Иногда они перевоплощаются...
Текст собран специально для проекта № 128 «День трикстерских проделок» Заповедника сказок. Использованы картинки замечательного художника Марии Курковой aka maria_vvvv
Есть на свете дворик. Совершенно вроде бы обычный. Живут в нём звери и птицы: пёс Епифаний, кот Мяус с супругой, воробей Ермошка и другие. Всякое-разное случается во дворе: и плохое, и хорошее. Жители двора разные: наглые, добрые, заботливые, пофигисты и приколисты. Самый вредный из них - голубь Серыш.
- А ну-ка, поставь теперь переднюю правую лапу! - от звуков голоса воробья Ермошки пытались разбежаться снежинки. Про несчастного пса Епифания нечего было и говорить: он вообще практически примёрз к земле от страха.
Ермошка, сжимая крылья в кулаки, ходил вокруг огромных птичьих следов, оставленных под его гнездом, из которого боязливо выглядывала его благоверная.
- Ещё раз спрашиваю: кто этот орёл драный, кто к тебе ходит? Чьи это следы, а???
Епифаний боязливо гавкнул:
- Ермош, а можно мне пойти, у меня-то явно отпечатки лап другие, сам же видишь!
Воробей подумал и мотнул головой, приглашая пса испариться:
- Но я с тебя подозрений не снимаю, я с тобой ещё буду работать! - проорал он вслед и вновь принялся ходить вокруг улик.
Голубь Серыш, сидя на верхней веточке ближайшего дерева, бился в немой истерике, снимая со своих лап скрученные какими-то обрывками трёхпалые веточки…
Воробей Ермошка, грязно выражаясь по-своему, по-воробьиному, прыгал рядом с раскрошенными печеньками, просто-таки разрываясь от злости и негодования на улетающего Голубя и грозя ему вслед:
- Чтоб у тебя чир-рей на каждом крыле вскочил! Чтоб тебя на эмблеме конгресса сторонников мира зачир-рикали!
Причина громкого выступления Воробья была весьма проста: Голубь Серыш увидел, что Ермошка, достав из выброшенной коробки несколько огромных печенек, собрался приступить к трапезе. Врождённая вредность Голубя не дала ему усидеть на месте: спикировав, он несколькими ударами клюва превратил пару аккуратных прямоугольничов в кучку крошек, остальные цапнул в лапы и очень быстро улетел, ехидно курлыкая, пока Воробей не опомнился и не позвал своих товарищей, которые быстро намяли бы ему бока.
Пёс Епифаний, на "очень мягких лапках" подкравшись со спины к разоряющемуся Ермошке, слизнул крошки с картонки и уселся чуть поодаль, демонстрируя полную непричастность к столь подлому действу.
Ермошка, за малым не охрипнув, наконец всё-таки сообразил, что его еда осталась без присмотра. Повернувшись, он долго смотрел на Епифания и наконец нехорошим голосом произнёс:
- Где. Моё. Печенье?
Епифаний завёл очи вверх, показывая на улетающего Серыша и всем своим видом изображая, что "меня здесь вообще не сидело". Дождавшись, пока дверь в парадную начнёт закрываться за входящим жильцом, он рванул в дом, оставив обманутого и оставшегося голодным Ермошку в бессильной злобе биться грудью о бездушную стальную пластину…
Над псом Епифанием ржали все. Нет. Не так. Над псом Епифанием ржали ВСЕ. Мяус с супругой, воробей Ермошка и все остальные просто истерически икали, глядя на Епифания, по уши заляпанного красной краской. И только коварный голубь Серыш, сидя на ветке, ехидно потирал крылья. Он долго злился на Епифания за то, что тот когда-то, давным-давно (целых две недели назад!) утащил у него из-под клюва остатки вафельного торта, честно спёртого у зазевавшегося торговца на ближайшем рынке.
План мести созрел мгновенно, когда Серыш увидел, что хозяйственный Епифаний решил покрасить скамеечку. Голубь дождался, пока пёс отвернётся, спикировал и громко-хрипло курлыкнул над ухом. Епифаний от неожиданности подскочил и рухнул в полное ведро краски...
- Серыш, блин, задница ты толстая, ты ваще уже охамел! - по-хозяйски уперев крылья в боки, разорялся воробей Ермошка. - Мало того, что бутерброды тыришь, мало того, что Епифания покрасил (вон, до сих пор, как юный пионер ходит), мало того, что сам его "вождём краснолапых" обзываешь, мало того, что меня зимой чуть до инфаркта не довёл и мою семью чуть не разрушил, так ещё и баб своих на кормёжку сюда водишь!!! Нам самим тут мало, давай, чешите отсюда оба-трое, кому говорю????
Серыш, по-хозяйски выпятив грудь, кончиком крыла отодвинул воробья в сторону и пригласительно кивнул голубкам на рассыпанное сердобольной старушкой зерно.
- Какой забавный мальчишка! - грудным контральто прокурлыкала одна из голубок. - Как ты с ними со всеми тут управляешься, Серышик?
У Ермошки от такой наглости перехватило горло, после чего он перешёл на матерный ультразвук...
- Ёпа, ты чего? Епиша!! - голос воробья Ермошки то затихал, то вновь становился громче в ушах пса Епифания, нарезающего круги по двору.
- Чего это с ним? - недоумевал Ермошка, приземлившись около куриной ноги, от которой только что откусил изрядный кусок Епифаний. - И курицу недоеденную оставил, маж-жор дворовый!
С этими словами он клюнул остатки мяса, ну так, "на попробовать" и стартанул вертикально вверх, подобно межконтинентальной ракете. Однако очень быстро повстречался головой с веткой и спланировал обратно подобно осеннему листику.
Голубь Серыш мерзко захихикал из кроны ближайшего дерева и, выдвинувшись в направлении помойки, выбросил в неё пакетик с надписью "молотый перец чили"...
И вот однажды...
Голубь Серыш очнулся с превеликим трудом: он пол-ночи курлыкал под гнездом Той_Которая_Всех_Краше. Так и не добившись любви, он по оскорбленной синусоиде (ну а что вы хотите, горе-то залить надо, а немного подгнившие яблоки на заднем дворе ближайшего магазина - прекрасная замена сидру!) прилетел к себе и, догнавшись несколькими вишенками, провалился в глубокий освежающий сон...
- Кого там ещё нелёгкая принесла? - так звучала в переложении на нормальный язык трёхминутная нецензурная тирада, выражавшая отношение Серыша к раннему утру, ярким лучам солнца, проникающим сквозь листву дерева, на котором квартировал голубь, и назойливому (но пока незнакомому) визитёру, судя по звукам - бьющему в стенки гнезда подкованными лапами.
Высунув голову и от души рыгнув (от чего мирно летевшая по своим делам стрекоза закашлялась и ушла в пике), Серыш с трудом приоткрыл один глаз и увидел ехидно осклабившегося воробья Ермошку в что-то смутно напомнившем Серышу головном уборе и с алебардой в правом крыле.
- Ну чё, голубок! - радостно прочирикал тот. - Мы тут посоветовались всем двором (вон, погляди вниз, суд присяжных сидит!) и решили тебя тогось.. Достали всех твои приколы, так что, как говорится, по законам военного времени...
Голубь закатил глаза и, вывалившись из "квартиры", всей тушкой шмякнулся об землю.
Ермошка слетел к ожидающим его поодаль Епифанию, Мяусу и другим обитателям двора и, положив картонный силуэт оружия, расхохотался:
- Ну что, парни, думаю, на какое-то время он должен успокоиться...
Есть на свете дворик. Совершенно вроде бы обычный. Живут в нём звери и птицы: пёс Епифаний, кот Мяус с супругой, воробей Ермошка и другие. Всякое-разное случается во дворе: и плохое, и хорошее. Жители двора разные: наглые, добрые, заботливые, пофигисты и приколисты. Самый вредный из них - голубь Серыш.
- А ну-ка, поставь теперь переднюю правую лапу! - от звуков голоса воробья Ермошки пытались разбежаться снежинки. Про несчастного пса Епифания нечего было и говорить: он вообще практически примёрз к земле от страха.
Ермошка, сжимая крылья в кулаки, ходил вокруг огромных птичьих следов, оставленных под его гнездом, из которого боязливо выглядывала его благоверная.
- Ещё раз спрашиваю: кто этот орёл драный, кто к тебе ходит? Чьи это следы, а???
Епифаний боязливо гавкнул:
- Ермош, а можно мне пойти, у меня-то явно отпечатки лап другие, сам же видишь!
Воробей подумал и мотнул головой, приглашая пса испариться:
- Но я с тебя подозрений не снимаю, я с тобой ещё буду работать! - проорал он вслед и вновь принялся ходить вокруг улик.
Голубь Серыш, сидя на верхней веточке ближайшего дерева, бился в немой истерике, снимая со своих лап скрученные какими-то обрывками трёхпалые веточки…
Воробей Ермошка, грязно выражаясь по-своему, по-воробьиному, прыгал рядом с раскрошенными печеньками, просто-таки разрываясь от злости и негодования на улетающего Голубя и грозя ему вслед:
- Чтоб у тебя чир-рей на каждом крыле вскочил! Чтоб тебя на эмблеме конгресса сторонников мира зачир-рикали!
Причина громкого выступления Воробья была весьма проста: Голубь Серыш увидел, что Ермошка, достав из выброшенной коробки несколько огромных печенек, собрался приступить к трапезе. Врождённая вредность Голубя не дала ему усидеть на месте: спикировав, он несколькими ударами клюва превратил пару аккуратных прямоугольничов в кучку крошек, остальные цапнул в лапы и очень быстро улетел, ехидно курлыкая, пока Воробей не опомнился и не позвал своих товарищей, которые быстро намяли бы ему бока.
Пёс Епифаний, на "очень мягких лапках" подкравшись со спины к разоряющемуся Ермошке, слизнул крошки с картонки и уселся чуть поодаль, демонстрируя полную непричастность к столь подлому действу.
Ермошка, за малым не охрипнув, наконец всё-таки сообразил, что его еда осталась без присмотра. Повернувшись, он долго смотрел на Епифания и наконец нехорошим голосом произнёс:
- Где. Моё. Печенье?
Епифаний завёл очи вверх, показывая на улетающего Серыша и всем своим видом изображая, что "меня здесь вообще не сидело". Дождавшись, пока дверь в парадную начнёт закрываться за входящим жильцом, он рванул в дом, оставив обманутого и оставшегося голодным Ермошку в бессильной злобе биться грудью о бездушную стальную пластину…
Над псом Епифанием ржали все. Нет. Не так. Над псом Епифанием ржали ВСЕ. Мяус с супругой, воробей Ермошка и все остальные просто истерически икали, глядя на Епифания, по уши заляпанного красной краской. И только коварный голубь Серыш, сидя на ветке, ехидно потирал крылья. Он долго злился на Епифания за то, что тот когда-то, давным-давно (целых две недели назад!) утащил у него из-под клюва остатки вафельного торта, честно спёртого у зазевавшегося торговца на ближайшем рынке.
План мести созрел мгновенно, когда Серыш увидел, что хозяйственный Епифаний решил покрасить скамеечку. Голубь дождался, пока пёс отвернётся, спикировал и громко-хрипло курлыкнул над ухом. Епифаний от неожиданности подскочил и рухнул в полное ведро краски...
- Серыш, блин, задница ты толстая, ты ваще уже охамел! - по-хозяйски уперев крылья в боки, разорялся воробей Ермошка. - Мало того, что бутерброды тыришь, мало того, что Епифания покрасил (вон, до сих пор, как юный пионер ходит), мало того, что сам его "вождём краснолапых" обзываешь, мало того, что меня зимой чуть до инфаркта не довёл и мою семью чуть не разрушил, так ещё и баб своих на кормёжку сюда водишь!!! Нам самим тут мало, давай, чешите отсюда оба-трое, кому говорю????
Серыш, по-хозяйски выпятив грудь, кончиком крыла отодвинул воробья в сторону и пригласительно кивнул голубкам на рассыпанное сердобольной старушкой зерно.
- Какой забавный мальчишка! - грудным контральто прокурлыкала одна из голубок. - Как ты с ними со всеми тут управляешься, Серышик?
У Ермошки от такой наглости перехватило горло, после чего он перешёл на матерный ультразвук...
- Ёпа, ты чего? Епиша!! - голос воробья Ермошки то затихал, то вновь становился громче в ушах пса Епифания, нарезающего круги по двору.
- Чего это с ним? - недоумевал Ермошка, приземлившись около куриной ноги, от которой только что откусил изрядный кусок Епифаний. - И курицу недоеденную оставил, маж-жор дворовый!
С этими словами он клюнул остатки мяса, ну так, "на попробовать" и стартанул вертикально вверх, подобно межконтинентальной ракете. Однако очень быстро повстречался головой с веткой и спланировал обратно подобно осеннему листику.
Голубь Серыш мерзко захихикал из кроны ближайшего дерева и, выдвинувшись в направлении помойки, выбросил в неё пакетик с надписью "молотый перец чили"...
И вот однажды...
Голубь Серыш очнулся с превеликим трудом: он пол-ночи курлыкал под гнездом Той_Которая_Всех_Краше. Так и не добившись любви, он по оскорбленной синусоиде (ну а что вы хотите, горе-то залить надо, а немного подгнившие яблоки на заднем дворе ближайшего магазина - прекрасная замена сидру!) прилетел к себе и, догнавшись несколькими вишенками, провалился в глубокий освежающий сон...
- Кого там ещё нелёгкая принесла? - так звучала в переложении на нормальный язык трёхминутная нецензурная тирада, выражавшая отношение Серыша к раннему утру, ярким лучам солнца, проникающим сквозь листву дерева, на котором квартировал голубь, и назойливому (но пока незнакомому) визитёру, судя по звукам - бьющему в стенки гнезда подкованными лапами.
Высунув голову и от души рыгнув (от чего мирно летевшая по своим делам стрекоза закашлялась и ушла в пике), Серыш с трудом приоткрыл один глаз и увидел ехидно осклабившегося воробья Ермошку в что-то смутно напомнившем Серышу головном уборе и с алебардой в правом крыле.
- Ну чё, голубок! - радостно прочирикал тот. - Мы тут посоветовались всем двором (вон, погляди вниз, суд присяжных сидит!) и решили тебя тогось.. Достали всех твои приколы, так что, как говорится, по законам военного времени...
Голубь закатил глаза и, вывалившись из "квартиры", всей тушкой шмякнулся об землю.
Ермошка слетел к ожидающим его поодаль Епифанию, Мяусу и другим обитателям двора и, положив картонный силуэт оружия, расхохотался:
- Ну что, парни, думаю, на какое-то время он должен успокоиться...