Зарубежная память о войне и освободительной роли СССР в современных условиях (II)
Оригинал взят у skeptimist в Зарубежная память о войне и освободительной роли СССР в современных условиях (II)
Оригинал взят у sodaz_ot в 4.2. Зарубежная память о войне и освободительной роли СССР в современных условиях (II)
Советские солдаты в Берлине
Германия - самое сильное сегодня государство Западной Европы, «локомотив» евроинтеграции, задающий тон и в конструировании смыслов и образов для Евросоюза. Интересно, как формировалась и эволюционировала историческая память Германии о Второй мировой войне. Немецкий историк Рейнхард Рюруп, рассуждая на тему о том, «как немцы обошлись с памятью о войне», констатировал, что «большинство немецкого населения восприняло 1945 год как поражение, а освобождение от нацизма - как порабощение. … За исключением некоторых известных публицистов значительное большинство немцев в первые послевоенные годы было не в состоянии открыто и беспощадно критиковать то, что совершила Германия в Советском Союзе. … На первый план вышли собственные страдания и потери, боль от смерти близких, забота о военнопленных и пропавших без вести, бегство и ежедневная борьба за выживание. Казалось, что собственные страдания сделали народ неспособным к восприятию немецких преступлений и немецкой вины. Едва прошел первый испуг, начали говорить о несправедливости других, о “юстиции победителей”» (25).
Эта тенденция смещения акцентов, особенно по прошествии времени, в оценках войны психологически закономерна. Как высказался один из участников дискуссии в Интернете по поводу официальной трактовки истории Второй мировой войны, принятой сегодня в странах Прибалтики, «у разных народов существуют мало похожие друг на друга “альтернативные истории”», и «причиной столь странного и совершенно разного отношения к историческим событиям … является отнюдь не желание человека узнать правду о дне вчерашнем, а желание комфортно жить в дне сегодняшнем… Именно поэтому так отличаются трактовки одного и того же исторического события у разных людей и разных народов... В прошлом человек ищет опору и оправдание для настоящего» (26). Когда эти психологические закономерности дополняются государственными интересами, подобные явления переоценок и даже оценочных инверсий становятся вполне объяснимыми: политика смыкается с массовыми общественными настроениями и опирается на них, даже если «новые интерпретации» полностью противоречат исторической правде.
Вот как пишет об этом российский социолог А.Г. Здравомыслов: «Для каждого из государств, участвовавших в войне, существует собственный рассказ, который оказывается для стран-победителей - средством воспроизводства национального самосознания, для стран, потерпевших поражение - фактором, дезавуирующим роль национального начала! В силу этого обстоятельства рассказ о войне в этих странах, и прежде всего в Германии, непопулярен. Этот “рассказ” желательно вытеснить из памяти!.. Но поскольку это невозможно, постольку возникает искушение включить в него какие-то оправдательные аргументы, прежде всего, за счет такого представления победившей стороны, которое дезавуирует значение и смысл самой победы, приравнивает в каких-то отношениях “победителя” и “побежденного”, палача и его жертву. Концепция тоталитаризма как раз и предоставляет логические средства для отождествления “фашизма” и “коммунизма”. В постсоветский период это отождествление доведено до крайности в “Черной книге коммунизма”. Основой этой работы является своего рода инверсия, осуществленная с помощью изменения оценки реальных исторических событий и фактов» (27).
Отношение к войне потерпевшими поражение (Германия и ее союзники) характеризуется попытками вытеснения из исторической памяти самого события, отказом от коллективной вины немцев и перекладыванием ответственности на руководство (остальные - «исполняли приказ»), подменой виновников развязывания войны (теория «превентивного удара»), палача и жертвы, обвинением победителей (в первую очередь, Красной Армии) в жестокости, насилиях, преступлениях, акцентированием внимания на частных вопросах, на страданиях самих немцев, и др. Однако наиболее объективные немецкие историки признают: «Не подлежит никакому сомнению, что эта война велась немцами преступным образом и что она должна быть отнесена к величайшим преступлениям в истории» (28). Конечно, этот факт и эта оценка с трудом принимаются массовым национальным сознанием в современной Германии. Более того, тенденция «вытеснить» память о войне, провести ревизию и переакцентрировку оценок характерны и для профессиональных историков, и для немецкой интеллектуальной элиты в целом. Вот как выглядят тенденции в динамике исторической памяти о Второй мировой войне, выявленные А.Г. Здравомысловым в результате экспертных интервью с ее представителями: «Судя по публикациям на тему о войне и по оценкам моих респондентов, вектор движения немецкого общественного мнения может быть обозначен следующими вехами:
• стремление ввести в дискурс концепцию “равной ответственности” Германии и Советского Союза за развязывание войны и равной “ужасности” войны и, как следствие, дегероизация воинского подвига советской стороны. Например, вводится тема сотрудничества РККА с вермахтом в 20-е, и даже 30-е годы, при этом “проба сил” в Испании после франкистского переворота остается вне поля зрения;
• преуменьшение вклада Советского Союза и Красной Армии в разгром фашизма в пользу союзников. Сам СССР рассматривается как “неправильный союзник”. Например, Сталинградская битва приравнивается к сражению при Эль-Аламейне;
• выделение и подчеркивание при обращении к истории войны в Советском Союзе темы “коллаборационизма”. Так, Власов известен гораздо больше, чем Карбышев;
• продолжающаяся дискуссия об оценке окончания войны: что это было? - “поражение” или “освобождение”? Массовое сознание и средства массовой информации склоняются в пользу “поражения”, несмотря на заявление отдельных политических деятелей Германии об “освобождении” (при этом ни 8-е, ни, тем более, 9-е мая не являются национальными праздниками Германии);
• интерпретация создания и истории ГДР как оккупации Восточной Германии со стороны Советского Союза, приравниваемое к гитлеровскому режиму. Особенно наглядно эта интерпретация представлена на посто- янной выставке в Берлине “Топография террора”;
• введение в массовое сознание немцев темы изнасилования немецких женщин советскими солдатами якобы с ведома военного и политического руководства страны в качестве одной из доминирующих тем;
• признание вины за холокост (уничтожение 6 миллионов евреев) при игнорировании вины перед русскими, поляками, белорусами, украинца- ми, то есть, перед народами, против которых проводились акции массового уничтожения» (29).
Как отмечает А.Г. Здравомыслов, проблема вины и ответственности за военные преступления и преступления против гражданского населения в общественном мнении ФРГ ранее ставилась весьма остро, причем если в 1960-е годы преобладали мотивы индивидуальной ответственности, то к началу 1980-х годов утвердилась концепция «коллективной ответственности нации»30. Проблема вины немцев за нацистские преступления рассматривалась на трех уровнях: «Во-первых, на индивидуальном уровне личной ответственности за деяния, совершенные именно этим человеком, включая членство в НСДАП и электоральное поведение в 1932-1933 гг., участие в карательных и военных операциях на оккупированной территории. Во-вторых, на уровне институтов - организационных структур нацистского режима, часть из которых была признана Нюрнбергским трибуна- лом преступными организациями… Наконец, третий уровень ответственности и вины - общенациональный, состоящий в вычленении тех традиций и компонентов немецкой культуры и свойств национального характера, которые были активно использованы нацистской пропагандой в целях мобилизации. Это прежде всего касается идей расового и национального превосходства немецкого народа, мифа о неполноценности других народов Европы и мира в целом» (31).
Вместе с тем, в немецком обществе происходит смена поколений, а значит, и существенные изменения в массовом сознании, ключевым моментом которых является тезис, что молодые поколения не должны чувствовать себя виновными за дела отцов и дедов. Поколенческие сдвиги, наряду с перечисленными выше содержательными изменениями в памяти о войне, позволяют утверждать, что трансформация исторической памяти немцев зашла достаточно далеко и характеризуется вытеснением «памяти побежденных и виновных».
В этой связи важно отметить и официальную позицию германского руководства, выраженную Федеральным канцлером ФРГ Г. Шрёдером в совместном интервью с Президентом России В.В. Путиным газете «Бильд» 7 мая 2005 г.: «Одна из самых страшных войн в истории человечества была спровоцирована и начата Германией. Даже если наше поколение лично не виновато в этом, мы несем ответственность за все периоды нашей истории. В нашем понимании это означает, что наша главная задача - строить мирное будущее для нашей страны в рамках единой Европы. Возможность участвовать в ее реализации я рассматриваю одновременно как вызов и обязанность. Память о войне и национал-социализме стала частью нашей национальной идентичности. Хранить ее - наша моральная обязанность, которую мы должны будем нести всегда» (32).
Эта ответственная позиция далеко не совпадает с массовыми настроениями послевоенных поколений немцев, особенно современной молодежи. Вместе с тем, тенденции, отмеченные А.Г.Здравомысловым, находят подтверждения и в данном интервью германского канцлера. Признав, что именно Россия вместе с союзниками по антигитлеровской коалиции освободила Германию и Европу от нацистской тирании, а русский народ заплатил за это наибольшую цену, Г. Шредер подчеркнул, что «конец войны означал для многих людей в Германии и за ее пределами не только освобождение: с этой датой связаны также изгнания, несчастья беженцев и новая несвобода» (33). Как видно из этих слов, акценты смещались даже в официальной позиции немецкой стороны еще в 2005 г.
Интересно и то, как отразились в немецкой исторической памяти отдельные важные аспекты войны. Например, восприятие противника - как западных стран, так и СССР: «В отношении советских армий и после поражения продолжали сказываться антисоветские стереотипы, - отмечает Р. Рюруп. - Страх и ужас по отношению к советским войскам были распространены в значительно большей степени, чем в отношении англичан или американцев. Действительно, в первые дни прихода Красной Армии ее бойцами допускались значительные эксцессы, ограбления, насилие. Но публицист Э. Куби не ошибался, когда, оглядываясь назад, заявлял, что советские солдаты могли бы вести себя и как “карающая небесная рать”, руководствуясь одной лишь ненавистью к немецкому населению. Многие немцы более или менее определенно знали, что именно произошло в Советском Союзе и поэтому опасались мести или расплаты той же монетой. … Немецкий народ в действительности может считать себя счастливым - его не постигло правосудие» (34).
В современной Германии немногие интересуются своей и европейской историей, особенно того военного периода, который так травмирует национальное сознание. И если старшие поколения ее хорошо знают и помнят, то младшие ориентируются в прошлом с трудом. Так, в современных опросах меньше тре- ти респондентов моложе 30 лет смогли назвать дату окончания войны в Европе правильно. Такому результату явно способствует историческая политика, в последние десятилетия становящаяся по отношению к истории Германии периода Второй мировой войны не разоблачающей нацистов, а более «нейтральной», «беспристрастной». Именно так ее история излагается сегодня в учебниках, что особенно заметно проживающим в этой стране гражданам стран постсоветского пространства. Немцы будто бы «забыли» о Гитлере, о его расовой нацистской теории и о том, к чему она привела на практике. Все более популярными становятся темы «страданий» самих немцев от войны (и они готовы говорить о «совместных страданиях» с народами, на которые они пошли с агрессивной войной и массовым истреблением). Современные немцы и представления не имеют, скольких жертв стоила война народам СССР. При этом экскурсоводы в Берлине рассказывают школьникам, сколько человек было застрелено пограничниками ГДР при попытке преодолеть Берлинскую стену и сетуют на то, что СССР ограничивал их свободу. Почти у всех молодых немцев, за редким исключением, деды и прадеды состояли на службе в вермахте, СС, гестапо, в фольксштурме, воевали и погибли. Поэтому для немцев 8-9 мая - не праздник, а повод для скорби по погибшим родственникам. Вместе с тем, ко Дню Победы, в отличие от многих других восточноевропейцев, которых, кстати, советский солдат спас от рабства и даже истребления, немцы относятся без негатива. Однако неонацисты изредка пытаются осквернять памятники советским воинам, в том числе в Трептов-парке. Официальная позиция властей - пресекать эти попытки. Но тот факт, что их соотечественники убили в СССР больше людей, чем в любой другой стране, немцы, к сожалению, стали забывать (35).
Из стран - сателлитов Гитлера - наиболее адекватное отношение к Дню Победы в Австрии. К 70-летию вступления Красной армии в Вену власти возлагали цветы к памятникам советским солдатам, был открыт Музей освобождения Вены и проведены театрализованные представления. Австрийцы существенно отличаются в восприятии Второй мировой войны от других стран Европы (Польша, Чехословакия), в которых в 1945 г. с ликованием встречали русских цветами, а спустя 70 лет делают вид, что никакого освобождения вообще не было, а пришли к ним «новые оккупанты». В Австрии же все было наоборот: обработанные геббельсовской пропагандой австрийцы воевали вместе с нацистской Германией и ожидали кровавого возмездия со стороны наступавших русских. Однако советское командование пощадило Вену (хотя при штурме столицы Австрии погибли 40 тыс. советских воинов), не став подвергать ее массированным ударам артиллерии и авиации, остановило войну, которая уже унесла сотни тысяч жизней австрийцев. Наконец, благодаря советскому руководству, Австрия стала нейтральным государством. И все это австрийцы ценят, осознав, что Красная Армия и СССР спасли их от нацизма. Когда был проведен соцопрос на тему «Хотите ли вы демонтировать памятник советским воинам-освободителям?», 91% австрийцев высказался против, и для граждан этой страны 9 мая 1945 года - не завоевание и начало «советской тирании», а освобождение. Австрия финансирует содержание военных кладбищ, где похоронены советские воины (36).
Принципиально иное отношение в Венгрии, также активно воевавшей на стороне Гитлера, в том числе «отметившейся» на советской территории военными преступлениями и преступлениями против человечности. Многочисленные факты массовых карательных операций венгерских военных против гражданского населения (расстрелы женщин, сожжённые деревни, казни партизан, пытки военнопленных) в 1941-1944 гг. на территории нашей страны советское руководство «положило под сукно», хотя число жертв венгерских преступлений исчисляется десятками тысяч (о чем до сих пор хранятся документы в российских архивах).
Но вот венгры сегодня вспомнили некие «эпизоды» «советских злодеяний» и разжигают антироссийскую истерию. В 2011 г. правое венгерское издание «Мадьяр Хирлап» разместило сообщение о начале расследования Национальным следственным управлением Венгерской Республики так называеых «военных преступлений» советских войск на венгерской территории во время Второй Мировой войны весной 1945 года. Таким образом, опубликованная 23 августа 2011 г. в столице Польши резолюция о необходимости практических выводов из «памяти жертв тоталитаризма» получила в Венгерской Республике первое практическое воплощение. Подготовка антисоветского, антироссийского и антирусского процесса (по типу «Нюрнберга»), о котором уже много лет заявляли наиболее антироссийски настроенные радикальные силы на Западе (призывающие к суду над «тоталитаризмом», «сталинизмом», коммунизмом и т.п.), сделала первые шаги к его реализации. Все это происходило на фоне внутрироссийской «десоветизации» и «десталинизации». За этими политическими провокациями скрывается политика наступления на Россию, ее дискриминация, изоляция, со вполне просчитываемыми корыстными интересами. Сначала идёт подготовка исторической «почвы», от России требуют покаяться, а потом потребуют «заплатить» несуществующие «долги».
Заметка венгерского издания от 29 августа имеет заголовок: «Тайные преступления “освободителей”» и описывает расстрел 32 венгров в местечке Оласфалу 22 марта 1945 г., где шли тяжелые бои Красной Армии с вермахтом и венгерскими частями. История туманная, и кто кого и за что расстрелял - не ясно (детей и женщин среди них не было, в основном мужчины призывного возраста, часть - этнические немцы). Незадолго до инцидента части вермахта смогли отбить Секешфехервар, но из города не успели эвакуировать советский медсанбат и всех, в том числе медсестёр, вырезали. Венгерские следователи вели опрос свидетелей - 80-летних стариков жителей деревни, пытались составить фотороботы «военных преступников» (37).
Это лишь один из многих эпизодов деформации исторической памяти страны, которая добровольно присоединилась к Гитлеру, напала на СССР и воевала на стороне нацистов до последнего. Теперь многие венгры, чьи отцы и деды, будучи агрессорами и оккупантами, топтали советскую землю, считают, что в 1945 г. страна стала «жертвой советской тирании». Символом отношения венгров к советскому солдату стала «реставрация» одного из главных памятников воинам-освободителям, при которой со стелы убрали звезду, воина с автоматом и барельеф со списком погибших, то есть превратили памятник в нечто «нейтральное», абстрактное и аморфное. Трудно вообще понять, кому посвящен этот памятник.
Союз с Гитлером и война на его стороне против СССР обошлись Венгрии потерей 10% всего населения - около 300 тыс. военных и 600 тыс. мирных граждан. СССР имел полное право поступить с Венгрией как со страной-агрессором, но не сделал этого: венгры выплачивали в общем-то символические репарации, страна не была расчленена подобно Германии, Советский Союз помогал поднимать из руин венгерскую столицу, в том числе отстроил все 5 мостов через Дунай. Отношение к нашей стране сдержанно-негативное: война с памятниками (после многих лет) прекращена, но и благодарить русских особо не за что (38). Как освобождение события весны 1945 г. венгры, в общем-то, не воспринимают.
Румыния была активным участником фашистского блока, вела агрессивную войну против СССР, нанесла огромный ущерб советской стране, ее войска оккупировали значительную часть территории советского государства, замараны военными преступлениями. Однако Румыния весьма ловко вышла из войны и завершила ее на стороне антигитлеровской коалиции. При освобождении этой страны от немецко-фашистских оккупантов погибли более 53 тыс. советских солдат и офицеров, советские военные захоронения находятся в 160 румынских поселениях. В постсоциалистический период Румыния вела историческую политику в общем русле восточно-европейских государств, подстраиваясь под указания старших партнеров Запада. Вместе с тем, в 2005 г. между Румынией и Российской Федерацией было подписано межправительственное соглашение, ратифицированное затем парламентами, о взаимном сохранении и уходе за воинскими захоронениями на территории обоих государств. В День Победы (который скромно отмечается 8 мая) во многих городах и населенных пунктах возлагаются венки в местах захоронений советских воинов, а на военном кладбище в Бухаресте проводится главная церемония с участием официальных представителей Румынии и Российской Федерации. Тем самым и простые люди, и представители власти отдают дань памяти, выражают благодарность и уважение к отдавшим свою жизнь для спасения румынского народа от фашизма.
В Болгарии, не раз облагодетельствованной Россией и обязанной России самим своим существованием (и государства, и народа), политические зигзаги истории и постсоциалистическая конъюнктура заставляет страну идти в общем антироссийском «тренде».
А как обстоит дело с памятью в освобожденных от фашистской оккупации странах?
В каждой из оккупированных Германией и ее сателлитами стран (Чехия и Словакия, Польша, Сербия) была своя история формирования и эволюции памяти, но она везде была связана и с радостью Победы (и благодарностью, хотя и не везде одинаковой, освободителям - советским войскам), и с включением в орбиту влияния СССР, и с противостоянием Западу в «холодной войне», и с распадом соцлагеря и подчинением новому «сюзерену» - США, с продвижением западных ценностей, интересов, а также образов, смыслов, интерпретаций истории, прежде всего, Второй мировой войны.
За последние четверть века политика Чехии - в том историческая - делала такие зигзаги, что чешские историки многократно переписывали историю войны. Хотя советские войска вошли в её столицу Прагу 9 мая, День Победы здесь празднуется 8 мая - ведь «вся Западная Европа отмечает восьмого числа». Все чаще прессой, политиками Чехии ставится под сомнение сам факт освобождения. Пражское восстание, начавшееся 5 мая, немцы подавили, и их комендант города принял капитуляцию партизан. Когда советские танки входили в Прагу, «чехи целовали русским руки». Эту память выкорчевывали из чешского сознания, и не безуспешно. Нет больше памятника - танка лейтенанта Ивана Гончаренко, первым ворвавшегося в город и погибшего, освобождая его. Танк на постаменте долго был символом освобождения Праги. Но память у чешских властей оказалась короткой, а простых пражан «не спросили». Чехи больше помнят решение Брежнева подавить «Пражскую весну» (тогда погибло 108 граждан Чехословакии). Но за шесть лет нацистской оккупации были убиты 325 тыс. граждан (чехов, словаков, евреев, цыган, более 90% - мирных жителей), а больше 350 тыс. угнали на работу в Германию. Немцев простили? Как и американцев, за один авианалёт убивших в несколько раз больше пражан? «Братства» давно уже нет. Но период агрессивной амнезии проходит. К 70-летию освобождения Праги могилы советских солдат на Ольшанском кладбище отреставрированы за счёт властей, к надгробиям приносят цветы (39).
В Чехии, так же как и в других постсоциалистических странах, при общей антироссийской тенденции, иногда появлялись более или менее адекватные политики, трезво оценивавшие историю. Пожалуй, наиболее емко и убедительно охарактеризовал современную ситуацию с исторической памятью о войне бывший Президент Чешской Республики В. Клаус, подчеркнувший в 2005 г., что «победа над нацистской Германией была Великой и действительно исторической победой». Он отметил, что в последнее время все чаще наблюдаются попытки пересмотра оценок итогов Второй мировой войны. Историю, по его словам, нельзя переписать или исправить. В своем выступлении по случаю празднования 60-летия освобождения Северной Моравии президент, в частности, сказал: «Мы часто слышим рассуждения, в которых окончание Второй мировой войны интерпретируется иначе по сравнению с тем, как оно было пережито миллионами наших сограждан. Исчезает понятие освобождения и начинает преобладать акцент на послевоенном периоде истории. Окончание Второй мировой войны рассматривается как начало новой тоталитарной эпохи, которая вскоре наступила в нашей части Европы на четыре долгих десятилетия. Я убежден, что подобная оценка этого исторического события, которое, вне всяких сомнений, означало освобождение от нацизма и окончание немецкой оккупации, а также, собственно, и всей Второй мировой войны, не должна возобладать... Мы не имеем права смотреть на прошлое с иной позиции, нежели с позиции исторической. Мы не имеем права забывать об очередности фактов, причинно-следственной связи. Мы не можем якобы “гуманистически нейтрально” анализировать трагические события войны и периоды непосредственно после нее, то есть с точки зрения некоей “симметрии страданий”. Люди, которые сегодня выступают с подобными идеями, постоянно требуют от нас делать все новые и новые некие “жесты примирений”, которые, однако, фактически уравнивают между собой палачей и жертв, а иногда даже и меняют их местами» (40).
О том, насколько официальная память руководителей большинства государств мира, а особенно новых постсоциалистических государств Восточной Европы зависит от позиции Вашингтона, свидетельствует такой факт: на празднование 70-летия Победы в Москву отказались приехать практически все лидеры Восточной Европы (под давлением США), а проявивший самостоятельность президент Чехии Милош Земан заявил о своём приезде, из-за чего разругался с заокеанским патроном, но в конце концов под давлением вынужден был пойти на компромисс - приехать в Москву согласился, а присутствовать на параде на Красной площади - нет.
В Словакии в год 60-летия Победы, несмотря на мощную тенденцию на Западе к пересмотру характера и итогов войны, официальные лица были вполне объективны и считали необходимым предостеречь от попыток переписать историю, предупреждали об опасности забвения ее уроков. Так, Президент Словацкой Республики И. Гашпарович назвал Победу над фашизмом «одним из самых важнейших событий словацкой, европейской и мировой истории в прошлом столетии… Повторение исторических ошибок, - подчеркнул он, - ждет любое общество, которое сознательно или из-за легкомысленности забыло об уроках своей истории. Ничего подобного произойти не должно - именно в этом заключается завет Победы над фашизмом» (41).
Однако новый президент Словакии Андрей Киска в связи с событиями на Украине принял решение не участвовать в праздновании 70-летия Победы над фашизмом 9 мая 2015 г. в Москве, последовав доминирующим установкам Евросоюза и под давлением США.
В 2005 г. Председатель правительства Республики Сербии В. Коштуница подчеркнул: «Убежден, что истина о героическом подвиге Вашего народа, Вашей страны и его решающем вкладе в достижение Великой Победы за свободу всего человечества никогда не будет забыта. Сегодня мир был бы иным и не наслаждался завоеванной свободой, не прегради российский народ ценой невиданных миллионов жертв путь фашизму…» (42). В 2015 г. Президент Сербии Томислав Николич оказался храбрее других европейских лидеров и вопреки американскому давлению решил почтить память советских освободителей участием в празднованиях 70-летия Победы в Москве, в том числе на параде (43).
Отношения Польши с Россией отягощены многовековым соперничеством и непростыми страницами общей истории, через призму которых она смотрит и на события середины ХХ века. Для Польши память о Второй мировой войне смещена на собственные проблемы за пределами Освободительной миссии Красной Армии: на пакт Молотова-Риббентропа и его последствия для страны, на потери «восточных земель» и переселения поляков, на «Катынь». Всё это темы с антироссийскими акцентами.
Доминирует позиция, что освобождение от фашизма польскому народу ничего хорошего не принесло, «одна тирания сменилась на другую». Отмечают юбилеи формально: максимум - возложением венков на кладбищах, где похоронены советские воины. Лишь знающие историю люди понимают, что если бы не русские, исчез бы и сам польский народ. Шесть лет была германская оккупация и убито было 6 миллионов поляков - по миллиону в год. Вместо благодарности за освобождение, польская элита возлагает вину на СССР за раздел Польши в 1939 г., за установление коммунистического режима и т.д. (44)
В Варшаве в центре города с ноября 1945 г. стоял Памятник Советско-Польскому Братству по Оружию, его убрали на реставрацию и не собираются возвращать на место. Президент Коморовский отказался ехать в Москву на парад 9 мая. Таковы жесты элиты, попирающие память о наших воинах-освободителях.
Согласно опросу 2014 г., проведённому агентством Pew Research, негативно к России относится 81% поляков. А вот немцев поляки простили и любят больше русских…
Может быть, не стоило класть более 600 тыс. наших солдат за освобождение Польши? Благодарности от наших соседей, которых освободила Красная Армия, видимо, ожидать не стоит. Память сменилась беспамятством, и в друзьях у стран, освобожденных ценою более миллиона жизней советских воинов, сегодня числятся бывшие противники, оккупанты, строившие планы по их порабощению и уничтожению.
Но если вся политика СССР была столь незаконной и неприемлемой для современных элит восточно-европейских стран, то и другие решения, которые привели к установлению их новых границ, в том числе немалые приращения, вероятно, стоит пересмотреть? Если СССР принес тиранию в эти страны, пусть они откажутся и от территориальных приобретений. Польше следует вернуть немцам Силезию, Померанию и Пруссию, Украине - западные земли полякам, а Черновцы - румынам, Закарпатье - венграм, Литва должна отказаться от Вильнюса и Клайпеды, Румыния - от Трансильвании, Чехия - от Судет и Тешина, Болгария - от Добруджи. СССР и его политику обливают грязью, но возвращать «подарки» Сталина никто не намерен.
_________________________________________________________________________________
25. Рюруп Р. Немцы и война против Советского Союза // Свободная мысль. 1994. № 11. С. 80.
26. Цит. по: Владимирский А. Указ. соч. С. 228.
27. Здравомыслов А.Г. Немцы о русских на пороге нового тысячелетия. Беседы в Германии: 22 экспертных интервью с представителями немецкой интеллектуальной элиты о России - ее настоящем, прошлом и будушем - контент-анализ и комментарий. М.: РОССПЭН, 2003. С. 485.
28. Рюруп Р. Указ. соч. С. 79.
29. Здравомыслов А.Г. Указ. соч. С. 502-503.
30. Там же. С. 516.
31. Там же. С. 516-517.
32. Из сообщения пресс-службы Президента России, размещенного на официальном сайте МИД РФ. h.tp://www.mid.ru
33. Там же.
34. Рюруп Р. Указ. соч. С. 80-81.
35. Покаяние Берлина. Через 70 лет у немцев однозначное отношение к Победе СССР // Аргументы и факты. 2015. 4 марта. № 10.
36. Кровь и Вена. Даже спустя 70 лет в Австрии уважают советских солдат // Аргументы и факты. 2015. 18 февраля. № 8.
37. Венгрия начала расследовать «военные преступления» Красной Армии. 2 сентября 2011 г. // h.tp://topwar.ru/6507-vengriya-nachala-rassledovat-voennye-prestupleniya-krasnoy-armii.html
38. Венгерская амнезия. Как на Дунае относятся к юбилею освобождения Будапешта // Аргументы и факты. 2015. 11 февраля. № 7.
39. Пражская зима. Как чехи относятся к грядущему 70-летию Победы? // Аргументы и факты. 2015. 25 февраля. № 9.
40. Из сообщения для печати «О юбилее Победы за рубежом» от 7.05.2005 г., размещенного на сайте МИД РФ: h.tp://www.ln.mid.ru/brp_4.nsf/sps/091195668ECBC03FC3256FFA004E45E8.
41. Там же.
42. Там же.
43. Сербия согласилась принять участие в параде на Красной площади 9 мая // Взгляд. Деловая газета. 2015. 6 апреля. h.tp://vz.ru/news/2015/4/6/738490.html
44. Печаль варшавянки. Почему в Польше не рады освобождению от фашизма? // Аргументы и факты. 2015. 14 января. № 3.
4.2. Зарубежная память о войне и освободительной роли СССР в современных условиях (I)
Оригинал взят у sodaz_ot в 4.2. Зарубежная память о войне и освободительной роли СССР в современных условиях (II)
Советские солдаты в Берлине
Германия - самое сильное сегодня государство Западной Европы, «локомотив» евроинтеграции, задающий тон и в конструировании смыслов и образов для Евросоюза. Интересно, как формировалась и эволюционировала историческая память Германии о Второй мировой войне. Немецкий историк Рейнхард Рюруп, рассуждая на тему о том, «как немцы обошлись с памятью о войне», констатировал, что «большинство немецкого населения восприняло 1945 год как поражение, а освобождение от нацизма - как порабощение. … За исключением некоторых известных публицистов значительное большинство немцев в первые послевоенные годы было не в состоянии открыто и беспощадно критиковать то, что совершила Германия в Советском Союзе. … На первый план вышли собственные страдания и потери, боль от смерти близких, забота о военнопленных и пропавших без вести, бегство и ежедневная борьба за выживание. Казалось, что собственные страдания сделали народ неспособным к восприятию немецких преступлений и немецкой вины. Едва прошел первый испуг, начали говорить о несправедливости других, о “юстиции победителей”» (25).
Эта тенденция смещения акцентов, особенно по прошествии времени, в оценках войны психологически закономерна. Как высказался один из участников дискуссии в Интернете по поводу официальной трактовки истории Второй мировой войны, принятой сегодня в странах Прибалтики, «у разных народов существуют мало похожие друг на друга “альтернативные истории”», и «причиной столь странного и совершенно разного отношения к историческим событиям … является отнюдь не желание человека узнать правду о дне вчерашнем, а желание комфортно жить в дне сегодняшнем… Именно поэтому так отличаются трактовки одного и того же исторического события у разных людей и разных народов... В прошлом человек ищет опору и оправдание для настоящего» (26). Когда эти психологические закономерности дополняются государственными интересами, подобные явления переоценок и даже оценочных инверсий становятся вполне объяснимыми: политика смыкается с массовыми общественными настроениями и опирается на них, даже если «новые интерпретации» полностью противоречат исторической правде.
Вот как пишет об этом российский социолог А.Г. Здравомыслов: «Для каждого из государств, участвовавших в войне, существует собственный рассказ, который оказывается для стран-победителей - средством воспроизводства национального самосознания, для стран, потерпевших поражение - фактором, дезавуирующим роль национального начала! В силу этого обстоятельства рассказ о войне в этих странах, и прежде всего в Германии, непопулярен. Этот “рассказ” желательно вытеснить из памяти!.. Но поскольку это невозможно, постольку возникает искушение включить в него какие-то оправдательные аргументы, прежде всего, за счет такого представления победившей стороны, которое дезавуирует значение и смысл самой победы, приравнивает в каких-то отношениях “победителя” и “побежденного”, палача и его жертву. Концепция тоталитаризма как раз и предоставляет логические средства для отождествления “фашизма” и “коммунизма”. В постсоветский период это отождествление доведено до крайности в “Черной книге коммунизма”. Основой этой работы является своего рода инверсия, осуществленная с помощью изменения оценки реальных исторических событий и фактов» (27).
Отношение к войне потерпевшими поражение (Германия и ее союзники) характеризуется попытками вытеснения из исторической памяти самого события, отказом от коллективной вины немцев и перекладыванием ответственности на руководство (остальные - «исполняли приказ»), подменой виновников развязывания войны (теория «превентивного удара»), палача и жертвы, обвинением победителей (в первую очередь, Красной Армии) в жестокости, насилиях, преступлениях, акцентированием внимания на частных вопросах, на страданиях самих немцев, и др. Однако наиболее объективные немецкие историки признают: «Не подлежит никакому сомнению, что эта война велась немцами преступным образом и что она должна быть отнесена к величайшим преступлениям в истории» (28). Конечно, этот факт и эта оценка с трудом принимаются массовым национальным сознанием в современной Германии. Более того, тенденция «вытеснить» память о войне, провести ревизию и переакцентрировку оценок характерны и для профессиональных историков, и для немецкой интеллектуальной элиты в целом. Вот как выглядят тенденции в динамике исторической памяти о Второй мировой войне, выявленные А.Г. Здравомысловым в результате экспертных интервью с ее представителями: «Судя по публикациям на тему о войне и по оценкам моих респондентов, вектор движения немецкого общественного мнения может быть обозначен следующими вехами:
• стремление ввести в дискурс концепцию “равной ответственности” Германии и Советского Союза за развязывание войны и равной “ужасности” войны и, как следствие, дегероизация воинского подвига советской стороны. Например, вводится тема сотрудничества РККА с вермахтом в 20-е, и даже 30-е годы, при этом “проба сил” в Испании после франкистского переворота остается вне поля зрения;
• преуменьшение вклада Советского Союза и Красной Армии в разгром фашизма в пользу союзников. Сам СССР рассматривается как “неправильный союзник”. Например, Сталинградская битва приравнивается к сражению при Эль-Аламейне;
• выделение и подчеркивание при обращении к истории войны в Советском Союзе темы “коллаборационизма”. Так, Власов известен гораздо больше, чем Карбышев;
• продолжающаяся дискуссия об оценке окончания войны: что это было? - “поражение” или “освобождение”? Массовое сознание и средства массовой информации склоняются в пользу “поражения”, несмотря на заявление отдельных политических деятелей Германии об “освобождении” (при этом ни 8-е, ни, тем более, 9-е мая не являются национальными праздниками Германии);
• интерпретация создания и истории ГДР как оккупации Восточной Германии со стороны Советского Союза, приравниваемое к гитлеровскому режиму. Особенно наглядно эта интерпретация представлена на посто- янной выставке в Берлине “Топография террора”;
• введение в массовое сознание немцев темы изнасилования немецких женщин советскими солдатами якобы с ведома военного и политического руководства страны в качестве одной из доминирующих тем;
• признание вины за холокост (уничтожение 6 миллионов евреев) при игнорировании вины перед русскими, поляками, белорусами, украинца- ми, то есть, перед народами, против которых проводились акции массового уничтожения» (29).
Как отмечает А.Г. Здравомыслов, проблема вины и ответственности за военные преступления и преступления против гражданского населения в общественном мнении ФРГ ранее ставилась весьма остро, причем если в 1960-е годы преобладали мотивы индивидуальной ответственности, то к началу 1980-х годов утвердилась концепция «коллективной ответственности нации»30. Проблема вины немцев за нацистские преступления рассматривалась на трех уровнях: «Во-первых, на индивидуальном уровне личной ответственности за деяния, совершенные именно этим человеком, включая членство в НСДАП и электоральное поведение в 1932-1933 гг., участие в карательных и военных операциях на оккупированной территории. Во-вторых, на уровне институтов - организационных структур нацистского режима, часть из которых была признана Нюрнбергским трибуна- лом преступными организациями… Наконец, третий уровень ответственности и вины - общенациональный, состоящий в вычленении тех традиций и компонентов немецкой культуры и свойств национального характера, которые были активно использованы нацистской пропагандой в целях мобилизации. Это прежде всего касается идей расового и национального превосходства немецкого народа, мифа о неполноценности других народов Европы и мира в целом» (31).
Вместе с тем, в немецком обществе происходит смена поколений, а значит, и существенные изменения в массовом сознании, ключевым моментом которых является тезис, что молодые поколения не должны чувствовать себя виновными за дела отцов и дедов. Поколенческие сдвиги, наряду с перечисленными выше содержательными изменениями в памяти о войне, позволяют утверждать, что трансформация исторической памяти немцев зашла достаточно далеко и характеризуется вытеснением «памяти побежденных и виновных».
В этой связи важно отметить и официальную позицию германского руководства, выраженную Федеральным канцлером ФРГ Г. Шрёдером в совместном интервью с Президентом России В.В. Путиным газете «Бильд» 7 мая 2005 г.: «Одна из самых страшных войн в истории человечества была спровоцирована и начата Германией. Даже если наше поколение лично не виновато в этом, мы несем ответственность за все периоды нашей истории. В нашем понимании это означает, что наша главная задача - строить мирное будущее для нашей страны в рамках единой Европы. Возможность участвовать в ее реализации я рассматриваю одновременно как вызов и обязанность. Память о войне и национал-социализме стала частью нашей национальной идентичности. Хранить ее - наша моральная обязанность, которую мы должны будем нести всегда» (32).
Эта ответственная позиция далеко не совпадает с массовыми настроениями послевоенных поколений немцев, особенно современной молодежи. Вместе с тем, тенденции, отмеченные А.Г.Здравомысловым, находят подтверждения и в данном интервью германского канцлера. Признав, что именно Россия вместе с союзниками по антигитлеровской коалиции освободила Германию и Европу от нацистской тирании, а русский народ заплатил за это наибольшую цену, Г. Шредер подчеркнул, что «конец войны означал для многих людей в Германии и за ее пределами не только освобождение: с этой датой связаны также изгнания, несчастья беженцев и новая несвобода» (33). Как видно из этих слов, акценты смещались даже в официальной позиции немецкой стороны еще в 2005 г.
Интересно и то, как отразились в немецкой исторической памяти отдельные важные аспекты войны. Например, восприятие противника - как западных стран, так и СССР: «В отношении советских армий и после поражения продолжали сказываться антисоветские стереотипы, - отмечает Р. Рюруп. - Страх и ужас по отношению к советским войскам были распространены в значительно большей степени, чем в отношении англичан или американцев. Действительно, в первые дни прихода Красной Армии ее бойцами допускались значительные эксцессы, ограбления, насилие. Но публицист Э. Куби не ошибался, когда, оглядываясь назад, заявлял, что советские солдаты могли бы вести себя и как “карающая небесная рать”, руководствуясь одной лишь ненавистью к немецкому населению. Многие немцы более или менее определенно знали, что именно произошло в Советском Союзе и поэтому опасались мести или расплаты той же монетой. … Немецкий народ в действительности может считать себя счастливым - его не постигло правосудие» (34).
В современной Германии немногие интересуются своей и европейской историей, особенно того военного периода, который так травмирует национальное сознание. И если старшие поколения ее хорошо знают и помнят, то младшие ориентируются в прошлом с трудом. Так, в современных опросах меньше тре- ти респондентов моложе 30 лет смогли назвать дату окончания войны в Европе правильно. Такому результату явно способствует историческая политика, в последние десятилетия становящаяся по отношению к истории Германии периода Второй мировой войны не разоблачающей нацистов, а более «нейтральной», «беспристрастной». Именно так ее история излагается сегодня в учебниках, что особенно заметно проживающим в этой стране гражданам стран постсоветского пространства. Немцы будто бы «забыли» о Гитлере, о его расовой нацистской теории и о том, к чему она привела на практике. Все более популярными становятся темы «страданий» самих немцев от войны (и они готовы говорить о «совместных страданиях» с народами, на которые они пошли с агрессивной войной и массовым истреблением). Современные немцы и представления не имеют, скольких жертв стоила война народам СССР. При этом экскурсоводы в Берлине рассказывают школьникам, сколько человек было застрелено пограничниками ГДР при попытке преодолеть Берлинскую стену и сетуют на то, что СССР ограничивал их свободу. Почти у всех молодых немцев, за редким исключением, деды и прадеды состояли на службе в вермахте, СС, гестапо, в фольксштурме, воевали и погибли. Поэтому для немцев 8-9 мая - не праздник, а повод для скорби по погибшим родственникам. Вместе с тем, ко Дню Победы, в отличие от многих других восточноевропейцев, которых, кстати, советский солдат спас от рабства и даже истребления, немцы относятся без негатива. Однако неонацисты изредка пытаются осквернять памятники советским воинам, в том числе в Трептов-парке. Официальная позиция властей - пресекать эти попытки. Но тот факт, что их соотечественники убили в СССР больше людей, чем в любой другой стране, немцы, к сожалению, стали забывать (35).
Из стран - сателлитов Гитлера - наиболее адекватное отношение к Дню Победы в Австрии. К 70-летию вступления Красной армии в Вену власти возлагали цветы к памятникам советским солдатам, был открыт Музей освобождения Вены и проведены театрализованные представления. Австрийцы существенно отличаются в восприятии Второй мировой войны от других стран Европы (Польша, Чехословакия), в которых в 1945 г. с ликованием встречали русских цветами, а спустя 70 лет делают вид, что никакого освобождения вообще не было, а пришли к ним «новые оккупанты». В Австрии же все было наоборот: обработанные геббельсовской пропагандой австрийцы воевали вместе с нацистской Германией и ожидали кровавого возмездия со стороны наступавших русских. Однако советское командование пощадило Вену (хотя при штурме столицы Австрии погибли 40 тыс. советских воинов), не став подвергать ее массированным ударам артиллерии и авиации, остановило войну, которая уже унесла сотни тысяч жизней австрийцев. Наконец, благодаря советскому руководству, Австрия стала нейтральным государством. И все это австрийцы ценят, осознав, что Красная Армия и СССР спасли их от нацизма. Когда был проведен соцопрос на тему «Хотите ли вы демонтировать памятник советским воинам-освободителям?», 91% австрийцев высказался против, и для граждан этой страны 9 мая 1945 года - не завоевание и начало «советской тирании», а освобождение. Австрия финансирует содержание военных кладбищ, где похоронены советские воины (36).
Принципиально иное отношение в Венгрии, также активно воевавшей на стороне Гитлера, в том числе «отметившейся» на советской территории военными преступлениями и преступлениями против человечности. Многочисленные факты массовых карательных операций венгерских военных против гражданского населения (расстрелы женщин, сожжённые деревни, казни партизан, пытки военнопленных) в 1941-1944 гг. на территории нашей страны советское руководство «положило под сукно», хотя число жертв венгерских преступлений исчисляется десятками тысяч (о чем до сих пор хранятся документы в российских архивах).
Но вот венгры сегодня вспомнили некие «эпизоды» «советских злодеяний» и разжигают антироссийскую истерию. В 2011 г. правое венгерское издание «Мадьяр Хирлап» разместило сообщение о начале расследования Национальным следственным управлением Венгерской Республики так называеых «военных преступлений» советских войск на венгерской территории во время Второй Мировой войны весной 1945 года. Таким образом, опубликованная 23 августа 2011 г. в столице Польши резолюция о необходимости практических выводов из «памяти жертв тоталитаризма» получила в Венгерской Республике первое практическое воплощение. Подготовка антисоветского, антироссийского и антирусского процесса (по типу «Нюрнберга»), о котором уже много лет заявляли наиболее антироссийски настроенные радикальные силы на Западе (призывающие к суду над «тоталитаризмом», «сталинизмом», коммунизмом и т.п.), сделала первые шаги к его реализации. Все это происходило на фоне внутрироссийской «десоветизации» и «десталинизации». За этими политическими провокациями скрывается политика наступления на Россию, ее дискриминация, изоляция, со вполне просчитываемыми корыстными интересами. Сначала идёт подготовка исторической «почвы», от России требуют покаяться, а потом потребуют «заплатить» несуществующие «долги».
Заметка венгерского издания от 29 августа имеет заголовок: «Тайные преступления “освободителей”» и описывает расстрел 32 венгров в местечке Оласфалу 22 марта 1945 г., где шли тяжелые бои Красной Армии с вермахтом и венгерскими частями. История туманная, и кто кого и за что расстрелял - не ясно (детей и женщин среди них не было, в основном мужчины призывного возраста, часть - этнические немцы). Незадолго до инцидента части вермахта смогли отбить Секешфехервар, но из города не успели эвакуировать советский медсанбат и всех, в том числе медсестёр, вырезали. Венгерские следователи вели опрос свидетелей - 80-летних стариков жителей деревни, пытались составить фотороботы «военных преступников» (37).
Это лишь один из многих эпизодов деформации исторической памяти страны, которая добровольно присоединилась к Гитлеру, напала на СССР и воевала на стороне нацистов до последнего. Теперь многие венгры, чьи отцы и деды, будучи агрессорами и оккупантами, топтали советскую землю, считают, что в 1945 г. страна стала «жертвой советской тирании». Символом отношения венгров к советскому солдату стала «реставрация» одного из главных памятников воинам-освободителям, при которой со стелы убрали звезду, воина с автоматом и барельеф со списком погибших, то есть превратили памятник в нечто «нейтральное», абстрактное и аморфное. Трудно вообще понять, кому посвящен этот памятник.
Союз с Гитлером и война на его стороне против СССР обошлись Венгрии потерей 10% всего населения - около 300 тыс. военных и 600 тыс. мирных граждан. СССР имел полное право поступить с Венгрией как со страной-агрессором, но не сделал этого: венгры выплачивали в общем-то символические репарации, страна не была расчленена подобно Германии, Советский Союз помогал поднимать из руин венгерскую столицу, в том числе отстроил все 5 мостов через Дунай. Отношение к нашей стране сдержанно-негативное: война с памятниками (после многих лет) прекращена, но и благодарить русских особо не за что (38). Как освобождение события весны 1945 г. венгры, в общем-то, не воспринимают.
Румыния была активным участником фашистского блока, вела агрессивную войну против СССР, нанесла огромный ущерб советской стране, ее войска оккупировали значительную часть территории советского государства, замараны военными преступлениями. Однако Румыния весьма ловко вышла из войны и завершила ее на стороне антигитлеровской коалиции. При освобождении этой страны от немецко-фашистских оккупантов погибли более 53 тыс. советских солдат и офицеров, советские военные захоронения находятся в 160 румынских поселениях. В постсоциалистический период Румыния вела историческую политику в общем русле восточно-европейских государств, подстраиваясь под указания старших партнеров Запада. Вместе с тем, в 2005 г. между Румынией и Российской Федерацией было подписано межправительственное соглашение, ратифицированное затем парламентами, о взаимном сохранении и уходе за воинскими захоронениями на территории обоих государств. В День Победы (который скромно отмечается 8 мая) во многих городах и населенных пунктах возлагаются венки в местах захоронений советских воинов, а на военном кладбище в Бухаресте проводится главная церемония с участием официальных представителей Румынии и Российской Федерации. Тем самым и простые люди, и представители власти отдают дань памяти, выражают благодарность и уважение к отдавшим свою жизнь для спасения румынского народа от фашизма.
В Болгарии, не раз облагодетельствованной Россией и обязанной России самим своим существованием (и государства, и народа), политические зигзаги истории и постсоциалистическая конъюнктура заставляет страну идти в общем антироссийском «тренде».
А как обстоит дело с памятью в освобожденных от фашистской оккупации странах?
В каждой из оккупированных Германией и ее сателлитами стран (Чехия и Словакия, Польша, Сербия) была своя история формирования и эволюции памяти, но она везде была связана и с радостью Победы (и благодарностью, хотя и не везде одинаковой, освободителям - советским войскам), и с включением в орбиту влияния СССР, и с противостоянием Западу в «холодной войне», и с распадом соцлагеря и подчинением новому «сюзерену» - США, с продвижением западных ценностей, интересов, а также образов, смыслов, интерпретаций истории, прежде всего, Второй мировой войны.
За последние четверть века политика Чехии - в том историческая - делала такие зигзаги, что чешские историки многократно переписывали историю войны. Хотя советские войска вошли в её столицу Прагу 9 мая, День Победы здесь празднуется 8 мая - ведь «вся Западная Европа отмечает восьмого числа». Все чаще прессой, политиками Чехии ставится под сомнение сам факт освобождения. Пражское восстание, начавшееся 5 мая, немцы подавили, и их комендант города принял капитуляцию партизан. Когда советские танки входили в Прагу, «чехи целовали русским руки». Эту память выкорчевывали из чешского сознания, и не безуспешно. Нет больше памятника - танка лейтенанта Ивана Гончаренко, первым ворвавшегося в город и погибшего, освобождая его. Танк на постаменте долго был символом освобождения Праги. Но память у чешских властей оказалась короткой, а простых пражан «не спросили». Чехи больше помнят решение Брежнева подавить «Пражскую весну» (тогда погибло 108 граждан Чехословакии). Но за шесть лет нацистской оккупации были убиты 325 тыс. граждан (чехов, словаков, евреев, цыган, более 90% - мирных жителей), а больше 350 тыс. угнали на работу в Германию. Немцев простили? Как и американцев, за один авианалёт убивших в несколько раз больше пражан? «Братства» давно уже нет. Но период агрессивной амнезии проходит. К 70-летию освобождения Праги могилы советских солдат на Ольшанском кладбище отреставрированы за счёт властей, к надгробиям приносят цветы (39).
В Чехии, так же как и в других постсоциалистических странах, при общей антироссийской тенденции, иногда появлялись более или менее адекватные политики, трезво оценивавшие историю. Пожалуй, наиболее емко и убедительно охарактеризовал современную ситуацию с исторической памятью о войне бывший Президент Чешской Республики В. Клаус, подчеркнувший в 2005 г., что «победа над нацистской Германией была Великой и действительно исторической победой». Он отметил, что в последнее время все чаще наблюдаются попытки пересмотра оценок итогов Второй мировой войны. Историю, по его словам, нельзя переписать или исправить. В своем выступлении по случаю празднования 60-летия освобождения Северной Моравии президент, в частности, сказал: «Мы часто слышим рассуждения, в которых окончание Второй мировой войны интерпретируется иначе по сравнению с тем, как оно было пережито миллионами наших сограждан. Исчезает понятие освобождения и начинает преобладать акцент на послевоенном периоде истории. Окончание Второй мировой войны рассматривается как начало новой тоталитарной эпохи, которая вскоре наступила в нашей части Европы на четыре долгих десятилетия. Я убежден, что подобная оценка этого исторического события, которое, вне всяких сомнений, означало освобождение от нацизма и окончание немецкой оккупации, а также, собственно, и всей Второй мировой войны, не должна возобладать... Мы не имеем права смотреть на прошлое с иной позиции, нежели с позиции исторической. Мы не имеем права забывать об очередности фактов, причинно-следственной связи. Мы не можем якобы “гуманистически нейтрально” анализировать трагические события войны и периоды непосредственно после нее, то есть с точки зрения некоей “симметрии страданий”. Люди, которые сегодня выступают с подобными идеями, постоянно требуют от нас делать все новые и новые некие “жесты примирений”, которые, однако, фактически уравнивают между собой палачей и жертв, а иногда даже и меняют их местами» (40).
О том, насколько официальная память руководителей большинства государств мира, а особенно новых постсоциалистических государств Восточной Европы зависит от позиции Вашингтона, свидетельствует такой факт: на празднование 70-летия Победы в Москву отказались приехать практически все лидеры Восточной Европы (под давлением США), а проявивший самостоятельность президент Чехии Милош Земан заявил о своём приезде, из-за чего разругался с заокеанским патроном, но в конце концов под давлением вынужден был пойти на компромисс - приехать в Москву согласился, а присутствовать на параде на Красной площади - нет.
В Словакии в год 60-летия Победы, несмотря на мощную тенденцию на Западе к пересмотру характера и итогов войны, официальные лица были вполне объективны и считали необходимым предостеречь от попыток переписать историю, предупреждали об опасности забвения ее уроков. Так, Президент Словацкой Республики И. Гашпарович назвал Победу над фашизмом «одним из самых важнейших событий словацкой, европейской и мировой истории в прошлом столетии… Повторение исторических ошибок, - подчеркнул он, - ждет любое общество, которое сознательно или из-за легкомысленности забыло об уроках своей истории. Ничего подобного произойти не должно - именно в этом заключается завет Победы над фашизмом» (41).
Однако новый президент Словакии Андрей Киска в связи с событиями на Украине принял решение не участвовать в праздновании 70-летия Победы над фашизмом 9 мая 2015 г. в Москве, последовав доминирующим установкам Евросоюза и под давлением США.
В 2005 г. Председатель правительства Республики Сербии В. Коштуница подчеркнул: «Убежден, что истина о героическом подвиге Вашего народа, Вашей страны и его решающем вкладе в достижение Великой Победы за свободу всего человечества никогда не будет забыта. Сегодня мир был бы иным и не наслаждался завоеванной свободой, не прегради российский народ ценой невиданных миллионов жертв путь фашизму…» (42). В 2015 г. Президент Сербии Томислав Николич оказался храбрее других европейских лидеров и вопреки американскому давлению решил почтить память советских освободителей участием в празднованиях 70-летия Победы в Москве, в том числе на параде (43).
Отношения Польши с Россией отягощены многовековым соперничеством и непростыми страницами общей истории, через призму которых она смотрит и на события середины ХХ века. Для Польши память о Второй мировой войне смещена на собственные проблемы за пределами Освободительной миссии Красной Армии: на пакт Молотова-Риббентропа и его последствия для страны, на потери «восточных земель» и переселения поляков, на «Катынь». Всё это темы с антироссийскими акцентами.
Доминирует позиция, что освобождение от фашизма польскому народу ничего хорошего не принесло, «одна тирания сменилась на другую». Отмечают юбилеи формально: максимум - возложением венков на кладбищах, где похоронены советские воины. Лишь знающие историю люди понимают, что если бы не русские, исчез бы и сам польский народ. Шесть лет была германская оккупация и убито было 6 миллионов поляков - по миллиону в год. Вместо благодарности за освобождение, польская элита возлагает вину на СССР за раздел Польши в 1939 г., за установление коммунистического режима и т.д. (44)
В Варшаве в центре города с ноября 1945 г. стоял Памятник Советско-Польскому Братству по Оружию, его убрали на реставрацию и не собираются возвращать на место. Президент Коморовский отказался ехать в Москву на парад 9 мая. Таковы жесты элиты, попирающие память о наших воинах-освободителях.
Согласно опросу 2014 г., проведённому агентством Pew Research, негативно к России относится 81% поляков. А вот немцев поляки простили и любят больше русских…
Может быть, не стоило класть более 600 тыс. наших солдат за освобождение Польши? Благодарности от наших соседей, которых освободила Красная Армия, видимо, ожидать не стоит. Память сменилась беспамятством, и в друзьях у стран, освобожденных ценою более миллиона жизней советских воинов, сегодня числятся бывшие противники, оккупанты, строившие планы по их порабощению и уничтожению.
Но если вся политика СССР была столь незаконной и неприемлемой для современных элит восточно-европейских стран, то и другие решения, которые привели к установлению их новых границ, в том числе немалые приращения, вероятно, стоит пересмотреть? Если СССР принес тиранию в эти страны, пусть они откажутся и от территориальных приобретений. Польше следует вернуть немцам Силезию, Померанию и Пруссию, Украине - западные земли полякам, а Черновцы - румынам, Закарпатье - венграм, Литва должна отказаться от Вильнюса и Клайпеды, Румыния - от Трансильвании, Чехия - от Судет и Тешина, Болгария - от Добруджи. СССР и его политику обливают грязью, но возвращать «подарки» Сталина никто не намерен.
_________________________________________________________________________________
25. Рюруп Р. Немцы и война против Советского Союза // Свободная мысль. 1994. № 11. С. 80.
26. Цит. по: Владимирский А. Указ. соч. С. 228.
27. Здравомыслов А.Г. Немцы о русских на пороге нового тысячелетия. Беседы в Германии: 22 экспертных интервью с представителями немецкой интеллектуальной элиты о России - ее настоящем, прошлом и будушем - контент-анализ и комментарий. М.: РОССПЭН, 2003. С. 485.
28. Рюруп Р. Указ. соч. С. 79.
29. Здравомыслов А.Г. Указ. соч. С. 502-503.
30. Там же. С. 516.
31. Там же. С. 516-517.
32. Из сообщения пресс-службы Президента России, размещенного на официальном сайте МИД РФ. h.tp://www.mid.ru
33. Там же.
34. Рюруп Р. Указ. соч. С. 80-81.
35. Покаяние Берлина. Через 70 лет у немцев однозначное отношение к Победе СССР // Аргументы и факты. 2015. 4 марта. № 10.
36. Кровь и Вена. Даже спустя 70 лет в Австрии уважают советских солдат // Аргументы и факты. 2015. 18 февраля. № 8.
37. Венгрия начала расследовать «военные преступления» Красной Армии. 2 сентября 2011 г. // h.tp://topwar.ru/6507-vengriya-nachala-rassledovat-voennye-prestupleniya-krasnoy-armii.html
38. Венгерская амнезия. Как на Дунае относятся к юбилею освобождения Будапешта // Аргументы и факты. 2015. 11 февраля. № 7.
39. Пражская зима. Как чехи относятся к грядущему 70-летию Победы? // Аргументы и факты. 2015. 25 февраля. № 9.
40. Из сообщения для печати «О юбилее Победы за рубежом» от 7.05.2005 г., размещенного на сайте МИД РФ: h.tp://www.ln.mid.ru/brp_4.nsf/sps/091195668ECBC03FC3256FFA004E45E8.
41. Там же.
42. Там же.
43. Сербия согласилась принять участие в параде на Красной площади 9 мая // Взгляд. Деловая газета. 2015. 6 апреля. h.tp://vz.ru/news/2015/4/6/738490.html
44. Печаль варшавянки. Почему в Польше не рады освобождению от фашизма? // Аргументы и факты. 2015. 14 января. № 3.
4.2. Зарубежная память о войне и освободительной роли СССР в современных условиях (I)