Реабилитолог
Оказывается, в ноябре прошлого года ушёл из жизни мой давний товарищ Валера Михайловский. Удивительным и светлым он был человеком. Всего себя вложил в созданную им сеть реабилитационнных центров по стране. Сам спасал других, а на своё здоровье времени не хватало. И потому ушёл рано. А мог бы ещё очень многое сделать.
Светлая память тебе, Валера.
Это давний набросок статьи, которая оказалась никому не нужна.
«Я был на грани безумия»
I. Американцы подсчитали, что за всё время войны во Вьетнаме они потеряли убитыми 58.000 человек, а после окончания той войны - ещё 100.000 ветеранов только за первые 10 послевоенных лет свели счёты с жизнью.У нас такой статистики нет.
Ни по одной из войн.
И никогда не велось.
Ещё совсем недавно считалось, что посттравматический синдром - это буржуазная выдумка, такой проблемы не существует и, соответственно, ею никто не занимался.
Моё детство прошло на московской Домниковке, рядом с Каланчёвской площадью, где три вокзала - мои уши до сих пор помнят ритмичный грохот металлических подшипников на инвалидских самодельных «каталках». Инвалидных колясок не было но, голь на выдумки хитра - мастерили их сами. Это совсем не нынешние инвалидные коляски - из досок в три слоя делалась квадратная платформа, к которой снизу крепились четыре металлических колеса-подшипника. Вся конструкция была высотой 10-15 сантиметров. На такую каталку взбирался безногий инвалид, пристёгивался к ней ремнями, чтоб не спадать с неё, брал в каждую руку по специальной деревянной «толкалке» - и, отталкиваясь ими от земли, катился в нужном ему направлении, сопровождаемый грохотом четырёх подшипников - гордости отечественного машиностроения. Для нас, малышей, это были те взрослые, на которых можно было смотреть вровень, а не задирать голову вверх - их глаза были как раз на уровне наших глаз….
Я хорошо помню, какой шок на меня маленького произвело признание моего дяди (инвалида Великой Отечественной, художника, лишившегося на фронте правой руки), о том, что он не один раз приходил к мысли покончить жизнь самоубийством, потеряв смысл жизни. Потом такие откровения инвалидов уже не удивляли, а скорее наоборот - вызывало недоумение их отсутствие.
Никаких специальных программ реабилитации не было - каждый выкручивался, как мог. Реабилитацией считалось санаторно-курортное лечение. Да и разве у инвалида в СССР могут быть проблемы? В «стране советов» у инвалидов никаких проблем быть не может, а кто думает иначе - враг. А значит и не нужна никакая реабилитация.
Когда человек пытается рассказать о том, что ему пришлось пережить, когда он из здорового человека стал инвалидом, кажется, что всё понимаешь. Но этого невозможно понять, не испытав. Где взять слова, чтоб донести до собеседника вкус незрелого терновника, который никогда и спелую сливу не пробовал? Какими словами передать эту кисло-вяжущую горечь оскомины?
«Я пережил Великую Отечественную войну, одну из самых жестоких на Земле войн. В свои неполные 19 лет я потерял обе ноги. Перенёс 12 операций, в результате которых мне всё выше и выше отрезали ноги. В конечном итоге я, молодой, здоровый человек, который вёл активный образ жизни, увлекался спортом, оказался совершенно неприспособленным к жизни. Мне казалось, что жизнь закончилась, что дальнейшее существование бессмысленно. Всё ещё усугублялось тем, что каждую ночь мне снились кошмары войны, и, лёжа на койке, я продолжал воевать. Я слышал разрывы бомб, видел нашествие танков, лица людей, в которых стрелял из автомата.
Вид смерти ужасен, особенно для молодого человека, который практически к этому не подготовлен и не воспитывался, как профессионал, который должен идти и убивать. Говорят, на людях смерть не страшна. Нет. Она страшна. И когда видишь смерть, это безумие - это страшно.
Несмотря на то, что таких, как я, в тот период было сотни, тысячи, и даже миллионы людей, для меня это была тяжелейшая душевная драма. Душевная травма была настолько тяжёлая, что я был на грани безумия, и был момент, когда я пытался покончить жизнь самоубийством. К величайшему сожалению, в то время какой-либо системы реабилитации не было, и всё делалось так, как подсказывала жизнь. Начался мучительный период выхода из стресса. Пришлось идти путём проб и ошибок. Мне помогали друзья, врачи, родные и я стал постепенно находить своё место в обществе. Окончил медицинский институт, защитил кандидатскую, затем докторскую диссертации, стал профессором. Я считаю, что мне в жизни повезло. Мне удалось вырваться из плена страшного стресса. Но, к сожалению, очень много людей не могут найти выход из стрессового состояния. Я думаю, что помимо помощи друзей и общества, нужна крепкая воля самого человека, желание жить. Самое главное - наличие этого стимула. Если его нет, то никакие лечебные, оздоровительные и реабилитационные меры не помогут. И что главное - не просто желание жить, а стать равноправным членом общества и приносить ему пользу.»
Эти слова были сказаны человеком, который не должен был выжить. Но он выжил «всем смертям назло». Их, его смертей, было несколько. Он сам о них никогда не рассказывал, поскольку их всех не помнил и так никогда не узнал, что же с ним происходило. Звали этого человека Михаил Семёнович Михайловский. А записал эти слова его сын - Валерий Михайлович Михайловский, который тоже не мог знать, что происходило с отцом, когда его ещё и «проекте не было».
II - C самого начала, наверное, это слишком долгий рассказ будет. - вслух размышляет Валера - Во-первых, конечно же, соприкосновение с самого детства с этой проблемой - папа мой в 18 лет пришел с фронта без обеих ног, вот и я, как бы, эту проблему всегда видел изнутри. Ну, и уже сама медицина - это моя любовь. Что и родители, и папа, и мама, и бабушка, там, все, вся семья врачи. А потом, когда я столкнулся с необходимостью выбирать, у меня, как бы, выбора не было. Это мой путь, как я вижу. Ну, а так, плотнее начал этим заниматься где-то с 83-го года. Когда начал работать в госпитале инвалидов Отечественной войны, это московский областной госпиталь, около Зеленограда находящийся. Вот там создал систему, которая позволяла людям выйти из травматического состояния без медикаментов.
Госпиталь областной. Это значит, что попасть в него могут только жители Московской области. Однако, проблема-то не областная.
- Я вот сейчас не помню, как парня зовут, у него э-э, сложная…, сложная травма была руки, - вспоминает Михаил Вишняков, ветеран Афганистана - Вот, и у него рука засыхала после ранения в Афганистане - долгое время, практически несколько лет в гипсе, у него там ломали руку, переделывали, в общем, медики с ним поработали хорошо. Он был из Ташкента, и его просто невозможно было в госпиталь Московской области положить. Это один из примеров. Мы звонили в Облздрав и говорили, что сейчас приедет съемочная компания и, как бы покажет, что вы не помогаете афганцам. Они вынуждены были класть. Ну, а потом сам попал туда же - были тоже проблемы….
Сначала такой центр создать не удалось, помешало непонимание коллег-врачей и чиновников от медицины: что за реабилитация такая, в чём она выражается? Температура пациентов нормальная, анализы все в норме…. Где заболевание и в чём лечение? Ведь ампутированную руку заново уже не отрастишь….
И потому понять не могли, почему ветераны со всей страны в очередь записывались и всеми правдами и неправдами пытались попасть в реабилитационное отделение, образованное при московском областном госпитале. А ветераны не могли найти тех слов, чтоб объяснить. Это непонимание выливалось в то, что пациентов чиновники посчитали чуть ли не симулянтами, которым они делают вынужденное одолжение. В конце концов, дело кончилось скандалом и голодовкой ветеранов, о которой пресса сообщила всему СССР - уже наступили «гласность и перестройка». После этого новообразованное реабилитационное отделение долго не просуществовало.
- Когда-то, когда особенно после Афганистана возникла такая вот проблема: очень много травмированных на войне людей и совершенно понятно было, что необходимо создать службу, которая занималась бы этой проблемой. - рассказывает Валера Михайловский - Я очень много раз обращался в различные высокие инстанции: и в Верховный Совет СССР, Минздрав, и в Главное Управление Московской области, и так далее с тем, чтобы, создать такую систему, при которой эта служба была бы рассредоточена. То есть сеть небольших центров, которые действуют по месту жительства пациентов. А, к сожалению, официальная стратегия была направлена на создание нескольких крупных центров - там санатории перепрофилировали под центры реабилитации. А фактически лечение там осталось то же самое: санаторное лечение. То есть не было того опыта, который был необходим людям для выполнения этой работы. И его не хотели накапливать и его вообще не видели.
Разгонявшиеся демократизация и гласность вразнос ещё не пошли, но уже смели некоторые ограничительные барьеры. И когда появилась возможность создания частных предприятий, в 1990 году был создан частный реабилитационный центр ветеранов боевых действий. Вместе с другими различными мелкими предприятиями располагался он в здании бывшей прачечной. Центру разрешалось только амбулаторное лечение пациентов. Это значит, что инвалиды должны были каждый день являться в центр, а вечером обязательно покидать его, чтоб по утру вновь добираться…. Возможно в таких условиях заниматься иногородними пострадавшими? И даже не иногородними, а теми, кому не повезло жить рядом с Центром. Понадобилось несколько лет борьбы, шедшей с переменным успехом, чтобы получить право на стационарное лечение. Работали практически без зарплаты - много ли получишь с инвалида? Если бы не помощь ветеранов-афганцев, ранее прошедших через такое же лечение, то вряд ли Центр бы выжил.
Попавшего в аварию Олега привезли из госпиталя в плохом состоянии - он не мог двигаться. Он уже хотел на себя руки наложить.
- Знаете, вот утром пришел сюда, а Олег мне говорит: Валерий Михайлович, вот думаю, вы сейчас придете, да? А мне нечем похвастаться. И я дал задание своей мышце, вот тут вот, сократиться. И она сократилась. Понимаете? Впервые, за много месяцев. Он почувствовал новое движение. Вот мои дивиденды - ну, за какие деньги это купишь? - делится своей радостью Валера.
Были ещё американцы, для которых «вьетнамский синдром» приобрел черты национального бедствия. Валеру пригласили в США, где он работал в разное время в Медицинском центре "American Lake", (1990), Институтах "Essalen", (1990), "Olimpia" (1992), "Social Trauma" (1993).
- Американцы искали у нас то место, где занимаются ветеранами, инвалидами. Они приезжали много раз к нам в госпиталь, где я работал, а потом они пригласили меня в Штаты и я там работал в медицинском центре ветеранской администрации США, с ветеранами Вьетнама. И я убедился в том, что, то, что я хотел сделать - это реально. Это есть. И очень многое из того, что мы делали, я там не увидел. Потому, что у нас, как бы, свой путь был и не всегда американское - значит хорошее. Мы могли чем-то и похвалиться сами.
Результаты этой работы поразили американцев и они не один раз уже предлагали ему остаться, чтобы целиком заняться этой проблемой, предоставив все условия. Однако, Валера каждый раз возвращается домой.
- Мы решаем проблему травматического синдрома, наш Центр единичен. Второго такого центра в России вообще не существует. Но на сегодняшний день, вот эта дисциплина, которую изучали мы, она официально отсутствует. Я бы ее обозначал, как общая травматология. Есть частные проявления травмы - перелом руки, перелом ноги и так далее, инфаркт миокарда, а есть общие проявления, которые специфичны для любого повреждения, для любой патологии. И вот мы занимаемся общими проявлениями травмы. Мы создали свою теорию, свою концепцию восстановления. И мы пользуемся этим на практике, - пытается втолковать мне суть своего метода Михайловский.
Тут нужно уточнить, что под «травмой» он понимает не только физическую травму, но и психологическую, которая всегда сопутствует физической.
В конце концов, заявив о себе и продемонстрировав методику на практике, Валера передаёт свой Реабилитационный центр государству и становится его директором. Методика получает государственное признание, а сотрудники Центра - государственную зарплату. Казалось бы, можно успокоиться и работать. Но что такое единственный маленький медицинский реабилитационный Центр на всю Россию?
III Cлово - не воробей, вылетит - не поймаешь. Так и тут случилось - одно необдуманно вылетевшее слово - всё пришлось начинать сначала.
Был в Реабилитационном центре пациент, все врачи, через которых он прошёл, были неумолимы - он не только никогда больше не будет ходить, но даже не сможет подниматься и сидеть. Спустя несколько месяцев после того, как он попал в Реабилитационный центр, он не только смог подниматься, но и пошёл. Медленно, неуверенно и сначала с посторонней помощью, но начал ходить по нескольку шагов за раз. Как-то однажды, Валера спросил его: «Вася, а что бы ты хотел больше всего?» Вася подумал и ответил: «Съездить на рыбалку». И тут Валера неожиданно для самого себя, как будто со стороны, услышал свои слова: «Я тебе даю слово - мы с тобой поедем на рыбалку…». Сказать легко. А как это сделать практически? Долго придумывал, решал, как его перевозить, но таки съездили на несколько дней на Волгу. Валера уже не помнит, какой был клёв и был ли он вообще - он помнит только васины глаза. В них было столько вспыхнувших эмоций и жизнелюбия, что остальных впечатлений просто не сохранилось.
Так родилась идея построить реабилитационный центр на природе, чтоб можно было вывозить людей из больничных палат.
И опять всё сначала: с помощью друзей и единомышленников был куплен участок земли в Подмосковье. Один из пациентов Центра, ветеран ещё Великой Отечественной, оказался архитектором. Увлёкшись идеей реабилитационного центра на природе, составил проект. Конечно, тяжелую и ответственную работу на стройке выполняют профессионалы, но тоже не совсем посторонние - помогли бывшие пациенты доктора Михайловского, которые нынче владеют строительной фирмой. Но и инвалиды не остаются в стороне - приезжают по собственной инициативе и выполняют посильную работу. Кто-то добирается даже своим ходом, как например, Владимир Кожунов, инвалид-афганец, подорвавшийся когда-то на мине, с до сих пор незаживающими трофическими язвами на ступнях. За прошедшие годы научился самостоятельно передвигаться без коляски и костылей, ставя ступни на ребро. Деревенский мужик, бывший офицер, плотничает, время от времени отвлекаясь на перевязки - сам разбинтовывает ноги, очищает раны от попавшего мусора, обломков костей и выходящих осколков мины….
Летом приезжал из Екатеринбурга Дмитрий Павленко, тот самый младший сержант, о котором несколько лет назад писали все газеты: при метании боевая граната зацепилась за варежку маскхалата и скатилась в рукав. 4 секунды истекли слишком быстро…. В результате совсем молодой и здоровый парень остался без обеих рук, обеих ног, с повреждённым глазом и осколками по всему телу. Да, потом кто-то получил взыскания за неподогнанные по фигуре бойцов маскхалаты, за непроведённые инструктажи и за отсутствие занятий с учебными, а не боевыми гранатами. Но совсем молодой парень стал инвалидом - обе руки, обе ноги и повреждённое зрение уже не вернёшь.
Я расспрашивал его о том трагическом для него дне, а он вдруг перебив меня, спросил: «А Вам не интересно то, что я поступил в институт, завёл семью, построил дом…?»
От неожиданности я растерялся. А для Димы, оказывается, произошедшее с ним уже давно пройденный этап. Он живёт уже совсем другими интересами, заботами, временем. Да, соглашается он, сначала было очень тяжело - жить в четырёх стенах, наблюдать в окно за жизнью, протекающей где-то мимо него и осознавать, что так будет продолжаться изо дня в день, долгие годы, до самого конца жизни. И ощущение бессилия от невозможности что-то изменить в такой судьбе.
Но случилась неожиданная встреча, которая изменила всё.
В госпиталь, в котором в очередной раз лежал Дмитрий, приехали с выступлением дети. Такие выезды регулярно устраивает Людмила Алексеевна Корчагова. Благодаря ей Дима оказался в реабилитационном Центре Михайловского.
- Он дал мне силы поверить в себя - рассказывает Дима о своей неожиданной метаморфозе - врачи сделали всё. Что они ещё могли сделать? Я и до этого собирался учиться, но не знал куда поступать. А тут понял - я буду психологом и буду помогать таким же, как я людям найти себя в жизни.
Дима уже учится в институте. И уже создал семью - нашёл свою половинку и у них растёт дочка. Его инвалидность ему не помеха. Вместе с приятелями сконструировали индивидуальное приспособление для вождения автомобиля. Да, это не ошибка - человек без ног и без рук сам водит автомобиль. Были некоторые проблемы с медицинским освидетельствованием, но и врачей удалось убедить, что его инвалидность не помеха вождению. Кроме того, лишившись рук, он довольно активно ведёт переписку в интернете. Закончил строительство дома…. Совершенно другая жизнь, другого человека. Уверенного в себе человека, который чётко знает, чего он хочет в жизни и уверенно идёт к этой цели.
Потеряв бойца по халатности командиров, армия утратила свой интерес к искалеченному солдату. Правда, когда эта история выплеснулась на страницы газет, офицеры его части собрали и выслали Диме деньги. Но это всего лишь разовая помощь, оторванная от и без того скудного офицерского содержания. Да и на помощь он уже не рассчитывает - теперь он уверен, что сам способен содержать себя и свою семью.
- У меня сменился весь круг моих друзей - продолжает Дима, - кто уехали жить в другие места, с кем-то просто отношения сами собой сошли на нет…. Было тяжело. Но как-то так получилось, что теперь в моём окружении совсем другие люди. Я от них получаю поддержку и уже способен оказать такую же поддержку другим.
И это тоже ещё один из тяжелых ударов судьбы, которые приходится пережить инвалиду - вдруг остаться одному. Когда прежнее окружение куда-то вдруг пропадает, а нового ещё нет. И откуда ему взяться, если человек заперт в четырёх стенах наедине со своей бедой?
- Это совершенно особая область, которая не вписывается ни в медицину, ни в педагогику, ни в психологию, ни в историю, ни в религию. - продолжает разъяснять суть своего метода Михайловский, - Это область, которая синтезирует, фактически, все направления о человеке. И хотя мы ее условно называем реабилитологией, само название не отражает сути процесса, который необходимо запустить в человеке. А мы этот процесс понимаем, как процесс развития. То есть, невозможно восстановить утраченную руку, а можно развить какие-то качества, которые дадут такую возможность человеку состояться. Вот этим мы и занимаемся, собственно говоря. И тут единые рецепты невозможно придумать. В каждом конкретном случае лечение, подходы - они уникальны. Это не так как в клинике у нас принято: голова болит - даем анальгин. То есть, в этой системе каждый человек требует своего индивидуального подхода.
IV День 22 июня 1941 года разбил вдребезги большую семью Михайловских. Отец и мать юного Миши оказались на фронте в первые же дни войны. Он сам оставался дома, в Виннице с бабушкой и дедушкой. Было ясно, что Винница скоро падёт под напором врага. В неразберихе эвакуации зашедший попрощаться знакомый предложил забрать с собой юного Мишу. Какое-то предчувствие беды заставило бабушку отправить внука с чужим человеком. Спустя две недели после начала Великой Отечественной Винница была занята германской армией, а оставшиеся в ней бабушка с дедушкой были расстреляны.
Это была первая смерть, которую чудом удалось избежать Михаилу Михайловскому. Того человека, со слов которого начиналась эта статья, отца Валерия Михайловского.
Спустя год, приписав себе недостающий возраст, толком не закончив школу, Михаил Михайловский оказывается в армии. И попадает на фронт в самый разгар битвы за Кавказ. В ожесточенных боях получает ранение и остаётся на поле боя - наша армия отступила и раненых вынести не удалось. Что было дальше, он не помнил. В госпитале ему рассказали, что его нашли местные жители и только благодаря этому он остался жив.
Спустя много лет бесланское горе приведёт в Осетию его сына Валеру. Сын попытался на месте найти следы тех времён. И найдёт. Ему удастся отыскать того самого пацанёнка, который шесть десятков лет назад случайно нашёл и спас его отца. Этот пацанёнок, ставший за прошедшие десятилетия умудрённым жизненным опытом пожилым человеком, расскажет сыну то, о чём его отец так и не узнал. Зовут спасителя Хадзарет Михайлович Кудзоев.
Он расскажет о тяжелейших боях недалеко за их селом. О том, как наши сильно поредевшие войска отступали. И они после этого долго ещё боялись отходить от села. Но потом всё же мальчишечье любопытство пересилило и через две недели он с приятелем пошли на место прошедшего боя. Была надежда найти оружие, а может и ещё что-то полезное в жизни. Но главное - оружие. Чтоб нашим помочь. Мальчишки….
Ковыряясь в отстрелянных гильзах и осколках, вдруг услышали тихий стон из одной полузасыпанной то ли землянки, то ли наспех сооруженного ДОТа. Боец был раненным в обе ноги, без сознания и потерял много крови. Каким образом зимой, в течении двух(!) недель засыпанным землёй под открытом небом бойце ещё сохранились остатки жизни, за что она в нём зацепилась - теперь никто уже не узнает.
Это была вторая смерть, которую чудом удалось избежать Михаилу Михайловскому.
И ребятишки потащили раненного в село. А по пути наткнулись на колонну немцев. Их остановил офицер. Отобрал находки, осмотрел раненого. И скомандовал детям на русском языке, чтоб шли домой. Ребята хоть и перепугались, но раненого не бросили - остались стоять на месте. Немецкий офицер понял их и объяснил, что не станет убивать раненого солдата. Что в школу соседнего села собирают раненых русских и он его туда отвезёт. Что ему стоило пристрелить на месте полуживого солдата, чтоб не возиться с ним?
И это была третья смерть, которую чудом удалось избежать Михаилу Михайловскому.
На следующий день ребята пришли в ту школу, чтоб убедиться, что солдат не убит. Убедились - солдат был в школе, но всё ещё в беспамятстве.
Вероятно, в школе располагался наш госпиталь, который при отступлении не успели эвакуировать. Там работали наши же врачи.
- Врачи грузины были - продолжает Валера - отец говорил, что спасли его врачи-грузины. Они и ноги ему ампутировали, и выхаживали. Если бы не они, не выжил бы он… А через несколько дней наши стремительным наступлением отбили это село и госпиталь. И отца отправили в эвакогоспиталь. А так бы не выжил - убили бы его. Зачем немцам тяжелораненые советские солдаты?
Это были уже четвёртая и пятая смерти, которые чудом удалось избежать Михаилу Михайловскому.
- Моя бабушка с начала войны была на фронте капитаном медицинской службы, а потом получила назначение в самый крупный на Кавказе эвакогоспиталь во Махачкале - продолжает рассказывать Валера историю своей семьи - Она уже получила уведомление о том, что её сын то ли погиб, то ли без вести пропал - я уже не помню. Перевязывая раненых в госпитале, отвлекала их разговорами: где воевал, в какой части? И однажды раненый вдруг назвал номер части, в которой служил её сын - мой папа. Она его спрашивает: а ты знал Мишу Михайловского? А он ей отвечает - почему знал? Я его знаю. Он в госпитале со мной был….
Конечно, бабушка разузнала что за госпиталь и поехала туда. На попутках, на перекладных…. Приехала, а папу только-только загрузили в машину, чтоб перевести в другой госпиталь. Так они вместе и приехали уже в Махачкалу.
Вот так семья и оказалась во Махачкале. Уже там Михаил Михайловский стал врачом, обзавёлся семьёй, появился сын Валера. Там же Михаил Михайловский победил свою травму и, задумываясь над тем, как помочь людям преодолеть такую же безысходность, вспоминал:
«Несмотря на то, что таких, как я, в тот период было сотни, тысячи, и даже миллионы людей, для меня это была тяжелейшая душевная драма. Душевная травма была на столько тяжёлая, что я был на грани безумия, и был момент, когда я пытался покончить жизнь самоубийством….»
И это была последняя смерть, которую удалось избежать Михаилу Михайловскому.
Ради чего-то судьба его хранила, дав пережить и преодолеть все эти испытания? Может быть, для того, чтоб он прочувствовал и на своём опыте сформулировал эту идею. А разработкой и реализацией её занимается сын, потомственный врач уже в нескольких поколениях.
А кто же ещё?