Бог Дима
Две картины художника Ветлужских - «Автопортрет» и «Портрет русского царя» (1972) - первые произведения искусства, появившиеся в континенте Пелопоннес. По ним можно понять, что первой «расой» или формой жизни, населявшей континент, были шахматные фигуры.
Эти картины бог Дима сохранил, устраивая аутодафе своей библиотеке в сентябре 1973 года. Это почти всё, что осталось от богатой культуры его континента.
Полное Димино имя - Вадим, но никто никогда не звал его Вадик или как-то иначе, чем Дима. С Сережкой они познакомились еще до школы, оба ходили в какой-то кружок. Но вместе мы подружились к концу первого класса.
О Димкиной домашней библиотеке - речь отдельная (см. Книги моего детства. Часть 2).
Особенность Димкиного домашнего воспитания - советская «правильность»: честность, прямота, даже некоторая резкость в следовании моральным ценностям, аккуратность и убежденность в том, что если что-то делаешь, это надо делать хорошо. Моя мама неизменно выделяла в нашей компании Димку как воплощение благородства и чести.
Дима назвал свой континент - Пелопонес (с одним «н»). Эта была дань «Мессенским войнам» Любови Воронковой, которые печатались в журнале «Пионер» и были обожаемы нами всеми (о месте Воронковой мне еще придется сказать позже, когда в этой истории появятся бог Андрюша и континент Атлантида).
Страны, которые создавал бог Дима, на нашем с Сережкой фоне, обычно выглядели более образцово и упорядоченно (и добавлю уже из нынешних времен - больше напоминали казарму, но это отражало, конечно, не следы идеологии, а скорее, геометричность мышления). Димкины книги написаны более ровным «печатным» почерком. Самые ранние его рисунки на порядок лучше наших, и не случайно картины Димкиных художников (Ветлужских в Пелопонесе, Дюрер во Франции, Дрейфус в Америке) во все времена ценились наиболее высоко.
В играх Димка обычно не претендовал на ведущую роль, поэтому когда мы играли вдвоем, он высказывался обо мне как о ведущем более критично: мол, скучно и Сережки не хватает. Но у нас были свои любимые сюжеты, например, уроки в «спартанской школе», где особого авантюрного креатива не требовалось.
Отражением этого является «реализм» большой части его книг - это записанные сюжеты того, во что мы играли. Однажды, когда куклы у Сережки дома устраивали театр, меня удивило, что Димка не сочиняет свою «пьесу», а воспроизводит то, во что мы с ним играли раньше у меня дома.
У меня имелись собственные представления о том, что такое наши игрушечные книги, - представления, надо сказать, тоже уперто «нормативные», и в один прекрасный момент мы из-за этого крупно поссорились. Мы играли у меня дома, в континенте Америка. Димка по ходу записывал то, что происходит, а в конце написал заглавие - Александр Уэллс (Герберт Уэллс в моем континенте уже имелся раньше) «Судовой дневник яхты “Чайка”». Я заявил ему, что книга не может называться судовым дневником, это должен быть «роман» под названием «Путешествие яхты “Чайка”». По моему убеждению, «судовой дневник» не мог иметь никакого литературного статуса и не понятно, зачем такое хранить в библиотеке. Бог Дима категорически отказывался менять заголовок, в чем (как я сейчас думаю) был абсолютно прав, и, наконец, забрал свой труд с собой - домой, в библиотеку континента Пелопонес.
История Пелопонесской библиотеки - самая грандиозная культурная катастрофа в истории наших континентов.
Наши с Сережкой книжки писались стихийно - в процессе игр, после них или специально для каких-нибудь игровых нужд (своды законов, пресса, «священные» книги и т. д.). Бог Дима пошел по другому пути - за довольно короткое время он произвел множество книг, являвшихся сжатыми (но все равно многотомными) пересказами «взрослых» произведений, которые он в то время читал - романов и повестей Уэллса, Александра Беляева и т. д. И подписаны он были именами своих реальных авторов.
Мы с Сережкой за глаза считали такую практику неправильной и несамостоятельной, но договорились Димку «не обижать»: в конце концов, кому от этого плохо? Кстати, несколько подобных книг имелось и у меня, например, «Всадник без головы» Майн Рида (который я позже сам втихаря уничтожил), а «Библия» Робина Гуда и вовсе представляла собой почти дословно переписанный из «Детской энциклопедии» опус про сотворение мира, изгнание Адама и Евы и потоп - христиане у меня в играх имелись, а сочинить из головы их основополагающий текст я не решился (Сережка позже сочинил-таки свою версию «Священного писания»).
Наряду с «плагиатами» из взрослой литературы в библиотеке Пелопонеса были и самостоятельные авторские сочинения. Помню философские труды, излагавшие разные теории происхождения мира (по случайности, сохранился текст «Теории божистов» попа Гапона). Одна из книг, кажется, Аристотеля, называлась «Школа» и была про школу, в которой учатся боги Дима, Сережа и Коля. Ее последняя фраза - «На переменах боги балдеют» - вызвала у меня такой восторг, что я сам ее сплагиатил в книге Платона «Планета Школа» (в континенте Америка); Дима потом сильно этим возмущался. Имелся у Димки и поэтический опыт - поэма «Атлантида» (имя автора не помню, чуть ли не тот же Аристотель), написанная белым стихом. Белый стих мы с Сережкой, к тому времени уже сочинившие рифмованную поэму «Дима», тоже не признавали, между собой обменились мнениями, что складу в «Атлантиде» маловато, но вслух обижать друга не стали.
В один прекрасный день, в сентябре 1973 года (нам по 12 лет), ко мне прибежал Сережка и сказал: «Димка сжигает свою библиотеку! У себя дома на унитазе. Он в ней РАЗОЧАРОВАЛСЯ. Представляешь, какое варварство!» Призванный стать свидетелем аутодафе, Сережка незаметно набил полные карманы книгами, какие попались под руку, и унес их подальше от общей участи. Я немедленно побежал к Димке и тоже стал отговаривать его от «сожжения Александрийской библиотеки», но он был непреклонен и разрешил мне забрать только одну какую-нибудь книгу из написанных мной самим. Я взял свой альманах «Свободный Альбион», ничего лишнего мне утащить не удалось. После ужасного костра на унитазе и пластилиновая жизнь в Пелопонесе быстро угасла. Довольно приличная стопка Димкиных книг, спасенная Сережкой, многие годы лежала в отдельном конверте в библиотеке континента Франция… но пропала неизвестно как. Когда Сережка отдал мне всю Французскую библиотеку, пелопонесского конверта там не оказалось.
Я не устаю оплакивать и саму Димкину библиотеку, и этот конверт, потому что аналогов в наших текстах нет. Димкины «плагиаты», написанные в 11-12 лет, - это были необычные документы рецепции взрослой литературы в глазах ребенка. Мне бы очень хотелось сейчас это прочитать.
Тем не менее, книги Димкиных авторов сохранились в библиотеках Америки и Франции. Многие из них отличают остроумие и яркий пародийный характер (газета «Мура», завещания русских князей, «В личном кабинете» Никсона, «Как крепчало железо» Димчака во Франции, незавершенный роман Дика Сэнда в Америке и другие).