про коммент в инстаграмме)

[petrosphotos]

(текст)

фотограф -- о городе и о себе.
Надежда Куликова, «Мой район - Санкт-Петербург», 18.11.2016
ДИАЛОГ. Бит я ни разу не был. Как-то иду и вижу - мужик бандитского вида ковыряется в машине, колоритный такой. Я подхожу и в упор снимаю его со вспышкой. Он мне: «ты чего, бля?». А я ему тихо: «Тсс, так надо». Он так оторопел от этого «так надо», не нашел, что ответить, и я ретировался. Пару месяцев назад в Краснодаре мужик ногой пытался ударить по объективу, когда я снимал его. Но он был не меткий, а я расторопный.
ПАМЯТЬ. Я точно знаю, что Петербург - не лучший город на земле, но от этого он не перестает быть самым любимым. Я прожил тут, на 9-й линии Васильевского острова, 40 лет. Школьником в 1976 году переехал с мамой из Львова, где родился. Здесь всё знакомо и близко, как будто ты в своей комнате, где знаешь каждый миллиметр. Город - часть тебя, все в нем связано ниточкой памяти: любое место рождает массу воспоминаний.
ОСТРОВ. Одно время я заходил в каждый двор, каждую парадную на В.О. И вижу, например, на лестнице притащенного кем-то каменного льва. Необычно же! Не говоря о случайных бонусах - встречах с жильцами. Снимаешь, вдруг из дверей на тебя смотрит старушка-одуванчик. Я, говорю, фотограф, хочу запечатлеть исчезающую красоту вашу. Бабушку прорывает: да вы лучше коммуналку снимите нашу, тараканов, я тут 80 лет живу… и понеслась. Ну, я ее в этот момент и щелкаю.
ЛЮДИ. Жаль, моя родина оброс­ла воротами, заборами,­ кодовыми замками, которые запрещают коммуникацию среди этого пространства. Трагедия. Раньше это был открытый дом. Я звонил в дверь: «Здрасьте, а можно к вам на крышу сфотографировать?». И тебе: «Да-да, у нас очень красиво, мы сами туда любим ходить. Потом приходите к нам, сфотографируете нашего кота, супчику поедите». А в начале нулевых, снимая для «МР», я сам придумал ключ-открывашку, который впускал меня везде. Фраза звучала так: «Здрасьте, губернаторская проверка. ВалентинИванна в курсе, мы хотим вам помочь. У вас же течет крыша?». Это срабатывало стопроцентно.
ЗАДАНИЯ. Меня часто посылали снимать про прорыв какого-нибудь говноотвода где-нибудь на Пет­роградской. Такое ужасное задание большой плюс в себе таило, потому что всё время, когда ты идешь до этого говноотвода и обратно в редакцию, ты предоставлен сам себе. И я находил затейливые переходы между дворами, подъездами, анфиладами, какие-то геометрические лабиринты - целое новое государство.
АУРА. Я бы охарактеризовал Питер ключевым словом «вопреки». Город возник вопреки здравому смыслу и, несмотря на попытки его сломить, он живет и остается интересным. Для меня это город-преодоление, в нем есть скрытый драматизм, который интуитивно чувствуется среди всего великолепия. А ощущение «на грани», как всё в этом городе, сильно стимулирует творчество. Здесь странно-загадочная, мифическая, нехарактеризуемая словами энергетика. Можно упрощенно сказать, что Петербург - город-приманка, где за пышными фасадами и роскошными декорациями - пустошь, разруха и срач. Но это лишь опошляющие суть штампы.
КАДР. Я почти всегда с фотоаппаратом, а это большой груз, устают плечи. И вот стоило мне один раз выйти из дома без него - и на тебе! Картинка: по набережной идет негр-военный с розочкой, рядом семенит монашка и тут же узбек тащит тележку, на которой сидит кот. И это всё в одном кадре, и я без фотоаппарата!
ПОДАРОК. Есть и подарки судьбы, как, например, фото старика, рисующего храм на асфальте. Шел по городу, снимал чепуху. Уже думал, надо класть камеру в сумку - и вдруг вижу этого персонажа невероятного: вроде как бомж, но в костюме сидит и на асфальте рисует город света, куда мы все переселимся после смерти, где будет царить добро и любовь. Он вещал об этом прохожим, а я был поражен, что все идут мимо. И только одна бабушка села рядом с ним послушать, и в этот момент я сфотографировал.
ЭМОЦИИ. В моем случае фотография - это психотерапевтическая подпорка. А фотоаппаратом ты можешь выпус­кать свои эмоции наружу, они не распирают, не убивают тебя изнутри. Какие фотографии - такой и ты на самом деле. Твои чувства передаются каким-то образом и героям, или ты ищешь подсознательно тех, кто в схожем эмоциональном состоянии. По фото даже диагнозы ставят. Ну, я псих, конечно, неуравновешенный человек, это же очевидно - в моих фотографиях много эксцент­рики.
ДРАЙВ. Нельзя пытаться снимать, если тебе внутри скучно, должен быть внут­ренний драйв. Многие думают: куплю крутую камеру, поеду в Индию, там фриков много и колоритное солнце, можно сделать классные снимки. Но куда бы ты ни поехал, чем бы ни пользовался, тебе не выйти за границы себя - ты сможешь снять только то, что у тебя есть внутри, и если у тебя внутри ничего нет, то ты везде будешь транслировать пустоту.
МУЗЫКА. Хорошая фотография должна быть как музыка. Фото от ума несут в себе литературщину из разряда «здесь изображено то-то и то-то». Удачный снимок может быть без всякого содержания, но ты его считываешь, как музыку, на уровне чувств, и не нужно объяснять, про что он. В фото, не рождающем эмоции, нет смысла, кроме как заснуть быстрее от скуки.
СЛУЧАЙ. Есть некая иррациональность в получении удачного кадра. Настоящие вещи происходят, когда все идет наперекосяк. То есть вопреки (опять это слово!) твоему замыслу. Строишь кадр, и вдруг появляется незапланированный персонаж или случайный свет, блик, тень, движение. Вмешался случай в твои планы, все пошло не так, но это и стало тем животворящим началом, которое дало классную картинку.
ПАРАДОКС. Человеческие отношения, искренние чувства, абсурдность происходящего, что-то непредус­мотренное, нетрафаретное, сюжеты со странностью - то, что я ищу объективом. Парадоксы и составили мою вторую книгу «Кунсткамера». Это как раз те снимки, где что-то пошло не так. Первая книга, «Питер», - пробный шар, издатели сказали, раз мы платим деньги, то возьмем и картинки, которые хоть как-то могут привлечь туристов. Они боялись, что книгу вообще никто не купит - в ней есть довольно жесткие вещи. В итоге получился компромисс. Весной будет третья книга - с видовыми фото.
НОВОДЕЛ. У кого-то из классиков прочел, что Петербург похож на тех немногих людей, которые хорошеют в гробу. Патина разрушений, которая была в 90-е годы, казалась настолько аутентичной и по-своему привлекательной, что можно сказать: тогда здания были красивее, чем нынче - в отреставрированных видах. Надо же уметь сохранять архитектуру, чтобы от нее не веяло новоделом, быстро и плохо сляпанным. По­этому город гораздо лучше до реставрации, чем после. Могу тешить себя мыслью, что застал тот Питер, нетронутый, и сейчас стараюсь избегать в кадре «современностей». Реклама, провода, машины - это визуальный кал, который засоряет город, делает его другим.
ИЗМЕНЕНИЯ. Годы правления Матвиенко изуродовали город: уплотнительная застройка, реклама, перекраивание инфраструктуры. Я снимаю город, и мое искреннее мнение - один из самых больших ударов ему нанесла экс-губернатор. Но от моего мнения, как и мнения других, мало что зависит.
ЭПОХА. На мастер-классах вожу по заброшенным особнякам - ловить остатки эпохи, дух времени, так как мало в городе осталось непеределанного. Большинство особняков полностью разрушены или близки к этому. Там только ЧОП, который пускает людей за деньги в карман, и ходят толпы. А реставрации нет, потом все сносят - для новой застройки. И торопишься это запечатлеть, ощутить, пока оно не ушло в небытие.
МАСКИ. Все думают, что лучше всего в Петербурге в белые ночи, когда тепло и красивые закаты. Для меня даже гадкое время, когда идет мокрый снег и леденящий ветер сдувает прохожих, по-своему прекрасно. В момент чего-то экстремального люди перестают носить маску, они абсолютно открыты, и, главное, им плевать на тебя и твой фотоаппарат.
МИГ. Достопримечательности мало увлекают, интересны люди и ситуации, потому что большинство кадров видовых так или иначе можно повторить, а мгновение ушло - и всё. Одно дело снять Адмиралтейство, другое - невесту, спустившуюся на него на парашюте.
ОЩУЩЕНИЕ. Я пытаюсь свои личные ощущения от города - мимолетные, зыбкие - передавать через фотографии. Те моменты, когда ты чувствуешь, что ты с какой-то ситуа­цией или местом в городе находишься на одной час­тоте, - тогда ты передашь это в фотографии правдиво. И снимки получатся как батарейки. Если удалось зарядить их своей энергией, то зритель это считает, почувствует то же, что и ты. Иначе это будет пустой пук: ну, прикольная картинка, - и через 10 секунд ее забыли и лайкают другие.
ВЫСОТА. Петербург я исследую всю жизнь, и одной ее будет мало. Люблю город с высоты. Недавно залез на опоры Вантового моста - посозерцать. 122 мет­ра, и ты один совершенно. И город как на ладони. Как я там оказался, промолчу. В 99 % случаев это незаконно. Я был на всех доминантах: шпилях, куполах, башнях. На Александринский столб во время его реставрации по лесам забирался - сторожу пару бутылок пива­ купил, и всё. По кранам лазил на Кораблестрои­тельном заводе. На Адмиралтейские верфи по льду зимой прошел. Мне вообще у себя дома хочется ходить, куда хочу.
ИГРА. Так снял «Аврору»,­ которая шла на ремонт. Просто иду в Академию художеств и применяю старый актерский прием: с прижатым к уху телефоном мимо охранника: «Здрасьте, я в реставрационный зал насчет фото». - «Какого фото, там же никого нет!» - «А я, по-вашему, с кем разговариваю?» Этих секунд хватило, чтобы повернуть за угол, пробежаться по анфиладе, выбежать на центральный двор, где есть внешняя лестница, забраться на нее и снять. Под дурака играешь, под шумок или за проезжающей машиной в арку нужную ныряешь. Я взрослый человек, а выгляжу как подросток.
ПОЛИЦИЯ. Задерживают меня редко, аккуратно пытаюсь работать. Последний раз недавно - надо было снять закат за Лаврой, и мы с приятелем пошли в дом, примыкающий к мосту Александра Невского. С виду это был обычный жилой дом, мы залезли на крышу, только начали - бежит дюжина военных: «Вы арестованы, ни с места». Что за дела? Оказалось, это дом от воинской части. Мы показали паспорта. Один даже высказался: «Ах, Львов! Украинский шпион, ага!». Все кончилось банальным отделом полиции. Написал объяснительную, и был отпущен восвояси.
СТИЛЬ. Любой репортаж я, прежде всего, пытаюсь снять для себя, а уже потом для газеты, хотя это неправильно. Я пользуюсь странным детским правилом: если тебе дают линованную бумагу - пиши поперек. На съемках я всегда искал фишку, которая не вписывалась в заявленную тему - бэкстейдж или ситуа­цию около. Со временем это въелось в меня, и я обнаглел до того, что не снимал то, ради чего меня посылали на съемку, а выбирал то, что меня больше прикалывало. И это стало нравиться редакциям.
ЗАКАЗЫ. Странные заказы были. Однажды позвонил какой-то бандит, говорит, у меня хомячок умер, завтра вся братва приедет на похороны - сколько вы возьмете за съемку? Я даже не понял, что это было, может, кто-то прикололся. Помню одно открытие выставки начинающих художников. Разумеется, никто не пришел, прождал час, - никаких персонажей. Труба дело. Через 5 минут закрывается галерея - чувствую, провал. И вдруг работник, собираясь домой, отодвигает картину от стены, а там бардачок, откуда он куртку достает. И вот, не знаю почему, по какой-то счастливой или несчастливой случайности, у него падают штаны, обнажая жопу в красных трусах. Я успел, конечно, такой кадр щелк­нуть. Получилась отличная фотография.
ЧЕРНУХА. Одно время меня захватывал жесткий соц, казалось, что это реаль­ная правда. Как-то делал съемку к тексту о наркоманах, которые какают в подворотнях и втыкают в это самое дело шприцы, соору­жая «ежиков». Сам момент,­ когда ты это снимаешь, корреспондент держит вспышку, а прохожие шарахаются, - это же жесть полная. Или съемка про бабушку, у которой в квартире провалился потолок и через дыру бомжи с чердака ходили к ней, брали из холодильника еду и уходили. Сейчас интереснее: труднее пытаться найти не плохое в хорошем, а наоборот. Чернуху я могу раскопать везде: парадный и непарадный Петербург, как свет и тень, - не существуют друг без друга.
ПОСТАНОВКА. Постановочная фотография для меня имеет смысл только как отправная точка. Вот я, допустим, что-то попытался поставить, но если всё не пойдет наперекосяк, то это будет скучная фотография. Она будет ровно такой, какой я ее задумал и поставил. Ну что тут интересного? Я пробую иногда и смотрю, что из этого разовьется: полетят кубики - не полетят. Если не полетели, то постановка мне неинтересна, потому что в ней видны уши фотографа. Другое дело реклама или студийная фотография, где это в правилах игры. Но если ты постановкой пытаешься делать репортажи - это лажа.
РЕАКЦИЯ. Любая фотография - это и реакция на фотографа, то есть уже элемент искусственности. И надо соблюсти разум­ный предел, иначе тоже начинается голимая постановка. Не страшно, если ты являешься динамитом сцены, вызывающем движуху. Стоял я напротив Казанского: ничего особенного не происходило. Подошел к кафе и увидел отражение собора в витрине и людей внутри. Всё красиво, но без эмоций. Я взял и несколько раз стукнул по стеклу - чего терять-то? Все обернулись, а я нажал на спуск.
НАЕЗД. Был случай, когда меня нашли разъяренные герои фото. Свадьба чья-то была, они попали в кадр: жених закидывает ногу невесты на свое плечо, а рядом бомж сидит. Картинка вошла в книгу. Они увидели, пытались наехать на меня - как так, без нашего ведома. Я просто поговорил с ними: наоборот же, классно, такая прикольная фотография, и вы остались в истории, это круто. Они расчувствовались, я им подарил книгу, и все остались довольны. Но если тебя и обматерят по-нашему, по-простому, ты аутентично себя в родной среде чувствуешь. О блин, а чё это ты меня снимаешь-то, а? Дальше обычно следует диалог, во время которого надо вовремя дистанцироваться и исчезнуть.
ГЕРОЙ. Сам я хотел разыс­кать одного героя - ветерана с парада Победы. Он один шел, совсем один, отстал от всех и плакал. Это было настолько трогательно, хотя нас трудно растрогать, мы циничны. Я не успел спросить его имя и фамилию, а потом на всех днях Победы пытался найти его, но не находил. В этом году какой-то крутой сайт перепостил картинку. Она получила полтора миллиона лайков, на ВВС сделали сюжет. Откликнулась странная девушка - не представилась, но сказала, то это ее дедушка. Я начал спрашивать, что да как, а она: надо было интересоваться при жизни, а сейчас он умер, до свидания.
ФОТОШОП. Был у меня грех - нафотошопил на первую полосу газеты. Снимал ледокол на Неве и пририсовал еще парочку кораблей, раскрасил в разные цвета - красиво получилось. Я потом сам себя сдал - признался. Мне реально было совестно. Главное, звонили из пароходства, им картинка так понравилась, что хотели приз для меня учредить. Сейчас я могу это еще незаметнее сделать, и будет грохот оваций и все эти чепчики. Но от этого только хуже внутри. А вот человек, перепрыгивающий с одного на другое крыло Дворцового моста - не фотошоп! Я шел свадьбу снимать и щелкнул, как рабочие перед сдачей моста после его реконструкции бегали туда-сюда, суетились. Куча дублей есть. Я храню исходник на случай, если кто захочет поспорить или не поверит.
ЛЯПЫ. Меня пригласили на 1 сентября в православную школу, я сделал кадр - куча детей и на переднем плане рука священника с огромным крестом. Поставил фотку в блоге­ и подписал: «1 сентября», не указав, что это православная школа. Начался невообразимый срач, самые отчаянные уже были готовы идти взрывать школу. Дошло до того, что устроители взмолились: убери фотографию! Или крещенские купания, когда женщины часто выныривают голыми: крестик да сиськи, - есть у меня такой кадр, который я сдуру выставил на обозрение и тут же убрал, все стер - это же подстава, причем низменная.
ВЫБОР. Я абсолютно несовершенный и состою из кучи недостатков, которые пытаюсь хоть чуточку преодолеть. Живу под девизом не быть говнюком. У меня есть папка, которую кроме жены никто не видел, там двусмысленные вещи. Например, снимал как-то 9 мая при одной церкви, где устроили праздник, пригласили артистов в военной форме, столы поставили с оружием тех времен. И я поймал кадр, когда все священники взяли в руки кто автомат, кто пистолет - и стоят целятся с такими красноречивыми физиономиями. Я мог бы, но не опубликовал этот кадр.
АМПЛУА. Узнаваемый стиль - то, чего меньше всего хотелось бы, потому что стать для себя стереотипом, «забронзоветь» в своем же амплуа - очень плохо. Я переживаю, когда у меня получается та же песня, что пел раньше, ну, может, в другой тональности. Но переосмысление не так быстро приходит, ты все равно в плену у своего­ способа восприятия жизни. Оно меняется по мере эволюции личности, но это медленный процесс.
УРОВЕНЬ. Гений - это не про меня. Я отношусь к этому как к страшно неприятной вещи, потому что я-то твердо уверен, что это не так. И я чувствую стыд от того, что нельзя открыто возразить, потому что подумают, что я кокетничаю, и приходится хрень эту слушать. Друг другу мы, конечно, можем говорить: старик, ты Паганини фоторепортажа. Но в крайнем случае я герой в рамках Васильевского острова. Если смотреть в контексте мировой фотографии, я понимаю, что это очень слабо.
ПОИСК. Я вывожу себя из зоны комфорта, чтобы не останавливаться, искать и получать новые ощущения. Иначе - творческая смерть. Я пошел на окраи­ны, в новостройки. Там пластика жизни и пластика картинки другие. И это тоже некая обратная сторона. Когда ты смотришь с того конца города на центр, настолько гипертрофированное пространство получается, нереальное: какофония и смешение времен, эпох и стилей.
ВЗГЛЯД. Снимаю в очках, у меня и астигматизм, и минус, и чего только нет, делал штук семь операций, но тему муссировать не хочется. Получится, я хвалюсь: я член общества слепых, пожизненный инвалид второй группы по зрению, приехал фотографировать, вот какой я молодец! Ну, хожу я раз в месяц в общество слепых, на меня там даже муку какую-то начисляют, - но кому какая разница? Сам я привык, снимаю с Божьей помощью. В плохом зрении есть неоценимый плюс: мне все люди кажутся красивее, чем они есть. ■