Москва - Санкт-Петербург
alex_smirnov любезно устроил нам спонтанную экскурсию по Петербургу Достоевского. Мы бродили по замысловатым питерским дворцам-колодцам, а я вспоминал, как впервые оказался в Питере.
Побывать тогда ещё в Ленинграде, было моей давней детской мечтой. Что-то тянуло меня в этот город. Но все намечаемые поездки непостижимым образом не случались. Даже оказавшись на ТВ, командировки в Ленинград меня постоянно обходили стороной. В Гостелерадио СССР был какое-то странный и загадочный внутренний порядок, по которому поездки именно в Ленинград находились под особым контролем - все приказы на командировки подписывались Главными редакторами и только лишь в Ленинград, как и за границу, приказ подписывался не ниже уровня Заместителя Председателя Гостелерадио СССР. Поговаривали, что это связано с тем, чтобы ушлые сотрудники не катались в северную столицу по личным делам за государственный счёт. Была и ещё одна версия - первый секретарь партийной организации Ленинграда, наравне с московским первым секретарём по должности входил в Политбюро ЦК КПСС и такой порядок объяснялся соперничеством и ревностью двух первых столичных секретарей.
Чем объяснялось такое положение на самом деле, непонятно, да теперь и неважно.
Впервые я оказался, ещё в Ленинграде, только зимой 1991 года, уже во времена окончания ускорения, гласности и перестройки, т.е. в последний год Советского Союза. Командировка была не съёмочная, а организационная - предстоял какой-то фестиваль и нужно было организовать что-то типа прямых включений из Ленинграда. Мне предстояло дней пять не очень напряженной работы. Честно сказать, уже наученный горьким опытом, я не верил, что эта поездка состоится до тех пор, пока поезд не затормозил у ленинградского перрона. Гостиница «Советская» находилась недалеко от станции метро «Технологический институт» и мне, ни разу до того в Ленинграде не бывавшему, было сложно представить себе, в каком месте города я нахожусь.
* * *
Когда я вышел из гостиницы, световой день уже заканчивался. Вечер у меня был полностью свободен. И я пошел гулять по Ленинграду. Не знаю, что это было - то ли от долгого ожидания встречи с этим городом, то ли ещё от чего, но сердце замирало от того, что я нахожусь в Ленинграде. В памяти всплывали какие-то известные места: Невский проспект, Дворцовая площадь, Исакий, Медный всадник, Казанский собор, Петропавловская крепость, стрелка Васильевского острова с Ростральными колоннами…. Это сейчас я уже знаю, что они все сосредоточены не так далеко друг от друга, а тогда в памяти смутно припоминалась карта вооруженного восстания из школьного учебника истории.
И я пошел всё это искать. Темнеющий город казался каким-то родным. Это не метафора. Это было какое-то особое чувство, которого я никогда ранее не испытывал, ни в одном городе. Мне казалось, что я когда-то жил где-то в этом городе. Нет, не казалось - я был в этом почти уверен. У меня вдруг возник какой-то кураж, что я смогу всё тут найти сам. Без посторонней помощи. Это было делом принципа - ни у кого не спрашивать: «Скажите, как пройти туда-то?»
И я побрёл наугад, даже не поинтересовавшись, в какую сторону центр города. Я шёл неведомым мне маршрутом, по наитию, даже не глядя на названия улиц. Я просто наслаждался Городом, рассматривая дома, теряющиеся во тьме, причудливо падающие тени от их скульптурных украшений. Вокруг куда-то по своим делам спешили ленинградцы, и никто из них не знал, что я так знакомлюсь с давно знакомым Городом.
Не спрашивайте меня, каким путём я шёл - не помню. Заставь меня сейчас пройти так же - скорее всего, я заблужусь.
Сначала я почувствовал, а уже потом прочитал на указателе, что вышел на Невский проспект. Откуда-то появилась уверенность, что идти нужно вот в эту сторону. Только дойдя до моста с клодтовскими конями, я увидел вдали подсвеченное Адмиралтейство и понял, что иду верной дорогой. Именно там, где я и ожидал, неожиданно открылся Казанский Собор.
Я не знал, что для того, чтобы попасть на Дворцовую площадь, нужно сворачивать с Невского. Но сначала свернул, а уж только потом сообразил, что вышел на Дворцовую. Долго стоял, рассматривая Зимний дворец, колонну и здание Генерального штаба. Почему-то с Дворцовой площади я вернулся назад, пересёк Невский и вскоре оказался у Исакиевского Собора. Не могу сказать, что этот необъяснимый мой манёвр привёл к неожиданному результату - я чувствовал, что следующим на моём пути окажется Именно Искакий. Обойдя его, вдруг вышел к Медному всаднику….
Я не знал, что Петропавловская крепость проходная, а не закрывается на ночь. Рискуя оказаться в ней запертым, я всё же с душевным трепетом прошел по деревянному мосту и вскоре оказался у неподсвеченного собора Петра и Павла. Я стоял на булыжной площади совершенно один. Было темно и мягко падал снег. Я даже потерял ощущение времени. И у меня возник вопрос: вот сейчас откуда-то выходит патруль павловских времён и спросит у меня документы - что им лучше всего предъявить? Паспорт? Удостоверение Гостелерадио СССР? Я вдруг поймал себя на том, что ищу ответ на этот дурацкий вопрос всерьёз, опасаясь оказаться в каземате!
Было уже поздно и к «Авроре» я не пошёл. Решил назад вернуться так же, пешком, ни у кого не спрашивая дороги. Так же, по наитию, забрёл на какую-то пустынную улочку. Началась метель. Тёмные окна домов создавали ощущение, что в этом Городе что-то случилось. Над дверью, поскрипывая, раскачивался тусклый фонарь. Подойдя ближе, я прочитал вывеску: «Аптека». И поймал себя на том, что второй раз за день вполне всерьёз обдумываю ситуацию: вот сейчас из-за угла появляется революционный патруль - какой документ им показывать, чтоб тут же не «шлёпнули»? Просто какое-то мистическое наваждение….
Тогда, в 1991 году, мы сидели с Володей Максимовым и говорили о своих городах. Володя очень переживал за тот упадок, к которому пришёл его город. В сердцах он даже сказал, что Ленинград начал хиреть с переводом столицы из Петербурга в Москву в 1918 году. Что этот шаг убил Город, который теперь обречён на прозябание и разруху уездного городка….
- Володя, радуйся, что именно так и произошло - ответил тогда я ему, - если бы столицей остался Питер, сейчас бы собирались восстанавливать Исакий с Казанским, а не Храм Христа Спасителя. И вместо Невского стояла бы вставная челюсть Калининского проспекта. И, боюсь, не только это…
Он ненадолго задумался и согласился со мной. Да, Москва заслонила собой Санкт-Петербург и, пострадав сама, тем спасла его от разрушения. А чужих, посторонних ценой собственных потерь не спасают. Только очень дорогих и близких….
* * *
Я долго бился над этой загадкой - откуда я так знаю город, в котором никогда не был? Почему он мне родной? Если отбросить всякую мистику, то есть довольно материалистическое объяснение - я воспитывался и рос на книгах Корнея Чуковского и Самуила Маршака. Почему-то родители покупали мне в основном книги этих авторов. А они писали про Ленинград. Помните откуда Человек-рассеянный? Правильно - с улицы Бассейной. Книги их оформлялись ленинградскими художниками. И, естественно, художники рисовали на книжных картинках Ленинград. Или город сильно на него похожий, по стилю. Потому и знакомы с детства чисто питерские дома с затейливой лепниной, дворцы….
Я до сих пор не могу понять, что именно меня постоянно тянет приехать и просто бродить по питерским улочкам. Возможно, в эту поездку мне удалось сформулировать для себя что именно меня сюда тянет: Санкт-Петербург (каким я его застал и знаю)- это величие, а Москва (каким я её застал и знаю) - это помпезность.
Это не значит, что я не люблю Москву. Я очень люблю свой город и скучаю по нему в длительных разлуках. Просто его слишком сильно изуродовали, пытаясь сделать из древнего города, город будущего. Я понял, что из всех городов, в которых мне удалось побывать, вполне комфортно я мог бы жить в Санкт-Петербурге, если бы в природе не было такого города, как Москва. И всякое противостояние, соперничество между этими городами выдуманное. Эти два города не могут быть друг без друга. Такова их общая карма, что ли. Недаром противостояние если и существует на поверхностном уровне: «поребрик» - «тротуар», «булка» - «батон», «парадное» - «подъезд» и, конечно (куда ж без этого!) - «кура» - «курица». Это всего лишь, милые сердцу мелочи, местного колорита.
Это мой город. Оба эти Города - мои.
Побывать тогда ещё в Ленинграде, было моей давней детской мечтой. Что-то тянуло меня в этот город. Но все намечаемые поездки непостижимым образом не случались. Даже оказавшись на ТВ, командировки в Ленинград меня постоянно обходили стороной. В Гостелерадио СССР был какое-то странный и загадочный внутренний порядок, по которому поездки именно в Ленинград находились под особым контролем - все приказы на командировки подписывались Главными редакторами и только лишь в Ленинград, как и за границу, приказ подписывался не ниже уровня Заместителя Председателя Гостелерадио СССР. Поговаривали, что это связано с тем, чтобы ушлые сотрудники не катались в северную столицу по личным делам за государственный счёт. Была и ещё одна версия - первый секретарь партийной организации Ленинграда, наравне с московским первым секретарём по должности входил в Политбюро ЦК КПСС и такой порядок объяснялся соперничеством и ревностью двух первых столичных секретарей.
Чем объяснялось такое положение на самом деле, непонятно, да теперь и неважно.
Впервые я оказался, ещё в Ленинграде, только зимой 1991 года, уже во времена окончания ускорения, гласности и перестройки, т.е. в последний год Советского Союза. Командировка была не съёмочная, а организационная - предстоял какой-то фестиваль и нужно было организовать что-то типа прямых включений из Ленинграда. Мне предстояло дней пять не очень напряженной работы. Честно сказать, уже наученный горьким опытом, я не верил, что эта поездка состоится до тех пор, пока поезд не затормозил у ленинградского перрона. Гостиница «Советская» находилась недалеко от станции метро «Технологический институт» и мне, ни разу до того в Ленинграде не бывавшему, было сложно представить себе, в каком месте города я нахожусь.
* * *
Когда я вышел из гостиницы, световой день уже заканчивался. Вечер у меня был полностью свободен. И я пошел гулять по Ленинграду. Не знаю, что это было - то ли от долгого ожидания встречи с этим городом, то ли ещё от чего, но сердце замирало от того, что я нахожусь в Ленинграде. В памяти всплывали какие-то известные места: Невский проспект, Дворцовая площадь, Исакий, Медный всадник, Казанский собор, Петропавловская крепость, стрелка Васильевского острова с Ростральными колоннами…. Это сейчас я уже знаю, что они все сосредоточены не так далеко друг от друга, а тогда в памяти смутно припоминалась карта вооруженного восстания из школьного учебника истории.
И я пошел всё это искать. Темнеющий город казался каким-то родным. Это не метафора. Это было какое-то особое чувство, которого я никогда ранее не испытывал, ни в одном городе. Мне казалось, что я когда-то жил где-то в этом городе. Нет, не казалось - я был в этом почти уверен. У меня вдруг возник какой-то кураж, что я смогу всё тут найти сам. Без посторонней помощи. Это было делом принципа - ни у кого не спрашивать: «Скажите, как пройти туда-то?»
И я побрёл наугад, даже не поинтересовавшись, в какую сторону центр города. Я шёл неведомым мне маршрутом, по наитию, даже не глядя на названия улиц. Я просто наслаждался Городом, рассматривая дома, теряющиеся во тьме, причудливо падающие тени от их скульптурных украшений. Вокруг куда-то по своим делам спешили ленинградцы, и никто из них не знал, что я так знакомлюсь с давно знакомым Городом.
Не спрашивайте меня, каким путём я шёл - не помню. Заставь меня сейчас пройти так же - скорее всего, я заблужусь.
Сначала я почувствовал, а уже потом прочитал на указателе, что вышел на Невский проспект. Откуда-то появилась уверенность, что идти нужно вот в эту сторону. Только дойдя до моста с клодтовскими конями, я увидел вдали подсвеченное Адмиралтейство и понял, что иду верной дорогой. Именно там, где я и ожидал, неожиданно открылся Казанский Собор.
Я не знал, что для того, чтобы попасть на Дворцовую площадь, нужно сворачивать с Невского. Но сначала свернул, а уж только потом сообразил, что вышел на Дворцовую. Долго стоял, рассматривая Зимний дворец, колонну и здание Генерального штаба. Почему-то с Дворцовой площади я вернулся назад, пересёк Невский и вскоре оказался у Исакиевского Собора. Не могу сказать, что этот необъяснимый мой манёвр привёл к неожиданному результату - я чувствовал, что следующим на моём пути окажется Именно Искакий. Обойдя его, вдруг вышел к Медному всаднику….
Я не знал, что Петропавловская крепость проходная, а не закрывается на ночь. Рискуя оказаться в ней запертым, я всё же с душевным трепетом прошел по деревянному мосту и вскоре оказался у неподсвеченного собора Петра и Павла. Я стоял на булыжной площади совершенно один. Было темно и мягко падал снег. Я даже потерял ощущение времени. И у меня возник вопрос: вот сейчас откуда-то выходит патруль павловских времён и спросит у меня документы - что им лучше всего предъявить? Паспорт? Удостоверение Гостелерадио СССР? Я вдруг поймал себя на том, что ищу ответ на этот дурацкий вопрос всерьёз, опасаясь оказаться в каземате!
Было уже поздно и к «Авроре» я не пошёл. Решил назад вернуться так же, пешком, ни у кого не спрашивая дороги. Так же, по наитию, забрёл на какую-то пустынную улочку. Началась метель. Тёмные окна домов создавали ощущение, что в этом Городе что-то случилось. Над дверью, поскрипывая, раскачивался тусклый фонарь. Подойдя ближе, я прочитал вывеску: «Аптека». И поймал себя на том, что второй раз за день вполне всерьёз обдумываю ситуацию: вот сейчас из-за угла появляется революционный патруль - какой документ им показывать, чтоб тут же не «шлёпнули»? Просто какое-то мистическое наваждение….
Тогда, в 1991 году, мы сидели с Володей Максимовым и говорили о своих городах. Володя очень переживал за тот упадок, к которому пришёл его город. В сердцах он даже сказал, что Ленинград начал хиреть с переводом столицы из Петербурга в Москву в 1918 году. Что этот шаг убил Город, который теперь обречён на прозябание и разруху уездного городка….
- Володя, радуйся, что именно так и произошло - ответил тогда я ему, - если бы столицей остался Питер, сейчас бы собирались восстанавливать Исакий с Казанским, а не Храм Христа Спасителя. И вместо Невского стояла бы вставная челюсть Калининского проспекта. И, боюсь, не только это…
Он ненадолго задумался и согласился со мной. Да, Москва заслонила собой Санкт-Петербург и, пострадав сама, тем спасла его от разрушения. А чужих, посторонних ценой собственных потерь не спасают. Только очень дорогих и близких….
* * *
Я долго бился над этой загадкой - откуда я так знаю город, в котором никогда не был? Почему он мне родной? Если отбросить всякую мистику, то есть довольно материалистическое объяснение - я воспитывался и рос на книгах Корнея Чуковского и Самуила Маршака. Почему-то родители покупали мне в основном книги этих авторов. А они писали про Ленинград. Помните откуда Человек-рассеянный? Правильно - с улицы Бассейной. Книги их оформлялись ленинградскими художниками. И, естественно, художники рисовали на книжных картинках Ленинград. Или город сильно на него похожий, по стилю. Потому и знакомы с детства чисто питерские дома с затейливой лепниной, дворцы….
Я до сих пор не могу понять, что именно меня постоянно тянет приехать и просто бродить по питерским улочкам. Возможно, в эту поездку мне удалось сформулировать для себя что именно меня сюда тянет: Санкт-Петербург (каким я его застал и знаю)- это величие, а Москва (каким я её застал и знаю) - это помпезность.
Это не значит, что я не люблю Москву. Я очень люблю свой город и скучаю по нему в длительных разлуках. Просто его слишком сильно изуродовали, пытаясь сделать из древнего города, город будущего. Я понял, что из всех городов, в которых мне удалось побывать, вполне комфортно я мог бы жить в Санкт-Петербурге, если бы в природе не было такого города, как Москва. И всякое противостояние, соперничество между этими городами выдуманное. Эти два города не могут быть друг без друга. Такова их общая карма, что ли. Недаром противостояние если и существует на поверхностном уровне: «поребрик» - «тротуар», «булка» - «батон», «парадное» - «подъезд» и, конечно (куда ж без этого!) - «кура» - «курица». Это всего лишь, милые сердцу мелочи, местного колорита.
Это мой город. Оба эти Города - мои.