грубыми ошибками трюк не проходит - они превосходно себя чувствуют в работах уважаемых и обильно цитируемых. Абстракты тоже слабо помогают: чаще всего в них отражена только тема («настоящая работа посвящена бла-бла-бла аспектам явления A в языке B бла-бла-бла»), в редких и приятных случаях - основной тезис. Даже одного, без подробностей, аргумента ждать не приходится. А приходится, соответственно, читать всю работу - чтобы в сухом остатке иметь три абзаца мысленного текста в лучшем случае, а в худшем - возмущение бесцельностью траты последних нескольких часов. Право, уместнее всех употребляют слова «аргумент» и «доказательство» генеративисты - а это совсем не та публика, с которой хочется иметь дело.
Очень симптоматичен и дефицит популярных книжек, в результате которого конечный пользователь имеет либо чеченскийязыксамыйдревний, либо вековечную тьму, глядящую на него из серьёзных трудов. А потом мы удивляемся, что нас не любят.
Кажется, проблему могло бы решить распространение среди научного сообщества жанра синопсиса - краткого, но плотного изложения содержания работы, с обязательными примерами и доказательствами. Вроде хэндаута к устному докладу, но с большей связностью, читабельностью, авторской ответственностью и написанный не за ночь. Стиль его может быть любым, главное - лаконичность, последовательность и точность, в т. ч. в употреблении терминов. Это сильно помогло бы развитию научного знания - раз (в частности, таким образом можно было бы бороться с издателями, запрещающими выкладывать в открытый доступ полные тексты книг), придало бы осмысленности тусклым глазам студентов - два (многим теперешним не осталось бы ничего, кроме как предъявить в качестве синопсиса курсовых пустой лист - и вот тут-то головы бы и полетели) и приблизило бы науку к народу - три. Да, к чорту academic prose - я об этом уже говорил?
А близость к народу в наше вебдванольное время многое значит. Так, чего доброго, и экспедиции финансировать на кикстартере начнём.
Правда, к этому благолепию есть одно возражение: мы все прекрасно знаем лингвиста, живущего краудфандингом, его зовут Анатолий Тимофеевич Фоменко.
Мне ещё тогда показалось это странным: лингвистика, как известно, наука молодая, до 20 века в осн. были полупещерные алхимические изыскания, а математика (по кр. мере основные методы и принципы) существует с древних времён, так что объёмы знаний, необходимые к освоению, должны быть несопоставимы. «Просто взять и доказать» тоже нельзя: работать, не опираясь на предшественников - дилетантизм в любой науке.
А как дела с возрастом? На поверку оказывается, что с возрастным цензом в современной математике всё не так просто - ср. историю Мотидзуки. Можно ещё вспомнить Зализняка - гениального лингвиста в 23 года. В общем, теория рушится.
Порог вхождения, однако, действительно кажется различным, и в связи с этим на меня произвело впечатление сравнение не то чтобы типичной, но хотя бы минимально допустимой длины курсовой работы моих товарищей с ВМК и соотв. показателя у нас. Дело, видимо, не в количестве, а скорее в разной плотности гуманитарных и технических работ - и здесь уже возникают вопросы.
Моя главная проблема с научными текстами всегда была в том, что невозможно быстро определить их качество. В математике с этим проще: если высказан явно вздорный тезис, его видно в абстракте, потом для очистки совести можно найти первую грубую ошибку и с текстом попрощаться. Схожим образом, пятнадцати-двадцати страниц художественного текста чаще всего полностью достаточно для того, чтобы определить, стоит ли его читать дальше.
Не то лингвистика. Большинство текстов за редкими приятными (Зализняк) исключениями плохо читабельны, и, что существенно хуже, слабо различимы, так что, в отличие от художественной прозы, выбор на основании стиля сделать нельзя. Ещё это мерзкое научное «мы» (в математике оно тоже есть, я знаю и приплёл его за компанию). С грубыми ошибками трюк не проходит - они превосходно себя чувствуют в работах уважаемых и обильно цитируемых. Абстракты тоже слабо помогают: чаще всего в них отражена только тема («настоящая работа посвящена бла-бла-бла аспектам явления A в языке B бла-бла-бла»), в редких и приятных случаях - основной тезис. Даже одного, без подробностей, аргумента ждать не приходится. А приходится, соответственно, читать всю работу - чтобы в сухом остатке иметь три абзаца мысленного текста в лучшем случае, а в худшем - возмущение бесцельностью траты последних нескольких часов. Право, уместнее всех употребляют слова «аргумент» и «доказательство» генеративисты - а это совсем не та публика, с которой хочется иметь дело.
Очень симптоматичен и дефицит популярных книжек, в результате которого конечный пользователь имеет либо чеченскийязыксамыйдревний, либо вековечную тьму, глядящую на него из серьёзных трудов. А потом мы удивляемся, что нас не любят.
Кажется, проблему могло бы решить распространение среди научного сообщества жанра синопсиса - краткого, но плотного изложения содержания работы, с обязательными примерами и доказательствами. Вроде хэндаута к устному докладу, но с большей связностью, читабельностью, авторской ответственностью и написанный не за ночь. Стиль его может быть любым, главное - лаконичность, последовательность и точность, в т. ч. в употреблении терминов. Это сильно помогло бы развитию научного знания - раз (в частности, таким образом можно было бы бороться с издателями, запрещающими выкладывать в открытый доступ полные тексты книг), придало бы осмысленности тусклым глазам студентов - два (многим теперешним не осталось бы ничего, кроме как предъявить в качестве синопсиса курсовых пустой лист - и вот тут-то головы бы и полетели) и приблизило бы науку к народу - три. Да, к чорту academic prose - я об этом уже говорил?
А близость к народу в наше вебдванольное время многое значит. Так, чего доброго, и экспедиции финансировать на кикстартере начнём.
Правда, к этому благолепию есть одно возражение: мы все прекрасно знаем лингвиста, живущего краудфандингом, его зовут Анатолий Тимофеевич Фоменко.