Митрич
Похоронная процессия перегородила всю улицу и движение застопорилось. Митрич не был в близких друзьях с погибшим, но они вместе служили и хорошо бвли знакомы. Это была всего лишь случайность, что перестрелка произошла не в его дежурство, а то сейчас бы по улице несли бы на кладбище простреленного Митрича.
Группа велосипедистов, застрявшая в толпе, всем видом выражала недовольство непредвиденным срывом тренировки.
- Блин, какого-то вонючего мента хоронят, а шуму-то! Хоть бы их всех перебили…. - недовольно поморщился один велосипедист.
По пристально-отчаянному взгляду Митрича и по тому, как решительно он направился к нему, велосипедист скорее почувствовал, чем понял, что сейчас его будут очень сильно бить. Велосипед в толпе был бесполезен и только сковывал движения. Велосипедист резво соскочил с него и толкнул велосипед навстречу быстро приближающемуся менту, пытаясь создать ему хоть какое-то препятствие и задержать пусть и на долю секунды.
Наткнувшись на велосипед, Митрич понял, что даже за эти слова бить человека не сможет. Ему даже стало немного стыдно своего порыва, но и спускать этому прощелыге грязные слова не хотелось. И он выместил всю свою обиду на подвернувшемся велосипеде. Митрич себя не сдерживал. Не мог сдержать. Да и не хотел. Он остервенело топтал упавший велосипед. Доставалось и соседним велосипедам. Велосипедисты спешились и, бросив свои машины, сочли за благо попрятаться. Когда сослуживцам удалось всё же оттащить разъярённого Митрича, на асфальте осталась куча помятых «железных коней».
- Лучше бы ты им морды набил - дешевле обошлось бы, - хмуро сказал ему начальник после разбора персонального дела. Выяснилось, что велосипедисты были не просто спортсменами-любителями, а членами какой-то сборной и изуродованные велосипеды были не обычными, а стоили такую сумму заграничных денег, что Митрич её себе и представить не мог. Министерство выплатило стоимость повреждённого имущества, а Митрич отделался очередным выговором.
То, что Митрич постоянно попадал в какие-то неприятные истории, он воспринимал философски - знать, такова судьба и ничего тут не поделаешь. С легкостью относиться к таким сюрпризам этому помогало ещё и то, что та же судьба как-то умудрялась смягчать ему выход из проблематичных ситуаций.
- Нас, вотяков, так просто не возьмёшь: мы - чабаки… - озаряла его лицо хитрющая улыбка, когда очередная неприятность уже оказывалась позади.
* * *
Более подходящей кандидатуры для руководства воткинским РУБОПом не нашлось, потому назначили Митрича. Под новую структуру выделили старый, полуразрушенный двухэтажный особняк, прямо напротив горотдела милиции. Сказали, что в порядок приведёте своими силами. Старый купеческий особняк имел одну особенность - в сохранившийся замкнутый внутренний двор со второго этажа когда-то давно вела пристроенная деревянная лестница. Лестница не сохранилась и дверь со второго этажа вела в никуда. Душным летом её открывали для проветривания помещения и было несколько случаев, когда особо резвые задержанные, увидев раскрытую дверь, пытались совершить побег. В этом случае «Скорая» забирала страдальца прямо со двора РУБОПа. Поскольку денег на ремонт выделено не было, его сделали своими силами. Ну, и с привлечением задержанных, конечно. Лестницу во двор восстанавливать не стали.
Худо-бедно, ремонт закончили. Встал вопрос мебели. Мебель министерство обещало, но с выполнением своего обещания не торопилось. Митрич уже по нескольку раз обошел все высокие кабинеты, но вопрос не решался - средств не было.
- Ты, это…, Владимир Дмитриевич, ищи спонсоров… - пряча глаза уже который раз повторял ему зам. по тылу.
Митрич всё никак не мог взять в толк, какие могут быть спонсоры у милиции? Т.е., у государственной правоохранительной структуры. По сути - у государства. Что такое - спонсор государства? Как это понять?! То, что желающие проспонсировать милицию найдутся - тут он не сомневался. Он даже мог их назвать по именам, включая подробные факты биографий, не заглядывая в дела находящиеся в производстве. Но какой смысл в проспонсированной ими деятельности милиции, он уяснить тоже не мог. Опять же, факты строительства личных особняков руководства министерства в элитном поселке, среди домов прочих высокопоставленных республиканских деятелей и авторитетных граждан, входили в противоречие с отсутствием средств на ремонт и приобретение мебели. И как вести приём граждан или допрос подозреваемых? Только стоя в пустых комнатах.
- Не то, что даже ручку с протоколом положить некуда, а даже стакан не поставить! Только на пол. - справедливо возмущался Митрич.
На годовщину выклянчивания мебели он взял бутылку водки и отправился в министерство.
- Слушай, давай с тобой, как майор с майором выпьем и решим наконец! - сказал он снабженцу, выставив водку на стол и рубанув рукой воздух для убедительности.
Но тот укоризненно ответил, что на службе не пьёт. А денег на мебель для Митрича всё одно - нету. Поскольку закупили новую мебель министру в кабинет, приёмную министра и в зал заседания коллегии.
- Хорошая мебель? - поинтересовался Митрич.
- Хорошая. Морёный дуб. Почти как карельская берёза - тоном знатока гордо ответил майор и добавил - и дорожку новую. От стены до стены, во весь коридор.
- Дорожку новую, говоришь? Тогда, конечно… - задумчиво повторил Митрич и вышел, унеся с собой водки.
Митрич вышел из лифта на этаже, где был кабинет министра и зал заседаний коллегии. Для того, чтобы дойти до кабинета министра, нужно было пройти длиный коридор во всю длину здания - лифт был расположен на другом конце этого коридора. И во весь коридор, от стены до стены лежала новенькая яркая ковровая дорожка. Митрич проверил - она была прибита к полу на совесть.
Ближе к ночи, на следующий день Митрич не только расставил мебель в своём кабинете, но и постелил в нём ковровую дорожку в длину всего кабинета. Довольный, он оглядел дело рук своих. Кабинет, конечно, не министерский - заметно меньше, но обстановка была ничуть не хуже.
Тыловики заметили нехватку шести стульев и одного стола в зале заседания коллегии через неделю. Но никто из них не связал этот факт с недельной давности визитом Митрича. А ещё через месяц тот самый майор с удивлением обратил внимание на то, что ковровая дорожка на этаже министра по непонятной причине «села» и длилась уже не от стенки до стенки, а исключительно от лифта и строго до министерской двери. И не сантиметром больше.
- Вот суки! Отрезали и растянули! Ничего святого нет! - сокрушался майор - Ну, я найду, кто это сделал - бошку вместе с яйцами оторву!!! Воры, кругом воры….
Через год он нашёл и мебель, и кусок отрезанной дорожки. Когда совершенно случайно заглянул к Митричу, находясь с инспекторской проверкой в соседнем городке Воткинске.
Мебель отобрали и вернули в зал заседаний. Кусок дорожки оставили. С барского плеча - хоть шерсти клок.
И ещё: и башка, и яйца у Митрича остались. Но это не чудо. Чудо в том, что Митрич отделался опять очередным выговорешником.
- Нас, вотяков, так просто не возьмёшь: мы - чабаки! А то, спонсоры какие-то…
Группа велосипедистов, застрявшая в толпе, всем видом выражала недовольство непредвиденным срывом тренировки.
- Блин, какого-то вонючего мента хоронят, а шуму-то! Хоть бы их всех перебили…. - недовольно поморщился один велосипедист.
По пристально-отчаянному взгляду Митрича и по тому, как решительно он направился к нему, велосипедист скорее почувствовал, чем понял, что сейчас его будут очень сильно бить. Велосипед в толпе был бесполезен и только сковывал движения. Велосипедист резво соскочил с него и толкнул велосипед навстречу быстро приближающемуся менту, пытаясь создать ему хоть какое-то препятствие и задержать пусть и на долю секунды.
Наткнувшись на велосипед, Митрич понял, что даже за эти слова бить человека не сможет. Ему даже стало немного стыдно своего порыва, но и спускать этому прощелыге грязные слова не хотелось. И он выместил всю свою обиду на подвернувшемся велосипеде. Митрич себя не сдерживал. Не мог сдержать. Да и не хотел. Он остервенело топтал упавший велосипед. Доставалось и соседним велосипедам. Велосипедисты спешились и, бросив свои машины, сочли за благо попрятаться. Когда сослуживцам удалось всё же оттащить разъярённого Митрича, на асфальте осталась куча помятых «железных коней».
- Лучше бы ты им морды набил - дешевле обошлось бы, - хмуро сказал ему начальник после разбора персонального дела. Выяснилось, что велосипедисты были не просто спортсменами-любителями, а членами какой-то сборной и изуродованные велосипеды были не обычными, а стоили такую сумму заграничных денег, что Митрич её себе и представить не мог. Министерство выплатило стоимость повреждённого имущества, а Митрич отделался очередным выговором.
То, что Митрич постоянно попадал в какие-то неприятные истории, он воспринимал философски - знать, такова судьба и ничего тут не поделаешь. С легкостью относиться к таким сюрпризам этому помогало ещё и то, что та же судьба как-то умудрялась смягчать ему выход из проблематичных ситуаций.
- Нас, вотяков, так просто не возьмёшь: мы - чабаки… - озаряла его лицо хитрющая улыбка, когда очередная неприятность уже оказывалась позади.
* * *
Более подходящей кандидатуры для руководства воткинским РУБОПом не нашлось, потому назначили Митрича. Под новую структуру выделили старый, полуразрушенный двухэтажный особняк, прямо напротив горотдела милиции. Сказали, что в порядок приведёте своими силами. Старый купеческий особняк имел одну особенность - в сохранившийся замкнутый внутренний двор со второго этажа когда-то давно вела пристроенная деревянная лестница. Лестница не сохранилась и дверь со второго этажа вела в никуда. Душным летом её открывали для проветривания помещения и было несколько случаев, когда особо резвые задержанные, увидев раскрытую дверь, пытались совершить побег. В этом случае «Скорая» забирала страдальца прямо со двора РУБОПа. Поскольку денег на ремонт выделено не было, его сделали своими силами. Ну, и с привлечением задержанных, конечно. Лестницу во двор восстанавливать не стали.
Худо-бедно, ремонт закончили. Встал вопрос мебели. Мебель министерство обещало, но с выполнением своего обещания не торопилось. Митрич уже по нескольку раз обошел все высокие кабинеты, но вопрос не решался - средств не было.
- Ты, это…, Владимир Дмитриевич, ищи спонсоров… - пряча глаза уже который раз повторял ему зам. по тылу.
Митрич всё никак не мог взять в толк, какие могут быть спонсоры у милиции? Т.е., у государственной правоохранительной структуры. По сути - у государства. Что такое - спонсор государства? Как это понять?! То, что желающие проспонсировать милицию найдутся - тут он не сомневался. Он даже мог их назвать по именам, включая подробные факты биографий, не заглядывая в дела находящиеся в производстве. Но какой смысл в проспонсированной ими деятельности милиции, он уяснить тоже не мог. Опять же, факты строительства личных особняков руководства министерства в элитном поселке, среди домов прочих высокопоставленных республиканских деятелей и авторитетных граждан, входили в противоречие с отсутствием средств на ремонт и приобретение мебели. И как вести приём граждан или допрос подозреваемых? Только стоя в пустых комнатах.
- Не то, что даже ручку с протоколом положить некуда, а даже стакан не поставить! Только на пол. - справедливо возмущался Митрич.
На годовщину выклянчивания мебели он взял бутылку водки и отправился в министерство.
- Слушай, давай с тобой, как майор с майором выпьем и решим наконец! - сказал он снабженцу, выставив водку на стол и рубанув рукой воздух для убедительности.
Но тот укоризненно ответил, что на службе не пьёт. А денег на мебель для Митрича всё одно - нету. Поскольку закупили новую мебель министру в кабинет, приёмную министра и в зал заседания коллегии.
- Хорошая мебель? - поинтересовался Митрич.
- Хорошая. Морёный дуб. Почти как карельская берёза - тоном знатока гордо ответил майор и добавил - и дорожку новую. От стены до стены, во весь коридор.
- Дорожку новую, говоришь? Тогда, конечно… - задумчиво повторил Митрич и вышел, унеся с собой водки.
Митрич вышел из лифта на этаже, где был кабинет министра и зал заседаний коллегии. Для того, чтобы дойти до кабинета министра, нужно было пройти длиный коридор во всю длину здания - лифт был расположен на другом конце этого коридора. И во весь коридор, от стены до стены лежала новенькая яркая ковровая дорожка. Митрич проверил - она была прибита к полу на совесть.
Ближе к ночи, на следующий день Митрич не только расставил мебель в своём кабинете, но и постелил в нём ковровую дорожку в длину всего кабинета. Довольный, он оглядел дело рук своих. Кабинет, конечно, не министерский - заметно меньше, но обстановка была ничуть не хуже.
Тыловики заметили нехватку шести стульев и одного стола в зале заседания коллегии через неделю. Но никто из них не связал этот факт с недельной давности визитом Митрича. А ещё через месяц тот самый майор с удивлением обратил внимание на то, что ковровая дорожка на этаже министра по непонятной причине «села» и длилась уже не от стенки до стенки, а исключительно от лифта и строго до министерской двери. И не сантиметром больше.
- Вот суки! Отрезали и растянули! Ничего святого нет! - сокрушался майор - Ну, я найду, кто это сделал - бошку вместе с яйцами оторву!!! Воры, кругом воры….
Через год он нашёл и мебель, и кусок отрезанной дорожки. Когда совершенно случайно заглянул к Митричу, находясь с инспекторской проверкой в соседнем городке Воткинске.
Мебель отобрали и вернули в зал заседаний. Кусок дорожки оставили. С барского плеча - хоть шерсти клок.
И ещё: и башка, и яйца у Митрича остались. Но это не чудо. Чудо в том, что Митрич отделался опять очередным выговорешником.
- Нас, вотяков, так просто не возьмёшь: мы - чабаки! А то, спонсоры какие-то…