немного личного и немного о поэзии
(начала этот пост еще в воскресенье)
Очень загруженная рабочая неделя...настолько, что в субботу я полдня просмотрела в потолок. Потом уже под вечер прошлась, зашла в книжный и чуть не купила ...почему-то Бродского...но нет пришла совсем не за этим..иду дальше - посмотреть...стенд в другом конце зала.
Решила прыгнуть выше головы - подготовить материал на негуманитарную тему. До этого момента ограничила себе все увлечения литературой и поэтами, и даже себе на горло наступила.
Давно меня волнует одна тема,а воли и времени не хватало разобраться... Впрочем этих составляющих до сих пор не хватает, но их компенсирует любопытство. Скорее всего не следующим постом, но - скоро)
А еще тогда же, в воскресенье, приезжали родители, ...никак не кончится наше противостояние: претензии уничижительны и в приказном тоне:
- Чтоб я приехала в слудующий раз и было так-то и так-то вымыто/приготовлено/приклеено!
- Не будет! (а зачем мне врать, быт меня и правда волнует не больше пятен на солнце и такое мировоззрение имеет право быть - вот что важно донести )
С трудом мне дается это заземление.
И конец я сломалась (точнее, размазалась)....
Сложно коммуницировать (общением это не назоваешь) с людьми, которых не интересует ничего кроме устроенности быта И люди оцениваются по признаку насколько у них чисто, насколько они хорошо одеты, а еще сколько цифр на их дебетовой карте). А меня "надо проверить у психиатра".
Почему-то самые родные и близкие всегда снисходительнее к другим , те - другие - всегда лучше, красивее, богаче, умнее, успешнее, у них и чувство стиля и чувства друг к другу, а еще поездки на море...Чужие дети (жены, мужья) - всегда лучше. Чужие родители - тоже, но я-то молчу.
И ведь действительно, очень мало шансов остаться адекватной в такой обстановке.
Но мне ведь удалось? Или? ... Или...?
Когда я снова пришла в себя, то второпях нарисовала себе лицо и все-таки...
...Под вечер дошла до поэтического фестиваля "Inversia", пропустив, конечно, все самое интересное - за час до конца.
Полчаса слушала...сосредотачивалась, а внутри все еще перебирала диалог, воспоминания.
Когда я уже совсем прониклась - оставалось минут 20...К сожалению всех фамилий не помню...я просто внимала, не записывая.
Но вот уже под занавес - Наталия Санникова и Константин Рубинский. Слушатели уже подустали - а у меня как раз началась эмоциональная эйфория...и здесь все закончилось.
Наталия Санникова мне очень понравилась....Она давно известный поэт - это имя я точно встречала и слышала - только ее саму не слышала.
А ведь услышать авторское исполнение - одушевленное, настоящее - это совсем не то что прочитать в книге...
Показалось, что лирическая героиня мне очень близка.
Но вот книга а меня как раз и оказалась, мне её подарила сама автор!. Вот и вам. - откроется пдф-ка.
А еще публикации автора в журнальном зале.
Это такие именно женские стихи...Но это не "женщина и этим права" и не та, что устала считать вымышленных поклонников, а просто женщина - без виньеток и экивоков. Женщина среднего возраста... Но - отнюдь не среднестатистическая. Любящая, помнящая, замечающая полутона, живая..
но она же - сомневающаясь, неуверенная, ищущая ....себя? опоры в себе? или во вне....
* * *
поищи меня пожалуйста я кажется потерялась
да что потерялась совсем пропала то что ты видишь - только слова
а я утонула в небе руки ноги глаза живот ничего не осталось
в городе где я жила это все никому не нужно или я не права (...)
* * *
Жизнь, как круг на колесе обозрения - медленно поднимаешься вершину, а вдалеке - напротив тебя, те, кто прошел эту пиковую точку. А там ничего интересного - только немного кружится голова...а вот незаметно и ты сам совсем близко....Неужели это уже все...максимальная высота и дальше - спуск.....
так вот - средний возраст - это не то, чтобы средний....и не то чтобы страшный - но он грустный, и однонаправленный, да впрочем и вся наша жизнь идет в одном направлении.
Я прочитала всю книгу -поэтому такое запоздание поста.
Называется она "Все кого ты любишь, попадают в беду" у названия приписка "песни среднего возраста" ...
И понятно, что песни это в общем печальные, иногда - с горькой иронией, искренние, и возможно слишком личные....
Мое мироощущение пока не столько обреченное. Но как много тех, кто может узнать себя..
Удивительно, что объемные стихи читаются легче и кажется увлекательнее и сильнее, целые истории. (Чего стоит психодрама о лягушках!)
Их большинство написано в форме верлибра - с легкой, нестрогой рифмой.
* * *
Можно ли так любить, расстаться и выжить,
жить, будто счастье возможно (оно возможно!),
утром вставать, пить кофе, идти на службу,
будто бы боль утихнет (она утихнет),
снова учиться вглядываться прохожим
в лица, шутить с хорошенькой секретаршей,
думать «зачем я здесь? по какому праву?»,
помнить о том, что было, не пробуждаясь,
вечером по привычке писать в блокноте,
публиковать в каком-нибудь интернете,
думать «прочтет, возможно» (прочтет, возможно)
и ненавидеть всенощно глупое тело
за то, что оно все помнит (оно все забудет),
но покупать ему снова еду, одежду,
может быть, даже возить его к теплому морю,
где вы вдвоем когда-то (море все то же,
небо, земля и звезды не изменились -
как они могут? зачем они это смеют?),
по возвращении встретить еще кого-то
и разрешить себе жить наконец, влюбиться,
будто бы отпустило (да, отпустило).
Или вот я, которая не страдала
по-настоящему (впрочем, разок страдала),
перед тобой ни в чем я не виновата,
перед другими - может быть, но не слишком -
что я могу тебе написать в открытке? -
только «люблю и помню». Люблю и помню.
* * *
Когда закончится детство
Могу ли я что-нибудь знать о детстве,
если даже у моих детей
оно закончилось?
Помню ли я своё детство?
Младшая сестра говорит:
мы всегда ссорились,
кому заниматься музыкой
в большой комнате,
и ты уходила в ванную
со своей скрипкой,
потому что моё пианино
унести куда-нибудь было сложно.
Что я тогда чувствовала?
Помню ли я, что играла на скрипке?
Помню ли, чего я боялась,
чего хотела,
какие читала книжки,
каким представляла будущее?
«Жили-были старик со старухой», -
это я читала наизусть маме
или сыну на ночь?
В одном я совершенно уверена:
я боялась прожить
свою единственную жизнь
молча.
Вопрос можно поставить иначе:
кончилось ли моё детство,
когда у меня родились дети?
Дочка боялась уколов
и в медкабинете просила:
- Мама, можно я сначала поговорю с тётей,
а потом она меня уколет?
Это ей пять, наверное.
Или четыре, не помню.
Я тоже всегда говорю от страха,
иногда про себя, в темноте,
то есть при абсолютном понимании
отсутствия собеседника.
Страна моя, единственная, родная,
я хочу говорить с тобой
перед тем,
как ты сделаешь мне больно.
Не покидай меня, речь.
Не умолкай, дочь.
Неважно, кто это слышит.
Важно не умереть молча.
* * *
Очень смешно быть человеком среднего возраста.
Для одних ты еще молодой, для других - старый.
Никто тебя не понимает - ни родители, ни подросшие дети.
Мало того, они думают, что это ты их не понимаешь…
«Нет, ты не понимаешь!» -
я всегда это слышу, общаясь с мамой и сыном по телефону.
Сыну я точно этим же не отвечу,
а маме - ну очень хочется.
Она ведь и вправду думает, что я ко всему равнодушна,
что мне плевать, ходит мой сын по морозу в шапке
или же с головой непокрытой.
Что мне сказать тебе, мама?
Вот это, что ты называешь душевной болью -
как это я называю?
* * *
повторяю за теми кого люблю
затворяю окна когда мне страшно
у меня хранится твоя рубашка
я раз в год стираю ее бедняжку
и совсем когда-нибудь погублю
у нее есть дырка на рукаве
расползется нейлон как сухая кожа
ты со мной давай так сказать построже
ну чего ж тебе надо чего чего же
у меня все спуталось в голове
я живу ну чего же еще живу
каждый год рубашку твою стираю
нажимаю backspace и слова стираю
но как ты внезапно не умираю
и от страха и слабости не реву
ну а если реву то ничья вина
не волнуйся меня защищать не надо
никого нет рядом тебя нет рядом
вот рубашка покамест еще нужна
* * *
Он катался на цепочной карусели,
а она смотрела вверх из-под руки.
Морок детства. Беспричинное веселье.
Так упасть, чтоб захрустели позвонки,
и опять вскочить, как не бывало,
как не будет никогда потом.
Прятаться от страха в одеяло,
думать, что весь мир - твой скудный дом,
бить портфелем школьницу, с которой
танцевать потом последний вальс,
доверять советским режиссёрам
и напиться на спор в первый раз.
Горькое похмелье после детства
называют юностью. Неважно,
что дышать труднее, что согреться
ни на чьих руках нельзя, что страшно
не ночами дома - днём повсюду.
Что тошнит от каруселей и таблеток,
потому что молодость - не чудо,
наказанье для послушных деток.
Молодость проходит, к счастью. Ближе
очертанья нового лица.
Мама, я тебя совсем не вижу!
Ни себя, ни маму, ни отца…