Незапланированное
02
Вообще здесь должен был быть кусочек про сафари на инвалида и те нетривиальные способы реабилитации, которые нам порой предлагает ЖЭУ или собес. Мне хотелось развлечь себя. Складывая бусины букв в слова и потирая ушибленный копчик я изливала клавиатуре как шустро меня погоняли по сугробам, улыбалась и, кажется, даже копчик болел меньше. А потом случился грипп, сугробы за это время сошли, а Сеня, пьяное матерное животное - уволился. Так что про сафари я напишу потом, когда будет настроение и снег. Хотя снег опять внезапно есть. И вид из моего окна сейчас вот такой:
Сегодня у меня другая цель. Мое словоблудие - тренажер для просыпающегося (я надеюсь) речевого центра. Раньше я много читала про мозги и помню, что этот прекрасный орган, похожий на попу из грецкого ореха любит свою целостность и живые клетки могут брать на себя функции умерших собратьев. Поэтому так важна реабилитация после нарушений мозговой деятельности - инсультов, травм или как вот у меня, иных повреждений.
Мозг умеет тренироваться, память, восприятие - над всем этим можно работать, что я сейчас и делаю. Вслух мне говорить еще трудно, но на письме, я сегодня утром как будто как раньше. Почти.
Вчера случился первый приступ за последние два года. Головные боли, судороги или внезапный беспробудный сон - не в счет, оно проходит, да и пугает меня меньше, потому что эти проявления не забирают у меня себя.
Я разговаривала с Настей по телефону, откинувшись на спинку любимого, знатно подранного кошкой Няхой кресла. Мы давно не виделись, и каждой было что услышать и сказать.
Я почувствовала, что мир меняется. Мягкая сильная волна, откуда-то из затылка, накрыла меня и смыла все - слова, мысли, эмоции. Мир стал серо-синим и остро прохладным, как процедурный кабинет. Я уже знала, что это такое. Попрощалась насколько смогла с Настей и пошла к Фею, стараясь не растерять по дороге остатки слов, чтобы успеть объяснить, что со мной происходит. Муж знает, что нужно делать. Со вчерашнего вечера я снова на дексаметазоне. Отек моего некрозометастаза опять потянулся и пощекотал мой речевой центр и наши нервы. Не так сильно как в прошлый раз и мы, надеюсь, успели раньше воткнуть необходимый шприц в мою попу, которая хоть и похожа на мозг, но весьма условно.
В детстве я беспорядочно занималась восточными единоборствами и увлекалась восточной же философией. Я мало что помню оттуда, память на новые события мне удалось натаскать, а вот архив сильно повредился. Рассказывать о происшедшем со мной некому, а дневник я вела не менее беспорядочно, чем увлекалось, так что полной картины не получается. Помню, как училась медитировать. Мне это не давалось, я была слишком «живая» по словам моего тогдашнего учителя. В его понимании это был большой недостаток. Я не могла сосредоточиться, непроизвольно приплясывая внутри и снаружи: чесался нос, ухо, затекала рука, а трещина на стене напоминала Большой каньон.
Это как с плохим сексом, в твою голову забредает мысль о том, что неплохо было бы купить бюстик, увиденный накануне, а рядом был магазин интересной бумаги и вот ты уже думаешь о новом проекте, теряя остатки ощущений, а заодно возможность хоть как-то поймать их обратно и заинтересоваться процессом заново.
Состояние, которое впервые настигло меня осенью 2015 года было сродни великой опустошенности, к которой я когда-то стремилась. Только чтобы выйти из него понадобилось очень много дексаметазона, химиотерапия и специализированный стационар - платный хоспис.
Я перестала понимать речь. Я лишилась возможности говорить. Я лишилась своего внутреннего голоса. Я лишилась своих эмоций. Не знаю, где хранится «я» других людей, мое, определенно, в словах. Наверное, я могу медитировать только с поврежденным мозгом, потому что без своего внутреннего голоса я - это уже не я. Это пустота без смысла и желаний. Я не хочу в пустоту.
Долго восстанавливалась. Когда вернулись слова, училась заново думать - словами, как присуще всем остальным людям. Составлять фразы больше чем из 2 частей, согласовывать окончания и говорить понятно не только для близких, но и для всех остальных. Оказывается, это очень важно, чтобы продавец в магазине тебя понимал.
Мы снова начинаем лечение. Надеюсь, в этот раз будет проще.
Вообще здесь должен был быть кусочек про сафари на инвалида и те нетривиальные способы реабилитации, которые нам порой предлагает ЖЭУ или собес. Мне хотелось развлечь себя. Складывая бусины букв в слова и потирая ушибленный копчик я изливала клавиатуре как шустро меня погоняли по сугробам, улыбалась и, кажется, даже копчик болел меньше. А потом случился грипп, сугробы за это время сошли, а Сеня, пьяное матерное животное - уволился. Так что про сафари я напишу потом, когда будет настроение и снег. Хотя снег опять внезапно есть. И вид из моего окна сейчас вот такой:
Сегодня у меня другая цель. Мое словоблудие - тренажер для просыпающегося (я надеюсь) речевого центра. Раньше я много читала про мозги и помню, что этот прекрасный орган, похожий на попу из грецкого ореха любит свою целостность и живые клетки могут брать на себя функции умерших собратьев. Поэтому так важна реабилитация после нарушений мозговой деятельности - инсультов, травм или как вот у меня, иных повреждений.
Мозг умеет тренироваться, память, восприятие - над всем этим можно работать, что я сейчас и делаю. Вслух мне говорить еще трудно, но на письме, я сегодня утром как будто как раньше. Почти.
Вчера случился первый приступ за последние два года. Головные боли, судороги или внезапный беспробудный сон - не в счет, оно проходит, да и пугает меня меньше, потому что эти проявления не забирают у меня себя.
Я разговаривала с Настей по телефону, откинувшись на спинку любимого, знатно подранного кошкой Няхой кресла. Мы давно не виделись, и каждой было что услышать и сказать.
Я почувствовала, что мир меняется. Мягкая сильная волна, откуда-то из затылка, накрыла меня и смыла все - слова, мысли, эмоции. Мир стал серо-синим и остро прохладным, как процедурный кабинет. Я уже знала, что это такое. Попрощалась насколько смогла с Настей и пошла к Фею, стараясь не растерять по дороге остатки слов, чтобы успеть объяснить, что со мной происходит. Муж знает, что нужно делать. Со вчерашнего вечера я снова на дексаметазоне. Отек моего некрозометастаза опять потянулся и пощекотал мой речевой центр и наши нервы. Не так сильно как в прошлый раз и мы, надеюсь, успели раньше воткнуть необходимый шприц в мою попу, которая хоть и похожа на мозг, но весьма условно.
В детстве я беспорядочно занималась восточными единоборствами и увлекалась восточной же философией. Я мало что помню оттуда, память на новые события мне удалось натаскать, а вот архив сильно повредился. Рассказывать о происшедшем со мной некому, а дневник я вела не менее беспорядочно, чем увлекалось, так что полной картины не получается. Помню, как училась медитировать. Мне это не давалось, я была слишком «живая» по словам моего тогдашнего учителя. В его понимании это был большой недостаток. Я не могла сосредоточиться, непроизвольно приплясывая внутри и снаружи: чесался нос, ухо, затекала рука, а трещина на стене напоминала Большой каньон.
Это как с плохим сексом, в твою голову забредает мысль о том, что неплохо было бы купить бюстик, увиденный накануне, а рядом был магазин интересной бумаги и вот ты уже думаешь о новом проекте, теряя остатки ощущений, а заодно возможность хоть как-то поймать их обратно и заинтересоваться процессом заново.
Состояние, которое впервые настигло меня осенью 2015 года было сродни великой опустошенности, к которой я когда-то стремилась. Только чтобы выйти из него понадобилось очень много дексаметазона, химиотерапия и специализированный стационар - платный хоспис.
Я перестала понимать речь. Я лишилась возможности говорить. Я лишилась своего внутреннего голоса. Я лишилась своих эмоций. Не знаю, где хранится «я» других людей, мое, определенно, в словах. Наверное, я могу медитировать только с поврежденным мозгом, потому что без своего внутреннего голоса я - это уже не я. Это пустота без смысла и желаний. Я не хочу в пустоту.
Долго восстанавливалась. Когда вернулись слова, училась заново думать - словами, как присуще всем остальным людям. Составлять фразы больше чем из 2 частей, согласовывать окончания и говорить понятно не только для близких, но и для всех остальных. Оказывается, это очень важно, чтобы продавец в магазине тебя понимал.
Мы снова начинаем лечение. Надеюсь, в этот раз будет проще.