ОДРИ
Оригинал взят у aroundtree в ОДРИ
Как и лучших ее героинь- «Золушек», Одри, в конечном итоге, заставили
разочароваться искушения внешнего успеха.
Приятно, особенно поначалу, было восхищение миллионов зрителей, -
хотя выходки психопатов- «одриманов» ее изрядно пугали...
После нищеты ранних лет радовали все более крупные гонорары от киностудий.
Но пришло время, когда деньги стали интересовать ее лишь постольку,
поскольку они были нужны для обеспечения будущего двоих сыновей актрисы,
а также для помощи нуждающимся.
Всемирная слава оказалась не целью, но лишь средством через личность звезды
сосредоточить внимание общества на целях ЮНИСЕФ, на положении детей
из бедных и разоренных стран.
Для себя же лично Одри всегда хотела одного - душевного покоя рядом
с любимым человеком. И вот эта-то «малость» не складывалась у нее
чуть ли не до шестидесяти лет!..
Свадьба молодой Одри с будущим лордом Хэнсоном, назначенная
на сентябрь 1952 года, - было приглашено свыше 200 великосветских
гостей! - так и не состоялась.
Тогда Хепберн, ничего не умевшая делать наполовину, чувствовала,
что надо строить профессиональную карьеру.
«Я решила, что будет несправедливо по отношению к Джимми
выходить за него, сознавая, что я привязана и влюблена в свою работу.
Как унизительно будет заставлять его стоять рядом, держа мое пальто,
пока я раздаю автографы».
Ей предлагал руку и сердце Уильям Холден, партнер по фильму «Сабрина»
(кстати, еще одной, впрочем, довольно примитивной сказке о Золушке).
Она была готова принять предложение... но оказалось, что Холден
перенес хирургическую операцию, после которой не может иметь детей.
Брак без детей Одри считала неполноценным - и решительно,
как она умела, порвала с возлюбленным.
В 1953 году, на вечеринке в Лондоне, ее познакомили с актером Мельхиором
(по-американски Мелом) Феррером, большеглазым, интересным во всех
отношениях мужчиной, имевшим среди предков французов и кубинцев.
Мел был на 11 лет старше Одри, успел прожить нелегкую и содержательную жизнь:
был отличным танцовщиком, причем вернул себе форму после тяжелейшей болезни;
писал книги для детей, сам, как режиссер, ставил кинофильмы, спектакли и радиопьесы.
Объездил чуть ли не весь мир и не хотел останавливаться.
Нашу героиню не смутил и тот факт, что Феррер трижды был женат, имел четверых детей...
Вначале их отношения казались почти идеальными. Корреспонденты отмечали: «Одри не дает
интервью и не фотографируется без Мела и наоборот…
Мел не отпускает ее от себя и на пять минут,
а она же кажется совершенно им очарованной…»
Феррер окружал любимую заботой, давая редкое для Одри ощущение надежности.
Как раз в ту пору ее здоровье в очередной раз пошатнулось, возобновились приступы астмы.
Вопреки препятствиям, чинимым матерью-баронессой, Одри все же решила выйти за Мела.
Они уехали в Швейцарию, где и повенчались в средневековой церкви в Бургенштоке.
Затем - поселились на вилле под Римом.
Теперь Одри, как известно, носившая в себе болезненный комплекс неполноценности в связи
с потерей отца, больше всего на свете хотела того, что было ею утрачено в детстве: уютного дома
и крепкой семьи. Забеременев, она перестала связывать себя какими-либо рабочими планами.
Они с Мелом собрали на своей вилле целый зверинец: двух собак, шесть кошек, ослика и пару
породистых голубей. Ждали появления младенца...
Но жизнь опрокинула все кроткие, романтичные надежды Одри.
Вплоть до 1960 года у нее случались выкидыши (один, как мы помним, был спровоцирован
падением с лошади).
Что же касается Мела, - он принес своей жене самые тяжелые нравственные проблемы в ее жизни.
Одри пыталась жить лишь для него. Была для него советчицей, консультантом по сценариям,
наставницей начинающих актеров. Жертвовала всем ради сохранения их союза.
Однажды у нее обнаружили камни в почках, - но предстояла работа над фильмом
«Зеленые особняки», режиссером которого был Феррер.
«Мел прилетел в Рим, где я лечилась, и спросил, не отложить ли съемки.
Ни в коем случае! Я не могла допустить, чтобы весь его труд пропал из-за какой-то ничтожной боли
у меня в спине. Раз я сказала, что мы продолжим работу, значит, так оно и будет!»
На самом деле, боль была нестерпимой. А фильм вышел посредственным и справедливо забыт...
Она признавалась потом, что даже в «Войне и мире» согласилась сыграть
лишь потому, что на роль князя Андрея был приглашен Феррер.
Многие голливудские браки распались из-за долгих расставаний супругов, -
Одри неустанно твердила: «Быть счастливыми - значит, быть вместе»...
Но Мел, мужчина с кубинской кровью, не смог вечно терпеть положение второго, мужа своей жены.
Стать звездой первой величины ему уже «не светило»; стремительная карьера Одри и вовсе отодвигала Мела в тень. Уже после развода Хепберн вспоминала, - как всегда, предельно честно и самокритично: «Последние несколько лет он выступал в роли мистера Хепберна, будучи абсолютно неспособным играть вторые роли. Я высоко ценю в нем это качество. Но моя слава подтачивала наш союз, а я упорно отказывалась это признать».
Агония их брака продлилась еще на несколько лет лишь потому,
что 17 января 1960 года в Швейцарии, в клинике Люцерна родился сын, Шон Феррер.
Получив большой (миллион долларов) гонорар за роль в «Моей прекрасной леди»,
Одри наконец-то смогла воплотить свою мечту о собственном семейном доме.
Они с мужем поселились в красивом старинном особняке возле деревни
Толошеназ-сюр-Морж, вблизи от Лозанны. В саду Одри посадила много белых
цветов, - других она не любила, - и ухаживала за ними весьма охотно:
«Красивые платья были для меня только выходной одеждой...
Я предпочла бы старые свободные джинсы, и притом покороче, чтобы
в них было удобнее работать в саду»
.
Но продолжались страдания «мистера Хепберна», чье самолюбие всегда
ранила популярность его жены, - и разрыв наступил...
Еще раз Одри попробовала «пожить обычной женской жизнью», встретив
в 1968 году во время путешествия на яхте по Средиземному морю Андреа Дотти,
преуспевающего римского психиатра. Дотти, на девять лет младше актрисы,
был фанатичным «одриманом» с тех пор, как 14-летним мальчиком увидел
Хепберн в «Римских каникулах».
Пустив в ход свой немалый опыт психиатра, он быстро завоевал доверие Одри,
сблизился с ней...
В 1970 году у Одри родился сын Лука.
Опасность для ее брака пришла с неожиданной стороны.
Дотти оказался абсолютной психологической противоположностью Феррера.
Если Мела угнетала «звездность» Одри, и он пытался упростить свою гениальную
жену до роли советчицы и помощницы, - то Андреа со времен «Каникул»
только и жил, что образом экранной принцессы!
Гигантское тщеславие итальянца удовлетворялось лишь тем, что рядом с ним
была та самая Одри.
Не понимая, что практически нельзя жить, лежать в одной постели, ходить в гости с живой
Джо Стоктон или Элайзой Дулитл, - Дотти, тем не менее, пытался играть в эту игру и мучился,
когда не получалось. В конце концов, он выяснил для себя, что Хепберн-женщина,
Одри-жена не только не превосходит всех, но и уступает более молодым, блестящим,
не обладающим столь независимой индивидуальностью...
В газетах начали появляться фотографии Андреа с известными
красавицами римского света,с модными куртизанками.
Одну он кусал за ухо, другую пылко целовал...
Отказ Одри сниматься в новых фильмах окончательно сделал ее неинтересной
для мужа. А ведь она избегала кинокамеры не только потому, что намеревалась
быть стопроцентной «синьорой Дотти», и более никем.
Новое, мрачно-откровенное, совсем не «сказочное» кино 60-х - 70-х пугало ее.
Насилие на экране ужасало.
После просмотра «Заводного апельсина», триллера Стэнли Кубрика,
Одри сказала, что это - «одна из самых жестоких и бессердечных вещей,
которую мне пришлось высидеть с начала до конца».
Мир, по ее мнению, стал «более мрачным, менее безопасным... и совсем не смешным».
«Все чаще современные трагедии врываются в наши дома»...
Как в воду смотрела чуткая актриса. Скоро в ее римской квартире стали
раздаваться телефонные звонки террористов, угрожавших похитить сына.
Одри срочно переехала в Швейцарию, в свой уютный особняк возле Толошеназ.
Разрыв с Дотти был предрешен.
Господь так и не дал Одри тихой семейной жизни, предназначив нашу героиню
для выполнения совсем других задач.
ПОКА ГОЛОДАЕТ ХОТЬ ОДИН РЕБЕНОК...
Еще в 1971 году Хепберн участвовала вместе с другими знаменитостями
в телефильме «Мир любви». Целью этого фильма было - собрать деньги
для фонда ЮНИСЕФ.
«Работая над этим фильмом, я поняла, как много нуждающихся детей во всем мире...
Как только я узнала, что в мире столько беспомощных, бездомных, голодных детей,
я уже не могла об этом забыть».
Шестнадцать лет спустя жизнь снова привела Одри к порогу ЮНИСЕФ.
Актриса выступила в международном благотворительном гала-концерте в Макао
(Аомыне), тогда - португальской колонии на побережье Китая.
Ее гонорар, как и заработки других участников концерта, был пожертвован
в помощь голодающим Эфиопии.
Древняя африканская страна переживала тогда, быть может, самый ужасный период за всю
свою историю: Эфиопию одновременно терзали гражданская война и засуха.
Пять миллионов человек голодали, вымирали сотни деревень. Что-то подсказало Одри:
вот твое настоящее дело! Помоги, спаси, кого сможешь!
Она ощущала: пришла настоящая, полная реализация всех запасов любви и заботы,
заложенных в нее Богом. И - отправилась в Африку.
На счастье, Хепберн сопровождал в опасном путешествии наилучший из возможных помощников
и спутников, сердечный друг - Роберт Уолдерс.
Незадолго до того их познакомили на званом обеде. Уолдерс,
порой игравший эпизодические роли
в фильмах, был на много лет моложе Одри, красив, богат... и безутешен.
Недавно умерла его жена, актриса Мерль Оберон.
Одри вообще была склонна утешать несчастных, - а Уолдерс был еще и голландцем, соотечественником...
У них сразу наладилась дружба, перешедшая в более тесную связь. Поначалу чувства Одри к Роберту
можно было назвать почти материнскими; затем он занял место настоящего мужчины,
опоры, защиты и помощника во всем. Уолдерс не стремился к карьерному взлету и потому
не завидовал Одри, как Мел; возлюбленная вызывала в нем благоговейную любовь,
поэтому было исключено повторение ситуации с Дотти.
Впервые без малого за шесть десятков лет своей жизни Одри обрела доброго
и верного спутника!.. Вдвоем поселились в Толошеназе.
Скоро к ним присоединилась старая баронесса Элла, мать Одри, - но не прожила долго...
Самолет компании «Свиссэр» привез Одри и Роберта в Аддис-Абебу.
Оттуда их путь лежал в места, наиболее пострадавшие от войны и голода;
на сухие вымирающие земли под беспощадным солнцем...
Передвигались на грузовиках гуманитарного конвоя, сидя верхом на мешках с рисом,
по вдребезги разбитым дорогам. Где вовсе не было дорог, садились на вертолет.
Из солнечного марева вставали палаточные городки, медицинские лагеря.
Мало кто из белых, а тем более, из местных узнавал сверкающую Элайзу Дулитл
в деловитой худощавой женщине, носившей громадные солнечные очки,
косынку, простую рубаху и шорты.
Она говорила: «Я здесь не для того, чтобы меня видели, но для того,
чтобы весь остальной мир увидел тех, кто живет здесь»...
...Слава Богу, с давних пор не все европейцы вступали в далекие земли,
населенные «цветными» народами, неся перед собой огонь и меч.
Хоть и мало было подвижников, но имена их нетленны в веках.
Может быть, первым гуманистом в колониях был доминиканский монах XVI века,
Бартоломе де Лас Касас, епископ Чиапаса в Мексике. Выступая против всякого насилия
над индейцами, наивный и пылкий, он основал колонию Вера-Пас (Подлинный Мир),
где пытался наладить мирное сотрудничество испанцев с потомками майя.
Увы, воплощенная утопия просуществовала недолго...
Прошлый век был украшен подвигом эльзасца Альберта Швейцера,
врача, музыканта и философа, основателя первой больницы в глухом районе
Французской Экваториальной Африки (ныне Габон).
Лечебница в селении Ламбарене, где Швейцер вместе с женой проработал
более, чем полвека, спасла сотни тысяч людей - и открыта доныне...
Одри Хепберн встала в этот ряд святых - от всей души и до конца своих дней.
Она бывала в местах, где на исходе ХХ столетия люди не знали ни электричества,
ни водопровода. Посетила лагерь, приютивший полтораста тысяч беженцев
из мест, растерзанных смутой.
У детей были огромные головы на тоненьких шеях, скелет
обрисовывался полностью, ноги не достигали толщины двух пальцев
взрослого человека. «В этом жутком месте было даже страшно взять
ребенка на руки, чтобы успокоить его. Возникало ощущение,
что у вас в руках... ничего нет».
Предельным усилием воли Хепберн сдерживала рыдания. Надо было работать.
Однажды ее поразил собственный вывод из увиденного: жителям
Эфиопии лопаты были нужны главным образом не для того,
чтобы копать каналы или ямы под фундаменты домов, а... для рытья могил!
В одной полувымершей деревне она спросила маленькую девочку,
кем та хочет стать, когда вырастет. Девочка ответила: «Живой».
Она приезжала туда, где свистели пули. Встречалась с местными чиновниками -
там, где их власть была безграничной, где Одри не могли защитить
ни ее мировая слава, ни законы цивилизованных стран... разве что Роберт,
всюду ходивший за ней на расстоянии двух шагов, тихий, готовый ко всему.
Уговаривала, доказывала, предлагала создать «коридор мира» между
правительственными силами и повстанцами.
Вернувшись в большой мир, Хепберн забила во все колокола.
Давала по пятнадцать интервью в день, пытаясь объяснить
всем сытым и благополучным, как важно не позволить вымереть
далекому несчастному народу.
Вот для чего, наконец, послужила вся ее карьера, пригодилось громкое имя:
чтобы пронять и равнодушных!
Денег, еще денег для ЮНИСЕФ, для черных детей, которые уже не могут
подняться с выжженной земли и безропотно умирают!..
Только этим Одри и была озабочена, перелетая со своими страшными
эфиопскими видеозаписями из США в Западную Европу, оттуда - в Турцию...
Может быть, она вспоминала тогда собственное детство - подвал разрушенного дома,
сухарь, растянутый на много дней, и стук сапог проходящего наверху немецкого патруля?..
Год 1989: Одри Хепберн летит в Судан. Страна охвачена кровавой борьбой режима
с мятежниками, дороги заминированы. Разруха и голод.
Она встречалась с вождями повстанцев, умоляла пропустить транспорты ООН
с гуманитарной помощью - продуктами и медикаментами.
«Как странно, что не существует науки мира, а наука войны существует»...
К началу 1990-х она совершила около пятидесяти поездок по линии фонда.
Кроме африканских стран, побывала в Сальвадоре, Вьетнаме, Гватемале, Таиланде...
Везде помогало знание языков. Ведь Одри свободно говорила по-английски, по-голландски; знала французский,
итальянский, немецкий... и чуть-чуть испанский! Ненадолго возвращаясь домой, принимала необъятную почту
со всего мира. Даже бедные люди вкладывали хоть одну купюру в конверт...
Сама разослала тысячи почтовых открыток со своей фотографией и автографом, с просьбой о помощи фонду.
Фред Циннеман, режиссер, некогда снявший Одри в пророческой «Истории монахини», писал: «Она стала чем-то большим,
чем просто актриса. Я бы сказал, что она приобщилась к некой высшей мудрости».
Все верно, - да только мудрость оказалась, в конце концов, самоубийственной. Принимая на себя чужие страдания,
сверхчуткая Одри сгорала сама...
Год 1992: поездки в Сомали и Кению; программа, уплотненная до предела. Одри посещает лагеря для людей,
лишившихся крова из-за засухи и гражданской войны. Вместе с Уолдерсом они проверяют, как налажены медобслуживание, водоснабжение, доставка продовольствия и обеспечение безопасности. По ее собственным словам, в Кении произошла
«встреча с апокалипсисом»: они смотрели из самолета на рыжую пустыню, где располагались колонии беженцев, окруженные тысячами дюн. Дюны? Внезапно она поняла, что внизу могильные холмики. Их уже больше, чем шалашей или палаток для живых...
«Я попала прямо в ад. В Эфиопии положение было ужасным, но в Сомали оно не поддавалось описанию... Это была невыразимая агония! Везде я видела множество маленьких, слабых, истощенных детей, сидящих под деревьями в ожидании, когда их накормят... Я никогда не забуду их огромные глаза на крошечных личиках и ужасающее молчание».
При ней в разрушенной боями столице, Могадишо, детские трупы,
упакованные в мешки, забрасывали на кузовы грузовиков.
Живые изголодавшиеся дети лежали, не в силах шевельнуться, и как будто
ждали своей очереди - в мешок и в машину...
«Они совершенно ничего не говорят и не шумят.
Дети, которые ничего не говорят и не шумят. Эту тишину невозможно забыть».
Автор, кажется, сказал выше, что Одри была далека от социального протеста?
Автор поспешил с выводами. Вот ее подлинные слова:
«Знаете ли вы, сколько беспризорных детей в Южной Америке? Во всем мире?
Даже в Соединенных Штатах?..
Приблизительно сто миллионов детей живут и умирают на улицах...
Теперь мне ясно, для чего я стала знаменитой - чтобы начать эту работу.
Быть в состоянии что-то делать».
И еще две фразы.
«Я не успокоюсь, пока хоть один ребенок останется голодным».
«Все остальное не имеет значения, когда голодают дети».
Старенький пастор Морис Эндиге сказал на ее похоронах об Одри
и об африканских детях: «Кинозвезда? Они об этом ничего не знали.
Она была госпожой, которая ласково обнимала их. И их лица освещала ее улыбка»...
ОТ НАС УШЕЛ АНГЕЛ
Все началось с появившихся где-то в начале 1990-х и с тех пор не прекращавшихся болей в животе. Сначала предполагали, что это - приступы заработанной в тропиках амебной дизентерии.
Она еще встречалась с людьми, давала пресс-конференции. Лондонский репортер написал так: «Улыбка этой шестидесятидвухлетней женщины осветила комнату... с такой же силой, с какой она воодушевляла целое поколение в кинотеатрах 50-х и 60-х годов».
Нарушив многолетний «пост», Одри позволила Спилбергу снять себя в фильме «Всегда». Это - история любви с элементами мистики.
Пилот, погибший в бою, возвращается на землю, чтобы охранять свою бывшую невесту и помочь ей выйти замуж за хорошего парня, нового избранника.
Нехитрое, хотя и весьма действенное утешение для верующих; для скептиков - выразительный символ: любимые, даже ушедшие, всегда рядом с нами... Она сыграла в картине маленькую роль ангела по имени Хэп, встречающего душу летчика в потустороннем мире.
Сыграла очень просто - подошла к растерянному пилоту и сказала: «Привет, Пит!». Но, одетая в белое, со своими глазами, занявшими половину исхудалого лица, Хепберн и вправду казалась на экране неземным существом...
То была последняя кинороль в ее жизни.
В Лос-Анджелесе Одри поставили диагноз: злокачественная опухоль толстой кишки. Операция не смогла остановить процесс... Что привело к такому исходу? Человеку ли отвечать на такой вопрос?.. Можно лишь робко предполагать и сопоставлять.
Голод детства, в том числе и нервный, из-за родительских ссор; подавленность, от которой она спасалась, лишь грызя шоколад... Картины голода миллионов в Африке... Кишечник стал материальной проекцией разрушительных переживаний - и не выдержал...
В последние месяцы перед ее концом по телевидению шли старые фильмы с Одри, посвященные ей программы. Витрины магазинов были заставлены видеокассетами ее картин.
Теперь она жила в Толошеназе. На исходе 1992 года садовник-итальянец спросил Одри: «Синьора, когда вы поправитесь, вы, надеюсь, поможете мне сажать цветы и ухаживать за ними?..» Она с улыбкой кивнула.
Прошло ее последнее рождество в тесном кругу друзей. Одри держалась весело и беззаботно,
шутила и улыбалась, точно здоровая. Напоследок сказала, подняв бокал:
«Это было самое счастливое рождество в моей жизни»...
В начале 1993 года глава знаменитого ордена милосердия, мать Тереза, объявила
о своем двадцатичетырехчасовом молитвенном бдении за «добрую сестру
во Христе Одри Хепберн».
20 января наступила смерть.
Отпевание проходило в небольшой церкви Толошеназа. Впервые встретились
примиренные тяжкой потерей Мел Феррер, Андреа Дотти, Роберт Уолдерс.
Пришли взрослые сыновья, Шон и Лука. Прилетел из Парижа постоянный модельер Одри,
великий кутюрье Юбер де Живанши, создавший не только туалеты актрисы, но и духи, посвященные ей.
Ее могила - на местном кладбище, с простым деревянным крестом, под которым
доселе не переводятся свежие белые цветы. Иных Одри не любила...
«От нас ушел ангел», сказала тогда актриса Кэтрин Хепберн. Элизабет Тэйлор
выразила уверенность, что «у Господа Бога теперь появился еще один прекрасный ангел...
который знает, чем ему заняться на небесах».
Источник
Как и лучших ее героинь- «Золушек», Одри, в конечном итоге, заставили
разочароваться искушения внешнего успеха.
Приятно, особенно поначалу, было восхищение миллионов зрителей, -
хотя выходки психопатов- «одриманов» ее изрядно пугали...
После нищеты ранних лет радовали все более крупные гонорары от киностудий.
Но пришло время, когда деньги стали интересовать ее лишь постольку,
поскольку они были нужны для обеспечения будущего двоих сыновей актрисы,
а также для помощи нуждающимся.
Всемирная слава оказалась не целью, но лишь средством через личность звезды
сосредоточить внимание общества на целях ЮНИСЕФ, на положении детей
из бедных и разоренных стран.
Для себя же лично Одри всегда хотела одного - душевного покоя рядом
с любимым человеком. И вот эта-то «малость» не складывалась у нее
чуть ли не до шестидесяти лет!..
Свадьба молодой Одри с будущим лордом Хэнсоном, назначенная
на сентябрь 1952 года, - было приглашено свыше 200 великосветских
гостей! - так и не состоялась.
Тогда Хепберн, ничего не умевшая делать наполовину, чувствовала,
что надо строить профессиональную карьеру.
«Я решила, что будет несправедливо по отношению к Джимми
выходить за него, сознавая, что я привязана и влюблена в свою работу.
Как унизительно будет заставлять его стоять рядом, держа мое пальто,
пока я раздаю автографы».
Ей предлагал руку и сердце Уильям Холден, партнер по фильму «Сабрина»
(кстати, еще одной, впрочем, довольно примитивной сказке о Золушке).
Она была готова принять предложение... но оказалось, что Холден
перенес хирургическую операцию, после которой не может иметь детей.
Брак без детей Одри считала неполноценным - и решительно,
как она умела, порвала с возлюбленным.
В 1953 году, на вечеринке в Лондоне, ее познакомили с актером Мельхиором
(по-американски Мелом) Феррером, большеглазым, интересным во всех
отношениях мужчиной, имевшим среди предков французов и кубинцев.
Мел был на 11 лет старше Одри, успел прожить нелегкую и содержательную жизнь:
был отличным танцовщиком, причем вернул себе форму после тяжелейшей болезни;
писал книги для детей, сам, как режиссер, ставил кинофильмы, спектакли и радиопьесы.
Объездил чуть ли не весь мир и не хотел останавливаться.
Нашу героиню не смутил и тот факт, что Феррер трижды был женат, имел четверых детей...
Вначале их отношения казались почти идеальными. Корреспонденты отмечали: «Одри не дает
интервью и не фотографируется без Мела и наоборот…
Мел не отпускает ее от себя и на пять минут,
а она же кажется совершенно им очарованной…»
Феррер окружал любимую заботой, давая редкое для Одри ощущение надежности.
Как раз в ту пору ее здоровье в очередной раз пошатнулось, возобновились приступы астмы.
Вопреки препятствиям, чинимым матерью-баронессой, Одри все же решила выйти за Мела.
Они уехали в Швейцарию, где и повенчались в средневековой церкви в Бургенштоке.
Затем - поселились на вилле под Римом.
Теперь Одри, как известно, носившая в себе болезненный комплекс неполноценности в связи
с потерей отца, больше всего на свете хотела того, что было ею утрачено в детстве: уютного дома
и крепкой семьи. Забеременев, она перестала связывать себя какими-либо рабочими планами.
Они с Мелом собрали на своей вилле целый зверинец: двух собак, шесть кошек, ослика и пару
породистых голубей. Ждали появления младенца...
Но жизнь опрокинула все кроткие, романтичные надежды Одри.
Вплоть до 1960 года у нее случались выкидыши (один, как мы помним, был спровоцирован
падением с лошади).
Что же касается Мела, - он принес своей жене самые тяжелые нравственные проблемы в ее жизни.
Одри пыталась жить лишь для него. Была для него советчицей, консультантом по сценариям,
наставницей начинающих актеров. Жертвовала всем ради сохранения их союза.
Однажды у нее обнаружили камни в почках, - но предстояла работа над фильмом
«Зеленые особняки», режиссером которого был Феррер.
«Мел прилетел в Рим, где я лечилась, и спросил, не отложить ли съемки.
Ни в коем случае! Я не могла допустить, чтобы весь его труд пропал из-за какой-то ничтожной боли
у меня в спине. Раз я сказала, что мы продолжим работу, значит, так оно и будет!»
На самом деле, боль была нестерпимой. А фильм вышел посредственным и справедливо забыт...
Она признавалась потом, что даже в «Войне и мире» согласилась сыграть
лишь потому, что на роль князя Андрея был приглашен Феррер.
Многие голливудские браки распались из-за долгих расставаний супругов, -
Одри неустанно твердила: «Быть счастливыми - значит, быть вместе»...
Но Мел, мужчина с кубинской кровью, не смог вечно терпеть положение второго, мужа своей жены.
Стать звездой первой величины ему уже «не светило»; стремительная карьера Одри и вовсе отодвигала Мела в тень. Уже после развода Хепберн вспоминала, - как всегда, предельно честно и самокритично: «Последние несколько лет он выступал в роли мистера Хепберна, будучи абсолютно неспособным играть вторые роли. Я высоко ценю в нем это качество. Но моя слава подтачивала наш союз, а я упорно отказывалась это признать».
Агония их брака продлилась еще на несколько лет лишь потому,
что 17 января 1960 года в Швейцарии, в клинике Люцерна родился сын, Шон Феррер.
Получив большой (миллион долларов) гонорар за роль в «Моей прекрасной леди»,
Одри наконец-то смогла воплотить свою мечту о собственном семейном доме.
Они с мужем поселились в красивом старинном особняке возле деревни
Толошеназ-сюр-Морж, вблизи от Лозанны. В саду Одри посадила много белых
цветов, - других она не любила, - и ухаживала за ними весьма охотно:
«Красивые платья были для меня только выходной одеждой...
Я предпочла бы старые свободные джинсы, и притом покороче, чтобы
в них было удобнее работать в саду»
.
Но продолжались страдания «мистера Хепберна», чье самолюбие всегда
ранила популярность его жены, - и разрыв наступил...
Еще раз Одри попробовала «пожить обычной женской жизнью», встретив
в 1968 году во время путешествия на яхте по Средиземному морю Андреа Дотти,
преуспевающего римского психиатра. Дотти, на девять лет младше актрисы,
был фанатичным «одриманом» с тех пор, как 14-летним мальчиком увидел
Хепберн в «Римских каникулах».
Пустив в ход свой немалый опыт психиатра, он быстро завоевал доверие Одри,
сблизился с ней...
В 1970 году у Одри родился сын Лука.
Опасность для ее брака пришла с неожиданной стороны.
Дотти оказался абсолютной психологической противоположностью Феррера.
Если Мела угнетала «звездность» Одри, и он пытался упростить свою гениальную
жену до роли советчицы и помощницы, - то Андреа со времен «Каникул»
только и жил, что образом экранной принцессы!
Гигантское тщеславие итальянца удовлетворялось лишь тем, что рядом с ним
была та самая Одри.
Не понимая, что практически нельзя жить, лежать в одной постели, ходить в гости с живой
Джо Стоктон или Элайзой Дулитл, - Дотти, тем не менее, пытался играть в эту игру и мучился,
когда не получалось. В конце концов, он выяснил для себя, что Хепберн-женщина,
Одри-жена не только не превосходит всех, но и уступает более молодым, блестящим,
не обладающим столь независимой индивидуальностью...
В газетах начали появляться фотографии Андреа с известными
красавицами римского света,с модными куртизанками.
Одну он кусал за ухо, другую пылко целовал...
Отказ Одри сниматься в новых фильмах окончательно сделал ее неинтересной
для мужа. А ведь она избегала кинокамеры не только потому, что намеревалась
быть стопроцентной «синьорой Дотти», и более никем.
Новое, мрачно-откровенное, совсем не «сказочное» кино 60-х - 70-х пугало ее.
Насилие на экране ужасало.
После просмотра «Заводного апельсина», триллера Стэнли Кубрика,
Одри сказала, что это - «одна из самых жестоких и бессердечных вещей,
которую мне пришлось высидеть с начала до конца».
Мир, по ее мнению, стал «более мрачным, менее безопасным... и совсем не смешным».
«Все чаще современные трагедии врываются в наши дома»...
Как в воду смотрела чуткая актриса. Скоро в ее римской квартире стали
раздаваться телефонные звонки террористов, угрожавших похитить сына.
Одри срочно переехала в Швейцарию, в свой уютный особняк возле Толошеназ.
Разрыв с Дотти был предрешен.
Господь так и не дал Одри тихой семейной жизни, предназначив нашу героиню
для выполнения совсем других задач.
ПОКА ГОЛОДАЕТ ХОТЬ ОДИН РЕБЕНОК...
Еще в 1971 году Хепберн участвовала вместе с другими знаменитостями
в телефильме «Мир любви». Целью этого фильма было - собрать деньги
для фонда ЮНИСЕФ.
«Работая над этим фильмом, я поняла, как много нуждающихся детей во всем мире...
Как только я узнала, что в мире столько беспомощных, бездомных, голодных детей,
я уже не могла об этом забыть».
Шестнадцать лет спустя жизнь снова привела Одри к порогу ЮНИСЕФ.
Актриса выступила в международном благотворительном гала-концерте в Макао
(Аомыне), тогда - португальской колонии на побережье Китая.
Ее гонорар, как и заработки других участников концерта, был пожертвован
в помощь голодающим Эфиопии.
Древняя африканская страна переживала тогда, быть может, самый ужасный период за всю
свою историю: Эфиопию одновременно терзали гражданская война и засуха.
Пять миллионов человек голодали, вымирали сотни деревень. Что-то подсказало Одри:
вот твое настоящее дело! Помоги, спаси, кого сможешь!
Она ощущала: пришла настоящая, полная реализация всех запасов любви и заботы,
заложенных в нее Богом. И - отправилась в Африку.
На счастье, Хепберн сопровождал в опасном путешествии наилучший из возможных помощников
и спутников, сердечный друг - Роберт Уолдерс.
Незадолго до того их познакомили на званом обеде. Уолдерс,
порой игравший эпизодические роли
в фильмах, был на много лет моложе Одри, красив, богат... и безутешен.
Недавно умерла его жена, актриса Мерль Оберон.
Одри вообще была склонна утешать несчастных, - а Уолдерс был еще и голландцем, соотечественником...
У них сразу наладилась дружба, перешедшая в более тесную связь. Поначалу чувства Одри к Роберту
можно было назвать почти материнскими; затем он занял место настоящего мужчины,
опоры, защиты и помощника во всем. Уолдерс не стремился к карьерному взлету и потому
не завидовал Одри, как Мел; возлюбленная вызывала в нем благоговейную любовь,
поэтому было исключено повторение ситуации с Дотти.
Впервые без малого за шесть десятков лет своей жизни Одри обрела доброго
и верного спутника!.. Вдвоем поселились в Толошеназе.
Скоро к ним присоединилась старая баронесса Элла, мать Одри, - но не прожила долго...
Самолет компании «Свиссэр» привез Одри и Роберта в Аддис-Абебу.
Оттуда их путь лежал в места, наиболее пострадавшие от войны и голода;
на сухие вымирающие земли под беспощадным солнцем...
Передвигались на грузовиках гуманитарного конвоя, сидя верхом на мешках с рисом,
по вдребезги разбитым дорогам. Где вовсе не было дорог, садились на вертолет.
Из солнечного марева вставали палаточные городки, медицинские лагеря.
Мало кто из белых, а тем более, из местных узнавал сверкающую Элайзу Дулитл
в деловитой худощавой женщине, носившей громадные солнечные очки,
косынку, простую рубаху и шорты.
Она говорила: «Я здесь не для того, чтобы меня видели, но для того,
чтобы весь остальной мир увидел тех, кто живет здесь»...
...Слава Богу, с давних пор не все европейцы вступали в далекие земли,
населенные «цветными» народами, неся перед собой огонь и меч.
Хоть и мало было подвижников, но имена их нетленны в веках.
Может быть, первым гуманистом в колониях был доминиканский монах XVI века,
Бартоломе де Лас Касас, епископ Чиапаса в Мексике. Выступая против всякого насилия
над индейцами, наивный и пылкий, он основал колонию Вера-Пас (Подлинный Мир),
где пытался наладить мирное сотрудничество испанцев с потомками майя.
Увы, воплощенная утопия просуществовала недолго...
Прошлый век был украшен подвигом эльзасца Альберта Швейцера,
врача, музыканта и философа, основателя первой больницы в глухом районе
Французской Экваториальной Африки (ныне Габон).
Лечебница в селении Ламбарене, где Швейцер вместе с женой проработал
более, чем полвека, спасла сотни тысяч людей - и открыта доныне...
Одри Хепберн встала в этот ряд святых - от всей души и до конца своих дней.
Она бывала в местах, где на исходе ХХ столетия люди не знали ни электричества,
ни водопровода. Посетила лагерь, приютивший полтораста тысяч беженцев
из мест, растерзанных смутой.
У детей были огромные головы на тоненьких шеях, скелет
обрисовывался полностью, ноги не достигали толщины двух пальцев
взрослого человека. «В этом жутком месте было даже страшно взять
ребенка на руки, чтобы успокоить его. Возникало ощущение,
что у вас в руках... ничего нет».
Предельным усилием воли Хепберн сдерживала рыдания. Надо было работать.
Однажды ее поразил собственный вывод из увиденного: жителям
Эфиопии лопаты были нужны главным образом не для того,
чтобы копать каналы или ямы под фундаменты домов, а... для рытья могил!
В одной полувымершей деревне она спросила маленькую девочку,
кем та хочет стать, когда вырастет. Девочка ответила: «Живой».
Она приезжала туда, где свистели пули. Встречалась с местными чиновниками -
там, где их власть была безграничной, где Одри не могли защитить
ни ее мировая слава, ни законы цивилизованных стран... разве что Роберт,
всюду ходивший за ней на расстоянии двух шагов, тихий, готовый ко всему.
Уговаривала, доказывала, предлагала создать «коридор мира» между
правительственными силами и повстанцами.
Вернувшись в большой мир, Хепберн забила во все колокола.
Давала по пятнадцать интервью в день, пытаясь объяснить
всем сытым и благополучным, как важно не позволить вымереть
далекому несчастному народу.
Вот для чего, наконец, послужила вся ее карьера, пригодилось громкое имя:
чтобы пронять и равнодушных!
Денег, еще денег для ЮНИСЕФ, для черных детей, которые уже не могут
подняться с выжженной земли и безропотно умирают!..
Только этим Одри и была озабочена, перелетая со своими страшными
эфиопскими видеозаписями из США в Западную Европу, оттуда - в Турцию...
Может быть, она вспоминала тогда собственное детство - подвал разрушенного дома,
сухарь, растянутый на много дней, и стук сапог проходящего наверху немецкого патруля?..
Год 1989: Одри Хепберн летит в Судан. Страна охвачена кровавой борьбой режима
с мятежниками, дороги заминированы. Разруха и голод.
Она встречалась с вождями повстанцев, умоляла пропустить транспорты ООН
с гуманитарной помощью - продуктами и медикаментами.
«Как странно, что не существует науки мира, а наука войны существует»...
К началу 1990-х она совершила около пятидесяти поездок по линии фонда.
Кроме африканских стран, побывала в Сальвадоре, Вьетнаме, Гватемале, Таиланде...
Везде помогало знание языков. Ведь Одри свободно говорила по-английски, по-голландски; знала французский,
итальянский, немецкий... и чуть-чуть испанский! Ненадолго возвращаясь домой, принимала необъятную почту
со всего мира. Даже бедные люди вкладывали хоть одну купюру в конверт...
Сама разослала тысячи почтовых открыток со своей фотографией и автографом, с просьбой о помощи фонду.
Фред Циннеман, режиссер, некогда снявший Одри в пророческой «Истории монахини», писал: «Она стала чем-то большим,
чем просто актриса. Я бы сказал, что она приобщилась к некой высшей мудрости».
Все верно, - да только мудрость оказалась, в конце концов, самоубийственной. Принимая на себя чужие страдания,
сверхчуткая Одри сгорала сама...
Год 1992: поездки в Сомали и Кению; программа, уплотненная до предела. Одри посещает лагеря для людей,
лишившихся крова из-за засухи и гражданской войны. Вместе с Уолдерсом они проверяют, как налажены медобслуживание, водоснабжение, доставка продовольствия и обеспечение безопасности. По ее собственным словам, в Кении произошла
«встреча с апокалипсисом»: они смотрели из самолета на рыжую пустыню, где располагались колонии беженцев, окруженные тысячами дюн. Дюны? Внезапно она поняла, что внизу могильные холмики. Их уже больше, чем шалашей или палаток для живых...
«Я попала прямо в ад. В Эфиопии положение было ужасным, но в Сомали оно не поддавалось описанию... Это была невыразимая агония! Везде я видела множество маленьких, слабых, истощенных детей, сидящих под деревьями в ожидании, когда их накормят... Я никогда не забуду их огромные глаза на крошечных личиках и ужасающее молчание».
При ней в разрушенной боями столице, Могадишо, детские трупы,
упакованные в мешки, забрасывали на кузовы грузовиков.
Живые изголодавшиеся дети лежали, не в силах шевельнуться, и как будто
ждали своей очереди - в мешок и в машину...
«Они совершенно ничего не говорят и не шумят.
Дети, которые ничего не говорят и не шумят. Эту тишину невозможно забыть».
Автор, кажется, сказал выше, что Одри была далека от социального протеста?
Автор поспешил с выводами. Вот ее подлинные слова:
«Знаете ли вы, сколько беспризорных детей в Южной Америке? Во всем мире?
Даже в Соединенных Штатах?..
Приблизительно сто миллионов детей живут и умирают на улицах...
Теперь мне ясно, для чего я стала знаменитой - чтобы начать эту работу.
Быть в состоянии что-то делать».
И еще две фразы.
«Я не успокоюсь, пока хоть один ребенок останется голодным».
«Все остальное не имеет значения, когда голодают дети».
Старенький пастор Морис Эндиге сказал на ее похоронах об Одри
и об африканских детях: «Кинозвезда? Они об этом ничего не знали.
Она была госпожой, которая ласково обнимала их. И их лица освещала ее улыбка»...
ОТ НАС УШЕЛ АНГЕЛ
Все началось с появившихся где-то в начале 1990-х и с тех пор не прекращавшихся болей в животе. Сначала предполагали, что это - приступы заработанной в тропиках амебной дизентерии.
Она еще встречалась с людьми, давала пресс-конференции. Лондонский репортер написал так: «Улыбка этой шестидесятидвухлетней женщины осветила комнату... с такой же силой, с какой она воодушевляла целое поколение в кинотеатрах 50-х и 60-х годов».
Нарушив многолетний «пост», Одри позволила Спилбергу снять себя в фильме «Всегда». Это - история любви с элементами мистики.
Пилот, погибший в бою, возвращается на землю, чтобы охранять свою бывшую невесту и помочь ей выйти замуж за хорошего парня, нового избранника.
Нехитрое, хотя и весьма действенное утешение для верующих; для скептиков - выразительный символ: любимые, даже ушедшие, всегда рядом с нами... Она сыграла в картине маленькую роль ангела по имени Хэп, встречающего душу летчика в потустороннем мире.
Сыграла очень просто - подошла к растерянному пилоту и сказала: «Привет, Пит!». Но, одетая в белое, со своими глазами, занявшими половину исхудалого лица, Хепберн и вправду казалась на экране неземным существом...
То была последняя кинороль в ее жизни.
В Лос-Анджелесе Одри поставили диагноз: злокачественная опухоль толстой кишки. Операция не смогла остановить процесс... Что привело к такому исходу? Человеку ли отвечать на такой вопрос?.. Можно лишь робко предполагать и сопоставлять.
Голод детства, в том числе и нервный, из-за родительских ссор; подавленность, от которой она спасалась, лишь грызя шоколад... Картины голода миллионов в Африке... Кишечник стал материальной проекцией разрушительных переживаний - и не выдержал...
В последние месяцы перед ее концом по телевидению шли старые фильмы с Одри, посвященные ей программы. Витрины магазинов были заставлены видеокассетами ее картин.
Теперь она жила в Толошеназе. На исходе 1992 года садовник-итальянец спросил Одри: «Синьора, когда вы поправитесь, вы, надеюсь, поможете мне сажать цветы и ухаживать за ними?..» Она с улыбкой кивнула.
Прошло ее последнее рождество в тесном кругу друзей. Одри держалась весело и беззаботно,
шутила и улыбалась, точно здоровая. Напоследок сказала, подняв бокал:
«Это было самое счастливое рождество в моей жизни»...
В начале 1993 года глава знаменитого ордена милосердия, мать Тереза, объявила
о своем двадцатичетырехчасовом молитвенном бдении за «добрую сестру
во Христе Одри Хепберн».
20 января наступила смерть.
Отпевание проходило в небольшой церкви Толошеназа. Впервые встретились
примиренные тяжкой потерей Мел Феррер, Андреа Дотти, Роберт Уолдерс.
Пришли взрослые сыновья, Шон и Лука. Прилетел из Парижа постоянный модельер Одри,
великий кутюрье Юбер де Живанши, создавший не только туалеты актрисы, но и духи, посвященные ей.
Ее могила - на местном кладбище, с простым деревянным крестом, под которым
доселе не переводятся свежие белые цветы. Иных Одри не любила...
«От нас ушел ангел», сказала тогда актриса Кэтрин Хепберн. Элизабет Тэйлор
выразила уверенность, что «у Господа Бога теперь появился еще один прекрасный ангел...
который знает, чем ему заняться на небесах».
Источник