Осенняя сказка для психиатров среднего возраста
Сказка написана совместно с непревзойдённым знатоком карательной психиатрии человеческих (и не только) душ, Катей aka kurlapas специально для Заповедника сказок, а именно - проекта № 111 "День событий странных и удивительных"
Татьяна Ивановна, одна из лучших врачей 13-го отделения психиатрической больницы № 2 святого Николая Чудотворца, присела на стоящий в ординаторской диванчик, чтобы отдохнуть перед марш-броском «на базу», как она с долей горькой иронии называла свою холостяцкую «двушку» на Васильевском острове. Её дежурство закончилось, неотложных дел не предвиделось. Женщина посмотрела в окно и приуныла: свинцово-серое небо проливалось потоками холодного осеннего дождя в неторопливо текущую Пряжку. По доброй воле в такую погоду на улицу мог бы выйти лишь какой-нибудь из её подопечных.
«Не хочу никуда ехать! - с чувством подумала она. - Полвечера потрачу на дорогу, промокну, устану. Лучше здесь переночую, посплю лишние два часа».
Доктор переоделась в припасённые для таких случаев спортивные брюки и футболку, заварила чая, достала оставшиеся с обеда бутерброды. Поужинав, Татьяна Ивановна удобно устроилась на диванчике и включила для фона сериал «Доктор Хаус». Серия была скучноватой и вскоре уставшая за день женщина крепко уснула.
Татьяне Ивановне снился тягостный сон: она стояла на болотной кочке, и никуда не могла с неё сойти. Её ноги вязли в мягкой, ледяной трясине, и что-то мелкое, то ли травинки, то ли червячки, щекотали её ступни. От отвращения Татьяна Ивановна дёрнулась, и попыталась вытащить хотя бы одну ногу, но тут кто-то невидимый, живущий в трясине, схватил её за лодыжку и укусил за большой палец. Доктор проснулась с криком, дрыгая ногами. Её сердце бешено колотилось, она испуганно озиралась по сторонам. Вдруг её взгляд натолкнулся на сидящего на другом конце дивана мокрого кота, который, казалось, просто лучился удовольствием от сделанной пакости.
- Блин, Баюн, сволочь, собака страшная! Пошёл вон отсюда, зар-р-раза такая, тварь! Брысь! Брысь, кому говорю! - закричала Татьяна Ивановна. С Баюном у неё были сложные отношения - кот не любил её, и гадил, как только мог. Доктор отвечала ему такой же нелюбовью, впрочем, не перегибая палку. Кот довольно сверкнул глазами, утробно мявкнул, встряхнулся так, что холодные брызги полетели в лицо доктору, и спрыгнул с дивана на пол, подальше от Татьяны Ивановны. Он нагло уселся, вытянул вверх заднюю лапу и демонстративно-тщательно начал приводить в порядок шубку. Взбешённая женщина схватила тапок и с силой запустила им в кота. «Снаряд», просвистевший в полуметре выше его уха, Баюн лишь проводил взглядом. Он лениво поднялся, и, уходя из ординаторской, (Татьяна Ивановна была готова в этом поклясться!) показал ей язык через плечо! В глазах кота отчётливо читалось презрительное: «Маз-зила!».
Раздосадованная таким неприятным пробуждением, доктор посмотрела на часы. Было 6 часов утра и ложиться спать уже не было смысла. Татьяна Ивановна вылезла из-под теплого одеяла и, ёжась, побрела в другой конец коридора, в уборную, чтобы умыться и привести себя в порядок.
В 7 часов пришла живущая неподалёку от больницы старая санитарка Мария Никаноровна. Когда-то служившая в стройбате и носившая погоны старшины женщина бодро прошла по вверенному ей коридору, включая свет в палатах и ласково, можно даже сказать, нежно, рявкая пациентам:
- Подъём!!! Жопы вверх, штаны спустить, к приёму уколов приготовиться!
Марию Никаноровну, конечно, ругали за такие слова и слишком громкий голос, но потом прощали, потому что человек она была золотой, и работу свою делала на «отлично».
Постепенно отделение наполнялось людьми. Пришли заведующий, врачи, санитарки, медсёстры. Прогрохотала кухонная тележка. По коридору поплыли запахи свежей булки, овсяной каши и жидкого больничного цикория. Начался новый рабочий день.
---
Татьяна Ивановна уже заканчивала обход, когда увидела стоящего в конце отделения симпатичного усатого мужчину. Он был опрятно одет, спокоен, и как будто бы кого-то ждал.
- Здравствуйте. Вы к кому? - спросила Татьяна Ивановна
- Я? Да я не знаю, к кому. Может, к вам - улыбнулся он.
- Вы посетитель?
- Всё относительно. Все мы в той или иной степени посетители, вы не находите?
- Хорошо, спрошу по-другому. Вы пришли навестить пациента? Как его фамилия?
- Конечно, я бы навестил кого-нибудь. Но, увы, я здесь никого не знаю.
- Так может, вы этажом ошиблись? Вообще-то, посторонним на отделение входить нельзя. У вас есть пропуск?
Мужчина растерянно похлопал себя по карманам и пожал плечами.
- Нет. Нет у меня пропуска. - букву «р» он произносил нежно-картаво. - Ни пропуска нет, ни выпуска.
- Давайте-ка я отведу вас вниз, на пост охраны. Там и разберёмся, куда вам надо.
- А вы со всеми такая строгая? Прямо ни улыбки, ни доброго взгляда. Здесь же дом скорби, ласковее нужно быть к людям, с головушкой-то не дружащим!
- Не учите меня жить, пожалуйста.
- Лучше помочь материально? - ехидно осведомился незнакомец, рассматривая старые туфли Татьяны Ивановны.
Женщина покраснела.
- Это не ваше дело. Пойдёмте. А не то я вызову охрану, и дальше будете с ними разбираться!
- Сдаюсь, сдаюсь! - посетитель сделал вид, что испугался, и шутливо поднял руки вверх. - Ведите меня, прекрасная Ариадна, из этого мрачного лабиринта!
Татьяна Ивановна скрипнула зубами и зашагала по коридору. Незнакомец шел рядом с ней, стараясь идти ровно, как будто по прямой линии.
Они спустились на первый этаж и дошли до поста охраны.
- Доброе утро, Татьяна Ивановна!
- Доброе утро, Алексей. Помогите, пожалуйста, молодому человеку. Он к кому-то пришел, но, похоже, заблудился. Посмотрите, куда ему надо. Кстати, как вас зовут?
- Камышевский Степан Арнольдович! - бодро ответил посетитель.
Охранник углубился в свои записи, а потом поднял на Татьяну Ивановну удивлённые и немного испуганные глаза:
- А у нас такой в списках не значится… Не проходил он через нас..
Доктор нахмурилась.
- Алексей, но ведь как-то он попал в больницу? Если не через ваш пост, то как?
- Может, через приемный покой? - робко предположил охранник.
- Да-да, через приемный покой! - закивал головой Камышевский.
- Та-а-ак. - недобро произнесла Татьяна Ивановна. - И кто же вас там пропустил? Кому я сейчас уши-то надеру?
При этих словах утренний визитёр сделал руками странное движение к голове.
Она достала мобильный телефон и набрала номер.
- Ольга Петровна, доброе утро. Как дела? Как ночь прошла? Ну, слава Богу. Ольга Петровна, посмотрите, пожалуйста, не проходил ли сегодня через вас некто Камышевский Степан Арнольдович? Да, жду. - и доктор дала отбой.
Ожидание затянулось, и от нетерпенья Татьяна Ивановна начала постукивать пальцами по столу охранника. От этого легкого, немного шуршащего звука, Камышевский весь напрягся, и неотрывно уставился на пальцы женщины. Татьяна Ивановна недоуменно посмотрела на него.
- С вами всё в порядке?
- А? Да, да… В порядке.. - мужчина с трудом отвёл взгляд от руки доктора и глубоко вздохнул.
Наконец дежурный врач приемного покоя разобралась с записями и перезвонила.
- Да, Олечка Петровна, слушаю. Проходил, значит. Очень хорошо. То есть как это - как пациент? Его привезли? Ночью? Какая бригада? Не помните?! Как можно не запомнить пациента, которого сами же оформляли?! Где его карточка? У вас? Сейчас приду, заберу!
Татьяна Ивановна раздраженно закончила разговор.
- Чёрт-те что творится! Бардак! Алексей! Вы представляете - это, оказывается, наш пациент, а вовсе не посетитель! Пойдемте вместе в приемное, а то мало ли что по пути может случиться!
И доктор, вместе с охранником и чем-то очень довольным Камышевским двинулись в сторону приемного покоя.
---
Бледное осеннее солнце с интересом заглядывало в окно маленького кабинета Татьяны Ивановны. Оно ласково гладило листья фикуса и гераней, щекотало нос портрету Зигмунда Фрейда, отражалось от глянцевой поверхности стола. Не выспавшейся женщине очень хотелось на минутку закрыть глаза, и представить, что она сейчас на берегу моря, лежит в шезлонге под пальмой, и пьёт прохладное кокосовое молоко из самого настоящего кокоса.
- Доктор, не спите, а то замёрзнете! - весёлый голос Камышевского вернул Татьяну Ивановну к действительности.
- А? Что? Извините, пожалуйста. Так… - доктор еще раз пробежала глазами тоненькую историю болезни пациента. - Значит, вас зовут Камышевский Степан Арнольдович, 40 лет, не женат, не привлекался, ранее не состоял, черепно-мозговые травмы отрицаете, употребление наркотиков и алкоголя отрицаете, венерические болезни, гепатит, туберкулёз, СПИД отрицаете, родственников не имеете. Профессия - писатель, официального места работы нет, фриланс. Были доставлены бригадой скорой помощи из 5 отделения полиции. Неадекватное поведение, бред, галлюцинации…. Странно, что вас к нам привезли.
- Ничего не странно. Просто они не сообщили самое главное.
- Да? И что же?
- Так я вам и сказал. - самодовольно улыбнулся Камышевский. - Неинтересно же будет.
- А вы любите, чтобы было интересно?
- Конечно! Поэтому я сказочник. Пишу сказки, песни, сочиняю стихи и рекламные слоганы. Хотите, про вас стих сочиню?
- Нет, спасибо.
- Да вы только послушайте! - Степан поднялся со стула, деланно откашлялся и продекламировал:
- У Татьяны на носу кошки ели колбасу!
А Татьяна пищит, колбасу кушать не велит!
Каково? Экспромт!
Татьяна Ивановна тихонько вздохнула.
- Прекрасные стихи, Степан Арнольдович, прекрасные. Но мы немного отвлеклись от темы. Что же главное не сообщили полицейские, когда передавали вас бригаде Скорой помощи?
Камышевский скривился, как от зубной боли.
- Ну Татья-а-ана Ива-а-а-ановна, ну я же уже сказа-ал.. А впрочем, не буду вас мурыжить, внезапная личная приязнь, так сказать. Доблестные стражи порядка забыли сообщить, что на самом деле я дракон.
- Дракон?
- Ну да. А что вас смущает? Или вы не верите в драконов?
- Верю, отчего же. А вы какой дракон? Европейский? Или может китайский?
Пациент недоверчиво посмотрел на Татьяну Ивановну.
- Ну вы даете! Какой же я китайский дракон? Я наш, русский дракон. Позвольте представиться: Змей Горыныч.
И новоявленный дракон Горыныч изящно протянул Татьяне Ивановне руку. Та машинально ответила рукопожатием.
- А где же тогда ваши еще две головы?
- Как? Вы не видите? Да вот же они! Вот Эдик, вот Миша, а я - Василий...
- Степан Арнольдович, вы бы придумали что-нибудь пооригинальнее, что ли. Дракон Эдик-Вася-Миша был в журнале «Мурзилка», в конце 80-х! - воскликнула Татьяна Ивановна, и тут же пожалела о своих словах.
- Ах, вы тоже помните? Ну да, ну да, конечно.. И как я сразу не заметил эти милые морщинки.. Да-а.. Так вот! - продолжил Камышевский, не давая Татьяне Ивановне что-либо произнести - Доблестный капитан-полицейский тоже вспомнил «Мурзилку»! Но откуда же ему было знать, что именно с меня художник рисовал своего персонажа. Не обошлось, конечно, без возлияний.. Хм.. Ну да это дело давнее...
Тут пациент повернулся в профиль и гордо выпрямился.
Татьяне Ивановне неожиданно стало смешно. Степан Арнольдович был очень доволен собой, и явно получал удовольствие от ситуации.
«Потрясающая наглость!» - с восхищением подумала доктор и потерла лоб, чтобы скрыть усмешку.
- Ну, хорошо. Вы - дракон. Но почему же полицейские решили сдать вас в наше учреждение, а не, например, в поликлинику, для опытов? Или в НИИ какой-нибудь? Или вообще не в Минобороны? Дракон всё-таки, боевое существо!
- Они не успели обо всем этом подумать, потому что очень сильно меня испугались. Вернее, их мозги отказались принять эту неудобную правду, что я дракон. Хотя я представил им все необходимые доказательства, и даже справки, заверенные лично Ильей Муромцем. Почему-то полицейские решили, что если они видят дракона, значит, они сошли с ума, ведь драконов не существует. Но они же точно знали, что не сошли с ума. Значит, решили они, с ума сошел я, раз говорю, что я - дракон. Вот ребята и вызвали медиков, чтобы сбыть меня с глаз долой и не сомневаться в своей нормальности. Кстати, а вам не кажется, что вы сошли с ума?
- Нет, конечно. Почему мне должно так казаться?
- Ну разве это нормально - видеть живого дракона и разговаривать с ним?
Татьяна Ивановна на секунду задумалась.
- Нормально.. - не слишком уверенно произнесла она.
Камышевский вздохнул, и с сочувствием посмотрел на доктора.
- Мда-а... Окажись вы со мной в том отделении, вас тоже бы отправили сюда, лечиться.
Ошарашенная Татьяна Ивановна тряхнула головой.
- Степан Арнольдович, если вы думаете, что запутали меня, то вы ошибаетесь.
- Правда? - невинно поинтересовался Камышевский. - Ну, хорошо. В конце концов, это я здесь псих, а вы врач, на вашей стороне и опыт и 6 лет обучения в институте. Хотя нам - мне, Эдику и Михаилу - сложно поверить в то, что такая симпатичная женщина сама, своими силами закончила институт. Может... - тут он понизил голос. - Всё таки была небольшая интрижка с ректором, ммм? Ничего серьёзного, так, несколько встреч, обсуждение дипломной работы, шампанское?.. Нет? Ну, что ж! Тогда примите наше искреннее восхищение! Молчи, Эдуард! Не смей думать о Татьяне Ивановне такие низкие мысли!
- Так. Пожалуй, на сегодня хватит. - врач решительно закрыла карточку Камышевского. - Вы устали, вам нужно отдохнуть. Я провожу вас до палаты.
- Да я не устал, Татьяна Ивановна! Это вы, наверное, устали. Плохо спали, неудобно лежали, мешочки, вон, под глазами - чай перед сном пили, да? Да и сутулость-то у вас какая, ай-яй-яй. Всё, поди, на служебном диванчике, да в одиночку? Что, даже домой ехать не хочется, да не к кому? А и верно.. Кто же с псих- (здесь Камышевский кашлянул, якобы поперхнувшись) -хиатром по доброй воле жить захочет?
Татьяна Ивановна оскорблённо выпрямилась, однако промолчала и жестом пригласила пациента покинуть кабинет.
Солнечный луч отразился в стёклышке её часов, и шустро метнулся зайчиком по стене к потолку. Странный пациент дёрнулся было за ним, но как будто взял себя в руки, и, сделав чёткий поворот «налево кругом», чинно двинулся к выходу, с выражением декламируя:
- Скачут побегайчики,
Солнечные зайчики.
Мы зовём их - не идут.
Были тут - и нет их тут...
Татьяна Ивановна и Камышевский, в сопровождении санитара, вышли из кабинета и повернули направо, в сторону палат. Степан Арнольдович выглядел весьма довольным: он шёл и негромко напевал какую-то очень весёлую мелодию.
В палате первым делом он прыгнул на койку и, встав на четвереньки, несколько раз дёрнул пальцами одеяло. Ни один мускул не дрогнул на лицах медработников: они видели и не такое.
- Татьяна Ивановна, вы разрешите мне воспользоваться маркером и бумагой? Я всё-таки писатель, сказочник, вдруг сюжет в голову придёт? - вопрос Камышевского догнал доктора в дверях. - Обещаю, что на стенах никаких надписей вы не увидите!
Доктор подумала и кивнула: - Хорошо. Попозже подойдите на пост, я предупрежу сестру.
В течение дня Татьяна Ивановна несколько раз замечала Камышевского, выходящего из палаты с листом бумаги и неизменно поворачивавшего налево. До её слуха доносились обрывки полубредовых фраз: «А Серый волк и говорит Серому волку..», «Новым президентом Старого Зазеркалья стал Мартовский Заяц», «Невероятное путешествие таблетки цитрамона».
----
По пути домой доктор размышляла о новом пациенте. И стоя на площади Труда, Татьяна Ивановна уже была уверена, что Камышевский - симулянт. Однако было странным, что ни врачи скорой, ни опытнейшая Ольга Петровна из приемного покоя, этого не заметили.
Ночью Татьяне Ивановне приснился Степан Арнольдович, бегающий по часовой стрелке, напевающий песенку, жмурящийся и задорно пушащий свои забавные светлые усы.
А утром, собираясь на работу, доктор еще раз всё обдумала, и решила выписать Камышевского, потому что в специализированной медицинской помощи он явно не нуждался.
На территории больницы Татьяна Ивановна встретила Марию Никаноровну. Санитарка расстроенно шла вдоль корпуса, и с отчаянием в голосе кыскала.
- Доброе утро, Мария Никаноровна.
- Доброе, доброе, Татьяна Ивановна. Вы Баюна нашего не видели? Куда кот делся, как вчера с чем-то блестящим в зубах видела, так и с концами, уж не случилось ли чего!
- Нет, не видела. Наверное, прячется где-то, чудовище мохнатое.
И доктор пошла на отделение.
Войдя в ординаторскую, Татьяна Ивановна с удивлением посмотрела на лежащий на столе объёмистый справочник по фармакологии. Обычно её коллеги всё убирали обратно в шкафчик, чтобы не захламлять и без того маленькое помещение. Женщина пожала плечами, убрала книгу на место, и пошла переодеваться. Когда она вернулась, справочник опять лежал на столе, и был раскрыт на теме «Хранение сильнодействующих, наркотических, психотропных веществ»; рядом лежала пустая ампула с надписью «Метилфенидат» и пара маленьких мышек.
Татьяна Ивановна протёрла глаза. Мышки исчезли. Ампула осталась. Внутренне напрягшись (просто так валяющиеся ампулы препаратов списка «А» - это вам не что-нибудь, а серьёзное должностное преступление), доктор отошла к кулеру, налила кофе и резко обернулась. Ампулы не было, однако одна мышка лежала рядом с корешком книги.
Татьяне Ивановне стало страшно. Дрожащей рукой она набрала номер старшей медсестры Светланы Дмитриевны, объяснила ей ситуацию, и попросила провести инвентаризацию всех препаратов строгой отчётности. Чтобы успокоиться, и лично убедиться, что всё в порядке, доктор присоединилась к подчинённой. Женщины тщательнейшим образом проверили наличие этих лекарств, и оказалось, что все они на месте. Озадаченная Татьяна Ивановна вернулась в ординаторскую. На закрытом справочнике сидел Баюн, и, ехидно посматривая на доктора, катал стеклянную причину двухчасовой суматохи. Мышек нигде не было.
Шугнув наглого мохнача, Татьяна Ивановна с замиранием сердца взяла ампулу. На ней, сквозь полустёртую надпись «Мет..ен..ат» проглядывал фабричный штамп «Глюкоза в/в 40% 20 мл».
У не ожидавшей такого поворота женщины потемнело в глазах. Но не успела она прийти в себя, как зазвонил телефон: главврач вызывал Татьяну Ивановну на беседу, и его голос не сулил ей ничего хорошего.
-----
Вернувшаяся после тяжелого разговора с начальством Татьяна Ивановна достала из сумочки пузырёк с валерьянкой. Женщину трясло от напряжения и злости. Она выпила успокоительное, села на диван и попыталась расслабиться. Однако минутный отдых был прерван громкими криками в дальнем крыле. Татьяна Ивановна поднялась, и поспешила на помощь.
На обратном пути доктор столкнулась в коридоре с Камышевским.
- Татьяна Ивановна! Такие люди - и без охраны! Доброго дня, всех скорбящих радость! - сказочник отвесил земной поклон, выпрямился и, заговорщически подмигнув, протянул ей пакетик, сквозь который было видно несколько бутербродов:
- Не побрезгуйте, примите дар от скромного писателя. Свежайшая булка, нежнейшее сливочное масло, настоящий испанский хамон - пища богов! Сам бы съел, но вам нужнее!
Татьяна Ивановна раскрыла пакет:
- Степан Арнольдович, не подумайте, что я действительно жаждала получить бутерброд с хамоном, но это обыкновенная ветчина, а никакой не хамон.
Камышевский тоже заглянул в пакет и сокрушённо-разочарованно вздохнул:
- И вправду ветчина.. А куда ж хамон делся?
Татьяна Ивановна скептически посмотрела на пациента
- Я не знаю, как вам удалось обмануть врача в приемном покое. Но я точно знаю, что вы не душевнобольной. А, значит, вам не место в больнице. Сейчас я напишу заключение, и вы пойдете домой.
- Вот так вот сразу? И даже без... - Камышевский шагнул к Татьяне Ивановне поближе.
Вдруг ноздри его затрепетали, а глаза затуманились. Он упал на четвереньки, и начал тереться щеками о стены и пол, и, подползая к остолбеневшей женщине, ловко перекувырнулся через голову. Из его горла доносились рычащие звуки, перемежавшиеся сладострастными стонами. Камышевский извивался на полу, поджимая к животу руки и ноги. Вдруг из кармана его пижамы выпал маркер и подкатился к ногам Татьяны Ивановны.
Она подняла его и уставилась на переставшего кататься по полу испуганного сказочника.
- Степан Арнольдович... - тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего, произнесла она. - Это вы сделали?
- Что сделал?
- Вы подбросили ампулу в мой кабинет? - голос доктора опасно зазвенел.
- Какую ампулу?
- Вот эту! - Татьяна Ивановна достала из кармана халата злополучную ампулу из-под глюкозы.
- Нет, это не я. Я и слова-то такого: «Метилфенидат» не знаю.
- Не знаете, значит... А откуда же тогда вам известно, что именно оно и была написано на ампуле, а?! - закричала переволновавшаяся за день Татьяна Ивановна.
- Я.. Да я... - сжавшись в комочек, начал пятится Камышевский
- Что «я»?! Вот что «я»?!! Взрослый человек, а ведёте себя хуже ребёнка, хуже кота шкодливого! Постыдились бы! Мало того, что непонятно как попали в больницу, так еще и издевались надо мной всё это время, зная, что я не имею права поставить вас на место! И теперь еще и эта глупая шутка с ампулой! А вот шутка ли?! Подсудное же дело! Ведь не только меня подставили бы, а еще и Светлану Дмитриевну, или еще кого!
От внезапно накатившего чувства глубокой обиды глаза Татьяны Ивановны наполнились слезами. Не желая показать их Камышевскому, она быстро пошла по коридору в свой кабинет.
Мужчина с виноватым видом поспешил за ней.
- Татьяна Ивановна, милая! Простите меня! Был дураком, не подумал! Татьяна Ивановна! Подождите!
- Степан Арнольдович, идите вы... В свою палату!
- Но Татьяна Ивановна!.. - Камышевский обогнал её справа и вдруг пропел:
Возьми мое сердце, возьми мою душу!
Я так одинок в этот час, что хочу умереть!
- Камышевский!!!
- Извините! Я случайно! Я не это хотел сказать!
Татьяна Ивановна решительно отодвинула Степана Арнольдовича и продолжила путь.
- Да подождите же вы! - Камышевский оббежал разгневанную женщину слева. - Татьяна Ивановна, вы знаете, Отто фон Бисмарк однажды сказал: «Жизнь научила меня много прощать, но еще больше - искать прощения» - патетически произнес он, и тут же испуганно зажал себе рот ладонью.
- Ну, знаете ли!
Татьяна Ивановна вбежала в свой кабинет и с грохотом захлопнула дверь перед носом преследователя.
Через час Камышевский покинул стены городской психиатрической больницы №3.
---
Татьяна Ивановна писала отчет, когда дверь кабинета со скрипом приоткрылась. В образовавшийся проход пролез Баюн. Вид его выражал крайнюю степень раскаяния.
- Ну, что пришёл? Опять безобразничать будешь?
Кот, прямо как человек, отрицательно покачал головой, глядя в пол. Это рассмешило Татьяну Ивановну.
- Эх ты, хмырь и шнырь мохнатый! Ладно уж, иди сюда, мириться будем!
Кот как будто воспрял духом. Он подбежал к женщине, ткнулся лбом в её подставленную руку, начал мурчать и ластиться к ней. Доктор почесала его за ушами. Баюн осторожно запрыгнул к ней на колени, потоптался немного, и затарахтел, как самый настоящий трактор. Татьяна Ивановна засмеялась и погладила кота по спине.
---
На следующий день, выйдя из ворот больницы, Татьяна Ивановна увидела Камышевского. Он стоял, спрятав руки за спину, и смущенно улыбался в усы.
Доктор устало вздохнула:
- Это опять вы?
Мужчина молча вытащил одну руку из-за спины: в его кулаке было зажато несколько мышек. Прищурившись, он посмотрел на стоящую с каменным лицом Татьяну Ивановну и, будто бы очнувшись, поменял руки: в другой был огромный букет белых астр, её любимых цветов.
- Простите меня, пожалуйста, Татьяна Ивановна! Я очень сожалею о своих поступках! И чтобы хоть как-то загладить свою вину, разрешите пригласить вас на небольшую прогулку по самым красивым улицам нашего чудесного города!
- Знаете, Степан Арнольдович, я уже сомневаюсь, что поставила вам верный диагноз.
Камышевский замахал руками:
- Верный-верный! Честное слово! Просто мне очень хочется помириться с вами. А? Может, мир?
- Там видно будет. - Татьяна Ивановна с ироничной улыбкой посмотрела на Камышевского. - Ладно. Давайте немного прогуляемся, пока погода позволяет.
-----
Одним солнечным днём главврач объявил хорошую новость: распоряжением Минздрава со следующего месяца всем медработникам повышали оклады на 50%. Крайне довольная этим фактом Татьяна Ивановна (уже мысленно потратившая этот нежданный подарок) вбежала в ординаторскую и, схватив сидящего там Баюна, потискала его за округлые бока и, чмокнув в нос, закружилась, напевая: «Если вы, нахмурясь, выйдете из дома»...
Вечером Степан вскользь заметил:
- Таня, а у вас очень неплохой голос! Почему вы не захотели пойти в артисты?
- Откуда вы знаете, какой у меня голос? - удивленно вскинула брови Татьяна Ивановна. - Я же при вас никогда не пела!
- Да? Ой... Н-ну... - Камышевский замялся - А я думал, что пели.. Да нет, точно, пели! Я помню!
- Да не было такого!
- Танюша, вы просто забыли! Вот это вот: - Степан Арнольдович крутанулся на правой ноге, и запел:
Я пью волшебный яд желаний!
Меня преследуют мечты!
Везде, везде передо мной
Мой искуситель роковой!
Везде, везде, он предо мною!
Татьяна Ивановна густо покраснела.
- Степан, ну что вы, в самом деле! Это же ария Татьяны из оперы «Евгений Онегин»!
- Ай! Точно! Но, клянусь, вы бы спели её не хуже Нетребко!
Доктор засмеялась:
- Степан, вы льстец и балагур!
- Есть немного. Но это ведь не плохо, правда?
- Правда...
- О! Что я придумал! Таня, а давайте пойдем гулять по крышам?
Доктор подумала и, мысленно махнув рукой («Живём один раз, а я действительно никогда не видела город сверху!»), согласилась:
- И по каким же крышам мы будем гулять, питерский Карлсон?
Камышевский лукаво покосился:
- Есть у меня на примете парочка, совсем недалеко отсюда! Вы какой вид предпочитаете? На реку или с архитектурными видами?
------
Несмотря на осеннее, но очень тёплое солнце, Татьяна Ивановна чуть-чуть замёрзла. Камышевский, заметив это, накинул на её плечи свою куртку с меховым воротником и, обняв женщину правой рукой, тихонько запел:
Вы не смотрите, Таня,
Что я учусь в десятом,
И что еще гоняю
По крышам голубей,
Вы извините, Таня,
Что я грубил когда-то,
А вот теперь люблю вас, Таня,
Люблю вас, хоть убей.
Мужчина сидел в профиль к ней. Он жмурился, был крайне доволен собой, солнцем и крышей.
Доктор улыбнулась:
- Послушайте, Степан. Это, конечно, прозвучит странно, но вы мне очень напоминаете кота. Такого большого, пушистого, и хитрого…
- А я и есть кот, Таня.
- Опять вы выдумываете! Одно слово - сказочник!
- Не верите?
- Нет!
- Хотите, докажу?
- Конечно, хочу!
- А не пожалеете потом?
- Нет, не пожалею!
- А если окажусь вашим знакомым котом?
- Степан, не заговаривайте мне зубы! - засмеялась Татьяна Ивановна.
- Ну что ж... - хитро подмигнул ей Камышевский. - Смотрите! - и перекувырнулся через голову.
Все произошло так неожиданно, что Татьяна Ивановна не успела ни испугаться, ни удивиться, когда на месте Степана перед ней появился Баюн.
- Да не может быть! - воскликнула она
- Очень даже может! - голосом Камышевского ответил кот.
- Ах, ты, морда наглая! То есть, вы, извините! Вы, наглая морда, ёшкин кот!
- Ну, Танюша, пр-ростите меня.. - Степан-Баюн потёрся о ноги Татьяны Ивановны. - Я больше не буду хулиганить, честное слово! Я вам сказок нар-рассказываю, песен напою.. А уж какой я тёплый зимой - все пледы и шер-рстяные носки нер-р-рвно кур-рят в углу!
- Вы настоящий Баюн???!!! Тот самый? Который направо идёт - песни поёт, а налево идёт - сказки рассказывает?
- Именно так.
- Ах, ну что с вами делать? Ладно уж.. Прощаю!.. Только превратитесь, пожалуйста, обратно в человека!
- Айн момент, майне либе фройляйн! - Баюн перекувырнулся через голову и стал Камышевским.
- Степан, а хотите, я вам свой дом покажу?
- Конечно, хочу! Где он?
- Во-о-он там, видите?
- Нет, не вижу.
- Да вон же!
- Где?!
- Там, где деревьев много!
- Румянцевский садик?!
- Он самый!
- Что-то я не понимаю..
- Ну у Александра Сергеевича же: "Русалка на ветвях сидит..."
Камышевский выпучил глаза:
- Кхм.. Татьяна.. Вы хотите сказать...
Татьяна Ивановна громко расхохоталась:
- Если вы - кот-Баюн, то почему бы мне не быть русалкой?
- Действительно. Просто это очень уж странно и неожиданно получается.
- Вам ли, коту-сказочнику, удивляться?
- Вот и я думал, что уже ничто не сможет меня удивить. А вы смогли... Таня...
-----
А через некоторое время из городской психиатрической больницы №2 уволились сразу несколько врачей и медсестёр. В причинах увольнения были указаны тяжелые условия труда, маленькая зарплата, даже унылый пейзаж за окном. Но на самом деле все эти люди начали видеть по ночам сидящего на набережной большого черного кота, беседующего с выныривающей из реки Пряжки Русалкой. Где уж после таких видений лечить от галлюцинаций других людей!
=================
Авторы искренне благодарят А. И. Бродского за отрывок стихотворения «Солнечные зайчики», а также Валерия Кипелова и Евгения Осина за фрагменты песен «Возьми моё сердце» и «Студентка-практикантка».
Татьяна Ивановна, одна из лучших врачей 13-го отделения психиатрической больницы № 2 святого Николая Чудотворца, присела на стоящий в ординаторской диванчик, чтобы отдохнуть перед марш-броском «на базу», как она с долей горькой иронии называла свою холостяцкую «двушку» на Васильевском острове. Её дежурство закончилось, неотложных дел не предвиделось. Женщина посмотрела в окно и приуныла: свинцово-серое небо проливалось потоками холодного осеннего дождя в неторопливо текущую Пряжку. По доброй воле в такую погоду на улицу мог бы выйти лишь какой-нибудь из её подопечных.
«Не хочу никуда ехать! - с чувством подумала она. - Полвечера потрачу на дорогу, промокну, устану. Лучше здесь переночую, посплю лишние два часа».
Доктор переоделась в припасённые для таких случаев спортивные брюки и футболку, заварила чая, достала оставшиеся с обеда бутерброды. Поужинав, Татьяна Ивановна удобно устроилась на диванчике и включила для фона сериал «Доктор Хаус». Серия была скучноватой и вскоре уставшая за день женщина крепко уснула.
Татьяне Ивановне снился тягостный сон: она стояла на болотной кочке, и никуда не могла с неё сойти. Её ноги вязли в мягкой, ледяной трясине, и что-то мелкое, то ли травинки, то ли червячки, щекотали её ступни. От отвращения Татьяна Ивановна дёрнулась, и попыталась вытащить хотя бы одну ногу, но тут кто-то невидимый, живущий в трясине, схватил её за лодыжку и укусил за большой палец. Доктор проснулась с криком, дрыгая ногами. Её сердце бешено колотилось, она испуганно озиралась по сторонам. Вдруг её взгляд натолкнулся на сидящего на другом конце дивана мокрого кота, который, казалось, просто лучился удовольствием от сделанной пакости.
- Блин, Баюн, сволочь, собака страшная! Пошёл вон отсюда, зар-р-раза такая, тварь! Брысь! Брысь, кому говорю! - закричала Татьяна Ивановна. С Баюном у неё были сложные отношения - кот не любил её, и гадил, как только мог. Доктор отвечала ему такой же нелюбовью, впрочем, не перегибая палку. Кот довольно сверкнул глазами, утробно мявкнул, встряхнулся так, что холодные брызги полетели в лицо доктору, и спрыгнул с дивана на пол, подальше от Татьяны Ивановны. Он нагло уселся, вытянул вверх заднюю лапу и демонстративно-тщательно начал приводить в порядок шубку. Взбешённая женщина схватила тапок и с силой запустила им в кота. «Снаряд», просвистевший в полуметре выше его уха, Баюн лишь проводил взглядом. Он лениво поднялся, и, уходя из ординаторской, (Татьяна Ивановна была готова в этом поклясться!) показал ей язык через плечо! В глазах кота отчётливо читалось презрительное: «Маз-зила!».
Раздосадованная таким неприятным пробуждением, доктор посмотрела на часы. Было 6 часов утра и ложиться спать уже не было смысла. Татьяна Ивановна вылезла из-под теплого одеяла и, ёжась, побрела в другой конец коридора, в уборную, чтобы умыться и привести себя в порядок.
В 7 часов пришла живущая неподалёку от больницы старая санитарка Мария Никаноровна. Когда-то служившая в стройбате и носившая погоны старшины женщина бодро прошла по вверенному ей коридору, включая свет в палатах и ласково, можно даже сказать, нежно, рявкая пациентам:
- Подъём!!! Жопы вверх, штаны спустить, к приёму уколов приготовиться!
Марию Никаноровну, конечно, ругали за такие слова и слишком громкий голос, но потом прощали, потому что человек она была золотой, и работу свою делала на «отлично».
Постепенно отделение наполнялось людьми. Пришли заведующий, врачи, санитарки, медсёстры. Прогрохотала кухонная тележка. По коридору поплыли запахи свежей булки, овсяной каши и жидкого больничного цикория. Начался новый рабочий день.
---
Татьяна Ивановна уже заканчивала обход, когда увидела стоящего в конце отделения симпатичного усатого мужчину. Он был опрятно одет, спокоен, и как будто бы кого-то ждал.
- Здравствуйте. Вы к кому? - спросила Татьяна Ивановна
- Я? Да я не знаю, к кому. Может, к вам - улыбнулся он.
- Вы посетитель?
- Всё относительно. Все мы в той или иной степени посетители, вы не находите?
- Хорошо, спрошу по-другому. Вы пришли навестить пациента? Как его фамилия?
- Конечно, я бы навестил кого-нибудь. Но, увы, я здесь никого не знаю.
- Так может, вы этажом ошиблись? Вообще-то, посторонним на отделение входить нельзя. У вас есть пропуск?
Мужчина растерянно похлопал себя по карманам и пожал плечами.
- Нет. Нет у меня пропуска. - букву «р» он произносил нежно-картаво. - Ни пропуска нет, ни выпуска.
- Давайте-ка я отведу вас вниз, на пост охраны. Там и разберёмся, куда вам надо.
- А вы со всеми такая строгая? Прямо ни улыбки, ни доброго взгляда. Здесь же дом скорби, ласковее нужно быть к людям, с головушкой-то не дружащим!
- Не учите меня жить, пожалуйста.
- Лучше помочь материально? - ехидно осведомился незнакомец, рассматривая старые туфли Татьяны Ивановны.
Женщина покраснела.
- Это не ваше дело. Пойдёмте. А не то я вызову охрану, и дальше будете с ними разбираться!
- Сдаюсь, сдаюсь! - посетитель сделал вид, что испугался, и шутливо поднял руки вверх. - Ведите меня, прекрасная Ариадна, из этого мрачного лабиринта!
Татьяна Ивановна скрипнула зубами и зашагала по коридору. Незнакомец шел рядом с ней, стараясь идти ровно, как будто по прямой линии.
Они спустились на первый этаж и дошли до поста охраны.
- Доброе утро, Татьяна Ивановна!
- Доброе утро, Алексей. Помогите, пожалуйста, молодому человеку. Он к кому-то пришел, но, похоже, заблудился. Посмотрите, куда ему надо. Кстати, как вас зовут?
- Камышевский Степан Арнольдович! - бодро ответил посетитель.
Охранник углубился в свои записи, а потом поднял на Татьяну Ивановну удивлённые и немного испуганные глаза:
- А у нас такой в списках не значится… Не проходил он через нас..
Доктор нахмурилась.
- Алексей, но ведь как-то он попал в больницу? Если не через ваш пост, то как?
- Может, через приемный покой? - робко предположил охранник.
- Да-да, через приемный покой! - закивал головой Камышевский.
- Та-а-ак. - недобро произнесла Татьяна Ивановна. - И кто же вас там пропустил? Кому я сейчас уши-то надеру?
При этих словах утренний визитёр сделал руками странное движение к голове.
Она достала мобильный телефон и набрала номер.
- Ольга Петровна, доброе утро. Как дела? Как ночь прошла? Ну, слава Богу. Ольга Петровна, посмотрите, пожалуйста, не проходил ли сегодня через вас некто Камышевский Степан Арнольдович? Да, жду. - и доктор дала отбой.
Ожидание затянулось, и от нетерпенья Татьяна Ивановна начала постукивать пальцами по столу охранника. От этого легкого, немного шуршащего звука, Камышевский весь напрягся, и неотрывно уставился на пальцы женщины. Татьяна Ивановна недоуменно посмотрела на него.
- С вами всё в порядке?
- А? Да, да… В порядке.. - мужчина с трудом отвёл взгляд от руки доктора и глубоко вздохнул.
Наконец дежурный врач приемного покоя разобралась с записями и перезвонила.
- Да, Олечка Петровна, слушаю. Проходил, значит. Очень хорошо. То есть как это - как пациент? Его привезли? Ночью? Какая бригада? Не помните?! Как можно не запомнить пациента, которого сами же оформляли?! Где его карточка? У вас? Сейчас приду, заберу!
Татьяна Ивановна раздраженно закончила разговор.
- Чёрт-те что творится! Бардак! Алексей! Вы представляете - это, оказывается, наш пациент, а вовсе не посетитель! Пойдемте вместе в приемное, а то мало ли что по пути может случиться!
И доктор, вместе с охранником и чем-то очень довольным Камышевским двинулись в сторону приемного покоя.
---
Бледное осеннее солнце с интересом заглядывало в окно маленького кабинета Татьяны Ивановны. Оно ласково гладило листья фикуса и гераней, щекотало нос портрету Зигмунда Фрейда, отражалось от глянцевой поверхности стола. Не выспавшейся женщине очень хотелось на минутку закрыть глаза, и представить, что она сейчас на берегу моря, лежит в шезлонге под пальмой, и пьёт прохладное кокосовое молоко из самого настоящего кокоса.
- Доктор, не спите, а то замёрзнете! - весёлый голос Камышевского вернул Татьяну Ивановну к действительности.
- А? Что? Извините, пожалуйста. Так… - доктор еще раз пробежала глазами тоненькую историю болезни пациента. - Значит, вас зовут Камышевский Степан Арнольдович, 40 лет, не женат, не привлекался, ранее не состоял, черепно-мозговые травмы отрицаете, употребление наркотиков и алкоголя отрицаете, венерические болезни, гепатит, туберкулёз, СПИД отрицаете, родственников не имеете. Профессия - писатель, официального места работы нет, фриланс. Были доставлены бригадой скорой помощи из 5 отделения полиции. Неадекватное поведение, бред, галлюцинации…. Странно, что вас к нам привезли.
- Ничего не странно. Просто они не сообщили самое главное.
- Да? И что же?
- Так я вам и сказал. - самодовольно улыбнулся Камышевский. - Неинтересно же будет.
- А вы любите, чтобы было интересно?
- Конечно! Поэтому я сказочник. Пишу сказки, песни, сочиняю стихи и рекламные слоганы. Хотите, про вас стих сочиню?
- Нет, спасибо.
- Да вы только послушайте! - Степан поднялся со стула, деланно откашлялся и продекламировал:
- У Татьяны на носу кошки ели колбасу!
А Татьяна пищит, колбасу кушать не велит!
Каково? Экспромт!
Татьяна Ивановна тихонько вздохнула.
- Прекрасные стихи, Степан Арнольдович, прекрасные. Но мы немного отвлеклись от темы. Что же главное не сообщили полицейские, когда передавали вас бригаде Скорой помощи?
Камышевский скривился, как от зубной боли.
- Ну Татья-а-ана Ива-а-а-ановна, ну я же уже сказа-ал.. А впрочем, не буду вас мурыжить, внезапная личная приязнь, так сказать. Доблестные стражи порядка забыли сообщить, что на самом деле я дракон.
- Дракон?
- Ну да. А что вас смущает? Или вы не верите в драконов?
- Верю, отчего же. А вы какой дракон? Европейский? Или может китайский?
Пациент недоверчиво посмотрел на Татьяну Ивановну.
- Ну вы даете! Какой же я китайский дракон? Я наш, русский дракон. Позвольте представиться: Змей Горыныч.
И новоявленный дракон Горыныч изящно протянул Татьяне Ивановне руку. Та машинально ответила рукопожатием.
- А где же тогда ваши еще две головы?
- Как? Вы не видите? Да вот же они! Вот Эдик, вот Миша, а я - Василий...
- Степан Арнольдович, вы бы придумали что-нибудь пооригинальнее, что ли. Дракон Эдик-Вася-Миша был в журнале «Мурзилка», в конце 80-х! - воскликнула Татьяна Ивановна, и тут же пожалела о своих словах.
- Ах, вы тоже помните? Ну да, ну да, конечно.. И как я сразу не заметил эти милые морщинки.. Да-а.. Так вот! - продолжил Камышевский, не давая Татьяне Ивановне что-либо произнести - Доблестный капитан-полицейский тоже вспомнил «Мурзилку»! Но откуда же ему было знать, что именно с меня художник рисовал своего персонажа. Не обошлось, конечно, без возлияний.. Хм.. Ну да это дело давнее...
Тут пациент повернулся в профиль и гордо выпрямился.
Татьяне Ивановне неожиданно стало смешно. Степан Арнольдович был очень доволен собой, и явно получал удовольствие от ситуации.
«Потрясающая наглость!» - с восхищением подумала доктор и потерла лоб, чтобы скрыть усмешку.
- Ну, хорошо. Вы - дракон. Но почему же полицейские решили сдать вас в наше учреждение, а не, например, в поликлинику, для опытов? Или в НИИ какой-нибудь? Или вообще не в Минобороны? Дракон всё-таки, боевое существо!
- Они не успели обо всем этом подумать, потому что очень сильно меня испугались. Вернее, их мозги отказались принять эту неудобную правду, что я дракон. Хотя я представил им все необходимые доказательства, и даже справки, заверенные лично Ильей Муромцем. Почему-то полицейские решили, что если они видят дракона, значит, они сошли с ума, ведь драконов не существует. Но они же точно знали, что не сошли с ума. Значит, решили они, с ума сошел я, раз говорю, что я - дракон. Вот ребята и вызвали медиков, чтобы сбыть меня с глаз долой и не сомневаться в своей нормальности. Кстати, а вам не кажется, что вы сошли с ума?
- Нет, конечно. Почему мне должно так казаться?
- Ну разве это нормально - видеть живого дракона и разговаривать с ним?
Татьяна Ивановна на секунду задумалась.
- Нормально.. - не слишком уверенно произнесла она.
Камышевский вздохнул, и с сочувствием посмотрел на доктора.
- Мда-а... Окажись вы со мной в том отделении, вас тоже бы отправили сюда, лечиться.
Ошарашенная Татьяна Ивановна тряхнула головой.
- Степан Арнольдович, если вы думаете, что запутали меня, то вы ошибаетесь.
- Правда? - невинно поинтересовался Камышевский. - Ну, хорошо. В конце концов, это я здесь псих, а вы врач, на вашей стороне и опыт и 6 лет обучения в институте. Хотя нам - мне, Эдику и Михаилу - сложно поверить в то, что такая симпатичная женщина сама, своими силами закончила институт. Может... - тут он понизил голос. - Всё таки была небольшая интрижка с ректором, ммм? Ничего серьёзного, так, несколько встреч, обсуждение дипломной работы, шампанское?.. Нет? Ну, что ж! Тогда примите наше искреннее восхищение! Молчи, Эдуард! Не смей думать о Татьяне Ивановне такие низкие мысли!
- Так. Пожалуй, на сегодня хватит. - врач решительно закрыла карточку Камышевского. - Вы устали, вам нужно отдохнуть. Я провожу вас до палаты.
- Да я не устал, Татьяна Ивановна! Это вы, наверное, устали. Плохо спали, неудобно лежали, мешочки, вон, под глазами - чай перед сном пили, да? Да и сутулость-то у вас какая, ай-яй-яй. Всё, поди, на служебном диванчике, да в одиночку? Что, даже домой ехать не хочется, да не к кому? А и верно.. Кто же с псих- (здесь Камышевский кашлянул, якобы поперхнувшись) -хиатром по доброй воле жить захочет?
Татьяна Ивановна оскорблённо выпрямилась, однако промолчала и жестом пригласила пациента покинуть кабинет.
Солнечный луч отразился в стёклышке её часов, и шустро метнулся зайчиком по стене к потолку. Странный пациент дёрнулся было за ним, но как будто взял себя в руки, и, сделав чёткий поворот «налево кругом», чинно двинулся к выходу, с выражением декламируя:
- Скачут побегайчики,
Солнечные зайчики.
Мы зовём их - не идут.
Были тут - и нет их тут...
Татьяна Ивановна и Камышевский, в сопровождении санитара, вышли из кабинета и повернули направо, в сторону палат. Степан Арнольдович выглядел весьма довольным: он шёл и негромко напевал какую-то очень весёлую мелодию.
В палате первым делом он прыгнул на койку и, встав на четвереньки, несколько раз дёрнул пальцами одеяло. Ни один мускул не дрогнул на лицах медработников: они видели и не такое.
- Татьяна Ивановна, вы разрешите мне воспользоваться маркером и бумагой? Я всё-таки писатель, сказочник, вдруг сюжет в голову придёт? - вопрос Камышевского догнал доктора в дверях. - Обещаю, что на стенах никаких надписей вы не увидите!
Доктор подумала и кивнула: - Хорошо. Попозже подойдите на пост, я предупрежу сестру.
В течение дня Татьяна Ивановна несколько раз замечала Камышевского, выходящего из палаты с листом бумаги и неизменно поворачивавшего налево. До её слуха доносились обрывки полубредовых фраз: «А Серый волк и говорит Серому волку..», «Новым президентом Старого Зазеркалья стал Мартовский Заяц», «Невероятное путешествие таблетки цитрамона».
----
По пути домой доктор размышляла о новом пациенте. И стоя на площади Труда, Татьяна Ивановна уже была уверена, что Камышевский - симулянт. Однако было странным, что ни врачи скорой, ни опытнейшая Ольга Петровна из приемного покоя, этого не заметили.
Ночью Татьяне Ивановне приснился Степан Арнольдович, бегающий по часовой стрелке, напевающий песенку, жмурящийся и задорно пушащий свои забавные светлые усы.
А утром, собираясь на работу, доктор еще раз всё обдумала, и решила выписать Камышевского, потому что в специализированной медицинской помощи он явно не нуждался.
На территории больницы Татьяна Ивановна встретила Марию Никаноровну. Санитарка расстроенно шла вдоль корпуса, и с отчаянием в голосе кыскала.
- Доброе утро, Мария Никаноровна.
- Доброе, доброе, Татьяна Ивановна. Вы Баюна нашего не видели? Куда кот делся, как вчера с чем-то блестящим в зубах видела, так и с концами, уж не случилось ли чего!
- Нет, не видела. Наверное, прячется где-то, чудовище мохнатое.
И доктор пошла на отделение.
Войдя в ординаторскую, Татьяна Ивановна с удивлением посмотрела на лежащий на столе объёмистый справочник по фармакологии. Обычно её коллеги всё убирали обратно в шкафчик, чтобы не захламлять и без того маленькое помещение. Женщина пожала плечами, убрала книгу на место, и пошла переодеваться. Когда она вернулась, справочник опять лежал на столе, и был раскрыт на теме «Хранение сильнодействующих, наркотических, психотропных веществ»; рядом лежала пустая ампула с надписью «Метилфенидат» и пара маленьких мышек.
Татьяна Ивановна протёрла глаза. Мышки исчезли. Ампула осталась. Внутренне напрягшись (просто так валяющиеся ампулы препаратов списка «А» - это вам не что-нибудь, а серьёзное должностное преступление), доктор отошла к кулеру, налила кофе и резко обернулась. Ампулы не было, однако одна мышка лежала рядом с корешком книги.
Татьяне Ивановне стало страшно. Дрожащей рукой она набрала номер старшей медсестры Светланы Дмитриевны, объяснила ей ситуацию, и попросила провести инвентаризацию всех препаратов строгой отчётности. Чтобы успокоиться, и лично убедиться, что всё в порядке, доктор присоединилась к подчинённой. Женщины тщательнейшим образом проверили наличие этих лекарств, и оказалось, что все они на месте. Озадаченная Татьяна Ивановна вернулась в ординаторскую. На закрытом справочнике сидел Баюн, и, ехидно посматривая на доктора, катал стеклянную причину двухчасовой суматохи. Мышек нигде не было.
Шугнув наглого мохнача, Татьяна Ивановна с замиранием сердца взяла ампулу. На ней, сквозь полустёртую надпись «Мет..ен..ат» проглядывал фабричный штамп «Глюкоза в/в 40% 20 мл».
У не ожидавшей такого поворота женщины потемнело в глазах. Но не успела она прийти в себя, как зазвонил телефон: главврач вызывал Татьяну Ивановну на беседу, и его голос не сулил ей ничего хорошего.
-----
Вернувшаяся после тяжелого разговора с начальством Татьяна Ивановна достала из сумочки пузырёк с валерьянкой. Женщину трясло от напряжения и злости. Она выпила успокоительное, села на диван и попыталась расслабиться. Однако минутный отдых был прерван громкими криками в дальнем крыле. Татьяна Ивановна поднялась, и поспешила на помощь.
На обратном пути доктор столкнулась в коридоре с Камышевским.
- Татьяна Ивановна! Такие люди - и без охраны! Доброго дня, всех скорбящих радость! - сказочник отвесил земной поклон, выпрямился и, заговорщически подмигнув, протянул ей пакетик, сквозь который было видно несколько бутербродов:
- Не побрезгуйте, примите дар от скромного писателя. Свежайшая булка, нежнейшее сливочное масло, настоящий испанский хамон - пища богов! Сам бы съел, но вам нужнее!
Татьяна Ивановна раскрыла пакет:
- Степан Арнольдович, не подумайте, что я действительно жаждала получить бутерброд с хамоном, но это обыкновенная ветчина, а никакой не хамон.
Камышевский тоже заглянул в пакет и сокрушённо-разочарованно вздохнул:
- И вправду ветчина.. А куда ж хамон делся?
Татьяна Ивановна скептически посмотрела на пациента
- Я не знаю, как вам удалось обмануть врача в приемном покое. Но я точно знаю, что вы не душевнобольной. А, значит, вам не место в больнице. Сейчас я напишу заключение, и вы пойдете домой.
- Вот так вот сразу? И даже без... - Камышевский шагнул к Татьяне Ивановне поближе.
Вдруг ноздри его затрепетали, а глаза затуманились. Он упал на четвереньки, и начал тереться щеками о стены и пол, и, подползая к остолбеневшей женщине, ловко перекувырнулся через голову. Из его горла доносились рычащие звуки, перемежавшиеся сладострастными стонами. Камышевский извивался на полу, поджимая к животу руки и ноги. Вдруг из кармана его пижамы выпал маркер и подкатился к ногам Татьяны Ивановны.
Она подняла его и уставилась на переставшего кататься по полу испуганного сказочника.
- Степан Арнольдович... - тихим голосом, не предвещающим ничего хорошего, произнесла она. - Это вы сделали?
- Что сделал?
- Вы подбросили ампулу в мой кабинет? - голос доктора опасно зазвенел.
- Какую ампулу?
- Вот эту! - Татьяна Ивановна достала из кармана халата злополучную ампулу из-под глюкозы.
- Нет, это не я. Я и слова-то такого: «Метилфенидат» не знаю.
- Не знаете, значит... А откуда же тогда вам известно, что именно оно и была написано на ампуле, а?! - закричала переволновавшаяся за день Татьяна Ивановна.
- Я.. Да я... - сжавшись в комочек, начал пятится Камышевский
- Что «я»?! Вот что «я»?!! Взрослый человек, а ведёте себя хуже ребёнка, хуже кота шкодливого! Постыдились бы! Мало того, что непонятно как попали в больницу, так еще и издевались надо мной всё это время, зная, что я не имею права поставить вас на место! И теперь еще и эта глупая шутка с ампулой! А вот шутка ли?! Подсудное же дело! Ведь не только меня подставили бы, а еще и Светлану Дмитриевну, или еще кого!
От внезапно накатившего чувства глубокой обиды глаза Татьяны Ивановны наполнились слезами. Не желая показать их Камышевскому, она быстро пошла по коридору в свой кабинет.
Мужчина с виноватым видом поспешил за ней.
- Татьяна Ивановна, милая! Простите меня! Был дураком, не подумал! Татьяна Ивановна! Подождите!
- Степан Арнольдович, идите вы... В свою палату!
- Но Татьяна Ивановна!.. - Камышевский обогнал её справа и вдруг пропел:
Возьми мое сердце, возьми мою душу!
Я так одинок в этот час, что хочу умереть!
- Камышевский!!!
- Извините! Я случайно! Я не это хотел сказать!
Татьяна Ивановна решительно отодвинула Степана Арнольдовича и продолжила путь.
- Да подождите же вы! - Камышевский оббежал разгневанную женщину слева. - Татьяна Ивановна, вы знаете, Отто фон Бисмарк однажды сказал: «Жизнь научила меня много прощать, но еще больше - искать прощения» - патетически произнес он, и тут же испуганно зажал себе рот ладонью.
- Ну, знаете ли!
Татьяна Ивановна вбежала в свой кабинет и с грохотом захлопнула дверь перед носом преследователя.
Через час Камышевский покинул стены городской психиатрической больницы №3.
---
Татьяна Ивановна писала отчет, когда дверь кабинета со скрипом приоткрылась. В образовавшийся проход пролез Баюн. Вид его выражал крайнюю степень раскаяния.
- Ну, что пришёл? Опять безобразничать будешь?
Кот, прямо как человек, отрицательно покачал головой, глядя в пол. Это рассмешило Татьяну Ивановну.
- Эх ты, хмырь и шнырь мохнатый! Ладно уж, иди сюда, мириться будем!
Кот как будто воспрял духом. Он подбежал к женщине, ткнулся лбом в её подставленную руку, начал мурчать и ластиться к ней. Доктор почесала его за ушами. Баюн осторожно запрыгнул к ней на колени, потоптался немного, и затарахтел, как самый настоящий трактор. Татьяна Ивановна засмеялась и погладила кота по спине.
---
На следующий день, выйдя из ворот больницы, Татьяна Ивановна увидела Камышевского. Он стоял, спрятав руки за спину, и смущенно улыбался в усы.
Доктор устало вздохнула:
- Это опять вы?
Мужчина молча вытащил одну руку из-за спины: в его кулаке было зажато несколько мышек. Прищурившись, он посмотрел на стоящую с каменным лицом Татьяну Ивановну и, будто бы очнувшись, поменял руки: в другой был огромный букет белых астр, её любимых цветов.
- Простите меня, пожалуйста, Татьяна Ивановна! Я очень сожалею о своих поступках! И чтобы хоть как-то загладить свою вину, разрешите пригласить вас на небольшую прогулку по самым красивым улицам нашего чудесного города!
- Знаете, Степан Арнольдович, я уже сомневаюсь, что поставила вам верный диагноз.
Камышевский замахал руками:
- Верный-верный! Честное слово! Просто мне очень хочется помириться с вами. А? Может, мир?
- Там видно будет. - Татьяна Ивановна с ироничной улыбкой посмотрела на Камышевского. - Ладно. Давайте немного прогуляемся, пока погода позволяет.
-----
Одним солнечным днём главврач объявил хорошую новость: распоряжением Минздрава со следующего месяца всем медработникам повышали оклады на 50%. Крайне довольная этим фактом Татьяна Ивановна (уже мысленно потратившая этот нежданный подарок) вбежала в ординаторскую и, схватив сидящего там Баюна, потискала его за округлые бока и, чмокнув в нос, закружилась, напевая: «Если вы, нахмурясь, выйдете из дома»...
Вечером Степан вскользь заметил:
- Таня, а у вас очень неплохой голос! Почему вы не захотели пойти в артисты?
- Откуда вы знаете, какой у меня голос? - удивленно вскинула брови Татьяна Ивановна. - Я же при вас никогда не пела!
- Да? Ой... Н-ну... - Камышевский замялся - А я думал, что пели.. Да нет, точно, пели! Я помню!
- Да не было такого!
- Танюша, вы просто забыли! Вот это вот: - Степан Арнольдович крутанулся на правой ноге, и запел:
Я пью волшебный яд желаний!
Меня преследуют мечты!
Везде, везде передо мной
Мой искуситель роковой!
Везде, везде, он предо мною!
Татьяна Ивановна густо покраснела.
- Степан, ну что вы, в самом деле! Это же ария Татьяны из оперы «Евгений Онегин»!
- Ай! Точно! Но, клянусь, вы бы спели её не хуже Нетребко!
Доктор засмеялась:
- Степан, вы льстец и балагур!
- Есть немного. Но это ведь не плохо, правда?
- Правда...
- О! Что я придумал! Таня, а давайте пойдем гулять по крышам?
Доктор подумала и, мысленно махнув рукой («Живём один раз, а я действительно никогда не видела город сверху!»), согласилась:
- И по каким же крышам мы будем гулять, питерский Карлсон?
Камышевский лукаво покосился:
- Есть у меня на примете парочка, совсем недалеко отсюда! Вы какой вид предпочитаете? На реку или с архитектурными видами?
------
Несмотря на осеннее, но очень тёплое солнце, Татьяна Ивановна чуть-чуть замёрзла. Камышевский, заметив это, накинул на её плечи свою куртку с меховым воротником и, обняв женщину правой рукой, тихонько запел:
Вы не смотрите, Таня,
Что я учусь в десятом,
И что еще гоняю
По крышам голубей,
Вы извините, Таня,
Что я грубил когда-то,
А вот теперь люблю вас, Таня,
Люблю вас, хоть убей.
Мужчина сидел в профиль к ней. Он жмурился, был крайне доволен собой, солнцем и крышей.
Доктор улыбнулась:
- Послушайте, Степан. Это, конечно, прозвучит странно, но вы мне очень напоминаете кота. Такого большого, пушистого, и хитрого…
- А я и есть кот, Таня.
- Опять вы выдумываете! Одно слово - сказочник!
- Не верите?
- Нет!
- Хотите, докажу?
- Конечно, хочу!
- А не пожалеете потом?
- Нет, не пожалею!
- А если окажусь вашим знакомым котом?
- Степан, не заговаривайте мне зубы! - засмеялась Татьяна Ивановна.
- Ну что ж... - хитро подмигнул ей Камышевский. - Смотрите! - и перекувырнулся через голову.
Все произошло так неожиданно, что Татьяна Ивановна не успела ни испугаться, ни удивиться, когда на месте Степана перед ней появился Баюн.
- Да не может быть! - воскликнула она
- Очень даже может! - голосом Камышевского ответил кот.
- Ах, ты, морда наглая! То есть, вы, извините! Вы, наглая морда, ёшкин кот!
- Ну, Танюша, пр-ростите меня.. - Степан-Баюн потёрся о ноги Татьяны Ивановны. - Я больше не буду хулиганить, честное слово! Я вам сказок нар-рассказываю, песен напою.. А уж какой я тёплый зимой - все пледы и шер-рстяные носки нер-р-рвно кур-рят в углу!
- Вы настоящий Баюн???!!! Тот самый? Который направо идёт - песни поёт, а налево идёт - сказки рассказывает?
- Именно так.
- Ах, ну что с вами делать? Ладно уж.. Прощаю!.. Только превратитесь, пожалуйста, обратно в человека!
- Айн момент, майне либе фройляйн! - Баюн перекувырнулся через голову и стал Камышевским.
- Степан, а хотите, я вам свой дом покажу?
- Конечно, хочу! Где он?
- Во-о-он там, видите?
- Нет, не вижу.
- Да вон же!
- Где?!
- Там, где деревьев много!
- Румянцевский садик?!
- Он самый!
- Что-то я не понимаю..
- Ну у Александра Сергеевича же: "Русалка на ветвях сидит..."
Камышевский выпучил глаза:
- Кхм.. Татьяна.. Вы хотите сказать...
Татьяна Ивановна громко расхохоталась:
- Если вы - кот-Баюн, то почему бы мне не быть русалкой?
- Действительно. Просто это очень уж странно и неожиданно получается.
- Вам ли, коту-сказочнику, удивляться?
- Вот и я думал, что уже ничто не сможет меня удивить. А вы смогли... Таня...
-----
А через некоторое время из городской психиатрической больницы №2 уволились сразу несколько врачей и медсестёр. В причинах увольнения были указаны тяжелые условия труда, маленькая зарплата, даже унылый пейзаж за окном. Но на самом деле все эти люди начали видеть по ночам сидящего на набережной большого черного кота, беседующего с выныривающей из реки Пряжки Русалкой. Где уж после таких видений лечить от галлюцинаций других людей!
=================
Авторы искренне благодарят А. И. Бродского за отрывок стихотворения «Солнечные зайчики», а также Валерия Кипелова и Евгения Осина за фрагменты песен «Возьми моё сердце» и «Студентка-практикантка».