Диалог
В честь наступающего нового года (по старому стилю, ну да ладно) выкладываю третью историю Вершителя Добрых Дел
На краю крыши заброшенной многоэтажки, упорно кренящейся в балку, сидели двое. Один из них был высок, крепок, и за каждым жестом и движением его, виднелась сила, притом не только тела, но и духа. Одет великан был в кожаный тулуп, с отороченными мехом рукавами, теплые зимние варежки и меховую шапку. Из-под тулупа, ниже колена, виднелись теплые байковые штаны, заправленные в поношенные валенки, размера этак сорок седьмого.
Второй мужчина был среднего роста, с непримечательными чертами лица, свойственными любому славянину. Из-под вязаной шапки, с пошлым простонародным названием, выбивались давно не стриженные темно-русые волосы, прикрывавшие ярко-голубые глаза. Эти глаза были, наверное, единственным запоминающимся фактором в его внешности. Уставшие и мудрые, будто повидавшие не одно столетие.
Одежда его, так же была заурядной - черный пуховик спортивного типа, джинсы на флисе и на ногах, которыми он болтал, как пятилетний непослушный ребенок, высокие зимние ботинки. В руках он держал крышку металлического термоса, полную горячего чая.
- Плохо быть неомифологической личностью - печально произнес высокий.
- Почему же?
- Это обязывает быть тем, кем тебя хотят видеть…
Великан замолчал, посмотрел на собеседника, недоуменно поднявшего брови, и продолжил:
- Приходится соответствовать созданным канонам, придуманным правилам…
- Ты хочешь сказать, что тебя загнали в настолько жестокие рамки?
- Нет, многим приходится гораздо хуже.
- А вспомни, скольких уже совсем нет.
Воцарилась тишина. Оба молча вспоминали давно забытые имена.
- Например… - начал было меньший.
- Не надо, Вершитель - ты же не хочешь их разбудить?
- Нет. Прости.
Они снова замолчали.
- Но все же… - сказал великан - Все же, очень неприятно менять свое естество.
- Ты так и не привык за эти столетия? Три века назад ты уже жаловался на принудительную смену имиджа.
- Привыкнуть-то привык. И изменился уже по их - великан махнул рукой, показывая на город - правилам. Но в глубине души, я скучаю о прошлом.
- Скучаешь, Хлад? По чему же ты соскучился? По смертям в твою честь? Окоченевшим девушкам, которых ежегодно для тебя раздевали и обливали водой в сильнейшие морозы? Или по заблудившимся путникам и бедноте, которых ты забирал от родни в свой ледяной терем? По крови соскучился? Или по человеческим слезам?
- Нет, Вершитель - очень тихо сказал Холод - Не по жертвоприношениям. Думаешь, мне никогда не было жаль девчушек? А бедняков, к сожалению, и сейчас хватает. Нет. Мне уважения не хватает. Веры не хватает. Простой людской веры в мое существование. Они создали меня, такого, какой я сейчас. Доброго, раздаривающего подарки, маленьким детям, рисующего узоры на окнах. Узоры цветов весны. Весны, которой мне, увы, никогда не увидеть.
Они создали меня. Они подарили веру в меня детям. Самым простодушным и искренним существам, способным верить слову, без подтверждения. Без этого глупого агностицизма, свойственного взрослым. И веришь, Вершитель, но я был согласен на это. Я с радостью бы действительно делал бы им игрушки и одаривал. Но…
Вершитель Добрых Дел молчал. Неспешно потягивая быстро остывающий, в присутствии Холода, чай, он ждал продолжения. Великан вздохнул.
- … Но взрослые не дают мне этого сделать. Их скептицизм, зачастую доходящий до откровенного нигилизма, не дает мне даже приблизиться к домам. Только рисовать узоры на окнах, все, что мне остается…
Хлад, почесал подбородок, скрытый окладистой, серебристого цвета, бородой. Он молчал, размышляя о людях в целом, и о странном человеке, сидящем с ним рядом. Но тот тоже соблюдал тишину, и тогда Мороз опять заговорил:
- Они даже переодеваются под меня, в попытке подарить детям радость, тайну. Придумывают различные приключения, которые могли бы выпасть на мою долю, и долю Метелицы, которую они, как какие-то семантические невежды, называют именем моих жертв - снегурочек.
Но даже не это самое страшное. Не то, что меня гнетет последнее десятилетие. Эти представления порой даже весьма забавны. Если бы еще только…
На этот раз пауза была дольше предыдущих. Великан собирался с мыслями, а Вершитель молчал, не желая его перебивать.
- Самое худшее… Да несомненно самое худшее - это неуважение. Ты слышал эти песенки? Про бороду из ваты и прочее? Дурацкие шутки, кинофильмы, рассказы, даже просто обронены фразы. Например, парень, которому снятся некоторые из твоих похождений. Знаешь, какая его любимая фраза? Добрый дедушка Мороз, подари мне новый мозг. И это еще далеко не худший вариант. Как мне это надоело. Просто по-человечески надоело. У этих людей нет никакого уважения. Не только к высоким сущностям, но даже к таким людям, как они.
Мороз замолчал. В тишине он водил пальцем по парапету крыши, под пальцем расцветали папоротники из инея, контрастно выделяясь на потрескавшемся от времени битуме, но Мороз не замечал этого.
Вершитель долил в чашку еще немного кипятка из термоса.
- Прости, но не в моих силах помочь тебе чем-либо.
- Да я и не прошу помощи - расхохотался великан - Не надо мне ничем помогать. Это моя ноша, и я с ней должен справиться сам. Кроме того, у тебя своих дел полно. Тебе и слушать меня было некогда. Удивляешься? Забыл, наверное, каким талантом меня одарили новые люди? Я могу читать мысли и знаю все про всех. Знаю про странную собаку, похожую на гремлина на кладбище в пригороде, знаю про очередную ссору нынешних псевдозлых и квазидобрых, которую нужно разрешить тебе. Знаю даже зачем ты меня вызвал, но по условиям ты обязан мне сказать свою просьбу вслух, что бы я мог ее выполнить. Поэтому я знаю, что тебе было наплевать на все то, что я тебе рассказывал, но ты слушал, поскольку у тебя судьба такая.
Вершитель устало вздохнул.
- Давай не будем об этом?
- Хорошо. Огласишь требования к Холоду?
- Великий Хлад, уже январь, а на улице дождь и слякоть. Ниспошли же на землю снега немного. Зима все-таки.
- Будет тебе снег. А еще, по законам нынешним, как хорошо себя ведущему тебе положен подарок - Хлад достал из кармана маленькую деревянную фигурку. На руках и ногах фигурки были намотаны растрепанные нити.
- Амулет освобождения от пут! Я не видел их уже более двухсот лет. Где ты смог его найти?
- По статусу положено. А теперь я пойду. Спасибо, что выслушал меня.
- Свободные уши.
- Что?
- Ну, это метафорическое выражение. Оно означает человека, который сидит и слушает…
- Свободные уши. Ну и ну. Но иногда это очень нужно. Просто поговорить с кем-нибудь, излить с души все наболевшее. Что бы ни сорваться, что бы ни замкнуться.
- Я понимаю.
- Не переживай. У тебя тоже будет с кем поговорить. Рано или поздно, но будет. Подожди еще немного. А сейчас мне действительно пора, - и с этими словами великан рассыпался снегом, который тотчас был подхвачен ветром.
Вершитель закрыл опустевший термос и положил его в наплечную сумку. После встал, но перед тем как идти к разваливающейся лестнице, оглянулся на вечерний город. Вид отсюда был великолепен, бесспорно.
- Интересно… - прошептал Вершитель.
- Не так долго, как ты думаешь - услышал он тихий голос в нарастающем ветре - Вершитель Свободное Ухо. Ха-ха… Еще раз спасибо. Это было вовремя.
Когда Вершитель спустился, на земле уже лежали первые снежинки. Тоже вовремя если подумать.
Дождливый вечер тринадцатого января медленно сменяла снежная ночь.
На краю крыши заброшенной многоэтажки, упорно кренящейся в балку, сидели двое. Один из них был высок, крепок, и за каждым жестом и движением его, виднелась сила, притом не только тела, но и духа. Одет великан был в кожаный тулуп, с отороченными мехом рукавами, теплые зимние варежки и меховую шапку. Из-под тулупа, ниже колена, виднелись теплые байковые штаны, заправленные в поношенные валенки, размера этак сорок седьмого.
Второй мужчина был среднего роста, с непримечательными чертами лица, свойственными любому славянину. Из-под вязаной шапки, с пошлым простонародным названием, выбивались давно не стриженные темно-русые волосы, прикрывавшие ярко-голубые глаза. Эти глаза были, наверное, единственным запоминающимся фактором в его внешности. Уставшие и мудрые, будто повидавшие не одно столетие.
Одежда его, так же была заурядной - черный пуховик спортивного типа, джинсы на флисе и на ногах, которыми он болтал, как пятилетний непослушный ребенок, высокие зимние ботинки. В руках он держал крышку металлического термоса, полную горячего чая.
- Плохо быть неомифологической личностью - печально произнес высокий.
- Почему же?
- Это обязывает быть тем, кем тебя хотят видеть…
Великан замолчал, посмотрел на собеседника, недоуменно поднявшего брови, и продолжил:
- Приходится соответствовать созданным канонам, придуманным правилам…
- Ты хочешь сказать, что тебя загнали в настолько жестокие рамки?
- Нет, многим приходится гораздо хуже.
- А вспомни, скольких уже совсем нет.
Воцарилась тишина. Оба молча вспоминали давно забытые имена.
- Например… - начал было меньший.
- Не надо, Вершитель - ты же не хочешь их разбудить?
- Нет. Прости.
Они снова замолчали.
- Но все же… - сказал великан - Все же, очень неприятно менять свое естество.
- Ты так и не привык за эти столетия? Три века назад ты уже жаловался на принудительную смену имиджа.
- Привыкнуть-то привык. И изменился уже по их - великан махнул рукой, показывая на город - правилам. Но в глубине души, я скучаю о прошлом.
- Скучаешь, Хлад? По чему же ты соскучился? По смертям в твою честь? Окоченевшим девушкам, которых ежегодно для тебя раздевали и обливали водой в сильнейшие морозы? Или по заблудившимся путникам и бедноте, которых ты забирал от родни в свой ледяной терем? По крови соскучился? Или по человеческим слезам?
- Нет, Вершитель - очень тихо сказал Холод - Не по жертвоприношениям. Думаешь, мне никогда не было жаль девчушек? А бедняков, к сожалению, и сейчас хватает. Нет. Мне уважения не хватает. Веры не хватает. Простой людской веры в мое существование. Они создали меня, такого, какой я сейчас. Доброго, раздаривающего подарки, маленьким детям, рисующего узоры на окнах. Узоры цветов весны. Весны, которой мне, увы, никогда не увидеть.
Они создали меня. Они подарили веру в меня детям. Самым простодушным и искренним существам, способным верить слову, без подтверждения. Без этого глупого агностицизма, свойственного взрослым. И веришь, Вершитель, но я был согласен на это. Я с радостью бы действительно делал бы им игрушки и одаривал. Но…
Вершитель Добрых Дел молчал. Неспешно потягивая быстро остывающий, в присутствии Холода, чай, он ждал продолжения. Великан вздохнул.
- … Но взрослые не дают мне этого сделать. Их скептицизм, зачастую доходящий до откровенного нигилизма, не дает мне даже приблизиться к домам. Только рисовать узоры на окнах, все, что мне остается…
Хлад, почесал подбородок, скрытый окладистой, серебристого цвета, бородой. Он молчал, размышляя о людях в целом, и о странном человеке, сидящем с ним рядом. Но тот тоже соблюдал тишину, и тогда Мороз опять заговорил:
- Они даже переодеваются под меня, в попытке подарить детям радость, тайну. Придумывают различные приключения, которые могли бы выпасть на мою долю, и долю Метелицы, которую они, как какие-то семантические невежды, называют именем моих жертв - снегурочек.
Но даже не это самое страшное. Не то, что меня гнетет последнее десятилетие. Эти представления порой даже весьма забавны. Если бы еще только…
На этот раз пауза была дольше предыдущих. Великан собирался с мыслями, а Вершитель молчал, не желая его перебивать.
- Самое худшее… Да несомненно самое худшее - это неуважение. Ты слышал эти песенки? Про бороду из ваты и прочее? Дурацкие шутки, кинофильмы, рассказы, даже просто обронены фразы. Например, парень, которому снятся некоторые из твоих похождений. Знаешь, какая его любимая фраза? Добрый дедушка Мороз, подари мне новый мозг. И это еще далеко не худший вариант. Как мне это надоело. Просто по-человечески надоело. У этих людей нет никакого уважения. Не только к высоким сущностям, но даже к таким людям, как они.
Мороз замолчал. В тишине он водил пальцем по парапету крыши, под пальцем расцветали папоротники из инея, контрастно выделяясь на потрескавшемся от времени битуме, но Мороз не замечал этого.
Вершитель долил в чашку еще немного кипятка из термоса.
- Прости, но не в моих силах помочь тебе чем-либо.
- Да я и не прошу помощи - расхохотался великан - Не надо мне ничем помогать. Это моя ноша, и я с ней должен справиться сам. Кроме того, у тебя своих дел полно. Тебе и слушать меня было некогда. Удивляешься? Забыл, наверное, каким талантом меня одарили новые люди? Я могу читать мысли и знаю все про всех. Знаю про странную собаку, похожую на гремлина на кладбище в пригороде, знаю про очередную ссору нынешних псевдозлых и квазидобрых, которую нужно разрешить тебе. Знаю даже зачем ты меня вызвал, но по условиям ты обязан мне сказать свою просьбу вслух, что бы я мог ее выполнить. Поэтому я знаю, что тебе было наплевать на все то, что я тебе рассказывал, но ты слушал, поскольку у тебя судьба такая.
Вершитель устало вздохнул.
- Давай не будем об этом?
- Хорошо. Огласишь требования к Холоду?
- Великий Хлад, уже январь, а на улице дождь и слякоть. Ниспошли же на землю снега немного. Зима все-таки.
- Будет тебе снег. А еще, по законам нынешним, как хорошо себя ведущему тебе положен подарок - Хлад достал из кармана маленькую деревянную фигурку. На руках и ногах фигурки были намотаны растрепанные нити.
- Амулет освобождения от пут! Я не видел их уже более двухсот лет. Где ты смог его найти?
- По статусу положено. А теперь я пойду. Спасибо, что выслушал меня.
- Свободные уши.
- Что?
- Ну, это метафорическое выражение. Оно означает человека, который сидит и слушает…
- Свободные уши. Ну и ну. Но иногда это очень нужно. Просто поговорить с кем-нибудь, излить с души все наболевшее. Что бы ни сорваться, что бы ни замкнуться.
- Я понимаю.
- Не переживай. У тебя тоже будет с кем поговорить. Рано или поздно, но будет. Подожди еще немного. А сейчас мне действительно пора, - и с этими словами великан рассыпался снегом, который тотчас был подхвачен ветром.
Вершитель закрыл опустевший термос и положил его в наплечную сумку. После встал, но перед тем как идти к разваливающейся лестнице, оглянулся на вечерний город. Вид отсюда был великолепен, бесспорно.
- Интересно… - прошептал Вершитель.
- Не так долго, как ты думаешь - услышал он тихий голос в нарастающем ветре - Вершитель Свободное Ухо. Ха-ха… Еще раз спасибо. Это было вовремя.
Когда Вершитель спустился, на земле уже лежали первые снежинки. Тоже вовремя если подумать.
Дождливый вечер тринадцатого января медленно сменяла снежная ночь.