Буфет
Этот резной буфет был старше не только меня, но и моего отца. Его сделал своими руками мой дед-краснодеревщик, к своей женитьбе на моей бабушке. Без всяких ДСП и фанеры, из настоящего морёного дуба. Буфет притягивал взгляд к своей затейливой резьбе. Рассматривая его, невозможно было удержаться, чтобы не провести пальцем или всей рукой по его бокам, отслеживая резные завитушки, переходящие из вырезанных какими-то неведомыми мне способом и инструментами линий.
Буфет для своей семьи дед делал с любовью, на совесть и на века. Впрочем, работал он всегда на совесть, за что его и ценили. Но тут была особенная работа. Чтоб и внукам хватило, и правнукам была память….
Деда я в живых уже не застал и видел его только на старых фотографиях. На лакированном буфете было два металлических отполированных шильдика: на левом были выгравированы инициалы деда «АИХ», а на правом год изготовления - «1903».
Судя по времени, буфет был сделан ещё в деревне, а уже потом, спостепенным переездом всей семьи, перевезён в Москву. Что заставило семью с 14-ю детьми перебраться в Москву, уже узнать не у кого и можно только догадываться. Переезд произошел уже после революций. Что-то смутно припоминаю обрывочные слова отца о том, что семью то ли раскулачили, то ли сами, не дожидаясь разгрома, распродали всё хозяйство и уехали в другое место. Хотя, деда трудно причислить к кулакам - лошадь и корова были, судя по отцовским отрывочным воспоминаниям, но ведь 14-ть детей - не шутка. Не жировали, даже в «середняки» их было сложно зачислить….
Дедушка и бабушка. Андрей Иванович и Мария Ивановна.
Когда Андрей Иванович умер, хоронить его увезли из Москвы в родную деревню. Теперь той деревни уже нет. Нет и деревенского погоста. По рассказам тех, кто знает, где стояла деревня, тепрь там чистое поле. Так что, где похоронен мой дед - я толком и не знаю.
Буфет стоял на кухне. Как обычно, то, что с нами из глубокого детства, ценностью не воспринимается. Уже на моей памяти нам поставили телефон. Черный аппарат из пластмассы, более напоминающей асфальт. На нём, помимо цифр, были ещё и буквы. Все телефоны начинались с какой-нибудь буквы. Наш начинался с буквы «Б». Почему-то номер мне запомнился - «Б-1-25-27». Наша память хранит многое из ненужного и теряет необходимое….
Что видел тот буфет? Какие разговоры слышал? Чему был свидетелем? Теперь не узнать. Почему-то хочется верить, что буфет сохранил всё это в своей памяти, всех людей, которые до него дотрагивались или просто бросали на него свой взгляд. Среди них есть и я. Каким он меня запомнил? Маленьким клопом, еле достающим до его стеклянных дверей? Или уже повзрослевшим, продавшим за копейки дедовский труд? Понял ли он меня за ту продажу или затаил обиду?
Когда мои родители развелись, буфет уехал с отцом и стоял в его комнате до самой его смерти. Отец умер неожиданно, а потому - легко. На восьмом десятке лет просто на улице остановилось сердце. Он мечтал о такой смерти - чтоб не мучаться, не лежать в постели, не быть кому-то в тягость. Мне нужно было в течение полугода освободить его жилплощадь. Я уже тогда понимал, что фамильный дедовский буфет - большая семейная ценность. Но забирать его было некуда - мы сами вдвоём с мамой жили в маленькой комнатушке. Можно, конечно, было его перевезти на отцовскую дачу. Но вряд ли он бы там уцелел - перепады температуры и влажность в дощатом летнем домике угробили бы его за прошедшие годы. А если ещё учесть, что дачный домик тот сгорел со всем содержимым…
Может быть, это я теперь себя оправдываю. Но тогда я не видел иного выхода - заказал перевозку мебели и всю её сдал в комиссионный магазин.
У комиссионного к подъехавшему грузовику подошел кавказец.
- Слющай, буфет тоже продаёшь?
- Да, продаю.
- Жаль, стекла у него обычные. А с виноградом, стёкла сохранились, а?
- Нет, не сохранились.
- Жаль, были бы с виноградом - тотчас же тебе за него 200 рублей отдал бы, дорогой ты мой!… - цокнул языком кавказец и ушел куда-то во внутрь магазина.
А когда-то, действительно, были в нём фигурные стекла с цветными виноградными гроздями.
Мне показалось, что я видел как кавказец перебросился какими-то словами с оценщиком. Оценщик оценил его в 25 рублей. Уже на следующий день (а может и в этот самый) буфет был продан, так и не поступив в продажу. Кто его купил? Я не знаю. Где и у кого стоит или давным-давно сгнил, сгорел, пошел на дрова…. Мне хотелось бы, чтоб буфет тот был цел и находился в хороших руках.
Наверняка, новый его хозяин не догадывается, кто скрывается за теми инициалами, которые были на буфете. Было ли интересно ли это кому-нибудь?
Нет-нет, а моя совесть время от времени напоминает мне про то, как я продал дедовскую память. Мне стыдно. Теперь очень жалею, хотя другого выхода тоже не вижу.
Где ты, дедовский буфет? Жив ли?
Прости меня, Андрей Иванович, за то, что не сохранил. Мне кажется, что даже на фотографии ты на меня смотришь с укором.
"Что имеем - не храним, потерявши - плачем".
Периодически возникающие угрызения совести несколько поуменьшились лишь после того, как неожиданно удалось получить старый шкаф от очаровательной и очень обаятельной ulvhild. Шкаф тоже древний. Но на нём нет (во всяком случае пока не обнаружилось) ни автографа мастера, ни года изготовления. Без всякого сомнения, шкаф старый. Кто его делал, когда, для кого?
Единственное, что тут есть - настойчиво (трижды) повторяющаяся в деревянной резьбе одна и та же деталь, какая-то непонятная эмблема. Что она означает? Загадка.
Что ты видел, шкаф, на своём веку? Какие люди бывали рядом с тобой, о чём говорили? Молчит. Хранит чужие тайны.
Тайны людей, которых давным-давно уж нет…
Буфет для своей семьи дед делал с любовью, на совесть и на века. Впрочем, работал он всегда на совесть, за что его и ценили. Но тут была особенная работа. Чтоб и внукам хватило, и правнукам была память….
Деда я в живых уже не застал и видел его только на старых фотографиях. На лакированном буфете было два металлических отполированных шильдика: на левом были выгравированы инициалы деда «АИХ», а на правом год изготовления - «1903».
Судя по времени, буфет был сделан ещё в деревне, а уже потом, спостепенным переездом всей семьи, перевезён в Москву. Что заставило семью с 14-ю детьми перебраться в Москву, уже узнать не у кого и можно только догадываться. Переезд произошел уже после революций. Что-то смутно припоминаю обрывочные слова отца о том, что семью то ли раскулачили, то ли сами, не дожидаясь разгрома, распродали всё хозяйство и уехали в другое место. Хотя, деда трудно причислить к кулакам - лошадь и корова были, судя по отцовским отрывочным воспоминаниям, но ведь 14-ть детей - не шутка. Не жировали, даже в «середняки» их было сложно зачислить….
Дедушка и бабушка. Андрей Иванович и Мария Ивановна.
Когда Андрей Иванович умер, хоронить его увезли из Москвы в родную деревню. Теперь той деревни уже нет. Нет и деревенского погоста. По рассказам тех, кто знает, где стояла деревня, тепрь там чистое поле. Так что, где похоронен мой дед - я толком и не знаю.
Буфет стоял на кухне. Как обычно, то, что с нами из глубокого детства, ценностью не воспринимается. Уже на моей памяти нам поставили телефон. Черный аппарат из пластмассы, более напоминающей асфальт. На нём, помимо цифр, были ещё и буквы. Все телефоны начинались с какой-нибудь буквы. Наш начинался с буквы «Б». Почему-то номер мне запомнился - «Б-1-25-27». Наша память хранит многое из ненужного и теряет необходимое….
Что видел тот буфет? Какие разговоры слышал? Чему был свидетелем? Теперь не узнать. Почему-то хочется верить, что буфет сохранил всё это в своей памяти, всех людей, которые до него дотрагивались или просто бросали на него свой взгляд. Среди них есть и я. Каким он меня запомнил? Маленьким клопом, еле достающим до его стеклянных дверей? Или уже повзрослевшим, продавшим за копейки дедовский труд? Понял ли он меня за ту продажу или затаил обиду?
Когда мои родители развелись, буфет уехал с отцом и стоял в его комнате до самой его смерти. Отец умер неожиданно, а потому - легко. На восьмом десятке лет просто на улице остановилось сердце. Он мечтал о такой смерти - чтоб не мучаться, не лежать в постели, не быть кому-то в тягость. Мне нужно было в течение полугода освободить его жилплощадь. Я уже тогда понимал, что фамильный дедовский буфет - большая семейная ценность. Но забирать его было некуда - мы сами вдвоём с мамой жили в маленькой комнатушке. Можно, конечно, было его перевезти на отцовскую дачу. Но вряд ли он бы там уцелел - перепады температуры и влажность в дощатом летнем домике угробили бы его за прошедшие годы. А если ещё учесть, что дачный домик тот сгорел со всем содержимым…
Может быть, это я теперь себя оправдываю. Но тогда я не видел иного выхода - заказал перевозку мебели и всю её сдал в комиссионный магазин.
У комиссионного к подъехавшему грузовику подошел кавказец.
- Слющай, буфет тоже продаёшь?
- Да, продаю.
- Жаль, стекла у него обычные. А с виноградом, стёкла сохранились, а?
- Нет, не сохранились.
- Жаль, были бы с виноградом - тотчас же тебе за него 200 рублей отдал бы, дорогой ты мой!… - цокнул языком кавказец и ушел куда-то во внутрь магазина.
А когда-то, действительно, были в нём фигурные стекла с цветными виноградными гроздями.
Мне показалось, что я видел как кавказец перебросился какими-то словами с оценщиком. Оценщик оценил его в 25 рублей. Уже на следующий день (а может и в этот самый) буфет был продан, так и не поступив в продажу. Кто его купил? Я не знаю. Где и у кого стоит или давным-давно сгнил, сгорел, пошел на дрова…. Мне хотелось бы, чтоб буфет тот был цел и находился в хороших руках.
Наверняка, новый его хозяин не догадывается, кто скрывается за теми инициалами, которые были на буфете. Было ли интересно ли это кому-нибудь?
Нет-нет, а моя совесть время от времени напоминает мне про то, как я продал дедовскую память. Мне стыдно. Теперь очень жалею, хотя другого выхода тоже не вижу.
Где ты, дедовский буфет? Жив ли?
Прости меня, Андрей Иванович, за то, что не сохранил. Мне кажется, что даже на фотографии ты на меня смотришь с укором.
"Что имеем - не храним, потерявши - плачем".
Периодически возникающие угрызения совести несколько поуменьшились лишь после того, как неожиданно удалось получить старый шкаф от очаровательной и очень обаятельной ulvhild. Шкаф тоже древний. Но на нём нет (во всяком случае пока не обнаружилось) ни автографа мастера, ни года изготовления. Без всякого сомнения, шкаф старый. Кто его делал, когда, для кого?
Единственное, что тут есть - настойчиво (трижды) повторяющаяся в деревянной резьбе одна и та же деталь, какая-то непонятная эмблема. Что она означает? Загадка.
Что ты видел, шкаф, на своём веку? Какие люди бывали рядом с тобой, о чём говорили? Молчит. Хранит чужие тайны.
Тайны людей, которых давным-давно уж нет…