Чайка
Дорогие друзья!
В этом журнале уже появлялись (и, надеюсь, ещё появятся) мои опыты в прозаической форме. Поскольку для меня это важно, я с благодарностью приму ваши замечания и, возможно, последую им.
Сейчас, когда то, что произошло двадцать с лишним лет назад, можно представить выдуманной кем-то историей, я вспоминаю Ольку-Чайку маленьким чернявым бесёнком, с копной непослушных кудряшек и огромными блестящими глазами. Во всяком случае, если бы я сочинил её сам, она была бы такой. Но я беру старый снимок и вижу тонкое личико с острыми скулами и вздёрнутым носиком, белёсые волосы, заплетённые в две чахлые косички, и глаза… Да, это было в глазах - то, что не позволяет мне помнить её такой, как на фотографии. Но фотография тускнеет, а с ней тускнеют и воспоминания, уступая место ярким сполохам детских фантазий.
Мне было восемь; она уже не раз выходила во двор, но играли мы порознь: я был робким ребёнком и в компании мальчишек часто тушевался, а девочек робел вдвойне. В тот день мы воевали: отряд индейцев, то есть тех, кому посчастливилось обзавестись луком со стрелами-присосками (или хотя бы верёвкой, натянутой на палку), улюлюкая, носился по двору, а я прятался за тополем с палкой-мечом, ожидая удобного случая пырнуть им краснокожего. Она подошла прямо ко мне - я знал её в лицо, но всё равно смутился.
- Тебя Тёма зовут?
С мечом в руках я, гроза индейцев, никак не мог быть Тёмой, но сказать ей об этом постеснялся и ответил: «Да».
- Я - Чайка.
Вероятно, такова была её фамилия - тогда меня это не интересовало, как, впрочем, не интересует и сейчас. Конечно, потом от её родителей я узнал, что зовут её Олей и она на год младше меня, но это знание отсеялось памятью как ненужная подробность, не имеющая отношения к Чайке.
Мы начали дружить сразу и вдруг - детству ещё доступна прелесть внезапного сближения, не отягощённого взрослой боязливой осторожностью. С Чайкой можно было затевать самые необычные игры, все безумные идеи немедленно приводились в исполнение. Мы намеревались сделать лодку из засохшей ивы, чтобы ночью спустить её с обрыва и уплыть в море, а на следующий день отправлялись ловить ящериц на пустыре, куда нам было запрещено ходить. Воображение Чайки, настолько живое, что ему докучно было привязываться к чему-то долгое время, пленяло меня; и сам я вечерами выдумывал новые затеи, которые она встречала с тем же восторгом, что и собственные. К забавам моей прежней компании, так не похожим на наши игры, Чайка была почти равнодушна. Бывало, она останавливалась посреди игры и уходила, не сказав ни слова, заставляя меня терпеть насмешливые вопросы друзей. От моих просьб не делать так Чайка отмахивалась - ей это было неинтересно, и я всякий раз легко прощал её. Как-то я особенно долго упрашивал ребят взять Чайку в игру, а когда они согласились, её уже не было рядом. Пылая щеками и едва не плача от унижения, я замолчал, но вскоре Чайка, как ни в чём не бывало, подошла и спросила, можно ли играть с нами.
- Ты почему ушла, когда Тёма за тебя просил? - Саша, выдумщик, заводила и мой тайный кумир, грозно подпёр бока кулаками. - Теперь всё, поздно!
- Я отошла поздороваться с сестрой, - спокойно сказала Чайка.
- У тебя нет сестры! - хмыкнул Саша, а я снова зарделся от стыда за Чайкино враньё. Чайка, однако, не смутилась, а показала куда-то в сторону деревьев:
- Есть. Вот она.
Там никого не было, только белая птица, мерно взмахивая изогнутыми крыльями, летела к морю. Саша засмеялся:
- Это голубь!
- Не голубь, а чайка, - поправила Чайка. - Я тоже чайка. Понятно?
Меня бросило в жар. Я вдруг понял, что если Саша скажет «Дура!», мне придётся с ним драться. И с Денисом-Роботом, который, как всегда, расползся улыбкой от уха до уха. И, наверное, со всеми остальными. Надо мной часто подшучивали, иногда доводили до слёз, но смеяться над Чайкой - нет, я не мог им этого позволить! Пожалуй, я набросился бы на них, я уже сжал кулаки и вытаращил глаза в тщетной попытке напустить на себя устрашающий вид, но что-то их остановило. Не мои кулаки, конечно, а Чайка. То, как она смотрела, как говорила… И сейчас я, взрослый, не знаю, как назвать нечто, отличавшее эту девчушку от всех прочих, а тогда мы и подавно не понимали этого, хотя и чувствовали безошибочным детским чутьём.
- Ладно, - буркнул Саша, отводя глаза, и мы вернулись к игре.
Мне часто становится горько от чувства вины за то, что случилось с Чайкой. Конечно, я утешаю себя тем, что рано или поздно это произошло бы и без моего участия, но порой, мечтая, я представляю себе, что всего этого не было. Впрочем, и эти воображаемые истории не приносят облегчения ¬- слишком уж они неправдоподобны. А значит, всё должно было быть именно так.
Когда у нас появилась Тайна? Наверное, в тот день, когда я нашёл за шкафом обрывок старой карты, и там же, в классе, Денис-Робот стал рисовать на ней загадочные знаки. Потом мы показали её остальным, и так, сочиняя и дорисовывая, начали создавать свой мир. Впрочем, и до этого Саша часто рассказывал нам истории о своих невероятных похождениях - верил ему, кажется, только я, но все восторгались и завидовали. Когда же появилась Тайна, Саша закономерно стал главным её творцом. Поэтому сложно назвать точный день рождения Тайны: наши фантазии, переплетаясь, меняя цвета и формы, создали для нас эту сказку, которую мы населили своими двойниками. Так я думаю об этом сейчас, а тогда мы жили Тайной, не размышляя о ней и, конечно же, не пересказывая её словами. Через несколько недель мы вросли в Тайну настолько, что это начали замечать окружающие. Больше всех беспокоились учителя, подозревая, что мы сговариваемся о чем-то запрещённом. Выведать им ничего не удалось, однако, сами того не желая, они окружили нас ореолом авантюры. Многие одноклассники изнывали от любопытства и зависти, но мы были непреклонны в своём стремлении сохранить Тайну тайной. Родители же не видели ничего особенного в нашей очередной, как им казалось, игре, и были почти правы. Почти. В этот раз у нас была Тайна.
Чайка всего этого не знала. Она ходила в другую школу (вероятно, в ту, где училась до переезда в наш двор), а рассказать ей я, связанный Тайной, не мог, хотя и очень хотел. Продержался я недолго - до зимних каникул.
Когда лесные звери, которых я никак не мог разглядеть сквозь метель, перестали завывать за окном, меня, наконец, выпустили из дому. К моему разочарованию, все следы уже были заметены снегом, кроме следов Чайки, одиноко кружившей по двору.
- А я сегодня ночью летала, - сообщила Чайка.
- Во сне? - уточнил я.
- Нет, просто летала, - Чайка взмахнула руками, одетыми в смешные варежки. - Знаешь, на что похож город ночью? На лес. А люди - как светлячки. Они заползают в свои норки и зажигают фонарики. А когда выползают, гасят, чтобы их не увидели ночные хищники.
Тогда я не выдержал. Ночным Хищником был Саша, стал им с появлением Тайны, хотя прежде успел побывать и ниндзя, и контрабандистом, и спасателем-подводником. То, что Чайка упомянула его, было не случайно. Она была создана для Тайны, а Тайна - для неё. Поэтому я и не смог больше молчать. Я рассказал ей всё.
- … И мы, понимаешь, не такие, как все думают. Вот я - Тигр (Тигром я стал, разумеется, в подражание Саше). А Денис, он робот. Ты же видела, он никогда не ест…
Тут я лукавил: Денис-Робот часто забывал о том, что не нуждается в человеческой пище, и поглощал сладости наравне с нами. Но такова уж магия внушения, и в зрелом возрасте без труда овладевающая тем, кто рад обманываться.
- И это - по-настоящему? - задумчиво спросила Чайка.
- Ну… - я засомневался, но, усовестившись своего малодушия, продолжал ещё решительнее, - конечно, по-настоящему! Только это Тайна, никто из чужих не должен о ней знать. Пока никто не знает, это будет правдой.
Чайка кивнула.
- А я не чужая?
- Ты что! Ты же всё понимаешь, ты… - у меня и тени сомнения не возникло в тот момент, - ты - своя! Я им завтра скажу, они сразу согласятся. Пойдём, покажу тебе, у нас есть особенные места…
Так я впустил Чайку в Тайну, ни у кого не спросив позволения. Слишком близки мы были, слишком лестно было мне завладеть так надолго её вниманием. Да что уж там - мне нравилось, как она слушает, наклонив голову и подёргивая себя за косички.
На следующее утро решимости у меня поубавилось, и я долго раздумывал, как преподнести друзьям новость. Наконец, во дворе появился Денис-Робот и начал махать мне в окно: он знал, что я его вижу, так что пришлось выходить.
- Я вчера говорил с Чайкой… - начал я неуверенно. - В общем, она знает.
- Что знает?
- Ну, всё… Тайну.
- Ты ей рассказал! - испугался Денис.
- Немножко рассказал, но… Понимаешь, она…
- Что ты наделал! - Денис был не на шутку встревожен. - Это же Тайна! Её же никому нельзя рассказывать!
Я похолодел. Только сейчас я понял, что предал своих друзей, по-настоящему предал, как бы это ни выглядело для меня. Но отступать было поздно.
- Она - не чужая! Она тоже с нами! Да я ей почти ничего не рассказывал, она сама всё знала!
- Откуда она могла знать?
- Потому что она - Чайка! Настоящая, как мы!
- Саша… Ночной Хищник тебя убьет, - мрачно сказал Денис.
- А вот и не убьёт! Спорим, не убьёт! - воскликнул я, хотя в животе у меня зашевелились мурашки. - Пошли, скажем ему.
Саша, против ожидания, отнёсся к новости спокойно.
- Чайка? - он хмыкнул. - Пусть будет Чайка. Только смотри, Тёма, если она проболтается, виноват будешь ты.
- Не проболтается! Слово Тигра! - я подпрыгнул от радости и, казалось, сам взлетел почти что под облака.
Окончание здесь.
В этом журнале уже появлялись (и, надеюсь, ещё появятся) мои опыты в прозаической форме. Поскольку для меня это важно, я с благодарностью приму ваши замечания и, возможно, последую им.
Сейчас, когда то, что произошло двадцать с лишним лет назад, можно представить выдуманной кем-то историей, я вспоминаю Ольку-Чайку маленьким чернявым бесёнком, с копной непослушных кудряшек и огромными блестящими глазами. Во всяком случае, если бы я сочинил её сам, она была бы такой. Но я беру старый снимок и вижу тонкое личико с острыми скулами и вздёрнутым носиком, белёсые волосы, заплетённые в две чахлые косички, и глаза… Да, это было в глазах - то, что не позволяет мне помнить её такой, как на фотографии. Но фотография тускнеет, а с ней тускнеют и воспоминания, уступая место ярким сполохам детских фантазий.
Мне было восемь; она уже не раз выходила во двор, но играли мы порознь: я был робким ребёнком и в компании мальчишек часто тушевался, а девочек робел вдвойне. В тот день мы воевали: отряд индейцев, то есть тех, кому посчастливилось обзавестись луком со стрелами-присосками (или хотя бы верёвкой, натянутой на палку), улюлюкая, носился по двору, а я прятался за тополем с палкой-мечом, ожидая удобного случая пырнуть им краснокожего. Она подошла прямо ко мне - я знал её в лицо, но всё равно смутился.
- Тебя Тёма зовут?
С мечом в руках я, гроза индейцев, никак не мог быть Тёмой, но сказать ей об этом постеснялся и ответил: «Да».
- Я - Чайка.
Вероятно, такова была её фамилия - тогда меня это не интересовало, как, впрочем, не интересует и сейчас. Конечно, потом от её родителей я узнал, что зовут её Олей и она на год младше меня, но это знание отсеялось памятью как ненужная подробность, не имеющая отношения к Чайке.
Мы начали дружить сразу и вдруг - детству ещё доступна прелесть внезапного сближения, не отягощённого взрослой боязливой осторожностью. С Чайкой можно было затевать самые необычные игры, все безумные идеи немедленно приводились в исполнение. Мы намеревались сделать лодку из засохшей ивы, чтобы ночью спустить её с обрыва и уплыть в море, а на следующий день отправлялись ловить ящериц на пустыре, куда нам было запрещено ходить. Воображение Чайки, настолько живое, что ему докучно было привязываться к чему-то долгое время, пленяло меня; и сам я вечерами выдумывал новые затеи, которые она встречала с тем же восторгом, что и собственные. К забавам моей прежней компании, так не похожим на наши игры, Чайка была почти равнодушна. Бывало, она останавливалась посреди игры и уходила, не сказав ни слова, заставляя меня терпеть насмешливые вопросы друзей. От моих просьб не делать так Чайка отмахивалась - ей это было неинтересно, и я всякий раз легко прощал её. Как-то я особенно долго упрашивал ребят взять Чайку в игру, а когда они согласились, её уже не было рядом. Пылая щеками и едва не плача от унижения, я замолчал, но вскоре Чайка, как ни в чём не бывало, подошла и спросила, можно ли играть с нами.
- Ты почему ушла, когда Тёма за тебя просил? - Саша, выдумщик, заводила и мой тайный кумир, грозно подпёр бока кулаками. - Теперь всё, поздно!
- Я отошла поздороваться с сестрой, - спокойно сказала Чайка.
- У тебя нет сестры! - хмыкнул Саша, а я снова зарделся от стыда за Чайкино враньё. Чайка, однако, не смутилась, а показала куда-то в сторону деревьев:
- Есть. Вот она.
Там никого не было, только белая птица, мерно взмахивая изогнутыми крыльями, летела к морю. Саша засмеялся:
- Это голубь!
- Не голубь, а чайка, - поправила Чайка. - Я тоже чайка. Понятно?
Меня бросило в жар. Я вдруг понял, что если Саша скажет «Дура!», мне придётся с ним драться. И с Денисом-Роботом, который, как всегда, расползся улыбкой от уха до уха. И, наверное, со всеми остальными. Надо мной часто подшучивали, иногда доводили до слёз, но смеяться над Чайкой - нет, я не мог им этого позволить! Пожалуй, я набросился бы на них, я уже сжал кулаки и вытаращил глаза в тщетной попытке напустить на себя устрашающий вид, но что-то их остановило. Не мои кулаки, конечно, а Чайка. То, как она смотрела, как говорила… И сейчас я, взрослый, не знаю, как назвать нечто, отличавшее эту девчушку от всех прочих, а тогда мы и подавно не понимали этого, хотя и чувствовали безошибочным детским чутьём.
- Ладно, - буркнул Саша, отводя глаза, и мы вернулись к игре.
Мне часто становится горько от чувства вины за то, что случилось с Чайкой. Конечно, я утешаю себя тем, что рано или поздно это произошло бы и без моего участия, но порой, мечтая, я представляю себе, что всего этого не было. Впрочем, и эти воображаемые истории не приносят облегчения ¬- слишком уж они неправдоподобны. А значит, всё должно было быть именно так.
Когда у нас появилась Тайна? Наверное, в тот день, когда я нашёл за шкафом обрывок старой карты, и там же, в классе, Денис-Робот стал рисовать на ней загадочные знаки. Потом мы показали её остальным, и так, сочиняя и дорисовывая, начали создавать свой мир. Впрочем, и до этого Саша часто рассказывал нам истории о своих невероятных похождениях - верил ему, кажется, только я, но все восторгались и завидовали. Когда же появилась Тайна, Саша закономерно стал главным её творцом. Поэтому сложно назвать точный день рождения Тайны: наши фантазии, переплетаясь, меняя цвета и формы, создали для нас эту сказку, которую мы населили своими двойниками. Так я думаю об этом сейчас, а тогда мы жили Тайной, не размышляя о ней и, конечно же, не пересказывая её словами. Через несколько недель мы вросли в Тайну настолько, что это начали замечать окружающие. Больше всех беспокоились учителя, подозревая, что мы сговариваемся о чем-то запрещённом. Выведать им ничего не удалось, однако, сами того не желая, они окружили нас ореолом авантюры. Многие одноклассники изнывали от любопытства и зависти, но мы были непреклонны в своём стремлении сохранить Тайну тайной. Родители же не видели ничего особенного в нашей очередной, как им казалось, игре, и были почти правы. Почти. В этот раз у нас была Тайна.
Чайка всего этого не знала. Она ходила в другую школу (вероятно, в ту, где училась до переезда в наш двор), а рассказать ей я, связанный Тайной, не мог, хотя и очень хотел. Продержался я недолго - до зимних каникул.
Когда лесные звери, которых я никак не мог разглядеть сквозь метель, перестали завывать за окном, меня, наконец, выпустили из дому. К моему разочарованию, все следы уже были заметены снегом, кроме следов Чайки, одиноко кружившей по двору.
- А я сегодня ночью летала, - сообщила Чайка.
- Во сне? - уточнил я.
- Нет, просто летала, - Чайка взмахнула руками, одетыми в смешные варежки. - Знаешь, на что похож город ночью? На лес. А люди - как светлячки. Они заползают в свои норки и зажигают фонарики. А когда выползают, гасят, чтобы их не увидели ночные хищники.
Тогда я не выдержал. Ночным Хищником был Саша, стал им с появлением Тайны, хотя прежде успел побывать и ниндзя, и контрабандистом, и спасателем-подводником. То, что Чайка упомянула его, было не случайно. Она была создана для Тайны, а Тайна - для неё. Поэтому я и не смог больше молчать. Я рассказал ей всё.
- … И мы, понимаешь, не такие, как все думают. Вот я - Тигр (Тигром я стал, разумеется, в подражание Саше). А Денис, он робот. Ты же видела, он никогда не ест…
Тут я лукавил: Денис-Робот часто забывал о том, что не нуждается в человеческой пище, и поглощал сладости наравне с нами. Но такова уж магия внушения, и в зрелом возрасте без труда овладевающая тем, кто рад обманываться.
- И это - по-настоящему? - задумчиво спросила Чайка.
- Ну… - я засомневался, но, усовестившись своего малодушия, продолжал ещё решительнее, - конечно, по-настоящему! Только это Тайна, никто из чужих не должен о ней знать. Пока никто не знает, это будет правдой.
Чайка кивнула.
- А я не чужая?
- Ты что! Ты же всё понимаешь, ты… - у меня и тени сомнения не возникло в тот момент, - ты - своя! Я им завтра скажу, они сразу согласятся. Пойдём, покажу тебе, у нас есть особенные места…
Так я впустил Чайку в Тайну, ни у кого не спросив позволения. Слишком близки мы были, слишком лестно было мне завладеть так надолго её вниманием. Да что уж там - мне нравилось, как она слушает, наклонив голову и подёргивая себя за косички.
На следующее утро решимости у меня поубавилось, и я долго раздумывал, как преподнести друзьям новость. Наконец, во дворе появился Денис-Робот и начал махать мне в окно: он знал, что я его вижу, так что пришлось выходить.
- Я вчера говорил с Чайкой… - начал я неуверенно. - В общем, она знает.
- Что знает?
- Ну, всё… Тайну.
- Ты ей рассказал! - испугался Денис.
- Немножко рассказал, но… Понимаешь, она…
- Что ты наделал! - Денис был не на шутку встревожен. - Это же Тайна! Её же никому нельзя рассказывать!
Я похолодел. Только сейчас я понял, что предал своих друзей, по-настоящему предал, как бы это ни выглядело для меня. Но отступать было поздно.
- Она - не чужая! Она тоже с нами! Да я ей почти ничего не рассказывал, она сама всё знала!
- Откуда она могла знать?
- Потому что она - Чайка! Настоящая, как мы!
- Саша… Ночной Хищник тебя убьет, - мрачно сказал Денис.
- А вот и не убьёт! Спорим, не убьёт! - воскликнул я, хотя в животе у меня зашевелились мурашки. - Пошли, скажем ему.
Саша, против ожидания, отнёсся к новости спокойно.
- Чайка? - он хмыкнул. - Пусть будет Чайка. Только смотри, Тёма, если она проболтается, виноват будешь ты.
- Не проболтается! Слово Тигра! - я подпрыгнул от радости и, казалось, сам взлетел почти что под облака.
Окончание здесь.