(no subject)
Бывает так, что человек сидит один на один с надвигающейся судьбой и плачет от страха.
Плачет не потому, что судьба плоха - она же только надвигается, и пойди пойми, что там - может, и правда ужас кромешный, а может, блистающие дворцы и оазис жизни, не разберешь издалека.
Но давит к земле ужас понимания, что то, что надвигается, сильнее тебя, что с этим невозможно бороться, что над этим нет никакого контроля, что, как на американской горке, остановить вагончик в точке подъема нельзя, а можно только закрыть глаза, или открыть их широко, и материться, или смеяться, или орать высоким голосом, и падать вниз, вместе с вагончиком, полностью полагаясь на крепеж.
Некоторые, впрочем, умудряются улизнуть. Кто-то сдает в последнюю минуту билет. Кто-то падает в обморок и очухивается, когда все уже позади. кто-то нажимает кнопку экстренной остановки.
Не всем под силу покориться неизбежному, неизвестному, страшному. Даже если там небо в алмазах - оно явно вне зоны комфорта, и кое-кому не нужно ни неба, ни алмазов, поскольку выход из зоны комфорта для них непереносим. Судьба, кстати, милостива к таким. Она все чувствует, она переводит стрелки за метр до столкновения, и зажмурившийся в ужасе человек открывает глаза - глядь, а все прошло, как и не было ничего, все, как было, и все отныне так и будет, навсегда. Поскольку судьба злопамятна, откажись от ее даров раз, и все, второго шанса не будет.
потому-то те, кто это знают, никогда не отказываются от неизвестного. И время от времени находят себя над стаканом вина, с бьющимся сердцем, плачущими от страха перед неизведанным и огромным. А у страха, как известно, глаза велики.
Плачет не потому, что судьба плоха - она же только надвигается, и пойди пойми, что там - может, и правда ужас кромешный, а может, блистающие дворцы и оазис жизни, не разберешь издалека.
Но давит к земле ужас понимания, что то, что надвигается, сильнее тебя, что с этим невозможно бороться, что над этим нет никакого контроля, что, как на американской горке, остановить вагончик в точке подъема нельзя, а можно только закрыть глаза, или открыть их широко, и материться, или смеяться, или орать высоким голосом, и падать вниз, вместе с вагончиком, полностью полагаясь на крепеж.
Некоторые, впрочем, умудряются улизнуть. Кто-то сдает в последнюю минуту билет. Кто-то падает в обморок и очухивается, когда все уже позади. кто-то нажимает кнопку экстренной остановки.
Не всем под силу покориться неизбежному, неизвестному, страшному. Даже если там небо в алмазах - оно явно вне зоны комфорта, и кое-кому не нужно ни неба, ни алмазов, поскольку выход из зоны комфорта для них непереносим. Судьба, кстати, милостива к таким. Она все чувствует, она переводит стрелки за метр до столкновения, и зажмурившийся в ужасе человек открывает глаза - глядь, а все прошло, как и не было ничего, все, как было, и все отныне так и будет, навсегда. Поскольку судьба злопамятна, откажись от ее даров раз, и все, второго шанса не будет.
потому-то те, кто это знают, никогда не отказываются от неизвестного. И время от времени находят себя над стаканом вина, с бьющимся сердцем, плачущими от страха перед неизведанным и огромным. А у страха, как известно, глаза велики.