из архивов
Всё будет так, как должно. Пройдут дожди, уляжется ветер, улягутся листья. И в этой сезонной наготе не будет весенней трогательности, но лишь строгость и отстранённость.
Поверх всего упадёт первый снег. Так присыпают тёплый ещё пирог сахарной пудрой, а она темнеет, растворяется, тает… и нужно присыпать заново.
Затвердеет мякоть, затянутся прорехи. Поблекнут цвета, просочатся внутрь каждого предмета и заживут другой тайной жизнью. Никаких внешних избытков, теперь только вглубь, к самой сути, к сердцевине.
Время новой оптики, контрастного пространства, внимания к неочевидным вещам, чьи смыслы становятся более выпуклыми и отчётливыми.
Кто-то ещё успеет напасти немного тепла, распихать по карманам, спрятать за пазуху.
Горечь остынет и ляжет усталостью на дно души. Лягут в постель влюблённые и нелюбимые: кто-то в свою, кто-то в чужую, кто-то в ничью… Осень всех разложит по полочкам и ячейкам, всё уточнит и приведёт в соответствие.
Время внутреннего безмолвия и созерцания.
Время обучения новому сердечному ритму.
Поверх всего упадёт первый снег. Так присыпают тёплый ещё пирог сахарной пудрой, а она темнеет, растворяется, тает… и нужно присыпать заново.
Затвердеет мякоть, затянутся прорехи. Поблекнут цвета, просочатся внутрь каждого предмета и заживут другой тайной жизнью. Никаких внешних избытков, теперь только вглубь, к самой сути, к сердцевине.
Время новой оптики, контрастного пространства, внимания к неочевидным вещам, чьи смыслы становятся более выпуклыми и отчётливыми.
Кто-то ещё успеет напасти немного тепла, распихать по карманам, спрятать за пазуху.
Горечь остынет и ляжет усталостью на дно души. Лягут в постель влюблённые и нелюбимые: кто-то в свою, кто-то в чужую, кто-то в ничью… Осень всех разложит по полочкам и ячейкам, всё уточнит и приведёт в соответствие.
Время внутреннего безмолвия и созерцания.
Время обучения новому сердечному ритму.