Ночь желтых лепестков
Памяти Габриэля Гарсиа Маркеса (1927-2014)
Ариэль была в семье восьмой девочкой из девяти и десятым ребенком, что произвела на свет Беренита Монсеро.
Выходя замуж семнадцати лет за Фернандо Монсеро, она поставила ему условием, что не собирается рожать больше одного мальчика и одной девочки. Она не думала о лазейке в этой формуле. Не сказать, чтобы это было таким уж договором, просто она знала, за кого выходит. Соискателей на ее руку было достаточно. С тех пор как она расцвела, причем заметно раньше ровесниц, за ней ходила слава первой красавицы в деревне. От матери она унаследовала прекрасные формы, колдовской изгиб спины, от отца сражающие черные глаза, от бабки унаследовала непокорность, но непокорной ребяческую и вздорную, которую впоследствии можно победить. Словом, она была обречена на то, чтобы нравится мужчинам и не нравиться женщинам.
Однажды она сменила приход. Для падре Сабаля так и осталось загадкой, отчего с началом апреля по воскресениям он стал видеть меньше мужских лиц и больше женских, меньше свежих и больше изможденных. Происхождения Беренита была не самого высокого. Тем не менее, она могла выбирать среди знатных женихов. Сам дон Аристадас каждый месяц присылал ей по три дюжины желтых тюльпанов в течение нескольких лет, которые та пускала на отвар, лечащий старикам мозоли. Берениту не прельщало стать домашней канарейкой или хозяйской курицей. Она выбрала себе мужа не слишком властного, но при этом уважаемого, нравом уравновешенного, телом крепкого, умом равного. В общем, выбрала партнера, а не повелителя. Фернандо не мог принудить Берениту к тому, чего ей самой не хотелось.
Через девять месяцев после свадьбы у них родилась дочь Эрен, а еще через год после того на свет появился Мигель. Затем Беренита заявила, что в нору шнырять больше не даст, а чтоб неповадно было шнырять еще где-то, предложила ошпарить яйца абрикосовым маслом. С первым Фернадо согласился, но на последнее не пошел. Фернандо Монсеро приходилось бороться с желанием, первые годы это ему давалось нелегко, однако годы были весьма урожайными на абрикосы, и это укрепляло его в борьбе. Конечно, ему неприятно было порой слушать шутки соседей на тему хихиканий под одеялом, но главное, что у него был сын, а это значило, что его нельзя было обвинить в том, что он не знает своего дела. В округе вообще не было семей без мальчиков. Многие из них уйдут на войну, которая вспыхнет на юге страны через несколько лет.
Если бы не дочь, возможно, Беренита и не обратила бы внимания на то, что Мигель растет как-то медленно. Казалось, дочь росла как на дрожжах в сравнении с братом. К двум годам она уже не могла ходить под стол, разве что приседая, но приседать ей было не так легко, поскольку она была шириной с табуретку. Алехандро Рохе, все еще немало сокрушавшийся, что Беренита предпочла ему его друга Фернандо, и полагая, что их дочь должна вырасти не меньшей красавицей, а он к тому времени еще не будет стар, через месяц после рождения Эрен, взял с Фернандо слово, что тот выдаст ее за него, когда придет время. Теперь же приходя в гости к Монсеро и глядя на толстощекую Эрен, он не так широко улыбался и не так часто наблюдал за той, над колыбелью которой когда-то стоял по полдня. Мечты его постепенно сменились кошмарами, когда он представлял себе, какой она может вырасти. И ему придется на ней жениться, ведь он тоже дал слово.
Даже плакал Мигель так, что его едва было слышно в соседней комнате, он просто хныкал или всхлипывал, а Эрен в свое время, да и по сей день, было слышно во дворе. Один из соседей говорил, что если бы можно было приучить Эрен орать исключительно по утрам, то она успешно заменила бы всех петухов деревни. Фернандо в то время приходилось спать в гамаке, который он поставил в самом дальнем углу от дома. Впоследствии Беренита жаловалась, что слишком много кормила Эрен грудью, лишь бы рот той был занят чем-то помимо верещания, вот она и вымахала. Зато потом, когда нужно было подать сигнал о начале праздника кому-нибудь с другого конца деревни, Эрен посылали не дальше крыльца. В остальное время ей разрешалось говорить только шепотом, иначе ее сажали в холодную воду. Пороть ее было бесполезно, от этого ее голос прорезался еще сильнее.
Когда появился Мигель, Фернандо с превеликим удовольствием вернулся спать в дом. Ничего странного в том, что сын не орет громче дочери, он не видел. Напротив, он видел в этом знак сыновьего уважения к отцу. Он не разделял опасения Берениты. И когда она говорила, что, в отличие от Эрен, Мигель сам к груди не тянется, да и сосет мало, он отвечал, что в этом отличие мальчиков от девочек. Беренита в ответ говорила, что он единственный мужчина в деревне, кто так думает. На самом деле на многие его доводы, касающиеся жизни, Беренита обычно просто коротко отвечала, что он дурак. Беренита редко советовалась с мужем, обычно она шла к подругам. Те говорили, что у нее молоко скисло, и советовали есть сырую пищу или отнести ребенка к Катарине. Какое-то время она питалась молодыми картофельными побегами, а затем ограничилась беседами с падре Мануэлем и обещанием, что забьет весной козу.
Мигелю пошел второй год, а он не то что еще не сделал первые шаги, Беренита даже не видела, чтобы он хоть однажды встал с четверенек в бамбуковом манеже. Фернандо на это говорил, что зато никто так не крутится кувырком. Беренита отвечала, что наверно у Фернандо в роду был броненосец. Она снова шла к подругам за советами, которые она собиралась выслушать, но которым отнюдь не собиралась последовать. Те советовали подвесить над манежем два банана или отнести ребенка к Каталине. Луис Гарвера шутил, что малого следует поморить голодом денек-другой, тогда он сам встанет, перелезет через стенку и побежит в кладовку. Мысль об этом уже и так приходила Берените в голову, и она, верно, так и поступила бы, однако это не понадобилось, поскольку одним вечером семейство Монсеро и их гости внезапно увидели молча стоявшего в дверях Мигеля. Он стоял прямо, ни на что не опираясь, и казалось что-то искал глазами. Не сразу поняли, что он пришел на звуки гобоя, на котором играл в тот вечер Ренато Раньоса. Беренита и удивилась, и обрадовалась, и смутилась этому обстоятельству, но постаралась скрыть это от гостей. Она сказала, что сорванцу не спится, взяла как резинового его на руки и отнесла в манеж. Впрочем, Фернандо тут же всем поспешил рассказать, что это первые шаги его сына, которых они заждались. Фернандо тешила мысль, что малыш - от так всем и сказал - долго запрягал, зато как сразу далеко ушел и, гляди, ушел бы еще дальше, не будь дома столько народу. Беренита сказала, что радоваться тут нечему, чего доброго, ушел бы так далеко, что его потом ищи-свищи, а дозваться не дозовешься. Беренита осеклась, она не хотела, чтобы все в деревне знали, что Мигель еще не то что цельного слова не произнес, но не слишком вообще на речь и голос обращал внимания. Чтобы больше не обсуждать эту тему, она настойчиво попросила Ренато сыграть что-нибудь еще. Все любили послушать, как он играет “завтрашний сон”. Под ритмы музыки не нужно было думать. И все снова не заметили, как в дверях показался Мигель. Однако на этот раз он дошел почти до коленей матери и там остановился.
-Опять пришел, - воскликнул Ренато, вдруг бросив играть.
Порядком выпивший Луис Гарвера спросил у Берениты, не так же ли Мигель вылезал из утробы. А потом добавил, что если придет так еще три раза, то будет в будущем генералом. На вопрос Беренита не обратила внимания, но сравнение с генералом Кабаросом, который пять раз бежал из-под ареста, ей не понравилось. Беренита снова отнесла ничуть не возражавшего Мигеля обратно. Но после этого вернуть ужин в прежнее русло было уже невозможно, все ждали, спорили и неизменно глядели на дверь. А Фернандо переполняла гордость, что сын его стал героем вечера. Но к ночи гордость сменилась досадой, ибо больше Мигель из постели не сбегал. Казалось, все гости остались на это в обиде на Фернандо. Разве что Луис Гарвера все равно остался при своем убеждении, что Мигель в будущем будет генералом, ибо генерал Кабарас всегда появлялся неожиданно, он не появлялся, когда его ждали.
Весь следующий день Беренита сторожила Мигеля, однако тот не предпринимал никаких попыток повторить вчерашнее, он только катался кувырком в манеже. Когда его оставляли одного, ничего не менялось. Через неделю Беренита и забыла, что видела Мигеля на ногах. А потом к ним как-то постучал Ренато Раньоса с Мигелем на руках и сказал, что тот пришел к ним в патио слушать музыку. Беренита в замешательстве толком не поблагодарила Ренато, а мужу сказала, что сына следует либо привязывать, либо повесить на него колокольчик. Фернандо сказал, что его надо держать рядом с сестрой, а не по отдельности, тогда никто и не потеряется. На этот раз замечание мужа показалось Берените весьма здравым, она только боялась, не раздавит ли случайно Эрен своего брата. Однако наблюдая, как дети играют, она постепенно избавилась от этого страха. Всякий раз, когда Эрен норовилась за что-то проучить Мигеля, тот с обезьяньей ловкостью просто кувырком катился куда-нибудь подальше под лавочку, где его было не достать. Мигель был слишком юрким, а Эрен слишком нерасторопной.
Вскоре Мигель научился говорить, только вот Берениту он стал называть Венесуэлой, своего отца Коста-Рикой, а сестру Перуанской республикой, и объяснить непригодность его обозначений долго было невозможно. Для него эти имена вполне годились. Эрен все время хотелось возразить против своего имени, но, в отличие от Мигеля, она не могла его выговорить, и в ответ называла брата вонючей колючкой. В конечном счете Мигель стал приветствовать таким образом всех гостей. Иногда он из уважения добавлял приставку Дон. А если кто-то вдруг выказывал желание всыпать ему, он быстро пропадал под лавочкой. Беренита говорила, что и подметать в доме не нужно: всю грязь собирает Мигель.
По мере того, как Мигель взрослел, причуды его теряли своеобразность. Он стал разговаривать, используя слова по их назначению, правда, часто он говорил скороговорками. Беренита была уверена, что это оттого, что он столько катался кувырком. От этой привычки он тоже постепенно избавился, ибо стал то и дело набивать себе шишки, разные предметы, раньше не достававшие до него, стали строить ему препятствия. В итоге Мигель променял кувыркания на прыжки, а по вечерам пропадал на улице, играя с собаками. Поскольку другие соседские дети тоже возились с собаками, Беренита не видела ничего странного например в том, что Мигель не ходит через калитку, а прыгает через нее. Однако ее немало удивило то обстоятельство, что когда она впервые повела его на речку купаться, тот уже умел плавать, притом за минуту спокойно переплывал на противоположный берег. Фернандо же как обычно ничто не удивляло, он говорил, что просто их сын очень самостоятельный.
Некогда более жизнерадостный и энергичный Фернандо, не имеющий возможности развивать эти качества в брачных утехах, постепенно впал в меланхолию, что не было удивительно, поскольку, лежа в гамаке, ему только и оставалось предаваться философским размышлениям и находить радости в малом: в солнечной погоде, в хорошем урожае, в беседах с Алехандро Рохе, которые однако не касались Берениты. Он любил говорить о своих детях и к обоим относился одинаково. Он гордился тем, что в глазах Берениты отнюдь не было предметом для гордости. Она и не думала о том, что начни он искать какой-то кривоточины в детях, например, в голосе или размерах Эрен, либо в причудах Мигеля, то в ней самой он обнаружит что-то не самое приятное. Когда подруги говорили, что ей повезло с мужем, она воспринимала это как должное, она считала это своей заслугой, притом что жаловалась на своего мужа ничуть не меньше остальных. Это было почти единственное развлечение - жаловаться на мужей. У мужей же было в обычае хвастать своими женами на разный лад. Фернандо часто, лежа в гамаке, додумывал свою жизнь. Все рассказывали друг другу сказки, в которые сами верили.
Эрен и Мигель зачастую были предоставлены самим себе. Между собой они дружны не были. Эрен любила сидеть дома и играть с куклами, подаренными Алехандро Рохе. Мигель же с тех пор как выбрался из бамбукового манежа, стремился выбраться и из дома после первых же петухов. Беренита никак не могла поспеть за мальчуганом, когда он после завтрака выпрыгивал в окно. Она успевала лишь крикнуть вдогонку, чтобы тот возвращался к сиесте. Фернандо, как и большинство мужчин деревни, занимался разведением сахарных полей. Беренита стирала, готовила, ходила на рынок. В остальное время шила платья, которые раз в полгода отправляла сбывать своей матери. Она хотела было научить шить и Эрен, чтобы та ей помогала, да и сама Эрен просила научить ее вязать наряды для своих кукол, однако пальцы у Эрен были такими широкими и неуклюжими, что иголки неизбежно гнулись в них пополам, а нитки пропадали в порах кожи, где пот растворял их. Эрен оставалась без платьев. Она однако научилась кокетству. Она выпрашивала платья у дяди жениха. Она не представляла толком, что означает быть невестой, но коль скоро при таком положении можно получить платья и кукол, Эрен нравилось ею быть. Когда там еще она вырастет - это было ей неизвестно и ее не интересовало.
Фернандо, давно уже забывший тот период, когда ему приходилось спать ночью на улице из-за нескончаемых серенад Эрен, снова начинал терять сон из-за лая и воя собак, которых приводил за собой Мигель. Они хотели, чтобы Мигель возглавлял их и в ночных походах, и иногда призывали его по полночи, не решаясь зайти за ним в патио. Наученные горьким опытом, они боялись Эрен. При виде собак та начинала плакать так, что шерсть вставала дыбом, а через день отпадала. Фернандо жаловался, что ему мешают спать. Беренита же спрашивала, кого это он называет “друзьями Мигеля”, а узнав, что он говорит про собак, отвечала, что собаки и должны скулить да гавкать. Беренита к собакам была привычная с детства, она наоборот больше беспокоилась, когда ничего толком не было слышно, в тишине она не могла уснуть, она так мало была с нею знакома. Иногда она в неожиданном испуге что-нибудь говорила самой себе, чтобы убедиться, что не оглохла. Зачастую это было одно и то же слово “Радастра”, смысл которого был тайной для Фернандо. Когда же он интересовался, что же это значит, в ответ всегда слышал, что это его не касается. Фернандо боялся, что жена хочет наслать на него порчу, и в ответ перечислял про себя святых. Когда-то гадалка предсказала Берените пятьдесят восемь внуков и смерть от опасности, которую она одна не сможет услышать.
Потом начался сезон дождей и собаки стали больше прятаться, нежели собираться. Дождь, который никогда не был кстати, теперь пришелся Фернандо по душе, он мог спокойно спать. Мигелю не нравилось бегать в дождь, в отличие от псов, он никак не мог научиться скользить по грязи и безнадежно отставал. Он сидел дома, часами буравил стены, сидя на одном месте, и отчаянно пытался придумать себе какое-нибудь развлечение. Еще чаще он сидел возле окна и тщетно ждал, когда закончится дождь. Именно тогда Фернандо научил его играть в шашки. Постепенно Мигель увлекся и этими прыжками, прыжками фигур по доске, и вскоре перещеголял отца в игре. Фернандо больше никогда не выигрывал. Ему оставалось довольствоваться победами над Алехандро Рохе, которого он хоть и не всегда, но часто обыгрывал. Как-то Фернандо сказал ему, что сын его и подавно обыграет. Поначалу Фернандо не хотел открывать, что в сухую проигрывает пятилетнему ребенку, но тут не удержался. Алехандро Рохе решил, что Фернандо перегибает палку, и посоветовал тому не зарываться. В ответ Фернандо позвал Мигеля и велел тому поиграть с бывшим доном Вонючая колючка. Алехандро убедился, что мальчик во всяком случае умеет играть, однако с легкостью у него выиграл. Потом к немалой досаде Фернандо Мигель проиграл еще два раза. Алехандро шепотом поинтересовался у Фернандо, должно ли ему поддаваться, чтобы ребенок порадовался и почувствовал уверенность в себе, не этого ли тот на самом деле хотел.
-Играй как взрослый, - сказал ему Фернандо.
В тот день Алехандро Рохе ушел довольный. Фернандо решил поиграть с сыном, но выиграть ему не удалось. Тогда он спросил, почему тот не обскакал так же Алехандро Рохе. И Мигель сказал, что тот скачет по-другому.
-Все играют по-разному, - заверил отец сына.
На следующий день Алехандро Рохе снова пришел играть в шашки и вызвался поиграть с Мигелем. На этот раз Мигель выиграл два раза из шести. На третий день Алехандро играл с ребенком весь вечер, но счет сложился не в его пользу.
-Вы что ждете, пока он захочет спать, чтобы сравнять счет? Идите-ка домой, уже поздно, - наконец велела ему Беренита.
Никогда прежде Беренита не видела сына таким спокойным и сосредоточенным, чтобы он сидел на одном месте несколько часов. Эрен не нравилось, что на нее не обращают внимания, она не могла подступиться к своему жениху, чтобы поговорить о куклах. Мать сказала ей, что когда играют в шашки, мешать нельзя. Тогда Эрен тоже захотелось научиться играть, но мать сказала ей, что это мужская игра. Тогда Эрен поинтересовалась, на какую звезду надо смотреть, чтобы стать мужчиной.
Еще через день Алехандро пришел за реваншем, однако проигрывал с треском каждую партию и ушел почти что в бешенстве. Зато Фернандо был удовлетворен, он всем уже рассказывал, что сын будет чемпионом. Берените же, приводя в пример необыкновенные способности сына, он попытался было внушить, что негоже упускать возможность, что другой их сын мог бы обладать не менее завидными качествами. Тогда Беренита, приводя в пример Эрен, говорила: “Что если родится дочь?”
Следующей жертвой Мигеля стал Ренато Раньоса, которому удалось выиграть несколько раз только в первый день. Тогда посостязаться с Мигелем вызвался Луис Гарвера, однако когда он пришел играть в шашки, ему сказали:
-Вы опоздали. Ждите следующего сезона дождей.
продолжение следует...