(no subject)
М.В.Пановъ, Лекціи по поэтикѣ.
Нашелъ, наконецъ, старую тетрадку съ конспектами лекцій Панова по поэтикѣ (1983 - 85). Онѣ были (и остаются) для меня однимъ изъ самыхъ сильныхъ впечатлѣній отъ родимой науки. Поскольку въ печати я этихъ матеріаловъ никогда не видѣлъ (исключеніе - статья о Хлѣбниковѣ), то, пожалуй, выложу здѣсь. Сомнѣваюсь, правда, что читатель пойметъ, что же меня такъ вдохновило: во-первыхъ, это все же конспекты, что само по себѣ худо, во-вторыхъ, сдѣланные первокурсникомъ, не умѣющимъ отличить правую руку отъ лѣвой, и въ-третьихъ, многое изъ того, что было открытіемъ тогда, стало азбукой сейчасъ. И все же.
Воспроизвожу свои записи какъ есть, только раскрывая сокращенія; поясненія "отъ публикатора" выдѣлены курсивомъ.
Декабря 3, 1983
ПУШКИНЪ
Авантюрные романы: герой преодолѣваетъ одно препятствіе за другимъ => happy end - преодолѣніе навсегда.
/ - побѣда, U - не-побѣда. Схема: U / U / U / U /
Но эта схема слишкомъ примитивна. Можно и такъ:
U / U / U U U /
Пиррихiй. Возникаетъ опасность: не преодолѣлъ.
Или такъ:
U / U / U U /
Торможеніе. Герой на тонкой бечевкѣ виситъ надъ пропастью, а въ это время - какія-нибудь разсужденія.
U / U / Δ / U /
Лейма. Опущены части сюжета по принципу "Догадайся самъ".
U / U / U / U U U
Можетъ и не быть побѣды.
Принципіальная аналогичность, изоморфность звукового, словеснаго и образнаго ярусовъ стиха.
Сюжетъ подобенъ стопному размѣру. Схему разнообразятъ, доводятъ до верлибра.
Сюжетъ - образъ дѣйствія. Персонажъ - образъ лица. (что это значитъ, я вспомнить не могу).
Дальше я по контексту возстанавливаю приблизительно такое объясненіе:
Русскій ямбъ внутренне противорѣчивъ. Въ немъ сочетаются начало собственно ямбическое (измѣнчивость ритма и прихотливое соотношеніе ритма и синтаксиса) и тактовое (тенденція къ единообразію строкъ и постоянному расположенію фразовыхъ удареній).
Это проиллюстрировано рисункомъ: вытянутый по горизонтали прямоугольникъ, подѣленный на два треугольника діагональю - изъ нижняго лѣваго въ верхній правый. Верхній треугольникъ подписанъ "ямбъ", нижній - "тактовикъ". Посерединѣ прямоугольника - двѣ широкихъ полосы сверху донизу. Лѣвая подписана "Пушкинъ", правая - "Баратынскiй", такъ что у П. больше получается доля ямба, у Б. - тактовика. Подъ рисункомъ - подпись:
Тактовикъ можетъ разнообразно сочетаться со стопнымъ размѣромъ. У Пушкина стопный размѣръ преобладаетъ надъ тактовикомъ.
Тактовикъ типологически сходенъ съ характеристикой персонажа. Для сюжета важно разнообразіе, для персонажа - стабильность.
Гуманность Пушкина выражена тѣмъ, что онъ черезъ всѣ ярусы проводитъ возвышеніе обыденнаго до всечеловѣческаго.
Сюжетный рядъ. Типы:
А) невѣроятная смѣна ярчайшихъ событій. Герой зауряденъ, до него не доходитъ фантастичность происходящаго. Онъ воспринимаетъ фантасмагорію какъ обыденность ("Носъ" Гоголя).
"Пиковая дама" - не развѣнчаніе персонажа, какъ у Гоголя, а выявленіе бушующихъ всепоглощающихъ страстей.
Б) Сюжетъ невѣроятенъ, герой невѣроятенъ ("Вечера на хуторѣ…")
В) Сюжетъ обыденный, герой незауряденъ ("лишніе люди").
Поэты классицизма избѣгали изобрѣтать сюжетъ (миѳологія, античность). Они не обладали умѣніемъ рисовать эстетическое время => внѣвременной характеръ. Характеръ въ классицизмѣ мѣняется по принципу маятника ("Федра").
У Пушкина - какъ на картинѣ: чтобы изобразить движеніе, рисуютъ и элементъ предыдущаго движенія, не успѣвшаго закончиться, и элементъ послѣдующаго движенія, только начавшагося. Характеры на изломѣ.
У романтиковъ вначалѣ сюжетъ даетъ герою только возможность проявить его героическія качества (сюжетность превалируетъ).
Пушкинъ симулируетъ сюжетъ, вниманіе - на постоянное, на бытъ etc. ЕО - въ центрѣ вниманія персонажъ, сюжетъ - на второй планъ. Персонажъ превалируетъ. Невѣроятность романтическаго героя смягчена у Пушкина уже въ южныхъ поэмахъ: онъ открываетъ возможность сочувствія персонажу, пониманія его.
Стремится оправдать героя ("Моцартъ и Сальери"), но не морально, не юридически, а эстетически - раскрыть характеръ такъ, что очевидно: въ предлагаемыхъ обстоятельствахъ данный герой не могъ дѣйствовать иначе. Человѣкъ раскрытъ въ такихъ глубинахъ, на которыя способно только искусство.
Итакъ - въ центрѣ персонажъ. Сюжетъ - форма его оправданія (иногда буквально - какъ въ "Капитанской дочкѣ").
"Мѣдный всадникъ": герой невеликъ, но невиданная цѣпь событій. Персонажъ не понимаетъ ничего вокругъ (заурядность). Черезъ любовь къ Парашѣ показана способность къ подвигу.
Но не забудемъ: угроза Евгенія сбылась. Героизируется ничтожество. Преслѣдованіе Петромъ: 1) реальная угроза, требующая смѣлости; 2) возвращеніе къ пониманію героя какъ ничтожества (бѣжитъ!) => и возвышеніе, и униженіе одновременно.
О чемъ же поэма?
Петръ рѣшенъ средствами искусства XVIII вѣка (поэтика вступленія - ода); несетъ въ себѣ отвлеченную идею, какъ въ классицизмѣ: торжество государственности, долгъ передъ исторіей.
Евгеній - средствами искусства XIX вѣка, въ обыденности, даже ничтожности. Каждый человѣкъ заслуживаетъ счастья, и его отсутствіе - трагедія, и за нее отвѣтственъ каждый. Сюжетъ поднимаетъ Евгенія до уровня Петра. Такъ дѣлается доброта у Пушкина.
NB: Сложный вопросъ: если бы Евгеній былъ сложнымъ человѣкомъ, выдающимся дарованіемъ, идея Пушкина была бы другая: "государственность топчетъ личность человѣка". Такъ въ чемъ же большій трагизмъ и бóльшая гуманность: въ томъ, что счастья лишена заурядность, или въ томъ, что счастья лишена Личность? Вѣдь оба они, казалось бы, въ равной мѣрѣ имѣютъ право на счастье?
Нашелъ, наконецъ, старую тетрадку съ конспектами лекцій Панова по поэтикѣ (1983 - 85). Онѣ были (и остаются) для меня однимъ изъ самыхъ сильныхъ впечатлѣній отъ родимой науки. Поскольку въ печати я этихъ матеріаловъ никогда не видѣлъ (исключеніе - статья о Хлѣбниковѣ), то, пожалуй, выложу здѣсь. Сомнѣваюсь, правда, что читатель пойметъ, что же меня такъ вдохновило: во-первыхъ, это все же конспекты, что само по себѣ худо, во-вторыхъ, сдѣланные первокурсникомъ, не умѣющимъ отличить правую руку отъ лѣвой, и въ-третьихъ, многое изъ того, что было открытіемъ тогда, стало азбукой сейчасъ. И все же.
Воспроизвожу свои записи какъ есть, только раскрывая сокращенія; поясненія "отъ публикатора" выдѣлены курсивомъ.
Декабря 3, 1983
ПУШКИНЪ
Авантюрные романы: герой преодолѣваетъ одно препятствіе за другимъ => happy end - преодолѣніе навсегда.
/ - побѣда, U - не-побѣда. Схема: U / U / U / U /
Но эта схема слишкомъ примитивна. Можно и такъ:
U / U / U U U /
Пиррихiй. Возникаетъ опасность: не преодолѣлъ.
Или такъ:
U / U / U U /
Торможеніе. Герой на тонкой бечевкѣ виситъ надъ пропастью, а въ это время - какія-нибудь разсужденія.
U / U / Δ / U /
Лейма. Опущены части сюжета по принципу "Догадайся самъ".
U / U / U / U U U
Можетъ и не быть побѣды.
Принципіальная аналогичность, изоморфность звукового, словеснаго и образнаго ярусовъ стиха.
Сюжетъ подобенъ стопному размѣру. Схему разнообразятъ, доводятъ до верлибра.
Сюжетъ - образъ дѣйствія. Персонажъ - образъ лица. (что это значитъ, я вспомнить не могу).
Дальше я по контексту возстанавливаю приблизительно такое объясненіе:
Русскій ямбъ внутренне противорѣчивъ. Въ немъ сочетаются начало собственно ямбическое (измѣнчивость ритма и прихотливое соотношеніе ритма и синтаксиса) и тактовое (тенденція къ единообразію строкъ и постоянному расположенію фразовыхъ удареній).
Это проиллюстрировано рисункомъ: вытянутый по горизонтали прямоугольникъ, подѣленный на два треугольника діагональю - изъ нижняго лѣваго въ верхній правый. Верхній треугольникъ подписанъ "ямбъ", нижній - "тактовикъ". Посерединѣ прямоугольника - двѣ широкихъ полосы сверху донизу. Лѣвая подписана "Пушкинъ", правая - "Баратынскiй", такъ что у П. больше получается доля ямба, у Б. - тактовика. Подъ рисункомъ - подпись:
Тактовикъ можетъ разнообразно сочетаться со стопнымъ размѣромъ. У Пушкина стопный размѣръ преобладаетъ надъ тактовикомъ.
Тактовикъ типологически сходенъ съ характеристикой персонажа. Для сюжета важно разнообразіе, для персонажа - стабильность.
Гуманность Пушкина выражена тѣмъ, что онъ черезъ всѣ ярусы проводитъ возвышеніе обыденнаго до всечеловѣческаго.
Сюжетный рядъ. Типы:
А) невѣроятная смѣна ярчайшихъ событій. Герой зауряденъ, до него не доходитъ фантастичность происходящаго. Онъ воспринимаетъ фантасмагорію какъ обыденность ("Носъ" Гоголя).
"Пиковая дама" - не развѣнчаніе персонажа, какъ у Гоголя, а выявленіе бушующихъ всепоглощающихъ страстей.
Б) Сюжетъ невѣроятенъ, герой невѣроятенъ ("Вечера на хуторѣ…")
В) Сюжетъ обыденный, герой незауряденъ ("лишніе люди").
Поэты классицизма избѣгали изобрѣтать сюжетъ (миѳологія, античность). Они не обладали умѣніемъ рисовать эстетическое время => внѣвременной характеръ. Характеръ въ классицизмѣ мѣняется по принципу маятника ("Федра").
У Пушкина - какъ на картинѣ: чтобы изобразить движеніе, рисуютъ и элементъ предыдущаго движенія, не успѣвшаго закончиться, и элементъ послѣдующаго движенія, только начавшагося. Характеры на изломѣ.
У романтиковъ вначалѣ сюжетъ даетъ герою только возможность проявить его героическія качества (сюжетность превалируетъ).
Пушкинъ симулируетъ сюжетъ, вниманіе - на постоянное, на бытъ etc. ЕО - въ центрѣ вниманія персонажъ, сюжетъ - на второй планъ. Персонажъ превалируетъ. Невѣроятность романтическаго героя смягчена у Пушкина уже въ южныхъ поэмахъ: онъ открываетъ возможность сочувствія персонажу, пониманія его.
Стремится оправдать героя ("Моцартъ и Сальери"), но не морально, не юридически, а эстетически - раскрыть характеръ такъ, что очевидно: въ предлагаемыхъ обстоятельствахъ данный герой не могъ дѣйствовать иначе. Человѣкъ раскрытъ въ такихъ глубинахъ, на которыя способно только искусство.
Итакъ - въ центрѣ персонажъ. Сюжетъ - форма его оправданія (иногда буквально - какъ въ "Капитанской дочкѣ").
"Мѣдный всадникъ": герой невеликъ, но невиданная цѣпь событій. Персонажъ не понимаетъ ничего вокругъ (заурядность). Черезъ любовь къ Парашѣ показана способность къ подвигу.
Но не забудемъ: угроза Евгенія сбылась. Героизируется ничтожество. Преслѣдованіе Петромъ: 1) реальная угроза, требующая смѣлости; 2) возвращеніе къ пониманію героя какъ ничтожества (бѣжитъ!) => и возвышеніе, и униженіе одновременно.
О чемъ же поэма?
Петръ рѣшенъ средствами искусства XVIII вѣка (поэтика вступленія - ода); несетъ въ себѣ отвлеченную идею, какъ въ классицизмѣ: торжество государственности, долгъ передъ исторіей.
Евгеній - средствами искусства XIX вѣка, въ обыденности, даже ничтожности. Каждый человѣкъ заслуживаетъ счастья, и его отсутствіе - трагедія, и за нее отвѣтственъ каждый. Сюжетъ поднимаетъ Евгенія до уровня Петра. Такъ дѣлается доброта у Пушкина.
NB: Сложный вопросъ: если бы Евгеній былъ сложнымъ человѣкомъ, выдающимся дарованіемъ, идея Пушкина была бы другая: "государственность топчетъ личность человѣка". Такъ въ чемъ же большій трагизмъ и бóльшая гуманность: въ томъ, что счастья лишена заурядность, или въ томъ, что счастья лишена Личность? Вѣдь оба они, казалось бы, въ равной мѣрѣ имѣютъ право на счастье?