Из жизни Тамбовской губернии
makatyn регулярно рассказывает в комментах о райской жизни дореволюционной Тамбовщины. Предоставлю слово его земляку, писателю Олегу Верещагину:
http://www.rulad.ru/novosti/o-n-vereshhagin-rossiya-kotoruyu-my-poteryali.html
...
Я не буду писать «в мировом масштабе» об ошибках той власти, кого-то защищать, кого-то обвинять… Я хочу посмотреть - а как обстояли дела на рубеже веков девятнадцатого и двадцатого в моей отдельно взятой Тамбовской губернии? Её особенно любят царефилитики. Любят рассказывать про обильное населении Тамбовщины, про радостный труд тамбовского крестьянина, про привольные чернозёмы - короче говоря, про всю ту «Рассею, которую мы потеряли», которая вот была счастливая и богобоязненная - да пришли гады-большевики и всё это у людей отняли. Ещё про восстание Антонова любят распространяться, про газы, которые «пущщали большевики по деревням» (враньё), про зверства красных карателей (истинная правда, но антоновцы-то что - были святыми?) В общем, любят царефилитики мою родную губернию - наверное, даже больше меня любят, слюной изошли от этой любви…
Вот и давайте поглядим, ЧТО отняли у моих земляков-тамбовчан большевики (а точнее - коммунисты, пришедшие большевикам - типа Троцкого и иже с ним - на смену во времена Сталина). И начнём мы, пожалуй, с самого важного.
Санитарное состояние Тамбовской губернии в конце XIX века
В начале ХХ века в Тамбовской губернии в год заболевало: дифтерией - до 20 тысяч человек, брюшным тифом - 15-16 тысяч человек, сыпным тифом - 9-10 тысяч человек, натуральной оспой - 3-4 тысячи человек. Смертность составляла 35-40 на тысячу населения. Земский врач П.Богданов так характеризовал население и санитарное состояние Кирсановского уезда: «Народ здесь низкорослый, малосильный, болезненный и слабый, неспособный к продолжительному, сколько-нибудь значительному напряжению, настойчивому труду… Женщины здесь тоже низкорослы, бледны, плохо сложены, очень рано состариваются; часто родят мертвых детей и еще чаще выкидывают… Дети почти все сплошь золотушные, истощенные, бледные, постоянно болеют. Общая заболеваемость среди крестьянского населения дает 120%; смертность в среднем составляет 40 на 1000, поднимаясь по времени до 49 (по Европе в эти же годы 32 на 1000 человек населения). Что касается смертности детей до 5-летнего возраста, то она здесь поистине громадно: на 1000 человек умерших всех возрастов одних только детей от 0 до 5 лет приходится почти 600 человек…»
Тот же исследователь, обрабатывая показатели смертности по 745 приходам Тамбовской губернии за 1898-1900 г.г., обнаружил приходы с исключительно высокой смертностью, как, например, село Овсянка Ирской волости Кирсановского уезда: «Вся заболеваемость в приходе составляет 68%»
...
Эпидврач Ливанский так описывает антисанитарное состояние жилищ в селах участка: «За исключением некоторых деревенских богатеев, большинство крестьян-бедняков довольствуются мазанками, сложенными из необожженных кирпичей; крыши в большинстве соломенные. Четверть маленькой избы занимает огромная русская печь, эта своего рода энциклопедия русского обихода: она и кормит и греет, на ней спят, лечатся, моются, сушится всякий хлам, у крестьян-тархан оттаиваются трупы животных для лучшего сдирания кожи и т.п. Требуя массы топлива, печи плохо держат тепло. От холода крестьяне забиваются в избу, как в нору; от земли до крыши изба засыпается землей, навозом, пол густо устилается соломой, а сами обитатели днем и ночью в теплой одежде… Но что особенно ужасно в этих избах, так это воздух, особенно зимой. Все, что боится холода и, что представляет хоть маленькую ценность для крестьянина, все находит приют в избе: поросенок, теленок, ягненок и т.д. Корову, козу, овцу телиться и котиться также тянут в избу. Конечно, вся эта живость все свои отправления совершает здесь же в избе, в чем ей помогают и детишки… Если к этому прибавить испарения от грязных, давно немытых тел и одежды жильцов, а их иногда набивается в такой избенке 10 и более человек, то воздух принимает еще большую прелесть, мытье полов (если они не земляные) конечно бесполезное дело и к нему прибегают только летом.
Снаружи дело обстоит не лучше. К жилому помещению избы, обыкновенно примыкает и скотный двор, дабы хозяйский глаз постоянно все видел; на этом дворе стоит скотина, льются помои, за большой и малой нуждой бегают стар и млад; а так как в нашей черноземной полосе крестьяне почти не удобряют землю, следовательно не вывозят навоза со своих дворов, то в конце концов дворы, особенно в весеннее и осеннее время, превращаются в какие-то помойные ямы из какого-то месива. Почистить свой двор крестьянину некогда, да и зачем; удобряя зимой десятину пара, он осенью не будет уверен, что эта десятина при разделе достанется ему.
Одевается и ест крестьянин тоже плохо. В большинстве случаев одежда своего домашнего, грубого приготовления, только в праздничные дни он приодевается в дешевенькие изделия лодзинских мануфактуристов… Пища - что и сколько даст земля. Не даст земля - приходится побираться или забирать в долг…»
http://www.rulad.ru/novosti/o-n-vereshhagin-rossiya-kotoruyu-my-poteryali.html
...
Я не буду писать «в мировом масштабе» об ошибках той власти, кого-то защищать, кого-то обвинять… Я хочу посмотреть - а как обстояли дела на рубеже веков девятнадцатого и двадцатого в моей отдельно взятой Тамбовской губернии? Её особенно любят царефилитики. Любят рассказывать про обильное населении Тамбовщины, про радостный труд тамбовского крестьянина, про привольные чернозёмы - короче говоря, про всю ту «Рассею, которую мы потеряли», которая вот была счастливая и богобоязненная - да пришли гады-большевики и всё это у людей отняли. Ещё про восстание Антонова любят распространяться, про газы, которые «пущщали большевики по деревням» (враньё), про зверства красных карателей (истинная правда, но антоновцы-то что - были святыми?) В общем, любят царефилитики мою родную губернию - наверное, даже больше меня любят, слюной изошли от этой любви…
Вот и давайте поглядим, ЧТО отняли у моих земляков-тамбовчан большевики (а точнее - коммунисты, пришедшие большевикам - типа Троцкого и иже с ним - на смену во времена Сталина). И начнём мы, пожалуй, с самого важного.
Санитарное состояние Тамбовской губернии в конце XIX века
В начале ХХ века в Тамбовской губернии в год заболевало: дифтерией - до 20 тысяч человек, брюшным тифом - 15-16 тысяч человек, сыпным тифом - 9-10 тысяч человек, натуральной оспой - 3-4 тысячи человек. Смертность составляла 35-40 на тысячу населения. Земский врач П.Богданов так характеризовал население и санитарное состояние Кирсановского уезда: «Народ здесь низкорослый, малосильный, болезненный и слабый, неспособный к продолжительному, сколько-нибудь значительному напряжению, настойчивому труду… Женщины здесь тоже низкорослы, бледны, плохо сложены, очень рано состариваются; часто родят мертвых детей и еще чаще выкидывают… Дети почти все сплошь золотушные, истощенные, бледные, постоянно болеют. Общая заболеваемость среди крестьянского населения дает 120%; смертность в среднем составляет 40 на 1000, поднимаясь по времени до 49 (по Европе в эти же годы 32 на 1000 человек населения). Что касается смертности детей до 5-летнего возраста, то она здесь поистине громадно: на 1000 человек умерших всех возрастов одних только детей от 0 до 5 лет приходится почти 600 человек…»
Тот же исследователь, обрабатывая показатели смертности по 745 приходам Тамбовской губернии за 1898-1900 г.г., обнаружил приходы с исключительно высокой смертностью, как, например, село Овсянка Ирской волости Кирсановского уезда: «Вся заболеваемость в приходе составляет 68%»
...
Эпидврач Ливанский так описывает антисанитарное состояние жилищ в селах участка: «За исключением некоторых деревенских богатеев, большинство крестьян-бедняков довольствуются мазанками, сложенными из необожженных кирпичей; крыши в большинстве соломенные. Четверть маленькой избы занимает огромная русская печь, эта своего рода энциклопедия русского обихода: она и кормит и греет, на ней спят, лечатся, моются, сушится всякий хлам, у крестьян-тархан оттаиваются трупы животных для лучшего сдирания кожи и т.п. Требуя массы топлива, печи плохо держат тепло. От холода крестьяне забиваются в избу, как в нору; от земли до крыши изба засыпается землей, навозом, пол густо устилается соломой, а сами обитатели днем и ночью в теплой одежде… Но что особенно ужасно в этих избах, так это воздух, особенно зимой. Все, что боится холода и, что представляет хоть маленькую ценность для крестьянина, все находит приют в избе: поросенок, теленок, ягненок и т.д. Корову, козу, овцу телиться и котиться также тянут в избу. Конечно, вся эта живость все свои отправления совершает здесь же в избе, в чем ей помогают и детишки… Если к этому прибавить испарения от грязных, давно немытых тел и одежды жильцов, а их иногда набивается в такой избенке 10 и более человек, то воздух принимает еще большую прелесть, мытье полов (если они не земляные) конечно бесполезное дело и к нему прибегают только летом.
Снаружи дело обстоит не лучше. К жилому помещению избы, обыкновенно примыкает и скотный двор, дабы хозяйский глаз постоянно все видел; на этом дворе стоит скотина, льются помои, за большой и малой нуждой бегают стар и млад; а так как в нашей черноземной полосе крестьяне почти не удобряют землю, следовательно не вывозят навоза со своих дворов, то в конце концов дворы, особенно в весеннее и осеннее время, превращаются в какие-то помойные ямы из какого-то месива. Почистить свой двор крестьянину некогда, да и зачем; удобряя зимой десятину пара, он осенью не будет уверен, что эта десятина при разделе достанется ему.
Одевается и ест крестьянин тоже плохо. В большинстве случаев одежда своего домашнего, грубого приготовления, только в праздничные дни он приодевается в дешевенькие изделия лодзинских мануфактуристов… Пища - что и сколько даст земля. Не даст земля - приходится побираться или забирать в долг…»