КАКЪ МОРЕХОДЪ ОКАЗАЛСЯ НА СУШѢ
Мой докладъ на кузминской конференцiи въ краткомъ изложенiи
МОРЕХОДЪ НА СУШѢ
Курятся, крутятъ рощъ отроги,
Синѣются въ сіяньи дня.
И стрѣлы лѣтняго огня
Такъ упоительно нестроги!
Прозрачно розовѣютъ пятки
Проворныхъ нимфъ на небесахъ.
Въ курчавыхъ скрытыя лѣсахъ,
Кукушки заиграли въ прятки.
И только снится иногда
Шатанье накрененныхъ палубъ:
Вѣдь путевыхъ не надо жалобъ,
Коль суша подъ ногой тверда.
(1917, сб. «Нездѣшнiе вечера», ц. «Фузiй въ блюдечкѣ»)
Стихотворенiе кажется вполнѣ понятным - особенно на фонѣ другихъ позднихъ произведенiй Кузмина. Непонятно, однако, главное, - о чемъ оно? Съ чего бы Кузмину описывать чувства оказавшагося на сушѣ морехода?
Для отвѣтовъ на такiе вопросы не такъ ужъ рѣдко примѣняется слѣдующая метода: приводится нѣкоторый текстъ, написанный ранѣе толкуемаго и имѣющiй съ нимъ рядъ совпадающихъ признаковъ, - и объявляется подтекстомъ, съ помощью котораго все и толкуется.
Но даже значительное сходство можетъ объясняться не только прямымъ воздѣйствiемъ одного текста на другой, но и общностью темы и риторической композицiи (ср. тутъ), «кружковымъ» языкомъ - и т.д., вплоть до такихъ недоказуемыхъ причинъ какъ сходство описываемаго переживанiя и обыкновенная случайность.
Чтобы у насъ было право привлечь одинъ текст для толкованiя другого, первый долженъ отвѣчать на нѣкоторый вопросъ, оставляемый вторымъ, заполнять некоторую лакуну. Этотъ вопросъ нужно сначала поставить, эту лакуну нужно сперва обозначить - а сдѣлать это можно только послѣ тщательнаго анализа текста, подлежащаго толкованiю.
12 строкъ «Морехода на сушѣ» четко делятся на 8+4. Эти двѣ части противопоставлены:
1. тематически: идиллическiй пеизажъ въ настоящемъ vs эмоцiональная реакцiя на него на фонѣ воспоминанiя о прошломъ.
2. метрически: риѳмовка жммж vs мжжм.
3. инструментовкой: первая часть аллитерирована очень густо, - во второй звуковые повторы разрѣжены (число внутристрочныхъ звуковыхъ повторовъ по строфамъ: 33, 37 // 22)
4. синтаксисомъ: череда простыхъ предложенiй-«кадровъ» vs сложноподчиненное предложенiе, смысловая соотнесенность частей: «вѣдь - (пос)коль(ку)».
5. характеромъ образности: начало построено на тропахъ и фигурахъ - конец на прямыхъ значенияхъ.
«Переведемъ» эти переносныя значенiя въ прямыя, отдѣлимъ основные образы отъ вспомогательныхъ:
Курятся - подернуты дымкой
Крутятъ - однозначнаго истолкования не имѣетъ:
А) гнутся подъ ветромъ (врядъ ли: противурѣчитъ общей идилличности)
Б) изгибаются
В) заставляютъ изгибаться дорогу.
Отроги - зд. перелѣски
Стрѣлы летняго огня - лучи жаркаго солнца
Пятки нимфъ - самый смѣлый и запоминающiйся образъ. Варiанты истолкованiя:
А) это дѣйствительно пятки нимфъ => передъ нами описанiе картины или плафона въ духѣ рококо (NB цвѣтовая гамма - Ватто); - но этому противурѣчатъ звукъ и движенiе.
Б) это дѣйствительно пятки нимфъ, но пеизажъ реаленъ => мы попали внутрь того мiра, который рисовалъ Ватто;
В) имѣются въ виду тронутыя разсвѣтомъ розовыя облака (сильная метафора).
Курчавые (лѣса) - олицетворенiе (то ли через путаницу гнутыхъ вѣтокъ, то ли покрываютъ возвышенность (ср. «отроги») какъ курчавыя волосы - голову).
Заиграли въ прятки - «кричатъ «ку-ку!» какъ играющiе въ прятки», олицетворенiе.
- Пеизажъ пронизанъ движенiем (поднимающаяся дымка - извивающiяся линiи то ли опушекъ, то ли дороги - проворно летящiя нимфы - хаотично перемѣщающiяся, какъ бы играющiя кукушки) - но все это движенiе
А) локализуется внутри него, а не уводитъ за его предѣлы (въ отличiе отъ пути морехода, пришедшаго сюда извнѣ).
Б) не несетъ угрозы (въ отл. отъ «шатанья накрененныхъ палубъ»).
- Пеизажъ проникнутъ эротикой: почти всѣ вспомогательные образы имѣютъ эротическiе обертоны. Сильнѣе и очевиднѣе всего - эпитетъ «упоительно нестроги» («упоенiе» = «сильное чувственное наслажденiе», «нестрогiй» = «не чурающiйся плотскихъ утѣхъ»; ср. въ «Ракетахъ»: «Арлекинъ на ласки падокъ, Коломбина не строга»). Сюда же: «крутятъ» (крутить романъ, крутить любовь); стрѣлы (Амура), пятки (эротическiй сигналъ, ср. «Подъ этимъ вдовьимъ чернымъ покрываломъ Чуть узенькую пятку я замѣтилъ» въ «Каменномъ гостѣ»), курчавый, прятки (исходно - форма флирта).
Что противопоставлено этой эротикѣ во второй части? Вотъ тутъ нуженъ подтекстъ, и онъ безъ труда вспоминается: Hor., Od. I,5: …Me tabula sacer / uotiua paries indicat uuida / suspendisse ponenti / uestimenta maris deo.
Самъ по себѣ образъ «любовь = бурное море» стертъ до предѣла (имплицитно содержится уже въ выраженiи «бурная страсть»); есть онъ и у Кузмина: «Не мальчикъ я, мнѣ не опасны Любви безбрежные моря…».
Но они все же оказались опасны: герой «Морехода на сушѣ» (какъ и оды Горацiя) едва спасся отъ ярости этой стихiи и радуется этому спасенiю.
«Я промѣнялъ опасную бурную страсть на милую и безопасную фривольность въ духѣ Ватто» - очень кузминская мысль и очень по-кузмински выраженная.
МОРЕХОДЪ НА СУШѢ
Курятся, крутятъ рощъ отроги,
Синѣются въ сіяньи дня.
И стрѣлы лѣтняго огня
Такъ упоительно нестроги!
Прозрачно розовѣютъ пятки
Проворныхъ нимфъ на небесахъ.
Въ курчавыхъ скрытыя лѣсахъ,
Кукушки заиграли въ прятки.
И только снится иногда
Шатанье накрененныхъ палубъ:
Вѣдь путевыхъ не надо жалобъ,
Коль суша подъ ногой тверда.
(1917, сб. «Нездѣшнiе вечера», ц. «Фузiй въ блюдечкѣ»)
Стихотворенiе кажется вполнѣ понятным - особенно на фонѣ другихъ позднихъ произведенiй Кузмина. Непонятно, однако, главное, - о чемъ оно? Съ чего бы Кузмину описывать чувства оказавшагося на сушѣ морехода?
Для отвѣтовъ на такiе вопросы не такъ ужъ рѣдко примѣняется слѣдующая метода: приводится нѣкоторый текстъ, написанный ранѣе толкуемаго и имѣющiй съ нимъ рядъ совпадающихъ признаковъ, - и объявляется подтекстомъ, съ помощью котораго все и толкуется.
Но даже значительное сходство можетъ объясняться не только прямымъ воздѣйствiемъ одного текста на другой, но и общностью темы и риторической композицiи (ср. тутъ), «кружковымъ» языкомъ - и т.д., вплоть до такихъ недоказуемыхъ причинъ какъ сходство описываемаго переживанiя и обыкновенная случайность.
Чтобы у насъ было право привлечь одинъ текст для толкованiя другого, первый долженъ отвѣчать на нѣкоторый вопросъ, оставляемый вторымъ, заполнять некоторую лакуну. Этотъ вопросъ нужно сначала поставить, эту лакуну нужно сперва обозначить - а сдѣлать это можно только послѣ тщательнаго анализа текста, подлежащаго толкованiю.
12 строкъ «Морехода на сушѣ» четко делятся на 8+4. Эти двѣ части противопоставлены:
1. тематически: идиллическiй пеизажъ въ настоящемъ vs эмоцiональная реакцiя на него на фонѣ воспоминанiя о прошломъ.
2. метрически: риѳмовка жммж vs мжжм.
3. инструментовкой: первая часть аллитерирована очень густо, - во второй звуковые повторы разрѣжены (число внутристрочныхъ звуковыхъ повторовъ по строфамъ: 33, 37 // 22)
4. синтаксисомъ: череда простыхъ предложенiй-«кадровъ» vs сложноподчиненное предложенiе, смысловая соотнесенность частей: «вѣдь - (пос)коль(ку)».
5. характеромъ образности: начало построено на тропахъ и фигурахъ - конец на прямыхъ значенияхъ.
«Переведемъ» эти переносныя значенiя въ прямыя, отдѣлимъ основные образы отъ вспомогательныхъ:
Курятся - подернуты дымкой
Крутятъ - однозначнаго истолкования не имѣетъ:
А) гнутся подъ ветромъ (врядъ ли: противурѣчитъ общей идилличности)
Б) изгибаются
В) заставляютъ изгибаться дорогу.
Отроги - зд. перелѣски
Стрѣлы летняго огня - лучи жаркаго солнца
Пятки нимфъ - самый смѣлый и запоминающiйся образъ. Варiанты истолкованiя:
А) это дѣйствительно пятки нимфъ => передъ нами описанiе картины или плафона въ духѣ рококо (NB цвѣтовая гамма - Ватто); - но этому противурѣчатъ звукъ и движенiе.
Б) это дѣйствительно пятки нимфъ, но пеизажъ реаленъ => мы попали внутрь того мiра, который рисовалъ Ватто;
В) имѣются въ виду тронутыя разсвѣтомъ розовыя облака (сильная метафора).
Курчавые (лѣса) - олицетворенiе (то ли через путаницу гнутыхъ вѣтокъ, то ли покрываютъ возвышенность (ср. «отроги») какъ курчавыя волосы - голову).
Заиграли въ прятки - «кричатъ «ку-ку!» какъ играющiе въ прятки», олицетворенiе.
- Пеизажъ пронизанъ движенiем (поднимающаяся дымка - извивающiяся линiи то ли опушекъ, то ли дороги - проворно летящiя нимфы - хаотично перемѣщающiяся, какъ бы играющiя кукушки) - но все это движенiе
А) локализуется внутри него, а не уводитъ за его предѣлы (въ отличiе отъ пути морехода, пришедшаго сюда извнѣ).
Б) не несетъ угрозы (въ отл. отъ «шатанья накрененныхъ палубъ»).
- Пеизажъ проникнутъ эротикой: почти всѣ вспомогательные образы имѣютъ эротическiе обертоны. Сильнѣе и очевиднѣе всего - эпитетъ «упоительно нестроги» («упоенiе» = «сильное чувственное наслажденiе», «нестрогiй» = «не чурающiйся плотскихъ утѣхъ»; ср. въ «Ракетахъ»: «Арлекинъ на ласки падокъ, Коломбина не строга»). Сюда же: «крутятъ» (крутить романъ, крутить любовь); стрѣлы (Амура), пятки (эротическiй сигналъ, ср. «Подъ этимъ вдовьимъ чернымъ покрываломъ Чуть узенькую пятку я замѣтилъ» въ «Каменномъ гостѣ»), курчавый, прятки (исходно - форма флирта).
Что противопоставлено этой эротикѣ во второй части? Вотъ тутъ нуженъ подтекстъ, и онъ безъ труда вспоминается: Hor., Od. I,5: …Me tabula sacer / uotiua paries indicat uuida / suspendisse ponenti / uestimenta maris deo.
Самъ по себѣ образъ «любовь = бурное море» стертъ до предѣла (имплицитно содержится уже въ выраженiи «бурная страсть»); есть онъ и у Кузмина: «Не мальчикъ я, мнѣ не опасны Любви безбрежные моря…».
Но они все же оказались опасны: герой «Морехода на сушѣ» (какъ и оды Горацiя) едва спасся отъ ярости этой стихiи и радуется этому спасенiю.
«Я промѣнялъ опасную бурную страсть на милую и безопасную фривольность въ духѣ Ватто» - очень кузминская мысль и очень по-кузмински выраженная.