Начало большого пути
- Пока, пока! Приезжайте ещё, будем ждать!
- До встречи!
- В добрый путь!
Машина семьи Бобриковых, фыркнув бензиновым дымком, отъехала от загородного дома четы Смирновых и, мигнув на прощание стоп-сигналами загруженного прицепа, растворилась в утреннем тумане, накрывшем село Добрынино.
Степан Иваныч Смирнов, его супруга и дети ещё какое-то время стояли около дома, махая руками вслед старым друзьям, которые приезжали к ним на недельку погостить. Наконец, слегка продрогнув, глава семьи предложил поставить самовар и отведать чайку.
- А заодно и псарню нашу накормить надо. - сказал он. Так Степан Иваныч в шутку называл двух щенков, которых однажды обнаружили у калитки Тима и Маня, их детишки, которые «вечно тащили в дом всякое зверьё», коего в окрестных лесах было предостаточно. Так, однажды они притащили к дому целый выводок ежат, которых нашли на опушке. В другой раз «гостем» стал вывалившийся из гнезда кукушонок. В третий… Наверное, проще перечислить, тех, кто не побывал у них в доме. Александра Фёдоровна только тяжело вздыхала, глядя на периодически пополняющийся «зоопарк». Все её увещевания о том, что диким зверям нужно жить на воле и что они могут погибнуть после того, как привяжутся к людям, пропадали втуне.
- Фью, фью, зверьё! - Посвистела Маня. - Кушать подано, идите жрать, пожалуйста!
С весёлым лаем откуда-то из-под сарая выскочила Фрося, тут же заскакавшая вокруг девочки.
- А братишка твой где? - спросил Тима. - Вы же вечно парой бегаете. Кузя, Кузя, иди завтракать! - повысив голос, крикнул он. Тишина была ему ответом.
- Набегается, проголодается - вернётся. - пробасил Степан Иваныч. - Только придётся ему до обеда ждать. Не ресторан, чай.
- Папа! - укоризненно воскликнула Маня. - Ну он же голодный прибежит!
- Ничего. Впредь наука будет: приём пищи осуществляется централизованно и в строго указанные промежутки времени! - подняв палец, заявил отец, растапливая самовар и с нежностью смотря на супругу, сноровисто накрывающую на стол.
Тима в это время бегал по участку, безуспешно выкрикивая имя старшего брата Фроси.
- Потерялся… - на глазах Мани выступили слёзы. - А может его кто-нибудь украл? Он ведь такой славный!
- После завтрака поищем. А теперь все к столу! - заявила Александра Фёдоровна.
Начинался очередной летний день, обещавший быть очень интересным….
===============
Кузю, объевшегося за последние дни до состояния сосиски, подбросило на очередном ухабе просёлочной дороги.. Кое-как пробравшись в темноте среди всяческого человеческого добра: лодки, палатки, каких-то железок и чего-то еще, названия чего он не знал, он высунул нос из-под брезента прицепа, под который забрался ещё вчера, устав после долгих игр с сестрой, младшими хозяевами и их друзьями, приехавшими к ним в гости. В морду ему ударил сильный ветер. Сердечко щенка зашлось от страха: машина, как ему показалось, мчалась с огромной скоростью, и спрыгнуть на ходу было совершенно невозможно. У него в голове промелькнула картинка, которую он представлял себе, когда Степан Иваныч рассказывал детям о том, как он служил в армии и «де-сан-ти-ро-вал-ся» из какого-то грузовика. Кузя мысленно сравнил свои довольно тонкие лапы и пока ещё подростковую стать с мощными ногами и коренастой фигурой старшего хозяина и тихонько заскулил. Тонкий звук тут же подхватил ветер и развеял его по пыльным обочинам.
Кузя закрыл морду лапами и прозрачные слезинки прочертили две полоски в шёрстке его запылённой мордочки. Он не знал, куда едет эта машина и что ему дальше делать…
=============
Дети то и дело вертелись за столом, выглядывая потерявшегося Кузю, и настолько вывели из себя отца, что тому пришлось даже прикрикнуть на них. Правда, увидев наполнившиеся слезами глаза дочери, ему пришлось пообещать, что после завтрака он пойдёт с ними на поиски.
Через час звонкие голоса ребят раздавались то из одного края села, то из другого. Запыхавшиеся и чрезвычайно расстроенные, они вернулись домой и решили развесить на столбах объявления.
Степан Иваныч, покачав головой, сгрёб Фросю в охапку и пробасил:
- Ну, где же ты братика-то потеряла, лохматулина?
Та вывернулась из рук старшего хозяина и залилась громким лаем, то пытаясь схватить его за штанину, то отбегая к дороге. Степан Иваныч хмыкнул и пошёл за ней. Фрося долго крутилась около съезда, чихая от пыли, которую ветер вздымал вдоль обочины. Наконец она подняла голову и громко, тоскливо заскулила, глядя в ту сторону, в которую уехали Бобриковы.
- Убежал что ли? - недоумевающе спросил Степан Иваныч. - Чего бы это? Вроде бы не обижали, кормили досыта. Странно всё это.
Фрося, повесив голову, добрела до крыльца и улеглась в тени, закрыв морду лапами.
- Дети! - позвал Степан Иваныч. - Похоже, Кузьма-то ваш того… Сбежал.
Целый день всё валилось у Тимы и Мани из рук. И даже вечером они отказались слушать сказку, которую им каждый вечер рассказывала мама.
Маня всхлипнула:
- А ведь Кузька тоже любил сказки слушать, рядом с нами лежал и слушал. И всё понима-а-ал…
Глядя на сестру, захлюпал носом и Тима. Фрося подошла к детям и тихонько лизнула их по очереди в щёки. Взяв собаку на руки, они так и сидели до тех пор, пока не заснули, да так крепко, что не проснулись, даже когда Степан Иваныч относил их на руках по кроватям.
========================
Кузино ухо уловило изменение звуков: его, плачущего, усыпил монотонный свист ветра в прорехах брезента. Теперь до него доносились разноголосые сигналы машин, трезвон трамваев и другой шум большого города, в котором он оказался впервые.
Шерсть на загривке щенка поднялась дыбом. Ему было страшно. ОЧЕНЬ страшно. За время пути он так и не придумал, как попасть обратно к любимым и любящим хозяевам.
Машина остановилась. Михаил Михалыч Бобриков, грузный седеющий мужчина, кряхтя, подошёл к прицепу, разминая затёкшую от долгой дороги спину. Его окликнула супруга:
- Миня, а может потом разгрузим, ну его, этот прицеп!
- Непорядок! - сказал МихМих, как его в шутку звали дети. - Положено разгрузить, значитЬ, надо разгружать! Ибо! - На этой многозначительной фразе он начал расшнуровывать тент.
Кузя высунул морду из-под брезента и несмело подал голос:
- Тяф!
МихМих от неожиданности шарахнулся в сторону.
- Тьфу на тебя! - рявкнул он, рассмотрев с кем имеет дело. - Вон из прицепа, чудовище блохастое! Откуда ты только взялся? То я и думаю, чтой-то машина так тяжело идётЬ? А тут вон полный прицеп собачатины набился! Вон отсюда! - топнул он тумбообразной ногой.
- Па-а-а-ап! - заныли дети. - Давай его оставим, гляди, какой он славный!
- А ну цыть! Никаких собак в моём доме не будет при моей жизни! Помру вот когда - живите сами, своим умом. Хоть собак стаю заводите, хоть коней косяк!
- У коней - табун! - пискнула дочка, высунувшись с заднего сиденья.
- Да наплевать! Хоть стая! - побагровел Михал Михалыч. - Либо я, либо эта шавка! И вообще, хватит болтать, разгружайте машину!
С этими словами он замахнулся на Кузю какой-то металлической палкой, вытащенной из прицепа.
Кузя, поскуливая от страха, рванул, куда глаза глядят…
=====================
Глаза привели его к какому-то закутку, в котором стояла помойка. Дрожа, Кузя забился в какой-то грязный уголок и смотрел, как какой-то человек в красной жилетке, подвезя тележку с продуктами, начал выбрасывать их, одновременно разговаривая по телефону. Как ни вслушивался щенок, он так и не смог разобрать ни одного знакомого слова.
Громкий «бул-л-л-ль», донёсшийся из его живота, подсказал ему, что ел он последний раз ещё вчера. Однако нюх, даже слегка ушибленный грязным воздухом, выхлопами машин и другими совершенно незнакомыми и оттого пугающими запахам, говорил, что продукты эти, мягко говоря, не очень свежие. Но голод оказался сильнее.
Кузя, приседая и готовясь в любой момент задать стрекача, подошёл к железной коробке, вспрыгнул на какой-то подвернувшийся под лапы ящик и, встав на задние лапы, сунул нос внутрь.
Одновременно с этим, как показалось Кузе, прямо с небес раздался громовой голос, к тому же усиленный стенками помойки:
- Бр-р-р-р-рысь отсюда, лишайный! Это наша еда!!!
От ужаса Кузя подпрыгнул почти на метр, повернувшись в воздухе на 180 градусов (в голове у него почему-то пронёсся образ Степана Иваныча и его бас: «боевой разворот вертолёта КА-52 «Аллигатор», сопровождаемый соответствующим жестом руки.
Рухнув на землю, он громко заскулил, неудачно поставив одну из лап.
С ближайшего дерева мягко спрыгнули два грязных кота, со свалявшейся шерстью, ободранными ушами и хвостами. Глаза их горели явным недружелюбием. Они начали обходить Кузю с двух сторон, беря его в кольцо.
Подойдя поближе, они зашипели, как прохудившиеся паровые котлы:
- Пш-ш-ш-ш-шел отсюда!!!
Кузя вновь бросился бежать, насколько ему позволила повреждённая лапа…
=====================
Вот такие вот задумки на глубокую перспективу. :-)
- До встречи!
- В добрый путь!
Машина семьи Бобриковых, фыркнув бензиновым дымком, отъехала от загородного дома четы Смирновых и, мигнув на прощание стоп-сигналами загруженного прицепа, растворилась в утреннем тумане, накрывшем село Добрынино.
Степан Иваныч Смирнов, его супруга и дети ещё какое-то время стояли около дома, махая руками вслед старым друзьям, которые приезжали к ним на недельку погостить. Наконец, слегка продрогнув, глава семьи предложил поставить самовар и отведать чайку.
- А заодно и псарню нашу накормить надо. - сказал он. Так Степан Иваныч в шутку называл двух щенков, которых однажды обнаружили у калитки Тима и Маня, их детишки, которые «вечно тащили в дом всякое зверьё», коего в окрестных лесах было предостаточно. Так, однажды они притащили к дому целый выводок ежат, которых нашли на опушке. В другой раз «гостем» стал вывалившийся из гнезда кукушонок. В третий… Наверное, проще перечислить, тех, кто не побывал у них в доме. Александра Фёдоровна только тяжело вздыхала, глядя на периодически пополняющийся «зоопарк». Все её увещевания о том, что диким зверям нужно жить на воле и что они могут погибнуть после того, как привяжутся к людям, пропадали втуне.
- Фью, фью, зверьё! - Посвистела Маня. - Кушать подано, идите жрать, пожалуйста!
С весёлым лаем откуда-то из-под сарая выскочила Фрося, тут же заскакавшая вокруг девочки.
- А братишка твой где? - спросил Тима. - Вы же вечно парой бегаете. Кузя, Кузя, иди завтракать! - повысив голос, крикнул он. Тишина была ему ответом.
- Набегается, проголодается - вернётся. - пробасил Степан Иваныч. - Только придётся ему до обеда ждать. Не ресторан, чай.
- Папа! - укоризненно воскликнула Маня. - Ну он же голодный прибежит!
- Ничего. Впредь наука будет: приём пищи осуществляется централизованно и в строго указанные промежутки времени! - подняв палец, заявил отец, растапливая самовар и с нежностью смотря на супругу, сноровисто накрывающую на стол.
Тима в это время бегал по участку, безуспешно выкрикивая имя старшего брата Фроси.
- Потерялся… - на глазах Мани выступили слёзы. - А может его кто-нибудь украл? Он ведь такой славный!
- После завтрака поищем. А теперь все к столу! - заявила Александра Фёдоровна.
Начинался очередной летний день, обещавший быть очень интересным….
===============
Кузю, объевшегося за последние дни до состояния сосиски, подбросило на очередном ухабе просёлочной дороги.. Кое-как пробравшись в темноте среди всяческого человеческого добра: лодки, палатки, каких-то железок и чего-то еще, названия чего он не знал, он высунул нос из-под брезента прицепа, под который забрался ещё вчера, устав после долгих игр с сестрой, младшими хозяевами и их друзьями, приехавшими к ним в гости. В морду ему ударил сильный ветер. Сердечко щенка зашлось от страха: машина, как ему показалось, мчалась с огромной скоростью, и спрыгнуть на ходу было совершенно невозможно. У него в голове промелькнула картинка, которую он представлял себе, когда Степан Иваныч рассказывал детям о том, как он служил в армии и «де-сан-ти-ро-вал-ся» из какого-то грузовика. Кузя мысленно сравнил свои довольно тонкие лапы и пока ещё подростковую стать с мощными ногами и коренастой фигурой старшего хозяина и тихонько заскулил. Тонкий звук тут же подхватил ветер и развеял его по пыльным обочинам.
Кузя закрыл морду лапами и прозрачные слезинки прочертили две полоски в шёрстке его запылённой мордочки. Он не знал, куда едет эта машина и что ему дальше делать…
=============
Дети то и дело вертелись за столом, выглядывая потерявшегося Кузю, и настолько вывели из себя отца, что тому пришлось даже прикрикнуть на них. Правда, увидев наполнившиеся слезами глаза дочери, ему пришлось пообещать, что после завтрака он пойдёт с ними на поиски.
Через час звонкие голоса ребят раздавались то из одного края села, то из другого. Запыхавшиеся и чрезвычайно расстроенные, они вернулись домой и решили развесить на столбах объявления.
Степан Иваныч, покачав головой, сгрёб Фросю в охапку и пробасил:
- Ну, где же ты братика-то потеряла, лохматулина?
Та вывернулась из рук старшего хозяина и залилась громким лаем, то пытаясь схватить его за штанину, то отбегая к дороге. Степан Иваныч хмыкнул и пошёл за ней. Фрося долго крутилась около съезда, чихая от пыли, которую ветер вздымал вдоль обочины. Наконец она подняла голову и громко, тоскливо заскулила, глядя в ту сторону, в которую уехали Бобриковы.
- Убежал что ли? - недоумевающе спросил Степан Иваныч. - Чего бы это? Вроде бы не обижали, кормили досыта. Странно всё это.
Фрося, повесив голову, добрела до крыльца и улеглась в тени, закрыв морду лапами.
- Дети! - позвал Степан Иваныч. - Похоже, Кузьма-то ваш того… Сбежал.
Целый день всё валилось у Тимы и Мани из рук. И даже вечером они отказались слушать сказку, которую им каждый вечер рассказывала мама.
Маня всхлипнула:
- А ведь Кузька тоже любил сказки слушать, рядом с нами лежал и слушал. И всё понима-а-ал…
Глядя на сестру, захлюпал носом и Тима. Фрося подошла к детям и тихонько лизнула их по очереди в щёки. Взяв собаку на руки, они так и сидели до тех пор, пока не заснули, да так крепко, что не проснулись, даже когда Степан Иваныч относил их на руках по кроватям.
========================
Кузино ухо уловило изменение звуков: его, плачущего, усыпил монотонный свист ветра в прорехах брезента. Теперь до него доносились разноголосые сигналы машин, трезвон трамваев и другой шум большого города, в котором он оказался впервые.
Шерсть на загривке щенка поднялась дыбом. Ему было страшно. ОЧЕНЬ страшно. За время пути он так и не придумал, как попасть обратно к любимым и любящим хозяевам.
Машина остановилась. Михаил Михалыч Бобриков, грузный седеющий мужчина, кряхтя, подошёл к прицепу, разминая затёкшую от долгой дороги спину. Его окликнула супруга:
- Миня, а может потом разгрузим, ну его, этот прицеп!
- Непорядок! - сказал МихМих, как его в шутку звали дети. - Положено разгрузить, значитЬ, надо разгружать! Ибо! - На этой многозначительной фразе он начал расшнуровывать тент.
Кузя высунул морду из-под брезента и несмело подал голос:
- Тяф!
МихМих от неожиданности шарахнулся в сторону.
- Тьфу на тебя! - рявкнул он, рассмотрев с кем имеет дело. - Вон из прицепа, чудовище блохастое! Откуда ты только взялся? То я и думаю, чтой-то машина так тяжело идётЬ? А тут вон полный прицеп собачатины набился! Вон отсюда! - топнул он тумбообразной ногой.
- Па-а-а-ап! - заныли дети. - Давай его оставим, гляди, какой он славный!
- А ну цыть! Никаких собак в моём доме не будет при моей жизни! Помру вот когда - живите сами, своим умом. Хоть собак стаю заводите, хоть коней косяк!
- У коней - табун! - пискнула дочка, высунувшись с заднего сиденья.
- Да наплевать! Хоть стая! - побагровел Михал Михалыч. - Либо я, либо эта шавка! И вообще, хватит болтать, разгружайте машину!
С этими словами он замахнулся на Кузю какой-то металлической палкой, вытащенной из прицепа.
Кузя, поскуливая от страха, рванул, куда глаза глядят…
=====================
Глаза привели его к какому-то закутку, в котором стояла помойка. Дрожа, Кузя забился в какой-то грязный уголок и смотрел, как какой-то человек в красной жилетке, подвезя тележку с продуктами, начал выбрасывать их, одновременно разговаривая по телефону. Как ни вслушивался щенок, он так и не смог разобрать ни одного знакомого слова.
Громкий «бул-л-л-ль», донёсшийся из его живота, подсказал ему, что ел он последний раз ещё вчера. Однако нюх, даже слегка ушибленный грязным воздухом, выхлопами машин и другими совершенно незнакомыми и оттого пугающими запахам, говорил, что продукты эти, мягко говоря, не очень свежие. Но голод оказался сильнее.
Кузя, приседая и готовясь в любой момент задать стрекача, подошёл к железной коробке, вспрыгнул на какой-то подвернувшийся под лапы ящик и, встав на задние лапы, сунул нос внутрь.
Одновременно с этим, как показалось Кузе, прямо с небес раздался громовой голос, к тому же усиленный стенками помойки:
- Бр-р-р-р-рысь отсюда, лишайный! Это наша еда!!!
От ужаса Кузя подпрыгнул почти на метр, повернувшись в воздухе на 180 градусов (в голове у него почему-то пронёсся образ Степана Иваныча и его бас: «боевой разворот вертолёта КА-52 «Аллигатор», сопровождаемый соответствующим жестом руки.
Рухнув на землю, он громко заскулил, неудачно поставив одну из лап.
С ближайшего дерева мягко спрыгнули два грязных кота, со свалявшейся шерстью, ободранными ушами и хвостами. Глаза их горели явным недружелюбием. Они начали обходить Кузю с двух сторон, беря его в кольцо.
Подойдя поближе, они зашипели, как прохудившиеся паровые котлы:
- Пш-ш-ш-ш-шел отсюда!!!
Кузя вновь бросился бежать, насколько ему позволила повреждённая лапа…
=====================
Вот такие вот задумки на глубокую перспективу. :-)