Волгодонск (интервью с Дубинской)
Вчера была очередная годовщина взрыва жилого дома в Волгодонске - 8 лет. 5 лет назад мне довелось побывать в этом городе и поговорить с людьми, жившими в том, взорванном доме и некоторыми официальными лицами о том, что и как произошло тогда и что сделано спустя три года после трагедии. Ниже исходники тех интервью.
Дубинская Людмила Борисовна (Волгодонск, жительница того самого дома):
Дубинская: …ну вот они хотели ехать со мной, потому что у меня больше наработок, вот. Но я не верю в то, что будут честно распределять. Организовали в принципе организацию люди, которые возглавляли Домком, которые делили помощь. Бог им судья, конечно, что до многих семей она не дошла, но они от этой организации делили эту помощь. Они организовали эту организацию…
Корр: Людмила Борисовна, вот, э-э, сколько уже времени прошло с этого несчастья?
Дубинская: Со времени взрыва прошло уже почти что два года. 16-го сентября нас взорвали 99-го года.
Корр.: И как Вам государство помогает все эти два года?
Дубинская: Ну, я считаю, что государство, в принципе, сделало всё. Все Указы были подписаны, вовремя, нам дали возможность…, федеральную помощь дали. Вот. Жилищные сертификаты у каждого подписаны, единственное - с задержкой на 9 месяцев. Была задержка по подписанию Указа и, в принципе, как мы читаем из документов, что должны были в месячный срок рассчитать, действительный понесенный ущерб и возместить нам убытки. Но нам дали единовременную помощь, в размере 50.000 на семью, вне зависимости от членов семьи и занимаемой квартиры. Однокомнатная - 50, четырехкомнатная - 50. Там у нас есть семью и по 12 человек - тоже 50. Вот. И за увечья по 1200 и 500 рублей из фонда Президента на человека. Вот всё. Вот у нас, где-то в среднем, составляет от 58 до…, ну, где-то 80-ти тысяч на семью. В зависимости, если есть погибшие, то давали по 16 тысяч.
Корр.: А вот были открыты расчетные счета, куда можно было жертвовать деньги. Оттуда что-то поступило?
Дубинская: У меня есть подписи 62-х семей, практически к кому мы смогли пройти, что никто благотворительной помощи не получил. Вообще никакой. Я по общественной организации … всей России ездила в Москву сразу после взрыва, была несколько раз, и я очень много рассказывала и в Ростове и в Москве, что практически вся страна скинулась скромные средства на наш счет. Потому что глобальность была взрыва очень большая. Пострадало 46 домов и официально признано 15.000 пострадавших. Поэтому под этот взрыв даже зарубежные фирмы жертвовали вот нам, под помощь депутат Топилин, даже фирма «Филлипс» жертвовала…. Значит, деньги сначала скачивали на фонд Администрации. Вот. Нам сказали завести счета в банке, но на эти счета ни копейки не пришло. То есть наши списки не подавались. Только лишь когда проверка была федеральная, сказали, что не имели права. Тогда создали «Фонд помощи семьям пострадавшим», в который скачали оставшиеся деньги. Он до сих пор существует, но я в него обращалась 4 раза, помощи мне оказали 1.000 на лечение дочери за год. И всё. Такие, так же и с ним. Мы обращаемся, а они говорят: «У нас в Уставе это не заложено». Собираются 10 человек и решают нашу судьбу. Это депутаты, э-э, Городской Думы.
Корр.: Это депутаты городской Думы распоряжаются вот этой вот благотворительной помощью…
Дубинская: Да, да…. Который…, и входят туда домовые комитеты, члены домовых комитетов, которых мы, практически, не избирали. Мы были все травмированые…. Но в домовые комитеты в основном люди, приближенный к власти вошли. И они нам диктовали, собственно, как нам жить и куда нам идти. Мы шли, как стадо баранов, потому что, практически, например, мне, после травмы головы, я заикалась, не соображала ничего и…, нам было…. То, что мы спаслись, нам было не важно - что мы без имущества, без денег, без ничего и 50 тысяч нам казалось большими деньгами, поскольку в тот момент мы еще не думали, что нам ещё жить, выживать. Была чисто радость, вот, что дети живы. Когда хоронили наших 19 человек - какие тут разговоры? Все говорили - всё для семей погибших и инвалидов. Мы говорили: кто променяет какие-то там 10 тысяч или 20 тысяч на члена семьи? А когда мы обошли погибших, оказалось, что им не дали, практически, тоже никакой помощи. Им дали по 16 тысяч. А в семье Пархоменко погибло два человека - им сказали, что бабушка сама б умерла, потому что она старенькая. Ей 16 тысяч не положено. Вот так вот…
Корр.: А кто это сказал?
Дубинская: Ну, я не знаю, это с её слов записано корреспондентом. Она просто сказала, что когда мы обратились в мэрию, сказали, что почему на одного человека только оказана, сказали, что бабушка старенькая - она бы и так умерла. Некому платить, поскольку, вот, например, за погибшего сына…, ну, то есть, у них погибла мать и бабушкина…, ну…, бабушка и дочка. То есть, некому платить. Ну, а детям уже…, она бы и так умерла. Она старенькая.
Корр.: А кто вообще этих людей назначал?
Дубинская: Мэрия. Мэрия города Волгодонска.
Корр.: А куда вы ещё обращались помимо мэрии?
Дубинская: Ну, сначала, во-первых, когда произошел взрыв, например у меня многих, у многих людей была уверенность, что нам помогут. То есть, мы первое время никуда не обращались. То есть, ждали. Нам, когда, значит, сказал мэр города Горбунов, что, значит…, сначала дали по 50 тысяч, а потом доплатят по 20. Вы пойдите, сходите на выборы Президента, а потом вам, значит, как бы, рассчитаем и доплатим. Ну, люди пошли, проголосовали. Потом мэр Волгодонска сказал, что денег не хватило и дал по 500 рублей на человека. Когда уже случилось так…, понимаете, тут людям дали временное жильё и люди на эти 50 тысяч начали обустраиваться. То есть, сказали, что сертификаты задерживаются, вот пока вам купим временное жильё. Вот. Жильё покупалось бросовое, первый и девятые этажи, в безобразном состоянии, и люди стали вкладывать эти 50 тысяч в ремонт жилья. Потому что, понимали, что им больше другого ничего не светит. Мы не знали, что такое сертификаты и вообще, люди у нас в основном, ну, неграмотные. Это окраина. Вот. И когда люди, люди успокоились, начали как-то обживаться, лечиться, кто это самое…. А у меня не дали временного жилья. Я начала просить, поскольку, у меня одна семья была по медицинским показаниям дочери, и мы с первых дней, на четвертый день встали на другой город. Я стала просить: люди, ну что ж вы делаете? Мне лечить ребенка - у меня ребенок на Украине - окажите помощь, поскольку у меня надо 2 тысячи хотя бы в месяц пересылать с детём. На питание, на лечение…. Украина отказалась, собственно говоря, сказали, что у них своих проблем хватает. Вот. Севастополь помог. Это действительно там, предприниматели откликнулись…. Которые кормят их колбасой, хотя бы, до сегодняшнего времени. Выделяют им паёк. Вот. Я стала обращаться сначала к начальнику штаба. У нас создан штаб ликвидации последствий теракта, во главе с Кательва(?) Вячеслав Васильевичем. Стала обращаться сначала к нему. Потом, к мэру. Вот. Ну ни штаб, ни мэр, собственно говоря, они ничего не давали, поскольку я писала статьи в газету о неправильном распределении гуманитарной и денежной благотворительной помощи. И мэр Владимир Горбунов сказал, что я буду плакать кровавыми слезами. Он действительно оказался экстрасенсом - плачу…. Но…, поделать уже ничего не могу. Так произошло уже. Потом, значит, я начала обращаться, писать губернатору. Писала я губернатору…. Только назначили Казанцева, первое обращение было наше. Номер 1, зарегистрировано на номер 1…. Вот, ответов не поступало никаких. Совершенно. Мы потом…, с нами…, со мной в гостинице ещё семья, которая тоже была на сертификаты, у них…, он получил инвалидность, мужчина, с четвертого подъезда, который самый пострадал. И, значит, Наделюева пришла ко мне и говорит: Людмила, нас здесь заживо похоронили. Давай, говорит, вот…, а он очень, ну действительно, сильные травмы получил. Он всё время плачет, говорит: «Лучше б я погиб, тогда действительно помощь получили б». Ну, то есть, оставили нас без горячего питания, лишили…. Готовить негде - давай объявлять голодовку. Мы объявили голодовку и вышли к своему дому, выставили палатки - там уже бастовали, голодовали долгое время 35-ый «а» дом. Мы стали рядом с ними. Вот. Мэр города запретил подходить депутатам. Вот. Помощник депутата, мы отправили сразу, подписались многие семьи, что требуем приезда московской комиссии, потому что денег до нас не дошло. Мы отправили депутату Топилину, значит, это обращение и помощник депутата стала всё время со мной созваниваться и говорит: «Ну, давайте пойдём к мэру и там всё это, сходите и он всё решит». Ну, он принял меня в кабинете, вот ходил со мной Виктор Брониславович Сиклицкий(?), принял в кабинете и сказал, что типа того, что я вам никакой помощи не будет и ничего вы не добъётесь. Это всё пустое дело и прекращайте этот цирк и не зарабатывайте дешевый авторитет. А я ему сказала, Сергей Василич, зачем же дешевый авторитет - я ж в депутаты не стремлюсь. На что я ему сказала: «Сергей Васильевич, вы - отец города. Мы ваши дети. Мы заболели. Ну, не при…, не ясно, кто виноват! Важно спросит почему и вылечить». А он говорит: «Если ребенок заболеет, его отправляют в больницу. Всё остальное меня не волнует.» Ну, проголодовали мы 10 дней, вот. Потом, значит, Катерина, помощница позвонила и сказала, что все наши проблемы решатся. Действительно, Наделюевым дали квартиру в Ростове. Вот, помогли, это самое…. А меня так и оставили в гостинице. То есть, Наделюевы съехали с гостинице, а меня так и оставили в гостинице. Вот. Ну, потом было обращение к Казанцеву, вот получили ответ от прокурора, что нарушений нет. И мы решили, у нас уже…, нас избрали от дома в инициативную группу по проверке помощи, оказанию помощи 62-ум семьям. Мы от инициативно группы поехали в Москву в Думу и в контрольное Управление, э-э, при Президенте. Главное Контрольное управление. Нас там приняли. Вот. Рассмотрели наши бумаги. У нас было обращение к Президенту. Мы просили Топилина довести обращение к Президенту и там обращение к Президенту, что просим смыть с нас позор. Мы приезжаем в Москву, куда ни приезжаем, нам говорят: «Вы получили средства в два раза больше, чем Москва». А мы остались нищими. Без вины виноватые и никому не нужные. На нас наживаются люди нечестные. И мы превратились для города и области в дойную корову. Которая золотым дождём сыпется на область, а чем больше мы кричим, тем меньше нам помогают. Тем больше нам помогают, но нам вообще никакой помощи не доходит. Контрольно-ревизионное Управление, Лещёв (?) встретил нас изумительно…, значит, помощник, ну, помощник…, м-м, заместитель начальника Контрольно-измерительного Управления…. И помог нам встретится с минфином, министерством строительства, МЧС, вот…. Где нам, в принципе, сказали, что вот едьте люди назад, вам помогут, всё будет хорошо. И вам положено по сертификату, то, что вы требуете - у вас законные требования. Всё дадут, возвращайтесь. Мы вернулись в город. Вот. И тут начались уже так, что…, в…, э-э, нас, в принципе разбили - девочкам опять что-то пообещали, инициативная группа распалась. Остались мы вдвоём. И начались угрозы, что если я ещё куда-нибудь поеду - сын домой не вернётся. Ну, и я обратилась в Прокуратуру, что мне угроза жизни. Я, конечно…, мне тогда квартира, м-м…, не нужна была. В обмен на сына, мне эта квартира не нужна. Обратилась я в Прокуратуру. На что Прокурор отписал, что факты такие не подтвердились. Если ещё будут - обращайтесь в милицию. Ну, вобщем-то, на этом и закончилось. Начали мы писать…
Корр.: А кто вам угрожал по поводу того, что сын домой не вернётся?
Дубинская: Ну, встретил меня бритоголовый товарищ…. Это было, как раз, было общее собрание, приезжала ростовская администрация, во главе с вице-губернатором Бедриком. И я, значит, начала говорить, что идёт сплошное надувательство, людям в справки о помощи вписывают несуществующие квартиры, у кого нет помощи. А, значит, людей просто добивают. Доводят до самоубийства, идут уже случаи суици…, суицида начались…. Вот…
Корр.: Конкретно, что за случаи?
Дубинская: Ну, у нас официально признано, у нас человек, который с нами голодал с 35-го дома, получив сертификат, выбросился с балкона. Вот. А девочка, ну тоже с соседних домов, 16-ти лет, отравилась. Вопрос, у нас, действительно, кто получил травмы и…, вот…, действительно, бюрократическая машина давит очень страшно. Люди когда начинают сталкиваться…. Мы приходим в больницу, нам говорят: «Какое вам бесплатное лечение? Вы такие деньги получили - весь город завидует вам, что вас взорвали». Ну, не каждый переживёт это. И на этом, значит, собрании я говорю: «Вы знаете, я поеду к Президенту, вот, но вообще-то, Сергей Васильевич, мне надо вас взять в заложники, посадить в свой номер, что бы вы почувствовали, как хорошо живётся после оказания вашей помощи». На утро, у меня была милиция, сказали что, завели уголовное дело по угрозе жизни мэру. Ну, быстро это закончилось, поскольку поднялась пресса…. Закончилось это уголовное дело, вот. А на следующий…, значит, так как я собиралась в Москву, через два дня меня встретил бритоголовый товарищ, прижал около гостиницы, что у меня на руке был синяк на всю руку, и сказал: «Слушай, ты, овца, ещё раз выступишь против - то у тебя и сын домой не вернётся. Ты меня поняла?» И когда у меня сын как раз задержался, и не было его…, видели все, что со мной творилось. У меня была страшная истерика. Я сказала: «Я ничего. Я порву все бумаги, мне ничего не нужно, ничего я не хочу, я лучше останусь без квартиры, но в обмен на ребенка, мне такая квартира не нужна». Ну, просидела я два месяца, никуда не писала, ничего не говорила. Питания меня так и лишили, значит, с гостиницы меня выселяют…. Директор гостиницы говорит - я не имею морального права, чтобы выселить. На него давят. Говорят - выселяйте…. За гостиницу не платят - пусть она живёт где хочет. Вот. Потом я поняла, что…, ну, надо ребенка отправлять и начинать действовать. Я отправила сына в Севастополь к маме. И начала тогда, потому что, собственно говоря, моя жизнь уже ничего не стоит, начала тогда уже…, обратилась…, там люди подсказали, едьте в Ростов, там есть общественная приёмная партии «Единство». Вот людям там всем простым помогают. То есть, на адвоката у меня денег нет и вообще, практически, денег нет. Работы нет. По состоянию здоровья долгое время вообще работать не могла. У нас, все мы страдали энурезом. Я не могла долго выстоять. На рынок мне дорога была заказана. Денег у меня на приобретение товара, чтоб поставить людей на свой товар, у меня не было. Вот. И мы тогда обратились в общественную приемную партии «Единство». У нас не было бумаг доказать наше право. Дмитриева, она имеет «Крест Мужества» от России, она когда прочитала, она, во-первых, подняла всю администрацию Ростовской области и начала…
Корр.: Дмитриева - это кто?
Дубинская: Это руководитель общественной приемной партии «Единство» регионального отделения в городе Ростове-на-Дону. Она человек очень ценный, очень справедливый. И она начала, значит, первая, кто начал собирать нам бумаги. То есть, обращения-то у нас были, а ответов не было. Благодаря ей мы получили, в принципе, бумаги подтверждающие наше право на жильё в городе Ростове, благодаря ей начали нас принимать в ростовской Администрации. И, благодаря ей, собственно говоря, мы начали правильно писать обращения к Президенту и всем прочим. Потому что всё остальное были слёзы и вода, а фактов…. Ну, то есть, я гуманитарий, в принципе, по образованию, хотела…, вот. Я…, ну на эмоции меня больше захлёстывало и я…. Начали мы писать. Значит, с Администрации Президента пришло, что Ваше письмо взято на контроль. Ну, тут мы вдохновились, мы всем говорили: «Ребята! Это вот сейчас вот Президент возьмётся и нам всё дадут». А над нами смеялись, значит…. В Администрации области стоит вот такая папка, там написано, там: «Афганцы» там значит, э-э, там значит, э-э, «Чеченский конфликт»…. И такая папка, написано - «Дубинская». Ну, то есть, они говорят: «Все ваши обращения всё равно приходят к нам». То есть, нарушение статьи 33 Конституции. На кого мы жалуемся, туда отсылают. А там уж нас встречают по-братски, это называется. Ну и кончилось тем, что собрав все бумаги, мы решили, что…, ответ, значит, приходил всё…, нам говорили сначала - заключайте договор, там, потом договор этот не оплачивался…. Тянулось, тянулось, тянулось…. И кончилось тем, что значит, нас принял Глава Правительства Станиславов, сказал - ой, какой кошмар! Действительно, наших пострадавших принял Краснодар, Самара, Череповец, Воронеж…. Какие-то ближайшие. То есть, на Москву никто не претендовал, потому что считали, что, ну, действительно, кто нас ждёт? И мы не имеем такого морального права…, туда требовать. Хотя в постановлении Правительства - любой город Российской Федерации, даже Москву. Не делает чести области, что, значит, двум пострадавшим не нашлось два года места…, в области. Но если это для двух пострадавших - мы найдём средства в бюджете. На что министерство строительства сказало: «Да нет, у нас 14 человек на Ростов стоит». И послали письмо в…, Касьянову. Что, просим оплатить 14 человек по 9 тысяч за квадратный метр. А муниципальное стоит 3,8, которое нам не дают. На что Касьянов, естественно, - такие средства выделены! На что министерство финансов отвечает: «Вам на погашение последствий терракта выделены огромные средства. И если вы не можете за два года предоставить муниципальное жильё, можно его было бы выстроить за это время, то доплатите из собственного бюджета. Этим людям деньги.» На что мы получаем ответ - денег в бюджете на текущий год для вас не предусмотрено. Круг замкнулся. И вышло так, что мы подали в суд. В суд мы подали…, я лично подала три иска на непредоставление временного жилья, на уничтожение всех моих вещей. Мои вещи полностью уничтожены, меня лишили всего, даже того, что осталось. Что вынесено из той комнаты, которая при взрыве не пострадала. Вот. Потому что их завезли в подвал, ну и сгноили. Без моего ведома и согласия. И, значит, на предоставление постоянного жилья. И подали иск на возмещение материального вреда, в связи с тем, что, значит, взорвали машину под милицией, милиция нам не обеспечила охрану. Имеем право…. Государство берет на себя, пока даже нет закона. Это адвокаты нам объяснили. Эти иски - уже три месяца. Их не рассматривают. Хотя я просила, говорила - семья в бедственнейшем положении, ребенок очень тяжело болен, мама у меня в тяжелом состоянии. Если мама, не дай Бог умрёт, мне не куда везти ребенка. Иски не рассматриваются, прокурору жалобу написали, всё. И когда мы поняли, что нас просто, зная моё заболевание, зная тяжесть моей жизни, они ждут моей смерти. Мы решили ехать сюда и показывать всем, буквально просить другие регионы. Чтоб нам приняли - Краснодар, Самару…. Когда мы приехали в Думу, нам выписали пропуск, и мы начали объяснять нашим депутатам ростовским, что, ребята, вы знаете, столько сколько напомогала нам Ростовская область, нам уже не унести. Потому что нам одна дорога…. Мы думали, страшнее взрыва ничего не будет, но страшнее оказалось выжить после взрыва, после вашей помощи оказанной. Поэтому мы пойдём к краснодарским депутатам, или самарским, или воронежским, просить Христом-Богом принять. Срок сертификата заканчивается. На что они сказали: «Вы что, обалдели? Это будет позор для нашей области. Там «красный пояс» и «красный пояс» начнёт Губернатора позорить. И вы сорвёте предвыборную компанию Чуба. Я говорю, в моём последнем, вот, обращении написано, месяц назад. Больше даже, полгода. Да, мы Чубу доводили до сведения: «Уважаемый Владимир Федорович! Вы наверное не знаете, что с нами случилось. Нашими руками пытаются сорвать Вашу предвыборную компанию. Нас вынуждают выйти на голодовку к «Белому дому». Нам говорят, купят эфирное время. Вы разберитесь уж пожалуйста, если уже, это самое, услышите нас». Мы обращались уж к кому ни угодно. Мы за его предвыборную компанию больше беспокоимся, чем он сам. Вот. И нам сказали: «Мы сейчас все эти обращения сделаем. Но, вы понимаете, не захотел Губернатор, вот не нравитесь вы ему. Трём семьям дал, вам не даст». Вот у нас такой Чуб. Поэтому, бесполезно бороться, берите Волгодонск. Волгодонск я здесь не могу и не желаю. Тем более, теперь атомную пустили. По состоянию здоровья мы там не выживем. Родственников у меня там сейчас, практически, поддержки ни какой нет. Поэтому, я говорю - моё законное право, даже, извините, куда я захочу, туда я и могу поехать. Ну, мы обратились к краснодарским депутатам. Очень хорошо нас приняли. Конечно, были все шокированы. Но говорят, вы ещё попытайтесь, вы уже слишком много сил вложили. А если уже не получится - приходите, поможем. Ну, сейчас вот в Думе мы обошли, наверное, 20 с лишним депутатов. Очень хорошо, конечно. И Топилин сейчас обращение делает на Чуба. Депутат Ковалев делает, вместе с Немцовым на мед…, на Матвиенко выходит. Потом, значит, Литвинен…, Иванченко…, Иваненко, Иваненко, он в коммунистическую партию, секретарь коммунистической партии, какой-то комитет возглавляет по региональной политике. Он делает прямо на Касьянова. Вы понимаете, уехать отсюда без результата…. Мы боимся просто, что мы уедем, а о нас забудут. И нам адвокаты говорят - подавайте экстренную жалобу по правам человека. Поскольку, если суды будут вас волокитить, там хотя бы вам помогут пробиться.
Корр.: Это куда подавать жалобу?
Дубинская: Это есть такой международный комитет по подаче жалоб по правам человека. Возглавляет его Галина Акоповна…, забыла фамилию….
Корр.: Скажите, пожалуйста, Галина Борисовна, а вот вообще, за эти два года, нашелся хоть какой-то один чиновник, который бы вам помог? Реально помог.
Дубинская: Ну, как вам сказать…. В принципе, в принципе, из чиновников власти, практически я не могу вспомнить такого человека, который…. В принципе, кто-то мог хотя бы выслушать. Вот это - да. Действительно, что у нас, хотя бы там вот, Сватикова, помощник губернатора, она хотя бы слушала, говорила, что-то советовала. Ну, все остальные, я говорю…, я к Иванову, замминистра по строительству, я обращалась, говорю: «Люди, что вы делаете? Вы же нас добиваете. Ведь есть же у вас муниципальное жильё». А он, смеясь, мне говорит: «Да, есть. Но кто вам его даст? Кто вы такие?» Я говорю: «Нам Правительство дало. Нам Путин подписал, он гарант наших сертификатов. Касьянов…, статья, что он гарантирует нам это всё». А он говорит: «А мы не хотим. И не дадим.»
Корр.: Что это вообще за история с сертификатами? Почему их не сразу дали, а когда дали там…
Дубинская: Почему не сразу дали? Я сама сейчас не знаю. Почему? Потому что, по Постановлению Правительства их должны были дать после…, в течение двух месяцев после случившейся трагедии. Сначала они не вовремя подали списки, потом мы переделывали - были нарушения в фамилиях, потом дополнения, потом у нас там очень много мертвых душ…, мертвые души то уничтожались, то появлялись. Подопрописывались люди в зорванный дом…, ну, вобщем, там свои сложности…. Потом ограбили жилищный отдел, там…. В общем, ну там своя была эпопея…. Ну, вот мне пишет замминистра, что извините, мол, Правительство виновато, что так задержало. Ну, это не моя, собственно, судить, тот, кто виноват. Потому, что если б сразу дали сертификаты, люди не тратили б на временное жильё деньги. Вот. Не обустраивались…. Сразу же бы уехали, кто куда, распределились…. Как москвичи. В принципе, трагедия Москвы, конечно, в том, что погибших много. Но, хотя те, кто остались, им как-то создали условия. Это же мэр Москвы, я говорю, мы сколько уже…, я Лужкову, говорю, ему б, действительно, памятник поставить. Потому, что он хоть как-то скрасил тот ужас, который с нами произошел. Мы сколько раз говорили, а нам мэр Волгодонска пишет, что ему Лужков рекомендовал дать по 50.000 на семью. Он так со своими сделал. Понимаете? То есть…, вот разговаривала я, говорим - давайте сделаем таблицу, в зависимости от квартиры, в зависимости от членов семьи, будем давать. А он сказал: «Буду я тут разбираться! Дать всем по 50….» Потому, что было…, распоряжение Правительства, сразу после взрыва Путин издал распоряжение - дать единовременную помощь на семью. До 50-ти тысяч и в месячный срок действительный ущерб посчитать. Ну, то есть, сначала дать, чтоб люди хотя бы оделись. Люди были голые…. Вот. По 50 тысяч дали, а всё остальное забыли. Хотя деньги поступили. Понимаете? И те люди, которые были приближены к власти, они через суд получили материальную компенсацию. А нам просто говорили - не положено.
Корр.: Скажите, а почему люди не сразу стали получать сертификаты, когда их уже начали выдавать?
Дубинская: Сертификаты стали…, значит, сначала все люди отказались получать сертификаты и подписали, вот, письмо к Топилину, что просим приезда московской комиссии. Не было документов по работе с сертификатами. Мэр рассказывал, что сертификаты существуют для того, что бы люди их отдали в Администрацию города и Администрация города получила деньги за то жильё, которое они получили. Вот это временное, по 2,2, которое куплено. И больше никаких. Нельзя покупать ни на вторичном ни рынке, ни другие города, нам ничего не светит. Вот. Только вот Волгодонск, на светлый путь, чтоб там вечным сном уснуть. И всё, больше ничего. Вот. А у меня была, я ещё в марте…, так как я стояла одна на сертификат, на 4 семьи стояла, Но одной семье оплатили сразу же спонсоры квартиру в Ростове. Второй семье доплатили сразу же Воронеж, а нас осталось - я и Наделюевы. Но Наделюев инвалид, он ездить не может. Я…, попав в Думу, я сразу начала интересоваться - что это такое? И начала привозить документы, начала разбираться, поскольку я работала Главным бухгалтером, для меня главное - основа. Всему. И когда я поняла, собственно, что происходит за афера с сертификатами, я начала собирать людей и говорить: «Люди, вам не дали денежной помощи, вы хотя бы возьмите…, мы можем выстроить дом в Ростове. Ну, не желаете вы ну…, в Ростове, вы можете уехать к родственникам». Все говорили - ой, ну кто же нам даст что? Да что ты, вот Горбунов говорит…. Понимаете, у нас люди как требуют? Если власть говорит - значит, правда. Ну вот. Была статья - «Жилищные сертификаты и как с ними…, чем…, э-э, с чем их едят?» В общем, люди отказались сразу получать сертификаты. Потом, значит, Губернатор области написал своё Постановление, объясняющее, что такое сертификаты. И выбрал кусками, что ему выгодно. То есть, с одного постановления это, с другого это…, и получилось усредненное. Ничего не поймёшь. И 3,8 - больше ничего нельзя. Я объясняю людям, что 3,8 - это Гоостроевская цена муниципального жилья. Люди прочитав, говорят: «Ну кто ж нам по 3,8 купит-то в Ростове, если в Ростове цена где-то около 8-ми? Ну, конечно, только в Волгодонске.» Ну и всё, на этом и закончилось. Люди стали, кто оставаться в прежнем жилье, поскольку они его отремонтировали, сдавать сертификаты в фонд города. Кто, значит, стал, у кого, например, давали за однокомнатную однокомнатную, по сертификату трех положено. Получать новое жильё, докупать. Кто грамотный был, кто разобрался, уехали в Краснодар, Самару, Воронеж, Череповец. Ну, то есть, у кого была поддержка и денежные возможности. Вот. А у меня было почему? Меня поставили сами они на Ростов, поэтому я ждала Ростов. Вот так вот это всё и получилось. И с сертификатами до сих пор неразбериха. Почему? Потому что, люди сдали сертификаты, до сих пор живут даже в том жилье, без оформления документов. Им документы не дают. То есть, ни продать они не могут, ни завещать не могут. Это тянется, люди ходят, ходят, ходят, просят…. Они говорят, что а половина деньги вообще ушли в Москву. И вообще это неизвестно как это будет оформляться.
Корр.: А что значит - деньги ушли в Москву? Как это объясняется?
Дубинская: Это объясняется тем, что люде…, людям сначала, значит, говорили: вот при мне инвалид Савченко, у которого погибла жена и двое глухонемых детей, при мне бросал в лицо начальнику жилотдела сертификат и говорил: «Возьмите, меня на Черникова квартира устроит…, устраивает. Я живу с ним там, с первых дней после взрыва. Мне оказали помощь, как семье погибших. (Ну, там, какой-то спонсор.) Я её обделал, обставил. Меня устраивает, заполните мне документы». А ему говорят: «Вы подержите сертификат. Ещё не время, тут ваше время ещё не пришло.» А он стоит вместе со мной на Ростов, оказывается. То есть, вот какую-то группу лиц оставили, чтоб потом, значит…, людей дотянули. И первого января заканчивается финансовый год и деньги пришедшие, уходят в Рост…, в Москву. Людям говорят: «Ну, что ж вы, извините, деньги ушли в Москву. Теперь вот уж оставайтесь в том, что есть.» Оказывается, можно сертификаты продлить и деньги вернуть. Сертификаты эти отдаются Администрации города, а Администрация уже хочет - строит дом, хочет себе подъезд. Распоряжается уже по-своему. Потому что сертификатом можно распоряжаться и по доверенности, не смотря на то, что они именные. А у многих людей, даже, вот Котерва(?) получил сертификат от семьи пострадавших, и почему-то доверенность оформил на три года. На получение сертификата. Но доверенность - писать бумаги, выступать в судах - на три года сроком. То есть люди задумали аферу. Афера была, ну, я могу сказать…, может это громко с моей стороны, не мне судить, смысл был такой - никому никогда не давали сертификаты без ограничений. То есть, нам впервые дали Москву и Ленинград. Мы когда приехали в МЧС, мы почему…, Бутыриным, которые тоже со мной на сертификат, выдали сертификат 99-го года. А нам дают 95-го. То есть, тогда не было ещё взрывов. В 95-ом году, ещё не мог предположить никто вот эту причину трагедии. Почему я и подняла, я говорю: «Я сомневаюсь в подлинности сертификата. Почему, у одного 99-м…», а у него выдано с ограничением. То есть, нам четверым приготовили с ограничением, а всем остальным, которые не желают никуда переезжать - без ограничения. И была возможность по этим сертификатам выстроить дом в Москве, например. То есть, собрать за это бросовое жильё все эти сертификаты и построить где ты хочешь. Ну, выписать, что вот, желающие там…, натариус заверил, что желают все получить вот жильё. Выстроить дом. Вот и вся эта самая…. И били меня очень сильно, потому что Наделюевых уже уговорили, а у меня другого выхода не было. То есть, меня поставили в безвыходное положение. Если бы мне дали временное жильё, может быть я как-то прижилась бы, может быть стерпелась, может быть ребенка уговорила, может быть…, я не знаю чтоб было бы. Но мне не дали даже временного жилья. Понимаете? И поэтому у меня другого выхода не оставалось, как бороться.
(продолжение)
Дубинская Людмила Борисовна (Волгодонск, жительница того самого дома):
Дубинская: …ну вот они хотели ехать со мной, потому что у меня больше наработок, вот. Но я не верю в то, что будут честно распределять. Организовали в принципе организацию люди, которые возглавляли Домком, которые делили помощь. Бог им судья, конечно, что до многих семей она не дошла, но они от этой организации делили эту помощь. Они организовали эту организацию…
Корр: Людмила Борисовна, вот, э-э, сколько уже времени прошло с этого несчастья?
Дубинская: Со времени взрыва прошло уже почти что два года. 16-го сентября нас взорвали 99-го года.
Корр.: И как Вам государство помогает все эти два года?
Дубинская: Ну, я считаю, что государство, в принципе, сделало всё. Все Указы были подписаны, вовремя, нам дали возможность…, федеральную помощь дали. Вот. Жилищные сертификаты у каждого подписаны, единственное - с задержкой на 9 месяцев. Была задержка по подписанию Указа и, в принципе, как мы читаем из документов, что должны были в месячный срок рассчитать, действительный понесенный ущерб и возместить нам убытки. Но нам дали единовременную помощь, в размере 50.000 на семью, вне зависимости от членов семьи и занимаемой квартиры. Однокомнатная - 50, четырехкомнатная - 50. Там у нас есть семью и по 12 человек - тоже 50. Вот. И за увечья по 1200 и 500 рублей из фонда Президента на человека. Вот всё. Вот у нас, где-то в среднем, составляет от 58 до…, ну, где-то 80-ти тысяч на семью. В зависимости, если есть погибшие, то давали по 16 тысяч.
Корр.: А вот были открыты расчетные счета, куда можно было жертвовать деньги. Оттуда что-то поступило?
Дубинская: У меня есть подписи 62-х семей, практически к кому мы смогли пройти, что никто благотворительной помощи не получил. Вообще никакой. Я по общественной организации … всей России ездила в Москву сразу после взрыва, была несколько раз, и я очень много рассказывала и в Ростове и в Москве, что практически вся страна скинулась скромные средства на наш счет. Потому что глобальность была взрыва очень большая. Пострадало 46 домов и официально признано 15.000 пострадавших. Поэтому под этот взрыв даже зарубежные фирмы жертвовали вот нам, под помощь депутат Топилин, даже фирма «Филлипс» жертвовала…. Значит, деньги сначала скачивали на фонд Администрации. Вот. Нам сказали завести счета в банке, но на эти счета ни копейки не пришло. То есть наши списки не подавались. Только лишь когда проверка была федеральная, сказали, что не имели права. Тогда создали «Фонд помощи семьям пострадавшим», в который скачали оставшиеся деньги. Он до сих пор существует, но я в него обращалась 4 раза, помощи мне оказали 1.000 на лечение дочери за год. И всё. Такие, так же и с ним. Мы обращаемся, а они говорят: «У нас в Уставе это не заложено». Собираются 10 человек и решают нашу судьбу. Это депутаты, э-э, Городской Думы.
Корр.: Это депутаты городской Думы распоряжаются вот этой вот благотворительной помощью…
Дубинская: Да, да…. Который…, и входят туда домовые комитеты, члены домовых комитетов, которых мы, практически, не избирали. Мы были все травмированые…. Но в домовые комитеты в основном люди, приближенный к власти вошли. И они нам диктовали, собственно, как нам жить и куда нам идти. Мы шли, как стадо баранов, потому что, практически, например, мне, после травмы головы, я заикалась, не соображала ничего и…, нам было…. То, что мы спаслись, нам было не важно - что мы без имущества, без денег, без ничего и 50 тысяч нам казалось большими деньгами, поскольку в тот момент мы еще не думали, что нам ещё жить, выживать. Была чисто радость, вот, что дети живы. Когда хоронили наших 19 человек - какие тут разговоры? Все говорили - всё для семей погибших и инвалидов. Мы говорили: кто променяет какие-то там 10 тысяч или 20 тысяч на члена семьи? А когда мы обошли погибших, оказалось, что им не дали, практически, тоже никакой помощи. Им дали по 16 тысяч. А в семье Пархоменко погибло два человека - им сказали, что бабушка сама б умерла, потому что она старенькая. Ей 16 тысяч не положено. Вот так вот…
Корр.: А кто это сказал?
Дубинская: Ну, я не знаю, это с её слов записано корреспондентом. Она просто сказала, что когда мы обратились в мэрию, сказали, что почему на одного человека только оказана, сказали, что бабушка старенькая - она бы и так умерла. Некому платить, поскольку, вот, например, за погибшего сына…, ну, то есть, у них погибла мать и бабушкина…, ну…, бабушка и дочка. То есть, некому платить. Ну, а детям уже…, она бы и так умерла. Она старенькая.
Корр.: А кто вообще этих людей назначал?
Дубинская: Мэрия. Мэрия города Волгодонска.
Корр.: А куда вы ещё обращались помимо мэрии?
Дубинская: Ну, сначала, во-первых, когда произошел взрыв, например у меня многих, у многих людей была уверенность, что нам помогут. То есть, мы первое время никуда не обращались. То есть, ждали. Нам, когда, значит, сказал мэр города Горбунов, что, значит…, сначала дали по 50 тысяч, а потом доплатят по 20. Вы пойдите, сходите на выборы Президента, а потом вам, значит, как бы, рассчитаем и доплатим. Ну, люди пошли, проголосовали. Потом мэр Волгодонска сказал, что денег не хватило и дал по 500 рублей на человека. Когда уже случилось так…, понимаете, тут людям дали временное жильё и люди на эти 50 тысяч начали обустраиваться. То есть, сказали, что сертификаты задерживаются, вот пока вам купим временное жильё. Вот. Жильё покупалось бросовое, первый и девятые этажи, в безобразном состоянии, и люди стали вкладывать эти 50 тысяч в ремонт жилья. Потому что, понимали, что им больше другого ничего не светит. Мы не знали, что такое сертификаты и вообще, люди у нас в основном, ну, неграмотные. Это окраина. Вот. И когда люди, люди успокоились, начали как-то обживаться, лечиться, кто это самое…. А у меня не дали временного жилья. Я начала просить, поскольку, у меня одна семья была по медицинским показаниям дочери, и мы с первых дней, на четвертый день встали на другой город. Я стала просить: люди, ну что ж вы делаете? Мне лечить ребенка - у меня ребенок на Украине - окажите помощь, поскольку у меня надо 2 тысячи хотя бы в месяц пересылать с детём. На питание, на лечение…. Украина отказалась, собственно говоря, сказали, что у них своих проблем хватает. Вот. Севастополь помог. Это действительно там, предприниматели откликнулись…. Которые кормят их колбасой, хотя бы, до сегодняшнего времени. Выделяют им паёк. Вот. Я стала обращаться сначала к начальнику штаба. У нас создан штаб ликвидации последствий теракта, во главе с Кательва(?) Вячеслав Васильевичем. Стала обращаться сначала к нему. Потом, к мэру. Вот. Ну ни штаб, ни мэр, собственно говоря, они ничего не давали, поскольку я писала статьи в газету о неправильном распределении гуманитарной и денежной благотворительной помощи. И мэр Владимир Горбунов сказал, что я буду плакать кровавыми слезами. Он действительно оказался экстрасенсом - плачу…. Но…, поделать уже ничего не могу. Так произошло уже. Потом, значит, я начала обращаться, писать губернатору. Писала я губернатору…. Только назначили Казанцева, первое обращение было наше. Номер 1, зарегистрировано на номер 1…. Вот, ответов не поступало никаких. Совершенно. Мы потом…, с нами…, со мной в гостинице ещё семья, которая тоже была на сертификаты, у них…, он получил инвалидность, мужчина, с четвертого подъезда, который самый пострадал. И, значит, Наделюева пришла ко мне и говорит: Людмила, нас здесь заживо похоронили. Давай, говорит, вот…, а он очень, ну действительно, сильные травмы получил. Он всё время плачет, говорит: «Лучше б я погиб, тогда действительно помощь получили б». Ну, то есть, оставили нас без горячего питания, лишили…. Готовить негде - давай объявлять голодовку. Мы объявили голодовку и вышли к своему дому, выставили палатки - там уже бастовали, голодовали долгое время 35-ый «а» дом. Мы стали рядом с ними. Вот. Мэр города запретил подходить депутатам. Вот. Помощник депутата, мы отправили сразу, подписались многие семьи, что требуем приезда московской комиссии, потому что денег до нас не дошло. Мы отправили депутату Топилину, значит, это обращение и помощник депутата стала всё время со мной созваниваться и говорит: «Ну, давайте пойдём к мэру и там всё это, сходите и он всё решит». Ну, он принял меня в кабинете, вот ходил со мной Виктор Брониславович Сиклицкий(?), принял в кабинете и сказал, что типа того, что я вам никакой помощи не будет и ничего вы не добъётесь. Это всё пустое дело и прекращайте этот цирк и не зарабатывайте дешевый авторитет. А я ему сказала, Сергей Василич, зачем же дешевый авторитет - я ж в депутаты не стремлюсь. На что я ему сказала: «Сергей Васильевич, вы - отец города. Мы ваши дети. Мы заболели. Ну, не при…, не ясно, кто виноват! Важно спросит почему и вылечить». А он говорит: «Если ребенок заболеет, его отправляют в больницу. Всё остальное меня не волнует.» Ну, проголодовали мы 10 дней, вот. Потом, значит, Катерина, помощница позвонила и сказала, что все наши проблемы решатся. Действительно, Наделюевым дали квартиру в Ростове. Вот, помогли, это самое…. А меня так и оставили в гостинице. То есть, Наделюевы съехали с гостинице, а меня так и оставили в гостинице. Вот. Ну, потом было обращение к Казанцеву, вот получили ответ от прокурора, что нарушений нет. И мы решили, у нас уже…, нас избрали от дома в инициативную группу по проверке помощи, оказанию помощи 62-ум семьям. Мы от инициативно группы поехали в Москву в Думу и в контрольное Управление, э-э, при Президенте. Главное Контрольное управление. Нас там приняли. Вот. Рассмотрели наши бумаги. У нас было обращение к Президенту. Мы просили Топилина довести обращение к Президенту и там обращение к Президенту, что просим смыть с нас позор. Мы приезжаем в Москву, куда ни приезжаем, нам говорят: «Вы получили средства в два раза больше, чем Москва». А мы остались нищими. Без вины виноватые и никому не нужные. На нас наживаются люди нечестные. И мы превратились для города и области в дойную корову. Которая золотым дождём сыпется на область, а чем больше мы кричим, тем меньше нам помогают. Тем больше нам помогают, но нам вообще никакой помощи не доходит. Контрольно-ревизионное Управление, Лещёв (?) встретил нас изумительно…, значит, помощник, ну, помощник…, м-м, заместитель начальника Контрольно-измерительного Управления…. И помог нам встретится с минфином, министерством строительства, МЧС, вот…. Где нам, в принципе, сказали, что вот едьте люди назад, вам помогут, всё будет хорошо. И вам положено по сертификату, то, что вы требуете - у вас законные требования. Всё дадут, возвращайтесь. Мы вернулись в город. Вот. И тут начались уже так, что…, в…, э-э, нас, в принципе разбили - девочкам опять что-то пообещали, инициативная группа распалась. Остались мы вдвоём. И начались угрозы, что если я ещё куда-нибудь поеду - сын домой не вернётся. Ну, и я обратилась в Прокуратуру, что мне угроза жизни. Я, конечно…, мне тогда квартира, м-м…, не нужна была. В обмен на сына, мне эта квартира не нужна. Обратилась я в Прокуратуру. На что Прокурор отписал, что факты такие не подтвердились. Если ещё будут - обращайтесь в милицию. Ну, вобщем-то, на этом и закончилось. Начали мы писать…
Корр.: А кто вам угрожал по поводу того, что сын домой не вернётся?
Дубинская: Ну, встретил меня бритоголовый товарищ…. Это было, как раз, было общее собрание, приезжала ростовская администрация, во главе с вице-губернатором Бедриком. И я, значит, начала говорить, что идёт сплошное надувательство, людям в справки о помощи вписывают несуществующие квартиры, у кого нет помощи. А, значит, людей просто добивают. Доводят до самоубийства, идут уже случаи суици…, суицида начались…. Вот…
Корр.: Конкретно, что за случаи?
Дубинская: Ну, у нас официально признано, у нас человек, который с нами голодал с 35-го дома, получив сертификат, выбросился с балкона. Вот. А девочка, ну тоже с соседних домов, 16-ти лет, отравилась. Вопрос, у нас, действительно, кто получил травмы и…, вот…, действительно, бюрократическая машина давит очень страшно. Люди когда начинают сталкиваться…. Мы приходим в больницу, нам говорят: «Какое вам бесплатное лечение? Вы такие деньги получили - весь город завидует вам, что вас взорвали». Ну, не каждый переживёт это. И на этом, значит, собрании я говорю: «Вы знаете, я поеду к Президенту, вот, но вообще-то, Сергей Васильевич, мне надо вас взять в заложники, посадить в свой номер, что бы вы почувствовали, как хорошо живётся после оказания вашей помощи». На утро, у меня была милиция, сказали что, завели уголовное дело по угрозе жизни мэру. Ну, быстро это закончилось, поскольку поднялась пресса…. Закончилось это уголовное дело, вот. А на следующий…, значит, так как я собиралась в Москву, через два дня меня встретил бритоголовый товарищ, прижал около гостиницы, что у меня на руке был синяк на всю руку, и сказал: «Слушай, ты, овца, ещё раз выступишь против - то у тебя и сын домой не вернётся. Ты меня поняла?» И когда у меня сын как раз задержался, и не было его…, видели все, что со мной творилось. У меня была страшная истерика. Я сказала: «Я ничего. Я порву все бумаги, мне ничего не нужно, ничего я не хочу, я лучше останусь без квартиры, но в обмен на ребенка, мне такая квартира не нужна». Ну, просидела я два месяца, никуда не писала, ничего не говорила. Питания меня так и лишили, значит, с гостиницы меня выселяют…. Директор гостиницы говорит - я не имею морального права, чтобы выселить. На него давят. Говорят - выселяйте…. За гостиницу не платят - пусть она живёт где хочет. Вот. Потом я поняла, что…, ну, надо ребенка отправлять и начинать действовать. Я отправила сына в Севастополь к маме. И начала тогда, потому что, собственно говоря, моя жизнь уже ничего не стоит, начала тогда уже…, обратилась…, там люди подсказали, едьте в Ростов, там есть общественная приёмная партии «Единство». Вот людям там всем простым помогают. То есть, на адвоката у меня денег нет и вообще, практически, денег нет. Работы нет. По состоянию здоровья долгое время вообще работать не могла. У нас, все мы страдали энурезом. Я не могла долго выстоять. На рынок мне дорога была заказана. Денег у меня на приобретение товара, чтоб поставить людей на свой товар, у меня не было. Вот. И мы тогда обратились в общественную приемную партии «Единство». У нас не было бумаг доказать наше право. Дмитриева, она имеет «Крест Мужества» от России, она когда прочитала, она, во-первых, подняла всю администрацию Ростовской области и начала…
Корр.: Дмитриева - это кто?
Дубинская: Это руководитель общественной приемной партии «Единство» регионального отделения в городе Ростове-на-Дону. Она человек очень ценный, очень справедливый. И она начала, значит, первая, кто начал собирать нам бумаги. То есть, обращения-то у нас были, а ответов не было. Благодаря ей мы получили, в принципе, бумаги подтверждающие наше право на жильё в городе Ростове, благодаря ей начали нас принимать в ростовской Администрации. И, благодаря ей, собственно говоря, мы начали правильно писать обращения к Президенту и всем прочим. Потому что всё остальное были слёзы и вода, а фактов…. Ну, то есть, я гуманитарий, в принципе, по образованию, хотела…, вот. Я…, ну на эмоции меня больше захлёстывало и я…. Начали мы писать. Значит, с Администрации Президента пришло, что Ваше письмо взято на контроль. Ну, тут мы вдохновились, мы всем говорили: «Ребята! Это вот сейчас вот Президент возьмётся и нам всё дадут». А над нами смеялись, значит…. В Администрации области стоит вот такая папка, там написано, там: «Афганцы» там значит, э-э, там значит, э-э, «Чеченский конфликт»…. И такая папка, написано - «Дубинская». Ну, то есть, они говорят: «Все ваши обращения всё равно приходят к нам». То есть, нарушение статьи 33 Конституции. На кого мы жалуемся, туда отсылают. А там уж нас встречают по-братски, это называется. Ну и кончилось тем, что собрав все бумаги, мы решили, что…, ответ, значит, приходил всё…, нам говорили сначала - заключайте договор, там, потом договор этот не оплачивался…. Тянулось, тянулось, тянулось…. И кончилось тем, что значит, нас принял Глава Правительства Станиславов, сказал - ой, какой кошмар! Действительно, наших пострадавших принял Краснодар, Самара, Череповец, Воронеж…. Какие-то ближайшие. То есть, на Москву никто не претендовал, потому что считали, что, ну, действительно, кто нас ждёт? И мы не имеем такого морального права…, туда требовать. Хотя в постановлении Правительства - любой город Российской Федерации, даже Москву. Не делает чести области, что, значит, двум пострадавшим не нашлось два года места…, в области. Но если это для двух пострадавших - мы найдём средства в бюджете. На что министерство строительства сказало: «Да нет, у нас 14 человек на Ростов стоит». И послали письмо в…, Касьянову. Что, просим оплатить 14 человек по 9 тысяч за квадратный метр. А муниципальное стоит 3,8, которое нам не дают. На что Касьянов, естественно, - такие средства выделены! На что министерство финансов отвечает: «Вам на погашение последствий терракта выделены огромные средства. И если вы не можете за два года предоставить муниципальное жильё, можно его было бы выстроить за это время, то доплатите из собственного бюджета. Этим людям деньги.» На что мы получаем ответ - денег в бюджете на текущий год для вас не предусмотрено. Круг замкнулся. И вышло так, что мы подали в суд. В суд мы подали…, я лично подала три иска на непредоставление временного жилья, на уничтожение всех моих вещей. Мои вещи полностью уничтожены, меня лишили всего, даже того, что осталось. Что вынесено из той комнаты, которая при взрыве не пострадала. Вот. Потому что их завезли в подвал, ну и сгноили. Без моего ведома и согласия. И, значит, на предоставление постоянного жилья. И подали иск на возмещение материального вреда, в связи с тем, что, значит, взорвали машину под милицией, милиция нам не обеспечила охрану. Имеем право…. Государство берет на себя, пока даже нет закона. Это адвокаты нам объяснили. Эти иски - уже три месяца. Их не рассматривают. Хотя я просила, говорила - семья в бедственнейшем положении, ребенок очень тяжело болен, мама у меня в тяжелом состоянии. Если мама, не дай Бог умрёт, мне не куда везти ребенка. Иски не рассматриваются, прокурору жалобу написали, всё. И когда мы поняли, что нас просто, зная моё заболевание, зная тяжесть моей жизни, они ждут моей смерти. Мы решили ехать сюда и показывать всем, буквально просить другие регионы. Чтоб нам приняли - Краснодар, Самару…. Когда мы приехали в Думу, нам выписали пропуск, и мы начали объяснять нашим депутатам ростовским, что, ребята, вы знаете, столько сколько напомогала нам Ростовская область, нам уже не унести. Потому что нам одна дорога…. Мы думали, страшнее взрыва ничего не будет, но страшнее оказалось выжить после взрыва, после вашей помощи оказанной. Поэтому мы пойдём к краснодарским депутатам, или самарским, или воронежским, просить Христом-Богом принять. Срок сертификата заканчивается. На что они сказали: «Вы что, обалдели? Это будет позор для нашей области. Там «красный пояс» и «красный пояс» начнёт Губернатора позорить. И вы сорвёте предвыборную компанию Чуба. Я говорю, в моём последнем, вот, обращении написано, месяц назад. Больше даже, полгода. Да, мы Чубу доводили до сведения: «Уважаемый Владимир Федорович! Вы наверное не знаете, что с нами случилось. Нашими руками пытаются сорвать Вашу предвыборную компанию. Нас вынуждают выйти на голодовку к «Белому дому». Нам говорят, купят эфирное время. Вы разберитесь уж пожалуйста, если уже, это самое, услышите нас». Мы обращались уж к кому ни угодно. Мы за его предвыборную компанию больше беспокоимся, чем он сам. Вот. И нам сказали: «Мы сейчас все эти обращения сделаем. Но, вы понимаете, не захотел Губернатор, вот не нравитесь вы ему. Трём семьям дал, вам не даст». Вот у нас такой Чуб. Поэтому, бесполезно бороться, берите Волгодонск. Волгодонск я здесь не могу и не желаю. Тем более, теперь атомную пустили. По состоянию здоровья мы там не выживем. Родственников у меня там сейчас, практически, поддержки ни какой нет. Поэтому, я говорю - моё законное право, даже, извините, куда я захочу, туда я и могу поехать. Ну, мы обратились к краснодарским депутатам. Очень хорошо нас приняли. Конечно, были все шокированы. Но говорят, вы ещё попытайтесь, вы уже слишком много сил вложили. А если уже не получится - приходите, поможем. Ну, сейчас вот в Думе мы обошли, наверное, 20 с лишним депутатов. Очень хорошо, конечно. И Топилин сейчас обращение делает на Чуба. Депутат Ковалев делает, вместе с Немцовым на мед…, на Матвиенко выходит. Потом, значит, Литвинен…, Иванченко…, Иваненко, Иваненко, он в коммунистическую партию, секретарь коммунистической партии, какой-то комитет возглавляет по региональной политике. Он делает прямо на Касьянова. Вы понимаете, уехать отсюда без результата…. Мы боимся просто, что мы уедем, а о нас забудут. И нам адвокаты говорят - подавайте экстренную жалобу по правам человека. Поскольку, если суды будут вас волокитить, там хотя бы вам помогут пробиться.
Корр.: Это куда подавать жалобу?
Дубинская: Это есть такой международный комитет по подаче жалоб по правам человека. Возглавляет его Галина Акоповна…, забыла фамилию….
Корр.: Скажите, пожалуйста, Галина Борисовна, а вот вообще, за эти два года, нашелся хоть какой-то один чиновник, который бы вам помог? Реально помог.
Дубинская: Ну, как вам сказать…. В принципе, в принципе, из чиновников власти, практически я не могу вспомнить такого человека, который…. В принципе, кто-то мог хотя бы выслушать. Вот это - да. Действительно, что у нас, хотя бы там вот, Сватикова, помощник губернатора, она хотя бы слушала, говорила, что-то советовала. Ну, все остальные, я говорю…, я к Иванову, замминистра по строительству, я обращалась, говорю: «Люди, что вы делаете? Вы же нас добиваете. Ведь есть же у вас муниципальное жильё». А он, смеясь, мне говорит: «Да, есть. Но кто вам его даст? Кто вы такие?» Я говорю: «Нам Правительство дало. Нам Путин подписал, он гарант наших сертификатов. Касьянов…, статья, что он гарантирует нам это всё». А он говорит: «А мы не хотим. И не дадим.»
Корр.: Что это вообще за история с сертификатами? Почему их не сразу дали, а когда дали там…
Дубинская: Почему не сразу дали? Я сама сейчас не знаю. Почему? Потому что, по Постановлению Правительства их должны были дать после…, в течение двух месяцев после случившейся трагедии. Сначала они не вовремя подали списки, потом мы переделывали - были нарушения в фамилиях, потом дополнения, потом у нас там очень много мертвых душ…, мертвые души то уничтожались, то появлялись. Подопрописывались люди в зорванный дом…, ну, вобщем, там свои сложности…. Потом ограбили жилищный отдел, там…. В общем, ну там своя была эпопея…. Ну, вот мне пишет замминистра, что извините, мол, Правительство виновато, что так задержало. Ну, это не моя, собственно, судить, тот, кто виноват. Потому, что если б сразу дали сертификаты, люди не тратили б на временное жильё деньги. Вот. Не обустраивались…. Сразу же бы уехали, кто куда, распределились…. Как москвичи. В принципе, трагедия Москвы, конечно, в том, что погибших много. Но, хотя те, кто остались, им как-то создали условия. Это же мэр Москвы, я говорю, мы сколько уже…, я Лужкову, говорю, ему б, действительно, памятник поставить. Потому, что он хоть как-то скрасил тот ужас, который с нами произошел. Мы сколько раз говорили, а нам мэр Волгодонска пишет, что ему Лужков рекомендовал дать по 50.000 на семью. Он так со своими сделал. Понимаете? То есть…, вот разговаривала я, говорим - давайте сделаем таблицу, в зависимости от квартиры, в зависимости от членов семьи, будем давать. А он сказал: «Буду я тут разбираться! Дать всем по 50….» Потому, что было…, распоряжение Правительства, сразу после взрыва Путин издал распоряжение - дать единовременную помощь на семью. До 50-ти тысяч и в месячный срок действительный ущерб посчитать. Ну, то есть, сначала дать, чтоб люди хотя бы оделись. Люди были голые…. Вот. По 50 тысяч дали, а всё остальное забыли. Хотя деньги поступили. Понимаете? И те люди, которые были приближены к власти, они через суд получили материальную компенсацию. А нам просто говорили - не положено.
Корр.: Скажите, а почему люди не сразу стали получать сертификаты, когда их уже начали выдавать?
Дубинская: Сертификаты стали…, значит, сначала все люди отказались получать сертификаты и подписали, вот, письмо к Топилину, что просим приезда московской комиссии. Не было документов по работе с сертификатами. Мэр рассказывал, что сертификаты существуют для того, что бы люди их отдали в Администрацию города и Администрация города получила деньги за то жильё, которое они получили. Вот это временное, по 2,2, которое куплено. И больше никаких. Нельзя покупать ни на вторичном ни рынке, ни другие города, нам ничего не светит. Вот. Только вот Волгодонск, на светлый путь, чтоб там вечным сном уснуть. И всё, больше ничего. Вот. А у меня была, я ещё в марте…, так как я стояла одна на сертификат, на 4 семьи стояла, Но одной семье оплатили сразу же спонсоры квартиру в Ростове. Второй семье доплатили сразу же Воронеж, а нас осталось - я и Наделюевы. Но Наделюев инвалид, он ездить не может. Я…, попав в Думу, я сразу начала интересоваться - что это такое? И начала привозить документы, начала разбираться, поскольку я работала Главным бухгалтером, для меня главное - основа. Всему. И когда я поняла, собственно, что происходит за афера с сертификатами, я начала собирать людей и говорить: «Люди, вам не дали денежной помощи, вы хотя бы возьмите…, мы можем выстроить дом в Ростове. Ну, не желаете вы ну…, в Ростове, вы можете уехать к родственникам». Все говорили - ой, ну кто же нам даст что? Да что ты, вот Горбунов говорит…. Понимаете, у нас люди как требуют? Если власть говорит - значит, правда. Ну вот. Была статья - «Жилищные сертификаты и как с ними…, чем…, э-э, с чем их едят?» В общем, люди отказались сразу получать сертификаты. Потом, значит, Губернатор области написал своё Постановление, объясняющее, что такое сертификаты. И выбрал кусками, что ему выгодно. То есть, с одного постановления это, с другого это…, и получилось усредненное. Ничего не поймёшь. И 3,8 - больше ничего нельзя. Я объясняю людям, что 3,8 - это Гоостроевская цена муниципального жилья. Люди прочитав, говорят: «Ну кто ж нам по 3,8 купит-то в Ростове, если в Ростове цена где-то около 8-ми? Ну, конечно, только в Волгодонске.» Ну и всё, на этом и закончилось. Люди стали, кто оставаться в прежнем жилье, поскольку они его отремонтировали, сдавать сертификаты в фонд города. Кто, значит, стал, у кого, например, давали за однокомнатную однокомнатную, по сертификату трех положено. Получать новое жильё, докупать. Кто грамотный был, кто разобрался, уехали в Краснодар, Самару, Воронеж, Череповец. Ну, то есть, у кого была поддержка и денежные возможности. Вот. А у меня было почему? Меня поставили сами они на Ростов, поэтому я ждала Ростов. Вот так вот это всё и получилось. И с сертификатами до сих пор неразбериха. Почему? Потому что, люди сдали сертификаты, до сих пор живут даже в том жилье, без оформления документов. Им документы не дают. То есть, ни продать они не могут, ни завещать не могут. Это тянется, люди ходят, ходят, ходят, просят…. Они говорят, что а половина деньги вообще ушли в Москву. И вообще это неизвестно как это будет оформляться.
Корр.: А что значит - деньги ушли в Москву? Как это объясняется?
Дубинская: Это объясняется тем, что люде…, людям сначала, значит, говорили: вот при мне инвалид Савченко, у которого погибла жена и двое глухонемых детей, при мне бросал в лицо начальнику жилотдела сертификат и говорил: «Возьмите, меня на Черникова квартира устроит…, устраивает. Я живу с ним там, с первых дней после взрыва. Мне оказали помощь, как семье погибших. (Ну, там, какой-то спонсор.) Я её обделал, обставил. Меня устраивает, заполните мне документы». А ему говорят: «Вы подержите сертификат. Ещё не время, тут ваше время ещё не пришло.» А он стоит вместе со мной на Ростов, оказывается. То есть, вот какую-то группу лиц оставили, чтоб потом, значит…, людей дотянули. И первого января заканчивается финансовый год и деньги пришедшие, уходят в Рост…, в Москву. Людям говорят: «Ну, что ж вы, извините, деньги ушли в Москву. Теперь вот уж оставайтесь в том, что есть.» Оказывается, можно сертификаты продлить и деньги вернуть. Сертификаты эти отдаются Администрации города, а Администрация уже хочет - строит дом, хочет себе подъезд. Распоряжается уже по-своему. Потому что сертификатом можно распоряжаться и по доверенности, не смотря на то, что они именные. А у многих людей, даже, вот Котерва(?) получил сертификат от семьи пострадавших, и почему-то доверенность оформил на три года. На получение сертификата. Но доверенность - писать бумаги, выступать в судах - на три года сроком. То есть люди задумали аферу. Афера была, ну, я могу сказать…, может это громко с моей стороны, не мне судить, смысл был такой - никому никогда не давали сертификаты без ограничений. То есть, нам впервые дали Москву и Ленинград. Мы когда приехали в МЧС, мы почему…, Бутыриным, которые тоже со мной на сертификат, выдали сертификат 99-го года. А нам дают 95-го. То есть, тогда не было ещё взрывов. В 95-ом году, ещё не мог предположить никто вот эту причину трагедии. Почему я и подняла, я говорю: «Я сомневаюсь в подлинности сертификата. Почему, у одного 99-м…», а у него выдано с ограничением. То есть, нам четверым приготовили с ограничением, а всем остальным, которые не желают никуда переезжать - без ограничения. И была возможность по этим сертификатам выстроить дом в Москве, например. То есть, собрать за это бросовое жильё все эти сертификаты и построить где ты хочешь. Ну, выписать, что вот, желающие там…, натариус заверил, что желают все получить вот жильё. Выстроить дом. Вот и вся эта самая…. И били меня очень сильно, потому что Наделюевых уже уговорили, а у меня другого выхода не было. То есть, меня поставили в безвыходное положение. Если бы мне дали временное жильё, может быть я как-то прижилась бы, может быть стерпелась, может быть ребенка уговорила, может быть…, я не знаю чтоб было бы. Но мне не дали даже временного жилья. Понимаете? И поэтому у меня другого выхода не оставалось, как бороться.
(продолжение)