Первое сентября
Иногда бывает настроение.
Все события и персонажи вымышленные, а совпадения случайны.
Когда в последний раз вы говорили о французской поэзии?
Если тебе уже за тридцать, то неумолимость бега времени уже достаточно хорошо ощущается даже на подсознательном уровне, для того чтобы глупости виртуального существования сильно потеряли в своей привлекательности по сравнению с простыми плотскими удовольствиями. Чашечка чего-то вкусного, выпитая с друзьями, или беседа под тихую музыку тёплым летним вечером, ароматная сигарета в уютном кресле - все те мелочи, которые позволяют ощущать себя живущим.
Итак, ровно в восемь вечера компьютер был выключен, а в 20:07 он уже заводил машину на стоянке.
Машина тихо тронулась, аккуратно высунулась на проезжую часть и радостно взрыкнув мотором, стала участником движения, получив несколько недовольных гудков сзади. Определенных планов на вечер не было, и поэтому, после недолго раздумья, он решил поехать поужинать в кафе Z - была большая вероятность встретить там кого-нибудь из знакомых.
Парковка у Z оказалась забита машинами и эффектно встать у самого входа, вывалив одно колесо на поребрик, как следовало бы настоящему герою, у него не получилось, пришлось парковаться поодаль и топать к входу пешком.
Внутри было как всегда уютно и светло. С видимым удовольствием, он поцеловал любимую официантку и прошел в залу для курящих. Свободных мест почти не было, так же как и знакомых лиц.
Ах, нет, вот вроде знакомая, этого милого ребенка он здесь уже встречал, но почему она такая грустная?
- Я могу здесь присесть?
- Я не знаю... нет, - легкая паника и оглядывание по сторонам.
Ему показалось или на ее глазах блеснули слезы? Он огляделся и снова спросил ее:
- И все же? Других мест нет.
- Ну, если только не надолго.
Он кивнул и сел за столик. Чашка кофе, книжка, пепельница полная окурков - она непрерывно курила.
Обреченно усталые тёмные круги под глазами, хлюпающий нос и подрагивающий губы завершали картину вселенской грусти. Он помнил ее очень милое и смешное имя, и ее обычную очаровательную улыбку, и этого было достаточно для того, чтобы приступить к беседе.
Через пятнадцать минут выяснилось, что она ждет. Ждет, уже два часа.
- Прилично ли уважающей себя девушке ждать мужчину два часа? - спросила она.
Это и была причина, по которой она не пускала его за столик - она надеялась, что тот, другой, все же придет.
- Как же, жди. Какая же ты еще маленькая и наивная, - мысленно цинично усмехнулся он.
Но цинизму не было места в этот вечер за этим столиком и он начал рассказывать глупые и романтические истории своих давних похождений. Что-то было приукрашено, что-то наоборот пропущено из соображений приличия. Она так мило краснела и стыдливо закрывала рот рукой, когда по сюжету произносилось слово “трахаться”, что многие подробности приходилось и вовсе опускать. Еще через несколько минут она уже смеялась и рассказывала в ответ трогательную историю своей нынешней влюбленности.
Они вместе ее тщательно разобрали и пришли к выводу, что “все не так уж плохо, хотя лучше бы по-другому”.
Затем беседа плавно перешла к теме фотографии, которой увлекался он. Глубокомысленно порассуждав о цвете, свете и композиции, они свернули в область французского языка и поэзии, которыми увлекалась она.
Тут он какой-то миг был на грани несмываемого позора, чуть не брякнув, что его любимый французский поэт Данте Алигьери, но в последний момент чудом заменил имя Вийоном, которого конечно не читал, но хотя бы был наслышан о его смерти. Выбравшись на почву Корнеля и Мольера, в которых он был более уверен, он с облегчением заказал себе поесть.
К тому моменту, когда он покончил со спагетти карбонаре, а она с французскими поэтами, было уже почти одиннадцать. Они вышли из кафе в последний час последнего вечера этого лета.
- Подвезти тебя до метро?
- Да, это было бы очень хорошо. Где твоя машина?
Эту машину он купил на прошлой неделе и потому пока радовался ей до детского идиотизма, ничуть этого не смущаясь.
- Вон она! - гордо указал он, раздуваясь при этом до размеров небольшого аэростата.
- Ого, - вежливо прокомментировала она.
Дальше он размахивал руками, надувал щеки, чертил в воздухе пальцами, рассказывая какая она, эта его машина, зачем и что может, а девушка весело смеялась над ним, что, впрочем, ни сколько не портило ему удовольствия. Потом, взобравшись на сиденье и обнаружив, что даже при своем небольшом росте она видит поверх крыш всех соседних машин, добавила:
- Ого!
Он нажал на газ, и они нырнули в вечернюю кутерьму огней Невского проспекта. Мотор басовито гудел, машина раскачивалась при перестроениях, как океанский катер, а она взвизгивала, и, держась за ручку перед собой, с трудом выдыхала:
- Аккуратнее! Мне все же завтра в школу! Завтра первое сентября…
- Завтра первое сентября, - думал он. - Последнее первое сентября в школе для нее.
А его друг завтра первый раз поведет своего старшего сына в школу.
И ничего не значащее тридцать пятое первое сентября для него.
Заканчивался последний час последнего дня этого лета.
Когда в последний раз вы говорили о французской поэзии?
Peter Porai-Koshits (C) 2004
Все события и персонажи вымышленные, а совпадения случайны.
Когда в последний раз вы говорили о французской поэзии?
Если тебе уже за тридцать, то неумолимость бега времени уже достаточно хорошо ощущается даже на подсознательном уровне, для того чтобы глупости виртуального существования сильно потеряли в своей привлекательности по сравнению с простыми плотскими удовольствиями. Чашечка чего-то вкусного, выпитая с друзьями, или беседа под тихую музыку тёплым летним вечером, ароматная сигарета в уютном кресле - все те мелочи, которые позволяют ощущать себя живущим.
Итак, ровно в восемь вечера компьютер был выключен, а в 20:07 он уже заводил машину на стоянке.
Машина тихо тронулась, аккуратно высунулась на проезжую часть и радостно взрыкнув мотором, стала участником движения, получив несколько недовольных гудков сзади. Определенных планов на вечер не было, и поэтому, после недолго раздумья, он решил поехать поужинать в кафе Z - была большая вероятность встретить там кого-нибудь из знакомых.
Парковка у Z оказалась забита машинами и эффектно встать у самого входа, вывалив одно колесо на поребрик, как следовало бы настоящему герою, у него не получилось, пришлось парковаться поодаль и топать к входу пешком.
Внутри было как всегда уютно и светло. С видимым удовольствием, он поцеловал любимую официантку и прошел в залу для курящих. Свободных мест почти не было, так же как и знакомых лиц.
Ах, нет, вот вроде знакомая, этого милого ребенка он здесь уже встречал, но почему она такая грустная?
- Я могу здесь присесть?
- Я не знаю... нет, - легкая паника и оглядывание по сторонам.
Ему показалось или на ее глазах блеснули слезы? Он огляделся и снова спросил ее:
- И все же? Других мест нет.
- Ну, если только не надолго.
Он кивнул и сел за столик. Чашка кофе, книжка, пепельница полная окурков - она непрерывно курила.
Обреченно усталые тёмные круги под глазами, хлюпающий нос и подрагивающий губы завершали картину вселенской грусти. Он помнил ее очень милое и смешное имя, и ее обычную очаровательную улыбку, и этого было достаточно для того, чтобы приступить к беседе.
Через пятнадцать минут выяснилось, что она ждет. Ждет, уже два часа.
- Прилично ли уважающей себя девушке ждать мужчину два часа? - спросила она.
Это и была причина, по которой она не пускала его за столик - она надеялась, что тот, другой, все же придет.
- Как же, жди. Какая же ты еще маленькая и наивная, - мысленно цинично усмехнулся он.
Но цинизму не было места в этот вечер за этим столиком и он начал рассказывать глупые и романтические истории своих давних похождений. Что-то было приукрашено, что-то наоборот пропущено из соображений приличия. Она так мило краснела и стыдливо закрывала рот рукой, когда по сюжету произносилось слово “трахаться”, что многие подробности приходилось и вовсе опускать. Еще через несколько минут она уже смеялась и рассказывала в ответ трогательную историю своей нынешней влюбленности.
Они вместе ее тщательно разобрали и пришли к выводу, что “все не так уж плохо, хотя лучше бы по-другому”.
Затем беседа плавно перешла к теме фотографии, которой увлекался он. Глубокомысленно порассуждав о цвете, свете и композиции, они свернули в область французского языка и поэзии, которыми увлекалась она.
Тут он какой-то миг был на грани несмываемого позора, чуть не брякнув, что его любимый французский поэт Данте Алигьери, но в последний момент чудом заменил имя Вийоном, которого конечно не читал, но хотя бы был наслышан о его смерти. Выбравшись на почву Корнеля и Мольера, в которых он был более уверен, он с облегчением заказал себе поесть.
К тому моменту, когда он покончил со спагетти карбонаре, а она с французскими поэтами, было уже почти одиннадцать. Они вышли из кафе в последний час последнего вечера этого лета.
- Подвезти тебя до метро?
- Да, это было бы очень хорошо. Где твоя машина?
Эту машину он купил на прошлой неделе и потому пока радовался ей до детского идиотизма, ничуть этого не смущаясь.
- Вон она! - гордо указал он, раздуваясь при этом до размеров небольшого аэростата.
- Ого, - вежливо прокомментировала она.
Дальше он размахивал руками, надувал щеки, чертил в воздухе пальцами, рассказывая какая она, эта его машина, зачем и что может, а девушка весело смеялась над ним, что, впрочем, ни сколько не портило ему удовольствия. Потом, взобравшись на сиденье и обнаружив, что даже при своем небольшом росте она видит поверх крыш всех соседних машин, добавила:
- Ого!
Он нажал на газ, и они нырнули в вечернюю кутерьму огней Невского проспекта. Мотор басовито гудел, машина раскачивалась при перестроениях, как океанский катер, а она взвизгивала, и, держась за ручку перед собой, с трудом выдыхала:
- Аккуратнее! Мне все же завтра в школу! Завтра первое сентября…
- Завтра первое сентября, - думал он. - Последнее первое сентября в школе для нее.
А его друг завтра первый раз поведет своего старшего сына в школу.
И ничего не значащее тридцать пятое первое сентября для него.
Заканчивался последний час последнего дня этого лета.
Когда в последний раз вы говорили о французской поэзии?
Peter Porai-Koshits (C) 2004