Наша школьная пресса
Бесплатное среднее образование - хорошо или плохо?
Ответ кажется очевидным. Оно предоставляет каждому ребенку разнообразные возможности для развития личности, служит росту общественного производства и потребления, а значит, развитию общества в целом.
Но, как и все, что достается человеку бесплатно, более того - принудительно, оно несет свои издержки. У меня есть любопытная возможность рассказать об этом устами самих учеников. Явление, о котором пойдет речь, наверняка не уникально, но и, насколько я могу судить, не очень распространено. Это альтернативная рукописная школьная пресса.
Я закончил одну из средних школ новосибирского Академгородка в 1978 году. После школы у меня остался архив, по материалам которого я выпустил рукописные собрания сочинений - своих собственных и своих одноклассников - в четырех тетрадках, и аккуратно, сохраняя даже орфографические ошибки, переписал туда все, вплоть до записок, которыми мы перекидывались во время уроков. По этим тетрадям я и буду цитировать тексты, - к сожалению, сберечь оригиналы за прошедшие годы не удалось.
Как и что
Все началось в первые дни сентября, когда мы пришли в девятый класс, - мой приятель Сережка на рваной бумажке размером с четверть тетрадного листа нарисовал несколько рожиц, подписал под ними имена своих друзей и сопроводил их характеристиками типа: “Лохмач”, “Буйный”, “Зверочеловек”, “Шланг” и т. д. Сверху он написал - “Современники. N 1”. Я невнимательно прочитал заглавие и решил, что автор претендует издавать продолжение “Современника” - знаменитого журнала Некрасова и Панаева, где печатались Белинский, Тургенев и другие русские классики. Желая немедленно поставить на место идейного соперника, я выпустил листок под названием “Отечественные записки”. В 1-м номере были помещены обращение к читателям, стихотворение моего соседа по парте Димки и некролог только что скончавшегося Мао Цзедуна.
Пример получился заразительный. Оказалось, что у многих назрело желание высказаться о чем-нибудь или просто так, и буквально в течение недели появились “Андрюшкины новости”, “Лешкина правда”, “Аркашкины враки”, потом некоторые другие. Они были заполнены подколами в адрес одноклассников, цитатами из песен на английском языке и корявыми картинками. Ни один из листков не протянул больше двух номеров, но все вместе они создали представление о некоей возможности самовыражения. Выжило и просуществовало вплоть до десятого класса только одно издание - “Школьная библиотека”, которую издавал и редактировал я. Она включала персональные сборнички сочинений в стихах и прозе, небольшие “трактаты” и “памфлеты” на школьные темы. Например, один из авторов анализировал поводы, благодаря которым Советский Союз мог бы начать войну с целым списком государств, другой - выдвигал проект реформы школьного образования, третий - подвергал строгой критике учебник астрономии для 10 класса. К выпускам “Школьной библиотеки” примыкала “Школьная хрестоматия”, содержавшая короткие тексты и отрывки из сочинений классиков, где о школе говорилось что-нибудь нехорошее. Кроме этого, мы не раз начинали писать коллективные сочинения, опять же в стихах и в прозе, правда, у всего коллективного обнаруживалась странная особенность - в тот или иной момент авторы неминуемо сбивались на… гм, скажем так - эротику.
Настроения
Содержанием абсолютного большинства текстов, независимо от объема и жанра, является тоска на уроке - в диапазоне от равнодушного отупения до исступленного бунтарства.
Вот “Философские размышления” Сережки (Октябрь 1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 1. Наследие молодого многообещающего человека - советского комсомольца, скончавшегося от умственного перенапряжения и непонимания окружающей среды):
Скучно… надоело… скучно мне… тоска… тоска… утопиться что ли, или напиться… не охота… что бы придумать… поскорей бы домой… посплю… нет, поем сначала… мне скучно… все надоело… чем бы заняться… хоть бы бомбу кто-нибудь сбросил… все равно помирать… все равно сбросят, так хоть бы сейчас сбросили… все помрем… ну и слава богу…
Ожидание бомбежки как способа разогнать скуку - это перекликается с “Домом, где разбиваются сердца” Б. Шоу, но вряд ли прямое заимствование. Насчет бомбы - все мы были морально готовы к тому, что мировой империализм вот-вот нападет на маленький мирный лагерь социализма. В этом маленьком отрывке Сережка нашел “художественный прием”, получивший развитие и у других авторов. Вот его мотивы подхватывает Аркашка:
Размышления на уроке (23 октября 1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 2. Избранные труды Аркадия ***)
Серость… Глупость… Тупость… Нелепость… Круги в голове… Или не круги? Может эллипсы? Кто его знает… Надо подумать… А думать неохота… Надоело… Опротивело… Осточертело… В зубах повязло… Ой, вспомнил! Завтра воскресенье! Отосплюсь!.. Ну и что?.. А потом опять… Встаешь… Идешь… Сидишь… Встаешь… Идешь… Мерзость… Гадость… Маразма… Хоть помирай… А зачем?.. Неохота… Ничего не охота… А вообще-то охота… Хочу музыки, женщин, пива… Ну и что?… Кайф! В руке бутылка пива, обнимешь женский зад и зарыдаешь… А в голове пустота - тихо, спокойно… Приятно… Очаровательно… Ну и что? Все равно помирать… А зачем помирать?.. Я жить хочу!… А что такое жисть?… Серость… Глупость… Тупость… Нелепость… Мерзость… Гадость… Маразма… Все равно помирать неохота… А что делать? Учить уроки? Вести активную общественную работу? Не желаю!!! Не хочу… Нет такого закона! Я непьющий… А причем тут я? Причем непьющий? Я еще и не курю… Я такой… Я силен… Я башковит… Я ленив… Я такой… Вот… Ну и что? Как что?.. Спать… Есть… Пить… ... Надоело… Надоело, надоело!!! Загрызу! Потопчу! Повешу! Повешусь!.. Нет, не повешусь, я жить хочу… Хочу водки… Холодненькой… С огурчиком… С солененьким… Соль земли - тоже солененькая… Я - солененький… Я еще всем вам покажу! И докажу! Что вы все маразма… Нечисть… Отбросы… Это я сам додумался… Я мыслитель… Я созерцатель… Я… Я этот самый… Как его?.. Ну, в общем понятно… А в голове у меня вакуум… И кругов у меня там нет… И эллипсов нет… И циклоидов нет… И энциклоидов… И эпициклоидов… Только вакуум… Ва-ку-ум… Ку-ум-ва… Ум-ва-ку… Ва-ум-ва-ку-ум… Быр-быр… Гады!!! Надоели! Пошли вон! Все! Конец! Вешаюсь! А-а-а-а!
Возможно, это производит мрачноватое впечатление, но мы исторгали, а потом читали подобные “вопли души” не без удовольствия.
Я сам многократно экспериментировал с формами, которые в теории литературы называются “поток сознания” и “автоматическое письмо”, - то есть протокольно, подряд записывал все, что приходит в голову в течение урока. Те, кому ничего не приходило в голову, тоже находили, чем себя занять. В моей коллекции хранились и такие памятники школьной скуки, как аккуратно переписанная учеником 10 класса таблица умножения от 1 до 9 или лист в клетку с сорока пятью квадратиками - заштриховывая по одному квадратику каждую минуту, ученик коротал один урок.
Стихи
Примерно треть текстов в моем архиве - стихотворные. Среди авторов “Школьной библиотеки” 6 поэтов, не считая участников коллективных проектов. Коллективный цикл эпиграмм на учителей, многочисленные посвящения нашей классной руководительнице и некоторым другим из преподавателей отличаются не столько остроумием, сколько повышенной эмоциональностью. Надеюсь, никто из моих читателей, включая педагогов и учащихся, не заподозрит меня в неуважительном отношении к учителям или в запоздалом желании свести личные счеты. Нас учили хорошие люди и профессионалы своего дела, но в том, что ученики и учителя часто оказывались по разную сторону баррикад, была своя логика, действовавшая против воли тех и других.
Эта молитва - один из самых невинных текстов. Я (1976 г., 8 класс):
Пошли нам, Боже, благодать
Евгеши больше не видать.
Иль мы обречены вовеки
В ярме учителя страдать?
Рыдайте, люди-человеки!
Пусть слезы обратятся в реки,
Чтоб нас Господь сумел понять
И нам не отказал в опеке.
Пошли нам, Боже, благодать
Евгеши больше не видать.
Я с детства вынужден в аптеке
От сердца капли покупать,
Чтоб на уроках не зевать,
Чтоб сами не слипались веки.
Пошли нам, Боже, благодать
Евгеши больше не видать.
“Математика” Вадима *** (Октябрь 1976, 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 2. Осенние листья):
а эм без единицы...
Три икс факториал...
Съем Иду без горчицы!
Чтоб черт ее побрал!
Случались и праздники. Из экспромта Андрея З*** (1976, 9 класс):
Стих решил я написать,
Ибо хочется плясать.
Радость в сердце прилетела,
Ведь Евгеша заболела… и т. д.
Ведущий мотив стихов - все та же тоска на уроке. Андрей З*** (1976, 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 4. Баллады и песни):
Сижу я, грустный, на парте
И слезы лью потихоньку,
А мне бы концерт McCartney,
Подушечку мне б махоньку…
Ученик грезит - обычно об еде и о девочках.
Из “Кулинарной поэмы” Вадима *** (Октябрь 1976, 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 2. Осенние листья):
…Андрюшка сидит и плачет,
Уткнувшись в свою тетрадь.
Я жажду котлет горячих,
Омлетов и шоколад.
Пред мною проходят строем
Закуски, супы, салат.
Уж, ладно, вина мне не нужно -
Согласен на лимонад… и т. д.
Сережка (1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 1). Произведение предварялось предисловием автора: “Хотя размер и рифмы не блещут, поэма является шедевром русского критического реализма ХХ века”.
Дождь стучит.
Лампа горит.
*** бурчит
И нам говорит:
“а + б равно…”
Но уснул я давно.
Резкий оклик:
“Эй ты! К доске!”
Просыпаюсь в тоске,
Ручку кладу,
Уныло бреду
К своей могиле.
Волки завыли.
Двойка в журнал.
О чем я подумал,
Никто не узнал.
Мои мечты во мне,
В девочках и в вине.
Мое подражание переводу М. Ю. Лермонтова из Гейне (“На севере диком стоит одиноко…”) (1975 г., 8 класс):
За партой высокой сидит одиноко
Усталый, больной ученик,
И дремлет, качаясь, во время урока,
Печальной главою поник.
И мальчику снится, что там, на границе,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна, его ждет ученица,
Прекрасная школьница ждет.
Звонок - долгожданный вестник избавленья от тягот. Я (1976, 8 класс):
Мы не хотим марать бумаги
Невыносимой чепухой.
Мы ждем звонок как каплю влаги
В пустыне мрачной и сухой…
Далее развивается мотив освобождения путем бегства. Сережка (1977, 10 класс):
Я жду звонка.
Кишка тонка
Удрать с урока
Раньше срока…
Его же (1978, 10 класс):
Лешка с алгебры удрал,
А я - нет.
Я и так на ней уж не был
Двадцать лет…
Я (1977, 9 класс):
Бежав от школы далеко,
Я очутился в тех кварталах,
Где жить казалось так легко,
Где был покой для душ усталых…
В 10-м классе поэтизация прогула стала моей фирменной темой, плавно развивавшейся и на 1-м курсе института.
Бунт учеников был темой сравнительно длинных комических произведений (коллективная оратория “Ура! Пожар! Пылает школа!” , баллады Андрея З***, моя поэма “Восстание”, и др.), а настоящего пафоса школьная лирика достигала, описывая безнадежность и обреченность положения ученика.
Олег О*** (из коллективной поэмы “До конца третьей четверти остается шесть дней”, 1978 г., 10 класс):
На душе тяжело и мрачно
От сознанья бессилья мысли.
Все ужасно, но все уже начато.
Не уйти бесследно из жизни…
Я закончу эту главку своим длинным и мрачным фрагментом “Орфей” (1977 г., 9 класс). Аргентинские ножи упомянуты в нем как атрибут скотобойни.
И шагал, и шагал, и шагал на восток он,
И возникло пред ним посреди миражей
Это белое здание с множеством окон,
С бесконечным полетом прямых этажей.
Где толпа проносилась по лестницам шумным,
Где в просторные классы сгоняли стада,
И в восторге тупом, исступленно-безумном
В дрессировке жестокой текли их года.
Где бессильно ржавели железные нервы,
Разрывались мозги от незримых плетей,
И чудовища - черти, химеры и стервы
Пожирали избитых наукой детей.
Он вошел. Это было страшней заточенья.
Его тоже вперед по волне понесло.
И не вырваться больше ему из теченья,
Не поймать унесенное бурей весло.
Неужели ты здесь, лучезарная фея?
Он пытался запеть, но внезапный удар
Разорвал потрясенные струны Орфея,
Вдохновенного бога торжественный дар.
А толпа все неслась, одержимо и дико.
Опрокинутый бурею вниз головой,
Он пытался запеть: “Где же ты, Эвридика?”
Был ответом ему несмолкающий вой.
И по лестницам дальше, стирая перила,
Растекался невообразимый поток.
И в улыбке ребенка светилась горилла,
Снова в почку тянулся зеленый листок,
И цветущие бабочки прятались в кокон,
И увенчивал блеск аргентинских ножей
Это белое здание с множеством окон,
С бесконечным полетом прямых этажей.
Политика
Мы все выросли в относительно свободомыслящей среде Академгородка, и не более того. С настоящими диссидентами никто из нас не сталкивался и настоящих антисоветских материалов не читал. Один из наших сверстников слушал Би-Би-Си, “Голос Америки”, однажды написал антисоветский лозунг на стене школы и … попался. После этого он состоял на учете в КГБ и среди нас почитался ведущим борцом за свободу в Академгородке. Фрондерство для нас было прежде всего игрой, но в некоторой степени и способом дистанциирования от всего, что нам не нравилось в этой жизни.
Единственное место, где можно было коснуться скользких тем, - урок обществоведения. Однажды Андрей О*** спросил у нашей исторички, что делали советские войска в Чехословакии в 1967 году, и получил мягкое предупреждение, что за такие вопросы пятерки не ставят.
Листок “Сережка и Андрюшка - умненькие и богатенькие” поместил по этому поводу следующую полемику.
Сережкина статья “Андрей О*** и история” (1977 г., 10 класс. “Сережка и Андрюшка - умненькие и богатенькие”, N 1):
В прошлом году Андрюшка выдал на истории мощный раскат антисоветизма. А в этом почему-то не выдает. Это безобразие! Прогрессивная общественность от моего имени требует продолжения и нарастания раската антисоветизма. Ура!!!
Но в одиночку Андрюшка не может устоять перед всяческими репрессиями. Посему мы должны его морально поддержать. Можно также сброситься в его пользу по копейке, как некоторые предлагают. Но мне кажется, что это нецелесообразно, т. к. голодный он злее.
Андрюшкин ответ (1977 г., 10 класс. “Сережка и Андрюшка - умненькие и богатенькие”, N 2):
Несмотря на то, что статья С. *** “А. *** и история” не лишена кое-каких верных замечаний, мне кажется, что ее автор упустил некоторые детали, а кое-какие просто извратил. Так, например, полностью лишен оснований выпад С. ***, что я голодный злее. Вот и неправда! Если мне подкинуть булочку с компотиком, я с новыми силами брошусь на поприще антисоветизма. Я думаю, что со своими, в некотором роде, гениальными способностями, С. *** мог бы и сам об этом догадаться.
Но в целом я согласен с его статьей!
Возможно, самым радикальным политическим произведением был сережкин памфлет “Я обвиняю!” (3 октября 1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”, Вып. 1), в котором вперемешку обвиняются Природа, социальная действительность, школа, конкретные учителя в том, что автор превратился в “развратника, лжеца и алкоголика” (конечно, все самообвинения были крайне преувеличены). Заявляя:
Я обвиняю школьный комитет комсомола в том, что он принял меня в ВЛКСМ, хотя я был недостоин этого. Это уничтожило мою веру в комсомол, -
автор частично поддерживает представление о комсомоле как организации, в принципе благородного предназначения. Но ключевой политической фразой памфлета являются слова:
Я обвиняю советскую прессу в том, что она разочаровала меня в капитализме, и советскую действительность в том, что она разочаровала меня в советской прессе.
С этим опытом разочарования мы и закончили школу. Мы были не лучшие и не худшие дети советской школы, не умней и не талантливей других, просто, в силу случая, мы сообща занялись письменным выражением своих настроений.
На скучных уроках тоже есть чему поучиться
Насколько я могу доверять личному опыту, школьное обучение чрезвычайно малоэффективно, даже если судить по интеллигентной среде Академгородка. Для большинства детей сотни часов уроков - просто потерянное время.
Кто овладел начальным счетом
И насобачился писать -
Спокойно школу мог бросать,
Не мучаясь: а что еще там?
Я уверен, что меньше всего в этом виноваты учителя, люди благородной и часто неблагодарной профессии. Я с уважением и признательностью отношусь ко всем, кто пытался меня учить, хотя, случалось, писал о них не с добрыми чувствами.
Как я уже говорил в начале этой статьи, бесплатное образование связано с двумя пороками: паразитарностью и принудительностью. Если бы ребенок с самого начала получал представление, что у знаний, у воспитания, у интеллекта есть цена, не формировалось бы абсолютно пренебрежительное отношение к интеллектуальной работе и интеллектуальной собственности, типичное для нашего общества. Родители, которые платят за ребенка, и учителя, которым платят за результат работы, совсем по-другому вовлечены в образовательный процесс. Учителя получают стимул, чтобы делать уроки более привлекательными, а принудительно-карательные меры или другие способы стимуляции нерадивых учеников становятся проблемой самих родителей.
Говоря о преимуществах платного образования, я не выступаю за отмену бесплатного. Безусловно, дети из социально неблагополучных и более бедных семей должны учиться, тем более что способности и целеустремленность детей не отпускаются природой пропорционально доходам родителей. В идеале две системы образования должны дополнять и конкурировать друг с другом. Именно на фоне эффективной, но дорогой платной школы бесплатная оказывается не дармовой и навязанной, а весьма привлекательной. Способные выпускники - ее реклама, а, возможно, и экономический потенциал.
Post scriptum
Я упоминал листок под названием “Лешкина правда”. Сам факт его появления изумил всех, потому что его автор-издатель пытался реализовать себя в чем угодно, но никак не в изящной словесности. Однако именно он через двадцать лет стал автором проекта и главным редактором журнала “XXI век”, а, памятуя о моей непоследней роли в описанной истории, он пригласил меня к себе литературным редактором. В журналистике остался и автор листка “Аркашкины враки” Аркадий Тюрин, издававший свою газету “Гражданский путь”, сотрудничавший со многими изданиями, теле- и радиостанциями Новосибирска и Санкт-Петербурга, а сейчас - редактор новосибирского филиала питерской газеты “На дне”. Сережка сделал политическую карьеру, при этом печатался как публицист и поэт.
Сентябрь 1998
В извлечениях текст печатался в газетах
“Вечный двигатель” (Новосибирск, 1998, №№ 1, 2), “На дне” (СПб., 1999, № 11 (64)), “На дне в Сибири” (Новосибирск, 1999, № 3).
Ответ кажется очевидным. Оно предоставляет каждому ребенку разнообразные возможности для развития личности, служит росту общественного производства и потребления, а значит, развитию общества в целом.
Но, как и все, что достается человеку бесплатно, более того - принудительно, оно несет свои издержки. У меня есть любопытная возможность рассказать об этом устами самих учеников. Явление, о котором пойдет речь, наверняка не уникально, но и, насколько я могу судить, не очень распространено. Это альтернативная рукописная школьная пресса.
Я закончил одну из средних школ новосибирского Академгородка в 1978 году. После школы у меня остался архив, по материалам которого я выпустил рукописные собрания сочинений - своих собственных и своих одноклассников - в четырех тетрадках, и аккуратно, сохраняя даже орфографические ошибки, переписал туда все, вплоть до записок, которыми мы перекидывались во время уроков. По этим тетрадям я и буду цитировать тексты, - к сожалению, сберечь оригиналы за прошедшие годы не удалось.
Как и что
Все началось в первые дни сентября, когда мы пришли в девятый класс, - мой приятель Сережка на рваной бумажке размером с четверть тетрадного листа нарисовал несколько рожиц, подписал под ними имена своих друзей и сопроводил их характеристиками типа: “Лохмач”, “Буйный”, “Зверочеловек”, “Шланг” и т. д. Сверху он написал - “Современники. N 1”. Я невнимательно прочитал заглавие и решил, что автор претендует издавать продолжение “Современника” - знаменитого журнала Некрасова и Панаева, где печатались Белинский, Тургенев и другие русские классики. Желая немедленно поставить на место идейного соперника, я выпустил листок под названием “Отечественные записки”. В 1-м номере были помещены обращение к читателям, стихотворение моего соседа по парте Димки и некролог только что скончавшегося Мао Цзедуна.
Пример получился заразительный. Оказалось, что у многих назрело желание высказаться о чем-нибудь или просто так, и буквально в течение недели появились “Андрюшкины новости”, “Лешкина правда”, “Аркашкины враки”, потом некоторые другие. Они были заполнены подколами в адрес одноклассников, цитатами из песен на английском языке и корявыми картинками. Ни один из листков не протянул больше двух номеров, но все вместе они создали представление о некоей возможности самовыражения. Выжило и просуществовало вплоть до десятого класса только одно издание - “Школьная библиотека”, которую издавал и редактировал я. Она включала персональные сборнички сочинений в стихах и прозе, небольшие “трактаты” и “памфлеты” на школьные темы. Например, один из авторов анализировал поводы, благодаря которым Советский Союз мог бы начать войну с целым списком государств, другой - выдвигал проект реформы школьного образования, третий - подвергал строгой критике учебник астрономии для 10 класса. К выпускам “Школьной библиотеки” примыкала “Школьная хрестоматия”, содержавшая короткие тексты и отрывки из сочинений классиков, где о школе говорилось что-нибудь нехорошее. Кроме этого, мы не раз начинали писать коллективные сочинения, опять же в стихах и в прозе, правда, у всего коллективного обнаруживалась странная особенность - в тот или иной момент авторы неминуемо сбивались на… гм, скажем так - эротику.
Настроения
Содержанием абсолютного большинства текстов, независимо от объема и жанра, является тоска на уроке - в диапазоне от равнодушного отупения до исступленного бунтарства.
Вот “Философские размышления” Сережки (Октябрь 1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 1. Наследие молодого многообещающего человека - советского комсомольца, скончавшегося от умственного перенапряжения и непонимания окружающей среды):
Скучно… надоело… скучно мне… тоска… тоска… утопиться что ли, или напиться… не охота… что бы придумать… поскорей бы домой… посплю… нет, поем сначала… мне скучно… все надоело… чем бы заняться… хоть бы бомбу кто-нибудь сбросил… все равно помирать… все равно сбросят, так хоть бы сейчас сбросили… все помрем… ну и слава богу…
Ожидание бомбежки как способа разогнать скуку - это перекликается с “Домом, где разбиваются сердца” Б. Шоу, но вряд ли прямое заимствование. Насчет бомбы - все мы были морально готовы к тому, что мировой империализм вот-вот нападет на маленький мирный лагерь социализма. В этом маленьком отрывке Сережка нашел “художественный прием”, получивший развитие и у других авторов. Вот его мотивы подхватывает Аркашка:
Размышления на уроке (23 октября 1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 2. Избранные труды Аркадия ***)
Серость… Глупость… Тупость… Нелепость… Круги в голове… Или не круги? Может эллипсы? Кто его знает… Надо подумать… А думать неохота… Надоело… Опротивело… Осточертело… В зубах повязло… Ой, вспомнил! Завтра воскресенье! Отосплюсь!.. Ну и что?.. А потом опять… Встаешь… Идешь… Сидишь… Встаешь… Идешь… Мерзость… Гадость… Маразма… Хоть помирай… А зачем?.. Неохота… Ничего не охота… А вообще-то охота… Хочу музыки, женщин, пива… Ну и что?… Кайф! В руке бутылка пива, обнимешь женский зад и зарыдаешь… А в голове пустота - тихо, спокойно… Приятно… Очаровательно… Ну и что? Все равно помирать… А зачем помирать?.. Я жить хочу!… А что такое жисть?… Серость… Глупость… Тупость… Нелепость… Мерзость… Гадость… Маразма… Все равно помирать неохота… А что делать? Учить уроки? Вести активную общественную работу? Не желаю!!! Не хочу… Нет такого закона! Я непьющий… А причем тут я? Причем непьющий? Я еще и не курю… Я такой… Я силен… Я башковит… Я ленив… Я такой… Вот… Ну и что? Как что?.. Спать… Есть… Пить… ... Надоело… Надоело, надоело!!! Загрызу! Потопчу! Повешу! Повешусь!.. Нет, не повешусь, я жить хочу… Хочу водки… Холодненькой… С огурчиком… С солененьким… Соль земли - тоже солененькая… Я - солененький… Я еще всем вам покажу! И докажу! Что вы все маразма… Нечисть… Отбросы… Это я сам додумался… Я мыслитель… Я созерцатель… Я… Я этот самый… Как его?.. Ну, в общем понятно… А в голове у меня вакуум… И кругов у меня там нет… И эллипсов нет… И циклоидов нет… И энциклоидов… И эпициклоидов… Только вакуум… Ва-ку-ум… Ку-ум-ва… Ум-ва-ку… Ва-ум-ва-ку-ум… Быр-быр… Гады!!! Надоели! Пошли вон! Все! Конец! Вешаюсь! А-а-а-а!
Возможно, это производит мрачноватое впечатление, но мы исторгали, а потом читали подобные “вопли души” не без удовольствия.
Я сам многократно экспериментировал с формами, которые в теории литературы называются “поток сознания” и “автоматическое письмо”, - то есть протокольно, подряд записывал все, что приходит в голову в течение урока. Те, кому ничего не приходило в голову, тоже находили, чем себя занять. В моей коллекции хранились и такие памятники школьной скуки, как аккуратно переписанная учеником 10 класса таблица умножения от 1 до 9 или лист в клетку с сорока пятью квадратиками - заштриховывая по одному квадратику каждую минуту, ученик коротал один урок.
Стихи
Примерно треть текстов в моем архиве - стихотворные. Среди авторов “Школьной библиотеки” 6 поэтов, не считая участников коллективных проектов. Коллективный цикл эпиграмм на учителей, многочисленные посвящения нашей классной руководительнице и некоторым другим из преподавателей отличаются не столько остроумием, сколько повышенной эмоциональностью. Надеюсь, никто из моих читателей, включая педагогов и учащихся, не заподозрит меня в неуважительном отношении к учителям или в запоздалом желании свести личные счеты. Нас учили хорошие люди и профессионалы своего дела, но в том, что ученики и учителя часто оказывались по разную сторону баррикад, была своя логика, действовавшая против воли тех и других.
Эта молитва - один из самых невинных текстов. Я (1976 г., 8 класс):
Пошли нам, Боже, благодать
Евгеши больше не видать.
Иль мы обречены вовеки
В ярме учителя страдать?
Рыдайте, люди-человеки!
Пусть слезы обратятся в реки,
Чтоб нас Господь сумел понять
И нам не отказал в опеке.
Пошли нам, Боже, благодать
Евгеши больше не видать.
Я с детства вынужден в аптеке
От сердца капли покупать,
Чтоб на уроках не зевать,
Чтоб сами не слипались веки.
Пошли нам, Боже, благодать
Евгеши больше не видать.
“Математика” Вадима *** (Октябрь 1976, 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 2. Осенние листья):
а эм без единицы...
Три икс факториал...
Съем Иду без горчицы!
Чтоб черт ее побрал!
Случались и праздники. Из экспромта Андрея З*** (1976, 9 класс):
Стих решил я написать,
Ибо хочется плясать.
Радость в сердце прилетела,
Ведь Евгеша заболела… и т. д.
Ведущий мотив стихов - все та же тоска на уроке. Андрей З*** (1976, 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 4. Баллады и песни):
Сижу я, грустный, на парте
И слезы лью потихоньку,
А мне бы концерт McCartney,
Подушечку мне б махоньку…
Ученик грезит - обычно об еде и о девочках.
Из “Кулинарной поэмы” Вадима *** (Октябрь 1976, 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 2. Осенние листья):
…Андрюшка сидит и плачет,
Уткнувшись в свою тетрадь.
Я жажду котлет горячих,
Омлетов и шоколад.
Пред мною проходят строем
Закуски, супы, салат.
Уж, ладно, вина мне не нужно -
Согласен на лимонад… и т. д.
Сережка (1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”. Вып. 1). Произведение предварялось предисловием автора: “Хотя размер и рифмы не блещут, поэма является шедевром русского критического реализма ХХ века”.
Дождь стучит.
Лампа горит.
*** бурчит
И нам говорит:
“а + б равно…”
Но уснул я давно.
Резкий оклик:
“Эй ты! К доске!”
Просыпаюсь в тоске,
Ручку кладу,
Уныло бреду
К своей могиле.
Волки завыли.
Двойка в журнал.
О чем я подумал,
Никто не узнал.
Мои мечты во мне,
В девочках и в вине.
Мое подражание переводу М. Ю. Лермонтова из Гейне (“На севере диком стоит одиноко…”) (1975 г., 8 класс):
За партой высокой сидит одиноко
Усталый, больной ученик,
И дремлет, качаясь, во время урока,
Печальной главою поник.
И мальчику снится, что там, на границе,
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна, его ждет ученица,
Прекрасная школьница ждет.
Звонок - долгожданный вестник избавленья от тягот. Я (1976, 8 класс):
Мы не хотим марать бумаги
Невыносимой чепухой.
Мы ждем звонок как каплю влаги
В пустыне мрачной и сухой…
Далее развивается мотив освобождения путем бегства. Сережка (1977, 10 класс):
Я жду звонка.
Кишка тонка
Удрать с урока
Раньше срока…
Его же (1978, 10 класс):
Лешка с алгебры удрал,
А я - нет.
Я и так на ней уж не был
Двадцать лет…
Я (1977, 9 класс):
Бежав от школы далеко,
Я очутился в тех кварталах,
Где жить казалось так легко,
Где был покой для душ усталых…
В 10-м классе поэтизация прогула стала моей фирменной темой, плавно развивавшейся и на 1-м курсе института.
Бунт учеников был темой сравнительно длинных комических произведений (коллективная оратория “Ура! Пожар! Пылает школа!” , баллады Андрея З***, моя поэма “Восстание”, и др.), а настоящего пафоса школьная лирика достигала, описывая безнадежность и обреченность положения ученика.
Олег О*** (из коллективной поэмы “До конца третьей четверти остается шесть дней”, 1978 г., 10 класс):
На душе тяжело и мрачно
От сознанья бессилья мысли.
Все ужасно, но все уже начато.
Не уйти бесследно из жизни…
Я закончу эту главку своим длинным и мрачным фрагментом “Орфей” (1977 г., 9 класс). Аргентинские ножи упомянуты в нем как атрибут скотобойни.
И шагал, и шагал, и шагал на восток он,
И возникло пред ним посреди миражей
Это белое здание с множеством окон,
С бесконечным полетом прямых этажей.
Где толпа проносилась по лестницам шумным,
Где в просторные классы сгоняли стада,
И в восторге тупом, исступленно-безумном
В дрессировке жестокой текли их года.
Где бессильно ржавели железные нервы,
Разрывались мозги от незримых плетей,
И чудовища - черти, химеры и стервы
Пожирали избитых наукой детей.
Он вошел. Это было страшней заточенья.
Его тоже вперед по волне понесло.
И не вырваться больше ему из теченья,
Не поймать унесенное бурей весло.
Неужели ты здесь, лучезарная фея?
Он пытался запеть, но внезапный удар
Разорвал потрясенные струны Орфея,
Вдохновенного бога торжественный дар.
А толпа все неслась, одержимо и дико.
Опрокинутый бурею вниз головой,
Он пытался запеть: “Где же ты, Эвридика?”
Был ответом ему несмолкающий вой.
И по лестницам дальше, стирая перила,
Растекался невообразимый поток.
И в улыбке ребенка светилась горилла,
Снова в почку тянулся зеленый листок,
И цветущие бабочки прятались в кокон,
И увенчивал блеск аргентинских ножей
Это белое здание с множеством окон,
С бесконечным полетом прямых этажей.
Политика
Мы все выросли в относительно свободомыслящей среде Академгородка, и не более того. С настоящими диссидентами никто из нас не сталкивался и настоящих антисоветских материалов не читал. Один из наших сверстников слушал Би-Би-Си, “Голос Америки”, однажды написал антисоветский лозунг на стене школы и … попался. После этого он состоял на учете в КГБ и среди нас почитался ведущим борцом за свободу в Академгородке. Фрондерство для нас было прежде всего игрой, но в некоторой степени и способом дистанциирования от всего, что нам не нравилось в этой жизни.
Единственное место, где можно было коснуться скользких тем, - урок обществоведения. Однажды Андрей О*** спросил у нашей исторички, что делали советские войска в Чехословакии в 1967 году, и получил мягкое предупреждение, что за такие вопросы пятерки не ставят.
Листок “Сережка и Андрюшка - умненькие и богатенькие” поместил по этому поводу следующую полемику.
Сережкина статья “Андрей О*** и история” (1977 г., 10 класс. “Сережка и Андрюшка - умненькие и богатенькие”, N 1):
В прошлом году Андрюшка выдал на истории мощный раскат антисоветизма. А в этом почему-то не выдает. Это безобразие! Прогрессивная общественность от моего имени требует продолжения и нарастания раската антисоветизма. Ура!!!
Но в одиночку Андрюшка не может устоять перед всяческими репрессиями. Посему мы должны его морально поддержать. Можно также сброситься в его пользу по копейке, как некоторые предлагают. Но мне кажется, что это нецелесообразно, т. к. голодный он злее.
Андрюшкин ответ (1977 г., 10 класс. “Сережка и Андрюшка - умненькие и богатенькие”, N 2):
Несмотря на то, что статья С. *** “А. *** и история” не лишена кое-каких верных замечаний, мне кажется, что ее автор упустил некоторые детали, а кое-какие просто извратил. Так, например, полностью лишен оснований выпад С. ***, что я голодный злее. Вот и неправда! Если мне подкинуть булочку с компотиком, я с новыми силами брошусь на поприще антисоветизма. Я думаю, что со своими, в некотором роде, гениальными способностями, С. *** мог бы и сам об этом догадаться.
Но в целом я согласен с его статьей!
Возможно, самым радикальным политическим произведением был сережкин памфлет “Я обвиняю!” (3 октября 1976 г., 9 класс. “Школьная библиотека”, Вып. 1), в котором вперемешку обвиняются Природа, социальная действительность, школа, конкретные учителя в том, что автор превратился в “развратника, лжеца и алкоголика” (конечно, все самообвинения были крайне преувеличены). Заявляя:
Я обвиняю школьный комитет комсомола в том, что он принял меня в ВЛКСМ, хотя я был недостоин этого. Это уничтожило мою веру в комсомол, -
автор частично поддерживает представление о комсомоле как организации, в принципе благородного предназначения. Но ключевой политической фразой памфлета являются слова:
Я обвиняю советскую прессу в том, что она разочаровала меня в капитализме, и советскую действительность в том, что она разочаровала меня в советской прессе.
С этим опытом разочарования мы и закончили школу. Мы были не лучшие и не худшие дети советской школы, не умней и не талантливей других, просто, в силу случая, мы сообща занялись письменным выражением своих настроений.
На скучных уроках тоже есть чему поучиться
Насколько я могу доверять личному опыту, школьное обучение чрезвычайно малоэффективно, даже если судить по интеллигентной среде Академгородка. Для большинства детей сотни часов уроков - просто потерянное время.
Кто овладел начальным счетом
И насобачился писать -
Спокойно школу мог бросать,
Не мучаясь: а что еще там?
Я уверен, что меньше всего в этом виноваты учителя, люди благородной и часто неблагодарной профессии. Я с уважением и признательностью отношусь ко всем, кто пытался меня учить, хотя, случалось, писал о них не с добрыми чувствами.
Как я уже говорил в начале этой статьи, бесплатное образование связано с двумя пороками: паразитарностью и принудительностью. Если бы ребенок с самого начала получал представление, что у знаний, у воспитания, у интеллекта есть цена, не формировалось бы абсолютно пренебрежительное отношение к интеллектуальной работе и интеллектуальной собственности, типичное для нашего общества. Родители, которые платят за ребенка, и учителя, которым платят за результат работы, совсем по-другому вовлечены в образовательный процесс. Учителя получают стимул, чтобы делать уроки более привлекательными, а принудительно-карательные меры или другие способы стимуляции нерадивых учеников становятся проблемой самих родителей.
Говоря о преимуществах платного образования, я не выступаю за отмену бесплатного. Безусловно, дети из социально неблагополучных и более бедных семей должны учиться, тем более что способности и целеустремленность детей не отпускаются природой пропорционально доходам родителей. В идеале две системы образования должны дополнять и конкурировать друг с другом. Именно на фоне эффективной, но дорогой платной школы бесплатная оказывается не дармовой и навязанной, а весьма привлекательной. Способные выпускники - ее реклама, а, возможно, и экономический потенциал.
Post scriptum
Я упоминал листок под названием “Лешкина правда”. Сам факт его появления изумил всех, потому что его автор-издатель пытался реализовать себя в чем угодно, но никак не в изящной словесности. Однако именно он через двадцать лет стал автором проекта и главным редактором журнала “XXI век”, а, памятуя о моей непоследней роли в описанной истории, он пригласил меня к себе литературным редактором. В журналистике остался и автор листка “Аркашкины враки” Аркадий Тюрин, издававший свою газету “Гражданский путь”, сотрудничавший со многими изданиями, теле- и радиостанциями Новосибирска и Санкт-Петербурга, а сейчас - редактор новосибирского филиала питерской газеты “На дне”. Сережка сделал политическую карьеру, при этом печатался как публицист и поэт.
Сентябрь 1998
В извлечениях текст печатался в газетах
“Вечный двигатель” (Новосибирск, 1998, №№ 1, 2), “На дне” (СПб., 1999, № 11 (64)), “На дне в Сибири” (Новосибирск, 1999, № 3).