ЖЗЛ: №31. Олег Михайлов Солнце № 2
Солнце №2
Действующие лица
Офицер
Писака
Семенов
Солнце №2
Вместо предисловия:
... Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговорился с ним от души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура! Я был без памяти рад, когда он сказал мне, что Купер выше Вальтер Скотта, что в его романах больше глубины и больше художественной целости. Я давно так думал и еще первого человека встретил, думающего так же. Перед Пушкиным он благоговеет, и больше всего любит «Онегина». Женщин ругает...
‹...› Боже мой, как он ниже меня по своим понятиям, и как я бесконечно ниже его в моем перед ним превосходстве. Каждое его слово - он сам, вся его натура, во всей глубине и целости своей. Я с ним робок, - меня давят такие целостные, полные натуры, я перед ними благоговею и смиряюсь в сознании своего ничтожества...
‹...› Кстати: дуэль его - просто вздор, Барант (салонный Хлестаков) слегка царапнул его по руке, и царапина давно уже зажила. Суд над ним кончен и пошел на конфирмацию к царю. Вероятно, переведут молодца в армию. В таком случае хочет проситься на Кавказ, где приготовляется какая-то важная экспедиция против черкес. Эта русская разудалая голова так и рвется на нож. Большой свет ему надоел, давит его, тем более, что он любит его не для него самого, а для женщин, для интриг…
‹...› Ну, от света еще можно бы оторваться, а от женщин - другое дело. Так он и рад, что этот случай отрывает его от Питера. Что ты, Боткин, не скажешь мне ничего о его «Колыбельной казачьей песне»? Ведь чудо!..
16 апреля 1840 г., Петербург.
Сцена I
Ночь. Ордонансгауз (Комендантское управление) на Садовой, 3.
Одно из караульных помещений (язык не поворачивается назвать его «камерой»), в которых содержатся находящиеся под арестом офицеры.
В комнату заглядывает молодой человек в партикулярном платье. Ему около тридцати лет. Войдя, он неуверенно оглядывается. Зарешеченное окно, стол, грубые табуреты.
В углу стоит изящная китайская ширма, закрывающая постель и туалетный столик. Кажется, что в комнате больше никого нет, лишь легкий шорох и какая-то возня за ширмой выдают присутствие еще одного человека.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК (откашлявшись). Михаил Юрьевич! Здравствуйте!
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Кто здесь?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Моя фамилия…
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Ай!!!
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Что? Что с вами?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Ай, колется!
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Вам помочь?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Уходите!
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Я пришел, чтобы взять у вас интервью! Я литературный критик, пишу статьи для «Отечественных записок».
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Писака, значит?
ПИСАКА. О чем вы?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. А вы? (Другим тоном.) Да что ж такое!
(Возня за ширмой продолжается.)
ПИСАКА. А, понимаю… Вы не одеты?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Одет я, одет. Только…
ПИСАКА. Я могу подождать…
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Лучше приходите завтра. А?
ПИСАКА. Изволите ли видеть, завтра я уезжаю в деревню.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Не изволю я ничего видеть… Какая деревня в начале апреля? Зачем вы врете?
ПИСАКА. Вру? Я не… Мне и взаправду надо с вами поговорить.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Что за спешка?
ПИСАКА. Вас, кажется, вскорости переводят на Кавказ?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Да, и что?
ПИСАКА. Хотелось бы побеседовать до вашего отъезда.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Завтра! Приходите завтра! Слышите меня?
ПИСАКА. Слышу, но… Я сейчас несколько стеснен в финансах…
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Вы денег пришли просить?
ПИСАКА. Нет! Что вы! Как можно!
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Тогда я не понимаю. (Громко.) Да отцепись же ты от меня!
(Из-за ширмы слышен треск, будто кто-то рвет тряпки.)
ПИСАКА. Это вы мне?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Нет, сударь, не вам. Так что вы там про деньги?
ПИСАКА. Видите ли…
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Не вижу. Говорите громче.
ПИСАКА (громко). Солдат!.. Так слышно?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Что «солдат»? Вы солдат?
ПИСАКА (теряя терпение). Я журналист. Я… Да выйдите, ради бога, из-за ширмы! Разговаривать же неудобно!
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. А уж мне-то как… неудобно… Так что «солдат»?
ПИСАКА. Охранник здешний дорого берет, чтобы к вам пройти.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. И?
ПИСАКА. И повторный визит мне не по карману.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Ничего не понимаю. Вы Семенову денег дали, что ли?
ПИСАКА. Дал. Только я не знал, что его фамилия Семенов.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. И много?
ПИСАКА. Гривенник.
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Да отцепляйся же ты, скотина!
ПИСАКА. Что?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Это я не вам!
ПИСАКА. Может, поговорим?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. А мы чем с вами занимаемся? Мазурку пляшем?
ПИСАКА. Михаил Юрьевич! Мишель! Дайте мне на вас посмотреть!
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Не дам!
ПИСАКА. Вы не одеты?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. На этот вопрос я уже отвечал.
ПИСАКА. Так в чем же дело?
ГОЛОС ИЗ-ЗА ШИРМЫ. Дело в том, что… (Яростно.) Нет, это решительно невозможно! Зараза!
Внезапно ширма падает, опрокинутая резким движением. Перед ПИСАКОЙ оказывается мужчина с офицерскими усиками, одетый в женское платье. ПИСАКА смотрит на него, не в силах вымолвить ни слова.
ОФИЦЕР (светским тоном). Как вы сказали ваша фамилия?
ПИСАКА. Что?
ОФИЦЕР. Фамилия.
ПИСАКА. Чья?
ОФИЦЕР. Ваша.
ПИСАКА. Моя…
ОФИЦЕР. Забыли?
ПИСАКА. Засмотрелся.
ОФИЦЕР. Ну что? Что?! Никогда не видели офицера в женском платье?!
ПИСАКА (не сразу). Признаться, нет. Только читал. У господина Пушкина.
ОФИЦЕР. У кого?
ПИСАКА. Как?
ОФИЦЕР. Что?
ПИСАКА. Вы не помните Пушкина?
ОФИЦЕР. А должен?
ПИСАКА. А как же ваше стихотворение «На смерть Поэта»?
ОФИЦЕР. Ах, вы об этом Пушкине? Помню! Как не помнить! Василий Львович?
ПИСАКА. Александр Сергеевич.
ОФИЦЕР. Я так и сказал.
Пауза.
ПИСАКА. Я вас иначе себе представлял.
ОФИЦЕР. Как-то неудобно всё получилось.
ПИСАКА. Да уж… Я, пожалуй, пойду?
ОФИЦЕР. Да теперь-то чего… Оставайтесь. Выпить хотите?
ПИСАКА. А у вас есть?
ОФИЦЕР. Как не быть, голубчик! Как не быть!
ПИСАКА. Тогда, не откажусь.
ОФИЦЕР. Только… Дорогой мой, помогите его снять. А?
ПИСАКА. Кого?
ОФИЦЕР. Платье! Черт бы его!..
ПИСАКА. А вы сами… разве не можете?
ОФИЦЕР. Странный вы человек!
ПИСАКА. Я?! Это я странный?!
ОФИЦЕР. Кабы я мог его снять, стал бы я от вас прятаться! Смешно, ей-богу!
ПИСАКА. Так вы… поэтому?..
ОФИЦЕР. Крючки-то я застегнул, а вот обратно… никак!
ПИСАКА. Понимаю… Может, позвать?..
ОФИЦЕР. Кого?
ПИСАКА. Ну… Семенова, например.
ОФИЦЕР. Не самая лучшая мысль. Представляете, он входит, а мы тут…
ПИСАКА (поспешно). И правда.
ОФИЦЕР. Так вы поможете?
ПИСАКА. Постараюсь.
ПИСАКА заходит ОФИЦЕРУ за спину, некоторое время возится с крючками платья.
ОФИЦЕР. Ай!
ПИСАКА. Что?
ОФИЦЕР. Руки у вас холодные… Просто ледяные!
ПИСАКА. Простите.
ОФИЦЕР. Чего вы там возитесь?
ПИСАКА. У меня мало опыта в таких делах.
ОФИЦЕР. В каких? Никогда женщину не раздевали?
ПИСАКА. Вы не женщина!
ОФИЦЕР. Я фигурально. Не раздевали? Да?
ПИСАКА. Это нескромный вопрос.
ОФИЦЕР. Так ведь и мы с вами не на светском приеме. Ну?
ПИСАКА. Слушайте, я так не могу! (Отходит в сторону.)
ОФИЦЕР. Я тоже!
ПИСАКА. Что?
ОФИЦЕР. Хватит «чтокать»! Не век же мне в платье щеголять! Снимайте его с меня!
ПИСАКА. Я не могу…
ОФИЦЕР. Тряпка! Возьмите себя в руки! Вы хотели со мной поговорить?
ПИСАКА. Хотел. Но не так же! Не при таких обстоятельствах!
ОФИЦЕР. Думаете, я мечтал о такой встрече?
ПИСАКА. Не знаю, не уверен…
ОФИЦЕР. То-то и оно! Давайте так. Мы сейчас выпьем. Вы поможете мне раздеться.
А потом мы пообщаемся. Согласны?
ПИСАКА. Ну…
ОФИЦЕР. Я дам вам гривенник.
ПИСАКА. Это как-то странно…
ОФИЦЕР (грозит ПИСАКЕ пальцем). А вы умеете торговаться! Двугривенный вас устроит?
ПИСАКА. Наливайте!
Сцена II
Та же комната в Ордонансгаузе.
Ширма водружена на место. Платье с ОФИЦЕРА снято.
На столе появились бутылки и бокалы.
ОФИЦЕР и ПИСАКА пьют. Оба уже изрядно пьяны.
ОФИЦЕР. Пушкина я а-ба-жа-ю! Василь Львович, он…
ПИСАКА. Александр Сергеевич…
ОФИЦЕР. Я так и говорю! Эту вот штучку особенно у него люблю… как её?..
ПИСАКА. «Евгений Онегин»?
ОФИЦЕР. Вот! Вот её! Это, брат, такая сила… такая мощь!
ПИСАКА. А Купер? Как тебе Купер? Правда, он выше Вальтер Скотта?
ОФИЦЕР. На голову! Да что там - на две головы!
ПИСАКА. Ты такой… такой!
ОФИЦЕР. Какой?
ПИСАКА. Ты - большой поэт! Ты выше Ивана Великого!
ОФИЦЕР. Я?
ПИСАКА. Не спорь со мной! Я лучше знаю! Ты - солнце русской поэзии!
ОФИЦЕР. Серьезно?
ПИСАКА. Нет, постой… Солнце русской поэзии - это Пушкин.
ОФИЦЕР. Александр Сергеевич?
ПИСАКА. Василий Львович. Тьфу, не путай меня! Я и сам уже запутался…
ОФИЦЕР. Короче, кто-то из них «солнце русской поэзии». Да?
ПИСАКА. Точно!
ОФИЦЕР. А я тогда кто?
ПИСАКА. Ты? Ты… Солнце номер два!
ОФИЦЕР. Выпьем?
ПИСАКА. За это? С удовольствием!
Наливают. Пьют.
ПИСАКА. Все наши беды - от баб!
ОФИЦЕР. Это ты хорошо сказал. Уважаю!
ПИСАКА. Кабы их не было, то и жить бы сразу стало легче. Вот, помню, знал я одну…
ОФИЦЕР. Одну?
ПИСАКА. На тот момент - да.
ОФИЦЕР. Как фамилия?
ПИСАКА. Да ты ее не знаешь!
ОФИЦЕР. Я, голубчик ты мой, много кого знаю. Ну?
ПИСАКА. Щепкина ее фамилия.
ОФИЦЕР. Клодетта Карловна?
ПИСАКА. Почему? Александра Михайловна.
ОФИЦЕР. Тогда - не знаю. Не имел чести.
ПИСАКА. А Бакунину знаешь?
ОФИЦЕР. Нелю Петровну?
ПИСАКА. Нет, не Нелю, не Петровну, а… Как же ее звали?..
ОФИЦЕР. Ну ты ходок!
ПИСАКА. Да это не я, а дружок мой - Боткин.
ОФИЦЕР. Хватит прибедняться!
ПИСАКА. Да я и не…
ОФИЦЕР. Что?
ПИСАКА. Ничего! Все беды - от баб!
ОФИЦЕР. Ты мудр, дружище! Знаешь об этом?
ПИСАКА. Теперь - да!
ОФИЦЕР. Выпьем?
Наливают. Пьют.
ПИСАКА. Ты зачем платье надел?
ОФИЦЕР. Хор-ро-ший вопрос!
ПИСАКА. Не хочешь отвечать?
ОФИЦЕР. Не хочу.
ПИСАКА. Так и запишем.
ОФИЦЕР. А еще и записываешь?
ПИСАКА. Каждое твое слово… (стучит себя по голове)… как в швейцарском банке! Этот день войдет в историю мировой литературы! О нем напишут в учебниках!
ОФИЦЕР. Предлагаю отметить это событие!
ПИСАКА. Наливай!
Наливают. Пьют.
ПИСАКА. Хочешь, я тебе стихи почитаю?
ОФИЦЕР. Ну, если мне для этого не придется надевать платье, то читай.
ПИСАКА. Не придется.
ОФИЦЕР. Читай!
ПИСАКА. Читаю!
ОФИЦЕР. Ну так читай уже!
ПИСАКА. Т-с-с! Тишина! (Декламирует.)
Но пред судом толпы лукавой
Скажи, что судит нас иной
И что прощать святое право
Страданьем куплено тобой.
ОФИЦЕР аплодирует.
ОФИЦЕР. Отличные стишки! Твои?
ПИСАКА. Твои!
ОФИЦЕР. Колоссально! Выпьем?
ПИСАКА. За тебя!
Наливают. Пьют.
ПИСАКА. Я правильно прочитал?
ОФИЦЕР. Что?
ПИСАКА. Стихи.
ОФИЦЕР. Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
ПИСАКА. А я в чтении часто перевираю. Например, вместо: "И что прощать святое право страданьем куплено тобой" часто читаю: "И что страдать святое право прощаньем куплено тобой".
ОФИЦЕР. Какая разница! Все равно - красиво!
ПИСАКА. Ты правда так думаешь?
ОФИЦЕР. Хочешь, я для тебя его перепишу?
ПИСАКА. Кого?
ОФИЦЕР. Ну, стих этот. Чтоб тебе было удобно читать.
ПИСАКА. А ты можешь?
ОФИЦЕР. Легко!
ПИСАКА. Дай я тебя поцелую!
ОФИЦЕР и ПИСАКА целуются.
ПИСАКА. Целуешься ты лучше Кольчугина.
ОФИЦЕР. Правда? Я рад! А кто это?
ПИСАКА. О-о-о! С Кольчугиным я провел - поверишь ли - несколько счастливых и прекрасных минут!
ОФИЦЕР. Как тебе повезло! Я даже немного ревную…
ПИСАКА. Знаю, что он из тех людей, у которых истина и поэзия сами по себе, а жизнь сама по себе. Знаю, что в нем нет субъективности, елейности, безумия любви и шипучей пены фантазии, - но вместе с тем, какая здоровая натура, какой крепкий практический ум!
ОФИЦЕР. Ты нас познакомишь?
ПИСАКА. Запросто! Я его спросил, знает ли стихи Лермонтова. "Я не читаю нынешних поэтов", - отвечал он. Я прочел ему твою "Думу". Боюсь взглянуть - думаю - вот скажет: "Да что же тут?"
ОФИЦЕР. А он?
ПИСАКА. А он сказал: "Да, это великий поэт!"
ОФИЦЕР. Хороший мужик!
ПИСАКА. Читаю ему твои "Три пальмы"…
ОФИЦЕР. А он?
ПИСАКА. При описании каравана у него слезы на глазах!
ОФИЦЕР. Какая тонкая натура!
ПИСАКА. Тончайшая! Живя в Питере, научишься понимать и ценить таких людей!
ОФИЦЕР. Ну, за Кольчугина?
ПИСАКА. Выпьем!
Наливают. Пьют.
Выпив, ПИСАКА падает под стол, как подкошенная осина.
ОФИЦЕР. О, черт! Семенов! Семенов!
В комнату входит СЕМЕНОВ.
ОФИЦЕР. Вот что, братец! Ты это… вытащи отсюда господина журналиста, да посади его на извозчика… Слышишь, нет?
СЕМЕНОВ. На какие шиши?
ОФИЦЕР. Поговори мне! Вот тебе деньги! (Протягивает несколько медных монет.)
СЕМЕНОВ. Маловато будет.
ОФИЦЕР. Добавишь из тех, что он тебе дал.
СЕМЕНОВ. Дык…
ОФИЦЕР. Добавишь, я сказал! А не то начальник караула узнает про твою коммерцию!
СЕМЕНОВ. Слушаю, вашеблагородь!
ОФИЦЕР. Молодец, солдат!
СЕМЕНОВ волоком вытаскивает ПИСАКУ из комнаты.
Продолжение - в комментарии