"Советские технические достижения поражают разум" - анализ Министерства обороны США.
Уникальный ракетоплан "Буран". История его создания.
Click to viewРождение «Бурана», ООО «Студия «Крылья»
12 апреля 1981 года американский «Шаттл» вышел на околоземную орбиту. После этого события в Кремле состоялось экстренное заседание политбюро. На совещании было принято решение о срочном форсировании работ по созданию советского космического челнока «Буран». С этого момента «Буран» стал самым важным и масштабным проектом в нашей космонавтике. Сотни предприятий, НИИ и министерств приняли участие в его создании.
А вот какова судьба этого самого совершенного на сегодняшний день космического корабля:
Сбитый с орбиты
20 лет назад первый полет совершил советский шаттл "Буран". Как развалили уникальную космическую программу?
Завтра исполнится 20 лет, как многоразовый космический корабль "Буран" совершил свой первый полет. Это стало сенсацией. Впервые в мире советский шаттл приземлился на посадочной полосе в автоматическом режиме. Американские челноки садились только в ручном.
Почему триумфальный старт оказался единственным? Почему была закрыта уникальная программа? Что потеряла страна? Об этом корреспондент "РГ" беседует с академиком РАН Юрием Семеновым, который был генеральным конструктором РКК "Энергия", главным конструктором корабля "Буран".
Наш ответ американцам
Российская газета: Юрий Павлович, правда ли, что "Буран" появился только по политическим соображениям, а конкретных задач под него не было?
Юрий Семенов: Работа началась в середине 1970-х годов. Это был период, когда США заявляли о своем стремлении к широкой милитаризации космоса. На международных симпозиумах по сотрудничеству в космосе, где мы встречались с американскими астронавтами, нам просто било по ушам, когда они заявляли: "Имейте в виду, мы готовим совершенно неожиданное для Советского Союза оружие". Мы знали, что они делают шаттл. Они гордились этим проектом, тем более после программы "Аполлон".
РГ: Говорят, что генеральный конструктор Глушко поначалу, как и многие другие, не поддерживал многоразовую тематику?
Семенов: Не совсем так. Я тогда был у него заместителем и главным конструктором по орбитальным станциям и пилотируемым кораблям. И был, естественно, сторонником именно станций и пилотируемых кораблей. А мой заместитель Константин Петрович Феоктистов прямо говорил: многоразовость - это очередной блеф, которым нас пытаются запугать.
РГ: Кстати, академик Мишин даже называл "Буран" не иначе как "Бурьяном". Почему?
Семенов: Все понимали: многоразовые системы связаны с громадными затратами. Тем более что американцы с шаттлами уже были на финише. Уже тогда запуск одного челнока с учетом полезной загрузки оценивался почти в 800 млн долларов. А выводить на орбиту, как было объявлено, он мог до 30 тонн. Мы же 20 тонн выводили ракетой "Протон", пуск которой и сегодня по коммерческим ценам стоит около 60 млн долларов.
РГ: И все-таки вам пришлось заняться "Бураном"?
Семенов: Все изменилось после Совета обороны, на который нас пригласил Дмитрий Федорович Устинов. Там четко прозвучало: США, запустив "Спейс Шаттл", смогут получить решающее военное преимущество в плане нанесения упреждающего ракетно-ядерного удара. После этого совещания меня вызвал министр общего машиностроения Афанасьев: "Знаем твое мнение, но ты будешь главным конструктором по кораблю, а Губанов - по ракете-носителю".
РГ: То есть это был "наш ответ Чемберлену"?
Семенов: С одной стороны, Советский Союз стремился удержать лидирующее положение в космосе, а с другой - обеспечить страховку от всяких неожиданных сюрпризов. Так что создавалась система "Буран" по заданию министерства обороны и Академии наук.
РГ: Многие упрекали конструкторов в том, что корабль "Буран" очень похож на американский шаттл?
Семенов: Внешне похож, как похожи между собой все самолеты. Но в основе отличался принципиально. И схемой, и техническими решениями. Скажем, американский комплекс "Спейс Шаттл" без челнока не может быть использован: маршевые ракетные двигатели, работающие на участке выведения, у него установлены на челноке. Мы же разделили эту схему. Орбитальный корабль "Буран" - лишь часть системы "Энергия-Буран". НПО "Энергия" с кооперацией предприятий под руководством Валентина Петровича Глушко создало мощную универсальную ракету-носитель "Энергия", которая может выводить как корабль, так и любую полезную нагрузку до 100 тонн.
РГ: Ракета "Энергия" получилась одной из самых мощных в мире?
Семенов: Да, это выдающееся творение. Если бы не Валентин Петрович, такой ракеты не было бы. Его решение - создать мощный двигатель РД-170 тягой 740 тонн. На Глушко тогда обрушились: "Это невозможно! Надо разделить четырехкамерный двигатель на четыре отдельных, то есть четвертовать". "А я создам такой двигатель", - был ответ. Эти двигатели и сегодня не имеют равных в мире. После закрытия программы с "Байконура" их было вывезено четырнадцать, уже готовых к использованию. Тринадцать были затем установлены на ракету "Зенит" для "Морского старта".
Один доллар на миллион
РГ: Насколько я знаю, при создании "Бурана" было разработано свыше 600 новейших технологий. Какие из них используются сегодня? Какие остались за бортом?
Семенов: Примерно половина из них была конкурентоспособна на мировом рынке: материалы, станки и устройства, экспериментальные установки, вычислительная и измерительная техника... Но беда в том, что промышленность наша оказалась не готова внедрить все в производство. Начинали использоваться лишь некоторые технологии, по которым были созданы только единичные экспериментальные образцы.
Ведь как тогда рассуждали многие чиновники: зачем заниматься большими технологиями? Проще качать нефть. Мне Виктор Степанович Черномырдин говорил: "Да я тебе скважину сделаю - и даже показал на карте какую - и обеспечу сколько надо денег. Делай!" Он прекрасно понимал значение новых технологий, был нашим сторонником. Но обстоятельства в стране ограничивали его возможности. Именно премьер Черномырдин и вице-президент США Гор подписали первое соглашение о широчайшем сотрудничестве России и Америки в космосе. Откуда и пошли программы "Мир-Шаттл", "Мир-НАСА", а затем и МКС.
РГ: А кто конкретно принял решение о закрытии программы "Буран"?
Семенов: 1992 год. Собирает нас, генеральных конструкторов, в Кремле Ельцин. Заходит, садится: "Первое, что мы делаем: закрываем "Энергию-Буран". Дают мне слово. Выхожу на трибуну: "Это громадный удар по научно-техническому прогрессу России". Меня поддержал академик Владимир Федорович Уткин. Говорю: "Никак не мог понять, кто закрыл лунную программу, никакого документа не было. А вот то, что сейчас услышал, - четко". Борис Николаевич говорит: "Юрий Павлович, вы что здесь кричите?" Отвечаю: "Да не кричу, просто обидно".
Кстати, вскоре нас пригласили выступить в конгрессе США о перспективах развития космической техники. Потом в НПО "Энергия" приехала громадная американская делегация во главе с директором НАСА Трулли и его замом Келлером. Посмотрели, что мы делаем. И предложили контракт на создание корабля-спасателя для орбитальной станции "Фридом", над которой тогда работали американцы. Келлер сходу заявил: "Давайте заключим договор на один миллион долларов". Правда, чуть позже уточнил: "У нас на миллион нет полномочий. Давайте на 999 тысяч и 999 долларов. А один доллар от себя лично я даю".
РГ: И где этот доллар?
Семенов: Он сейчас в нашем музее хранится.
"Буран" против бурана
РГ: А что вы испытали, когда стало ясно: у "Бурана" нет будущего?
Семенов: Эмоции трудно передать. Мы же сделали совершенно уникальный полет. За несколько месяцев до полета Глушко слег с инсультом. Он назначил меня и.о. генконструктора. Еще 2 сентября 1988 года, находясь в больнице, Валентин Петрович говорил: "На пуск "Бурана" обязательно приеду". Увы.
РГ: Очевидцы рассказывают о поразительной точности, с какой сел корабль при сильнейшем ветре.
Семенов: Да, это так. Посадка совпала с ураганом, идущим со стороны Аральского моря: порывы ветра до 20 метров в секунду. Видим: заходящий на посадку корабль "Буран" вдруг сделал разворот. Оказывается, автоматика выбрала оптимальную траекторию! Корабль вышел точно на посадочную полосу и приземлился. Боковое отклонение от осевой линии полосы - всего 3 метра, а продольное - 10! Это была высочайшая точность.
РГ: Но, как ни странно, кто-то даже упрекал, что "Буран" слишком автоматизирован. Дескать, приоритет отдается автомату, а не космонавтам?
Семенов: Были разные мнения. Например, космонавты Игорь Волк и Алексей Леонов хотели управлять кораблем вручную. И они даже написали в ЦК партии, что Глушко и Семенов - технические "аферисты": то, что они придумали, никогда не может быть. И меня вызывали в ЦК: ты что там делаешь?! Но мы отстояли свою позицию. А после приземления корабля видели бы наших оппонентов! Удивленные глаза и совершенно растерянные лица.
Почему мы делали упор на автомат? Ручное управление на космических кораблях у нас было всегда резервным. И весь последующий опыт подтверждает, что мы выбрали правильный путь. Вмешательство человека нужно только в том случае, если автоматика не справляется.
РГ: Сколько всего кораблей должно было быть?
Семенов: На космодроме готовились два корабля. Один слетал, второй с ракетой находился на подготовке и должен был стыковаться со станцией "Мир". Велось строительство еще трех летных экземпляров.
Корабль, который слетал, потом находился в монтажно-испытательном корпусе на 112-й площадке космодрома. В мае 2002 года в корпусе обрушилась крыша, и он вместе с ракетой был раздавлен. Второй теперь переоборудован и стоит в музее космодрома "Байконур". Третий, пилотируемый и значительно усовершенствованный, был готов процентов на 30-50. Он так и остался на заводе в Тушине. Кроме того, было семь полноразмерных макетов для различных испытаний.
РГ: Они пошли на металлолом?
Семенов: Все это долго находилось в НПО "Энергия" (а затем в РКК "Энергия") на балансе. А потом решили списать. Но списать-то тоже было не просто. Что-то надо было утилизировать, что-то поддерживать, и на все нужны были деньги.
РГ: А что недавно приобрел музей в Германии?
Семенов: Макет для горизонтально-летных испытаний.
РГ: Действительно на "Буране" не было импортных составляющих?
Семенов: Это правда. Все было отечественное.
Задел на завтра
РГ: Что все-таки погубило программу? Игорь Волк говорит, что межведомственные раздоры?
Семенов: Прежде всего - развал Советского Союза. Мы ощущали серьезнейшее недофинансирование. Это отражалось и на станции "Мир" - средства мы получали из госбюджета процентов на 10-30. Никакого межведомственного раздора не было.
РГ: А сколько средств ушло на программу?
Семенов: Около 15 млрд рублей. Но это с учетом строительства наземной инфраструктуры - стенда для динамических испытаний, ВПП, систем дальнего и ближнего автоматического приведения корабля на посадочную полосу и т.д.
РГ: Говорят, что это была самая дорогостоящая космическая программа?
Семенов: Нет, конечно. Самая выдающаяся - бесспорно. Это вершина достижений отечественной ракетно-космической техники за всю ее историю.
РГ: Сейчас разрабатывается пилотируемая перспективная транспортная система. От "Клипера" уже отказались. Целесообразно ли использовать задел "Бурана"?
Семенов: Что показывает история? Когда в проекте объединяются отрасли разного направления, тогда появляются очень хорошие идеи. Мы объединились с минавиапромом и создали "Буран". Когда объединились с судостроением, появился "Морской старт", совершенно неповторимый проект с большим будущим. То есть новые идеи толкают технику вперед. Думаю, что в корабле нового поколения будет использован задел по "Бурану".
РГ: Но ведь американцы в проекте нового пилотируемого космического корабля отказались от крылатой схемы?
Семенов: Отказались. Они не смогли до конца решить вопросы безопасности полета экипажа шаттла. Мы должны думать о новых шагах вперед, а это новые решения в ракетно-космической технике и пилотируемой космонавтике. Очень важный момент - Россия должна иметь независимый доступ в космос. Мы должны быть полностью самостоятельными. А ведь космодром "Байконур" принадлежит не нам.
РГ: Вы имеете в виду строительство космодрома "Восточный"?
Семенов: Нет. Я против космодрома "Восточный". Убежден: надо использовать на полную катушку "Плесецк", и такая возможность есть.
РГ: Но ведь космодром "Плесецк" нельзя использовать для пилотируемых запусков?
Семенов: Это если идти на старых технологиях и не дооснащать его. Мы же говорим о новом рывке. Именно мы вырастили настоящую космонавтику. Американцы, хоть первыми и высадились на Луну, но опыт длительных космических полетов получили, потому что мы отдали им многие отработанные решения по "Миру".
Нам нужны не облет Луны и не добыча там гелия-3 и даже не полет на Марс. Нам нужно надежно осваивать ближний космос. Но при этом мы должны думать и о создании таких средств, которые позволяли бы безопасно двигаться по так называемым отлетным траекториям к другим планетам и Луне.
РГ: Так вы противник разработки лунной и марсианской программ?
Семенов: Запишите дословно. Считаю, что человек когда-нибудь обязательно будет серьезно осваивать Луну и Марс. Будет создана межпланетная инфраструктура. Сергей Павлович Королев в свое время поставил задачу - построить околоземную орбитальную инфраструктуру. Она сегодня есть. Необходимо создать такие технические средства, которые обеспечат безопасность полета и возвращение экипажа на Землю.
РГ: Одно время пошли разговоры о возрождении "Бурана" для коммерческих полетов. Как вы к этому относитесь?
Семенов: Это ерунда.
РГ: А к проектам различных систем для туристических суборбитальных полетов, которые плодятся и в России, и за рубежом?
Семенов: Это коммерческое шоу. Ничего общего с будущим космонавтики они не имеют. Если говорить о "Буране", то это не просто подвиг разработчиков, рабочих, военных специалистов. Это еще и символ огромных возможностей нашей страны, которая может сделать все, но порой не знает потом, как распорядиться тем, что она сделала.
* * *
"Никак не мог понять, кто закрыл лунную программу, никакого документа не было"
Обратили внимание на эту весьма интересную в контексте нашего исследования фразу главного конструктора "Бурана" Семёнова?
Каталог всех статей журнала с ссылками: https://photo-vlad.livejournal.com/33746.html