Как я упал во Свет
Ночь. Июнь. Светает. Я сплю? Уже не знаю. Светло. Пью две таблетки «Пенталгина». Всё-таки помогает… как-то. Похоже, дремлю. Ещё пару часов и придёт священник…
Мне двадцать лет. Весна. Я удачлив. Весел. Востребован. Обожаем. Влюблён. Всё только начинается. Воскресенье. Пасха. Полдень. Мы играем с другом в бадминтон. Сильная игра. Почти ничейная. На кону… не важно, что на кону. До победы ему, мне - одно очко. Волан летит в мою сторону. Очень удачно летит. Поворачиваю корпус. Взмах руки с ракеткой. Секунда. Должен быть очень резкий смэш - и победа. Полсекунды… Словно кто-то невидимый тоже делает свой резкий смэш такой же невидимой косой. Нет, я не падаю, - будто бы складываюсь, как складывается рушащийся сам в себя дом. В эти же полсекунды больно хрустит левая ключица, голова неприятно ударяется об асфальт. Прямо перед глазами лежит моя же стопа правой ноги, точнее, я вижу только кроссовок. Больно везде, но ещё не страшно. Друг медленно, как в замедленных кадрах про войну - солдат после взрыва, подходит ко мне, берёт ногу и, что интересно, не больно возвращает её в исходное положение. Идти я не могу, нога странно болтается, и нет никакой возможности наступить на неё. Меня относят домой. Вызываю «Неотложку», звоню всем возможным знакомым врачам, благо, один из них в это воскресенье дежурит. Всё происходит очень быстро, и где-то даже захватывающе. До приезда «Скорой» есть время ощутить потери: левая ключица болтается - здравствуй, новый год! - за несколько часов до того, нового, 92 года я вышел на улицу, поскользнулся и сломал левую ключицу. А вот, что с ногой - не понятно. Звоню ещё одному другу - кто-то же должен нести меня вниз, с четвёртого этажа на носилках. Мой добрый друг Сява долго отказывается, упрашивает войти в его положение, ссылается на нездоровье, на то, что очень поздно приехал. «Ё-моё, Сява, иди быстрей ко мне!» Что делать, долг дружбы. Через несколько минут он, сонный, помятый после «обильной ночной поездки», всё же появляется. С ним появляется и молоденькая, очаровательная фельдшер. Оказав первую, самую неотложную помощь - измерила давление, девочка получает от меня строгое указание вести моё, уже изрядно болящее, тело, в областную больницу.
Меня, пока ещё аккуратно, перекладывают на носилки. Поднимают их с пола и… Как сказал мой предшественник по полётам: «Поехали!» И мы поехали. Я очень хорошо помню быстро мелькающие в моих глазах поручни перил. Парни явно играли в «Формулу-1». Всё было по-взрослому, по-настоящему. На поворотах, то есть на пролётах, я изо всех сил хватался здоровой рукой за край носилок, которые для удобства пробега моих друзей наклонялись вместе со мной градусов на 45. Девочка то и дело почти безнадёжно восклицала: «Осторожней, пожалуйста!» Но мои друзья уже вошли во вкус, я смирился с этим Днём полётов, а девчушка изо всех старалась поспевать за нашим «болидом». В общем, 66 ступенек закончились весьма скоро, и я был вынесен во свет двора.
Меня, красавца и умницу, провожал почти весь двор! Рядом с носилками оказалась, конечно же, «Агент-40» - чудная тётка, акула подпольного, или подфартучного, сигаретного бизнеса того времени, знавшая всё и про всех во дворе и окрестностях. Она, как «комиссары в пыльных шлемах, склонилась молча надо мной», чтобы услышать мою последнюю волю. «Пожалуйста, - молвил я пересохшими губами, - только ничего не говорите родителям!» Занавес. Точнее, задняя дверь «Неотложки».
Пусть небольшой тайной останется то, что происходило со мной во время доставки в больницу - для лёгкой интриги, скажу лишь, что по ходу я разбил себе ещё и челюсть о совершенно замечательную металлическую трубу носилок. Не сильно разбил, но вполне достаточно, чтобы с трудом жевать что либо ещё несколько дней. В больнице меня уже ждал целый список врачей всего нашего семейства: от гематолога до травматолога.
Опускаю все медицинские подробности моего приёма - перехожу к главному. Рентген: абсолютный перелом бедренной кости чуть выше колена, слово аккуратно срезали ножом кусок колбасы. Левая ключица сломана снова и опять, голова поцарапана. Дальше всё по классической схеме. Обработка, в прямом смысле с ног до головы. И вот я привезён в палату загипсованный от лодыжки правой ноги до самого пояса, и жёстко перевязан от пояса до шеи. Да, на макушке заканчивает шипеть перекись водорода. Я упакован. Мне не страшно.
Родители к тому времени вернулись из не очень дальней поездки в гости. Они, конечно же, прочитали мою записку, которую я вставил в большое зеркало: «Мама, папа, не волнуйтесь, я немножко упал, ребята отвезли меня в больницу». Там-то мы и встретились, в палате №… - не помню.
На этом, пожалуй, закончу лирическое отступление и перейду к отрывистой хронике будней. Будни №1: что особенного в этих переломах? Многие ломаются и всё восстанавливаются. Да, но у меня, уважаемые, гемофилия. Это и есть - мои главные будни в жизни. (Справка для несведущих: гемофилия - заболевание крови, выражающиеся в дефиците одного из Факторов крови, которые отвечают за её свёртываемость. В общем, у меня она почти нулевая. Малейшая травма, перенапряжение, растяжение, не говоря о порезах, которые могут привести к «лопанию» даже самого малого сосуда, вызывают практически непрекращающиеся внутреннее, как правило, кровотечение. Всё это не так страшно, если у тебя под рукой есть лекарство - этот самый синтезированный Фактор, дефицит которого у меня есть.) Остальные мои будни заключались в ежедневных переливаниях этого самого Фактора, глотания обезболивающих, еженедельных поездках на рентген в совершенно невменяемом моём состоянии - кому это было нужно? - не успеешь расслабиться после таблетки, как за тобой приезжает не очень симпатичная от угрюмости медсестра (люди, не верьте фильмам с модельными медсёстрами!) и заставляет невероятным способом перелезть на каталку. (Папочка, спасибо тебе, что ты всегда был рядом!) Кстати, в больнице - всегда всё очень не во время. Например, с утра, когда ты едва успел задремать, твой сосед включает твой же приёмник, настроенный на «Маяк» - как похоже на песню - помните «Несчастный случай»? - классика жанра. В общем, в таких вот буднях и прошёл мой больничный месяц.
Потом меня, в который уже раз, закинули на носилки ещё одни мои друзья и повезли на очередной Неотложке домой. Был месяц май. Мой город. Всё цветёт. Пахнет сиренью, чуть пасмурно, воздух наполнен ионами, свежестью, зеленью, которая бывает только в Гомеле, и, возможно, ещё в Киеве. Весна. Но меня в этой весне уже нет. Точнее, я есть, но всего какую-то минуту, пока меня вытаскивают из белого РАФика с красной полосой на борту и несут до дверей подъезда. Начинается мой месяц дома.
Кроме включающего «Маяк» соседа и бессмысленного рентгена, дома - примерно всё тоже самое. Хотя, рядом мама, папа. Вкусная еда, компьютер с играми, телек и чаще заходящие друзья. Впрочем, ежедневная частота обезболивающих плюс-минус - на том же уровне. По логике, все болячки вялотекуще должны были заживать. Прошло несколько недель - и как, почему, но под гипсом случилось внутреннее кровоизлияние примерно в месте перелома. В начале были боли, которые удовлетворялись уже привычным набором ежедневных таблеток; я тянул, Фактор не вводил. Через пару дней боли стали невыносимы. Привычные таблетки уже лишь намечали уход боли, но вскоре прошли и намёки.
От боли я не спал неделю. Кричать - не в моих правилах, но в себе я кричал, стонал и всё вместе. Но боль день ото дня становилась сильнее, она забирала всё моё существо, тело, разум, душу. Не помогало уже ничего, видимо, «хлестало» уже отовсюду, потому что даже постоянно вводимые дозы Фактора не останавливали этот процесс. Приехал мой доктор травматолог, решили снять гипс. Сняли. Колено по размеру превратилось в голову взрослого человека, перелом не зажил - нога ходила ходуном. Легче не стало.
Врачи всё больше стали окружать моё домашнее ложе, приезжать, думать, смотреть серьёзными глазами. Медсёстры вводили лекарство; обезболивающие, которые помогали на считанные минуты, и брали анализы крови. Через несколько дней я не мог уже есть. Спустя пару лет, читая Псалмы Давида, я нашёл место, которое очень ясно описывало меня в те дни, я даже отшатнулся, словно получил письмо из того, библейского прошлого (Пс. 106:12-20 «Он смирил сердце их работами; они преткнулись, и не было помогающего. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас их от бедствий их; вывел их из тьмы и тени смертной, и расторгнул узы их. Да славят Господа за милость Его и за чудные дела Его для сынов человеческих: ибо Он сокрушил врата медные и вереи железные сломил. Безрассудные страдали за беззаконные пути свои и за неправды свои; от всякой пищи отвращалась душа их, и они приближались ко вратам смерти. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас их от бедствий их; послал слово Свое и исцелил их, и избавил их от могил их.» - единственное, что меня смущало - это «приближались ко вратам смерти, но позже я узнал от родителей, что потеря крови была такова, что уровень гемоглобина был ниже 20 единиц, в общем, они готовились… а Слово не врёт, посылая свои письма даже через тысячелетия.)
В те дни мама принесла из библиотеки несколько номеров журнала «Смена», там печаталась книга Александра Меня «Сын Человеческий». Ночи всё равно были бессонны, я стал читать - это немножко отвлекало. Надо сказать, что молодой человек я был ищущий. Обожал пофилософствовать, почитать разную литературу - духовную и псевдодуховную. Да и время было такое, нужно было чем-то увлекаться эдаким: от Блаватской, прости Господи, до Евангелия. Но, как говорят сейчас, позиционировал я себя христианином. Иногда заходил в храм и всё такое - банальная история. (Ещё одно маленькое лирическое, с долей «мистики», отступление. За день до падения, вечером, в канун Пасхи поехали мы с другом в парк. Вечер, народу масса, все стремятся попасть в храм на всенощную. Протиснулся я к ближайшим свечам, купил две - для себя и девушки, которую любил. Поставил, значит, за нас обоих - и тут «моя» свечка (мысленно разделил - это за неё, это за себя), едва зажегшись, согнулась, чуть не переломившись пополам. «Странно», - подумал я, но исполнив свой «христианский» долг вышел обратно, на воздух.) В общем, это и был мой уровень познания христианства. Иисус для меня был кем-то непонятным, возвышенным настолько, что понять что либо, а уж тем более познать - не представлялось никакой возможности, да и желания. И тут, началоиюньскими ночами я читал об Иисусе, Мессии, Царе Израилевом. Я вдруг увидел Того, Кто был один из нас. Человек, говоривший слова спасения, исцелявший тех, кто нуждался в исцелении, схваченный и казнённый как преступник и воскресший на третий день. Я увидел Христа. Живого, настоящего, не писанного, не рисованного, не выдуманного - Живого! Я стал кричать к этому, Живому Христу. Кричал в себе!
Мой брат, работавший в то время в Гомеле онкоурологом, лечил жену местного священника, они договорились, что этот священник придёт ко мне домой и крестит прямо в постели. Это и было то самое июньское утро.
Светило солнце в окно, дул лёгкий ветер. Впервые за неделю две таблетки «Пенталгина» помогли мне, чуть-чуть. Я дремал. Мне было всё равно, кто придёт в то утро: священник, ксёндз или пастор, - я ждал Христа, Живого Бога. И Он пришёл. Многие из вас знают обряды крещения и т.п. Не буду описывать. Я принимал Христа. И крестился во имя Его. И Он пришёл. Я помню это и буду свидетельствовать об этом свою жизнь. Потому что я видел Его Свет, я упал в Его Свет. Весь тот день я спал, почти весь день. Глубоко, легко, свежо. Наверное, я продолжал пить таблетки, но они помогали мне. В этих глубоких снах я был спокоен, это была моя комната, но без стен, она была вся заполнена, залита светом. Нет, это не был какой-то особый, золотистый или искрящийся свет, - это был просто Свет. В этой комнате были белые занавеси, лёгкие, воздушные, невесомые, они плавно раскачивались от неведомого ветра, а этот ветер нежно касался моего лица, щёк. Он словно нежил меня и утешал. Позже я узнал и познакомился с Величайшей Личностью, пребывающей с нами на земле - Духом Святым, этим Ветром Божьим, Величайшим Утешителем во Вселенной и вне её. Но тогда я этого не знал, но Он знал меня, Он познал меня прежде моего рождения - и это была наша первая встреча.
Спустя два дня в моей жизни была опять больница, очень долгое лечение, осложнения, страхи и многое другое, но тот день был началом моего восстановления, да и вообще Началом. Я не буду описывать всего того, что со мной было после. А было всё. Был, кстати, и ещё один перелом спустя год, но всё это было совсем иначе - легче, живее. Я много искал. Что-то пережил в жизни, возможно, даже более тяжёлые и для тела, и для души времена, но, как и вселенная, начавшаяся, возможно, с «Большого взрыва», или с сотворения Света, так и моя жизнь началась с этого же света. За что я и благодарен своему Великому Богу, Творцу всего Сущего и Сыну Его Иисусу Христу. Я не хочу задаваться вопросом нужны ли были эти страдания, «жертвы» и т.п. Всё позади. Всё пройдено. Я только хочу поблагодарить Его за то, что Он дал мне возможность упасть во Свет.
От этого, пожалуй, и оттолкнёмся.
Мне двадцать лет. Весна. Я удачлив. Весел. Востребован. Обожаем. Влюблён. Всё только начинается. Воскресенье. Пасха. Полдень. Мы играем с другом в бадминтон. Сильная игра. Почти ничейная. На кону… не важно, что на кону. До победы ему, мне - одно очко. Волан летит в мою сторону. Очень удачно летит. Поворачиваю корпус. Взмах руки с ракеткой. Секунда. Должен быть очень резкий смэш - и победа. Полсекунды… Словно кто-то невидимый тоже делает свой резкий смэш такой же невидимой косой. Нет, я не падаю, - будто бы складываюсь, как складывается рушащийся сам в себя дом. В эти же полсекунды больно хрустит левая ключица, голова неприятно ударяется об асфальт. Прямо перед глазами лежит моя же стопа правой ноги, точнее, я вижу только кроссовок. Больно везде, но ещё не страшно. Друг медленно, как в замедленных кадрах про войну - солдат после взрыва, подходит ко мне, берёт ногу и, что интересно, не больно возвращает её в исходное положение. Идти я не могу, нога странно болтается, и нет никакой возможности наступить на неё. Меня относят домой. Вызываю «Неотложку», звоню всем возможным знакомым врачам, благо, один из них в это воскресенье дежурит. Всё происходит очень быстро, и где-то даже захватывающе. До приезда «Скорой» есть время ощутить потери: левая ключица болтается - здравствуй, новый год! - за несколько часов до того, нового, 92 года я вышел на улицу, поскользнулся и сломал левую ключицу. А вот, что с ногой - не понятно. Звоню ещё одному другу - кто-то же должен нести меня вниз, с четвёртого этажа на носилках. Мой добрый друг Сява долго отказывается, упрашивает войти в его положение, ссылается на нездоровье, на то, что очень поздно приехал. «Ё-моё, Сява, иди быстрей ко мне!» Что делать, долг дружбы. Через несколько минут он, сонный, помятый после «обильной ночной поездки», всё же появляется. С ним появляется и молоденькая, очаровательная фельдшер. Оказав первую, самую неотложную помощь - измерила давление, девочка получает от меня строгое указание вести моё, уже изрядно болящее, тело, в областную больницу.
Меня, пока ещё аккуратно, перекладывают на носилки. Поднимают их с пола и… Как сказал мой предшественник по полётам: «Поехали!» И мы поехали. Я очень хорошо помню быстро мелькающие в моих глазах поручни перил. Парни явно играли в «Формулу-1». Всё было по-взрослому, по-настоящему. На поворотах, то есть на пролётах, я изо всех сил хватался здоровой рукой за край носилок, которые для удобства пробега моих друзей наклонялись вместе со мной градусов на 45. Девочка то и дело почти безнадёжно восклицала: «Осторожней, пожалуйста!» Но мои друзья уже вошли во вкус, я смирился с этим Днём полётов, а девчушка изо всех старалась поспевать за нашим «болидом». В общем, 66 ступенек закончились весьма скоро, и я был вынесен во свет двора.
Меня, красавца и умницу, провожал почти весь двор! Рядом с носилками оказалась, конечно же, «Агент-40» - чудная тётка, акула подпольного, или подфартучного, сигаретного бизнеса того времени, знавшая всё и про всех во дворе и окрестностях. Она, как «комиссары в пыльных шлемах, склонилась молча надо мной», чтобы услышать мою последнюю волю. «Пожалуйста, - молвил я пересохшими губами, - только ничего не говорите родителям!» Занавес. Точнее, задняя дверь «Неотложки».
Пусть небольшой тайной останется то, что происходило со мной во время доставки в больницу - для лёгкой интриги, скажу лишь, что по ходу я разбил себе ещё и челюсть о совершенно замечательную металлическую трубу носилок. Не сильно разбил, но вполне достаточно, чтобы с трудом жевать что либо ещё несколько дней. В больнице меня уже ждал целый список врачей всего нашего семейства: от гематолога до травматолога.
Опускаю все медицинские подробности моего приёма - перехожу к главному. Рентген: абсолютный перелом бедренной кости чуть выше колена, слово аккуратно срезали ножом кусок колбасы. Левая ключица сломана снова и опять, голова поцарапана. Дальше всё по классической схеме. Обработка, в прямом смысле с ног до головы. И вот я привезён в палату загипсованный от лодыжки правой ноги до самого пояса, и жёстко перевязан от пояса до шеи. Да, на макушке заканчивает шипеть перекись водорода. Я упакован. Мне не страшно.
Родители к тому времени вернулись из не очень дальней поездки в гости. Они, конечно же, прочитали мою записку, которую я вставил в большое зеркало: «Мама, папа, не волнуйтесь, я немножко упал, ребята отвезли меня в больницу». Там-то мы и встретились, в палате №… - не помню.
На этом, пожалуй, закончу лирическое отступление и перейду к отрывистой хронике будней. Будни №1: что особенного в этих переломах? Многие ломаются и всё восстанавливаются. Да, но у меня, уважаемые, гемофилия. Это и есть - мои главные будни в жизни. (Справка для несведущих: гемофилия - заболевание крови, выражающиеся в дефиците одного из Факторов крови, которые отвечают за её свёртываемость. В общем, у меня она почти нулевая. Малейшая травма, перенапряжение, растяжение, не говоря о порезах, которые могут привести к «лопанию» даже самого малого сосуда, вызывают практически непрекращающиеся внутреннее, как правило, кровотечение. Всё это не так страшно, если у тебя под рукой есть лекарство - этот самый синтезированный Фактор, дефицит которого у меня есть.) Остальные мои будни заключались в ежедневных переливаниях этого самого Фактора, глотания обезболивающих, еженедельных поездках на рентген в совершенно невменяемом моём состоянии - кому это было нужно? - не успеешь расслабиться после таблетки, как за тобой приезжает не очень симпатичная от угрюмости медсестра (люди, не верьте фильмам с модельными медсёстрами!) и заставляет невероятным способом перелезть на каталку. (Папочка, спасибо тебе, что ты всегда был рядом!) Кстати, в больнице - всегда всё очень не во время. Например, с утра, когда ты едва успел задремать, твой сосед включает твой же приёмник, настроенный на «Маяк» - как похоже на песню - помните «Несчастный случай»? - классика жанра. В общем, в таких вот буднях и прошёл мой больничный месяц.
Потом меня, в который уже раз, закинули на носилки ещё одни мои друзья и повезли на очередной Неотложке домой. Был месяц май. Мой город. Всё цветёт. Пахнет сиренью, чуть пасмурно, воздух наполнен ионами, свежестью, зеленью, которая бывает только в Гомеле, и, возможно, ещё в Киеве. Весна. Но меня в этой весне уже нет. Точнее, я есть, но всего какую-то минуту, пока меня вытаскивают из белого РАФика с красной полосой на борту и несут до дверей подъезда. Начинается мой месяц дома.
Кроме включающего «Маяк» соседа и бессмысленного рентгена, дома - примерно всё тоже самое. Хотя, рядом мама, папа. Вкусная еда, компьютер с играми, телек и чаще заходящие друзья. Впрочем, ежедневная частота обезболивающих плюс-минус - на том же уровне. По логике, все болячки вялотекуще должны были заживать. Прошло несколько недель - и как, почему, но под гипсом случилось внутреннее кровоизлияние примерно в месте перелома. В начале были боли, которые удовлетворялись уже привычным набором ежедневных таблеток; я тянул, Фактор не вводил. Через пару дней боли стали невыносимы. Привычные таблетки уже лишь намечали уход боли, но вскоре прошли и намёки.
От боли я не спал неделю. Кричать - не в моих правилах, но в себе я кричал, стонал и всё вместе. Но боль день ото дня становилась сильнее, она забирала всё моё существо, тело, разум, душу. Не помогало уже ничего, видимо, «хлестало» уже отовсюду, потому что даже постоянно вводимые дозы Фактора не останавливали этот процесс. Приехал мой доктор травматолог, решили снять гипс. Сняли. Колено по размеру превратилось в голову взрослого человека, перелом не зажил - нога ходила ходуном. Легче не стало.
Врачи всё больше стали окружать моё домашнее ложе, приезжать, думать, смотреть серьёзными глазами. Медсёстры вводили лекарство; обезболивающие, которые помогали на считанные минуты, и брали анализы крови. Через несколько дней я не мог уже есть. Спустя пару лет, читая Псалмы Давида, я нашёл место, которое очень ясно описывало меня в те дни, я даже отшатнулся, словно получил письмо из того, библейского прошлого (Пс. 106:12-20 «Он смирил сердце их работами; они преткнулись, и не было помогающего. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас их от бедствий их; вывел их из тьмы и тени смертной, и расторгнул узы их. Да славят Господа за милость Его и за чудные дела Его для сынов человеческих: ибо Он сокрушил врата медные и вереи железные сломил. Безрассудные страдали за беззаконные пути свои и за неправды свои; от всякой пищи отвращалась душа их, и они приближались ко вратам смерти. Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он спас их от бедствий их; послал слово Свое и исцелил их, и избавил их от могил их.» - единственное, что меня смущало - это «приближались ко вратам смерти, но позже я узнал от родителей, что потеря крови была такова, что уровень гемоглобина был ниже 20 единиц, в общем, они готовились… а Слово не врёт, посылая свои письма даже через тысячелетия.)
В те дни мама принесла из библиотеки несколько номеров журнала «Смена», там печаталась книга Александра Меня «Сын Человеческий». Ночи всё равно были бессонны, я стал читать - это немножко отвлекало. Надо сказать, что молодой человек я был ищущий. Обожал пофилософствовать, почитать разную литературу - духовную и псевдодуховную. Да и время было такое, нужно было чем-то увлекаться эдаким: от Блаватской, прости Господи, до Евангелия. Но, как говорят сейчас, позиционировал я себя христианином. Иногда заходил в храм и всё такое - банальная история. (Ещё одно маленькое лирическое, с долей «мистики», отступление. За день до падения, вечером, в канун Пасхи поехали мы с другом в парк. Вечер, народу масса, все стремятся попасть в храм на всенощную. Протиснулся я к ближайшим свечам, купил две - для себя и девушки, которую любил. Поставил, значит, за нас обоих - и тут «моя» свечка (мысленно разделил - это за неё, это за себя), едва зажегшись, согнулась, чуть не переломившись пополам. «Странно», - подумал я, но исполнив свой «христианский» долг вышел обратно, на воздух.) В общем, это и был мой уровень познания христианства. Иисус для меня был кем-то непонятным, возвышенным настолько, что понять что либо, а уж тем более познать - не представлялось никакой возможности, да и желания. И тут, началоиюньскими ночами я читал об Иисусе, Мессии, Царе Израилевом. Я вдруг увидел Того, Кто был один из нас. Человек, говоривший слова спасения, исцелявший тех, кто нуждался в исцелении, схваченный и казнённый как преступник и воскресший на третий день. Я увидел Христа. Живого, настоящего, не писанного, не рисованного, не выдуманного - Живого! Я стал кричать к этому, Живому Христу. Кричал в себе!
Мой брат, работавший в то время в Гомеле онкоурологом, лечил жену местного священника, они договорились, что этот священник придёт ко мне домой и крестит прямо в постели. Это и было то самое июньское утро.
Светило солнце в окно, дул лёгкий ветер. Впервые за неделю две таблетки «Пенталгина» помогли мне, чуть-чуть. Я дремал. Мне было всё равно, кто придёт в то утро: священник, ксёндз или пастор, - я ждал Христа, Живого Бога. И Он пришёл. Многие из вас знают обряды крещения и т.п. Не буду описывать. Я принимал Христа. И крестился во имя Его. И Он пришёл. Я помню это и буду свидетельствовать об этом свою жизнь. Потому что я видел Его Свет, я упал в Его Свет. Весь тот день я спал, почти весь день. Глубоко, легко, свежо. Наверное, я продолжал пить таблетки, но они помогали мне. В этих глубоких снах я был спокоен, это была моя комната, но без стен, она была вся заполнена, залита светом. Нет, это не был какой-то особый, золотистый или искрящийся свет, - это был просто Свет. В этой комнате были белые занавеси, лёгкие, воздушные, невесомые, они плавно раскачивались от неведомого ветра, а этот ветер нежно касался моего лица, щёк. Он словно нежил меня и утешал. Позже я узнал и познакомился с Величайшей Личностью, пребывающей с нами на земле - Духом Святым, этим Ветром Божьим, Величайшим Утешителем во Вселенной и вне её. Но тогда я этого не знал, но Он знал меня, Он познал меня прежде моего рождения - и это была наша первая встреча.
Спустя два дня в моей жизни была опять больница, очень долгое лечение, осложнения, страхи и многое другое, но тот день был началом моего восстановления, да и вообще Началом. Я не буду описывать всего того, что со мной было после. А было всё. Был, кстати, и ещё один перелом спустя год, но всё это было совсем иначе - легче, живее. Я много искал. Что-то пережил в жизни, возможно, даже более тяжёлые и для тела, и для души времена, но, как и вселенная, начавшаяся, возможно, с «Большого взрыва», или с сотворения Света, так и моя жизнь началась с этого же света. За что я и благодарен своему Великому Богу, Творцу всего Сущего и Сыну Его Иисусу Христу. Я не хочу задаваться вопросом нужны ли были эти страдания, «жертвы» и т.п. Всё позади. Всё пройдено. Я только хочу поблагодарить Его за то, что Он дал мне возможность упасть во Свет.
От этого, пожалуй, и оттолкнёмся.