Уроки «Маленькой Веры»
Фильм «Маленькая Вера» прогремел ещё задолго до своей премьеры. Ожидалось нечто такое, чего никогда не было в отечественном кинематографе. Что - толком никто не знал, но слухи, видимо не без участия съёмочной группы, бродили самые разные. И дело не только в сексуальной сцене - обещали «слово неприкрытой правды» о нашей жизни.
Я уже не помню, как и у кого раздобыл кассету с фильмом ещё задолго до премьеры. Но одному смотреть не хотелось. Позвал тогдашнего друга Васю и одну знакомую девушку….
Смотрели фильм не отрываясь. Да, такого кино до того у нас не было. «Чучело», с его громкой прокатной судьбой, всё же было по-плакатному привычным. А тут та самая изнанка жизни, о которой все знают, но она «не для искусства».
После просмотра долго молчали, собираясь мыслями. Потом мы с Васькой, под впечатлением фильма, начали свои рассуждения, как водится, перебивая друг друга. Девушка тоже была под впечатлением, но она непривычно молчала, наблюдая за нами. Она оборвала наши разглагольствования одной тихой фразой:
- О чём Вы говорите? Вы не знаете этой жизни. А я знаю - это кино про меня….
И мы оба замолчали. Потому что, она была права: я долго жил в Текстильщиках (тогдашний район общаг "лимиты"), Вася - «на Щелчке» (отличие несущественное). Мы с ним жили в этой среде, но не этой жизнью. Мы с ней соприкасались ежедневно через своих школьных приятелей, ещё друзей детства, но наши с ним жизни были иными. А это была её жизнь….
* * *
Этот фильм преподал мне ещё один хороший урок. Уже после его выхода на экраны, когда очереди в кинотеатры можно было перепутать с очередями в винные магазины, к нам на телевидение валом повалили письма зрителей. Я тогда недолгое время работал редактором по письмам киноредакции и весь этот поток обрушился на меня. Письма приносили мешками, мешки с письмами стояли всюду, наводя суеверный ужас на пожарных инспекторов. Письма были самые разные: от возмущённых «опороченной советской действительностью», требующих «запретить непотребство на экране и не развращать молодежь», до благодарных и поддерживающих выход фильма. Письма писались тоже под впечатлением от просмотра фильма, по горячим следам. Стилистика писем была бесхитростной, но все письма писались на эмоциональном всплеске. И потому с головой выдавали психологический портрет авторов, давая очень чёткий образ. Мне показалось, что это нельзя не использовать - заочный спор сторонников и противников фильма перевести в «очную» форму.
В то время наша редакция начала выпускать новую программу «Киносерпантин». Ещё одну программу, наряду с «Кинопанорамой» и рекламной «Спутник кинозрителя», тоже целиком посвященную кино. Редактором была Галя Скоробогатова, а режиссёром Кирилл Легат. Идея их заинтересовала мы с Кириллом стали делать сюжет на этих письмах.
Я его построил целиком из выдержек писем, ни одного слова, ни одной запятой от себя. Для озвучания приглашались сотрудники нашей редакции, голос которых подходил под психологический образ авторов писем, подчёрпнутый из стилистики письма - пол, возраст, тип характера…. Поскольку писем было много, то добрая половина редакции поучаствовала в озвучании. Надо сказать, что народ соглашался сразу на предложенный текст, без дополнительных уговоров, без оправданий на непоставленный голос или «хромую» дикцию - оставляли работу и по очереди шли читать в студию.
Образов набралось много. Кирилл потребовал сокращения сюжета и он был прав - сюжет затягивался. Сократили по ходу, постаравшись не нарушить общую линию….
Поток отзывов на фильм уже начал спадать, когда в эфир вышел наш сюжет. Теперь вал писем был вызван уже нашим сюжетом. И опять он обрушился на меня. Читать отзывы о своей работе было не менее интереснее, чем о фильме. Но меня поразило то, что далеко не все поняли тот посыл, который я пытался вложить в свой сюжет. Очень многие поняли с точностью наоборот то, что я пытался сказать компиляцией из зрительских писем. Я сейчас уже точно не помню о чём шла речь: что-то про то - нужна ли на экране правда или искусство и жизнь существуют отдельно друг от друга, сами по себе? Сейчас такой вопрос кажется наивным, но в то время он был злободневен.
И я сделал тогда для себя два вывода:
Я уже не помню, как и у кого раздобыл кассету с фильмом ещё задолго до премьеры. Но одному смотреть не хотелось. Позвал тогдашнего друга Васю и одну знакомую девушку….
Смотрели фильм не отрываясь. Да, такого кино до того у нас не было. «Чучело», с его громкой прокатной судьбой, всё же было по-плакатному привычным. А тут та самая изнанка жизни, о которой все знают, но она «не для искусства».
После просмотра долго молчали, собираясь мыслями. Потом мы с Васькой, под впечатлением фильма, начали свои рассуждения, как водится, перебивая друг друга. Девушка тоже была под впечатлением, но она непривычно молчала, наблюдая за нами. Она оборвала наши разглагольствования одной тихой фразой:
- О чём Вы говорите? Вы не знаете этой жизни. А я знаю - это кино про меня….
И мы оба замолчали. Потому что, она была права: я долго жил в Текстильщиках (тогдашний район общаг "лимиты"), Вася - «на Щелчке» (отличие несущественное). Мы с ним жили в этой среде, но не этой жизнью. Мы с ней соприкасались ежедневно через своих школьных приятелей, ещё друзей детства, но наши с ним жизни были иными. А это была её жизнь….
* * *
Этот фильм преподал мне ещё один хороший урок. Уже после его выхода на экраны, когда очереди в кинотеатры можно было перепутать с очередями в винные магазины, к нам на телевидение валом повалили письма зрителей. Я тогда недолгое время работал редактором по письмам киноредакции и весь этот поток обрушился на меня. Письма приносили мешками, мешки с письмами стояли всюду, наводя суеверный ужас на пожарных инспекторов. Письма были самые разные: от возмущённых «опороченной советской действительностью», требующих «запретить непотребство на экране и не развращать молодежь», до благодарных и поддерживающих выход фильма. Письма писались тоже под впечатлением от просмотра фильма, по горячим следам. Стилистика писем была бесхитростной, но все письма писались на эмоциональном всплеске. И потому с головой выдавали психологический портрет авторов, давая очень чёткий образ. Мне показалось, что это нельзя не использовать - заочный спор сторонников и противников фильма перевести в «очную» форму.
В то время наша редакция начала выпускать новую программу «Киносерпантин». Ещё одну программу, наряду с «Кинопанорамой» и рекламной «Спутник кинозрителя», тоже целиком посвященную кино. Редактором была Галя Скоробогатова, а режиссёром Кирилл Легат. Идея их заинтересовала мы с Кириллом стали делать сюжет на этих письмах.
Я его построил целиком из выдержек писем, ни одного слова, ни одной запятой от себя. Для озвучания приглашались сотрудники нашей редакции, голос которых подходил под психологический образ авторов писем, подчёрпнутый из стилистики письма - пол, возраст, тип характера…. Поскольку писем было много, то добрая половина редакции поучаствовала в озвучании. Надо сказать, что народ соглашался сразу на предложенный текст, без дополнительных уговоров, без оправданий на непоставленный голос или «хромую» дикцию - оставляли работу и по очереди шли читать в студию.
Образов набралось много. Кирилл потребовал сокращения сюжета и он был прав - сюжет затягивался. Сократили по ходу, постаравшись не нарушить общую линию….
Поток отзывов на фильм уже начал спадать, когда в эфир вышел наш сюжет. Теперь вал писем был вызван уже нашим сюжетом. И опять он обрушился на меня. Читать отзывы о своей работе было не менее интереснее, чем о фильме. Но меня поразило то, что далеко не все поняли тот посыл, который я пытался вложить в свой сюжет. Очень многие поняли с точностью наоборот то, что я пытался сказать компиляцией из зрительских писем. Я сейчас уже точно не помню о чём шла речь: что-то про то - нужна ли на экране правда или искусство и жизнь существуют отдельно друг от друга, сами по себе? Сейчас такой вопрос кажется наивным, но в то время он был злободневен.
И я сделал тогда для себя два вывода:
- Все люди разные. То, что кажется очевидным, не требующим доказательств, тебе - совсем не обязательно очевидно для другого.
- Всем объяснить, что ты имеешь в виду, нельзя - каждый поймёт по-своему. Найди слова и форму оптимальные для того, чтобы объяснить свою мысль, как можно большему числу людей. Тогда твоя задача выполнена.