Михаил Евграфович Мартин
Коварная mirabilia в очередном туре брулетки выдала мне на почитать "Господ Головлёвых" за авторством Салтыкова-Щедрина. Википедия сообщает нам про книгу, что
Великим художником является Салтыков-Щедрин и в «Господах Головлёвлых». Члены Головлёвской семьи, этого уродливого продукта крепостной эпохи - не сумасшедшие в полном смысле слова, но повреждённые совокупным действием физиологических и общественных условий. Внутренняя жизнь этих несчастных, исковерканных людей изображена с такой рельефностью, какой редко достигает и наша, и западноевропейская литература.
Я же, в свою очередь, не претендуя на авторитетность википедии, скажу вам следующее.
Наверное, можно оправдать появление и известность романа в конце века 19, но сейчас он представляет ценность разве что историческую. Я думаю, что Михаил Евграфович сильно болел какой-то несмертельной, но малоприятной болезнью и человеком был умным, но малоприятным в общении. Если вдруг вы, паче чаяния, считаете, что всё плохо у Достоевского - почитайте Салтыкова-Щедрина. Абсолютное уныние, ни одного светлого персонажа, плохие решительно все. А кто не плохой - тот никакой. Чисто теоретически, наверное, можно из книги почерпнуть что-нибудь вроде "плохо быть плохим", но это как-то мелковато для писателя из школьной программы. На мой взгляд, проблематика книги совершенно неактуальна нынче, а Салтыков-Щедрин - он же не Паустовский или там Фет, он же нам известен сатирой своей и бичеванием общественных нарывов. Ну вот уже всё, избичевали всё до конца.
Про великого художника, о котором пишет коллективный разум википедии тоже всё как-то странно. Никакого особого удовольствия от языка я не получал, хотя иногда попадаются совершенно волшебные образы:
"Не сразу приступал он к водке, а словно подкрадывался к ней. Кругом все засыпало мертвым сном; только мыши скреблись за отставшими от стен обоями да часы назойливо чикали в конторе. Снявши халат, в одной рубашке, сновал он взад и вперед по жарко натопленной комнате, по временам останавливался, подходил к столу, нашаривал в темноте штоф и вновь принимался за ходьбу. Первые рюмки он выпивал с прибаутками, сладострастно всасывая в себя жгучую влагу; но мало-помалу биение сердца учащалось, голова загоралась - и язык начинал бормотать что-то несвязное."
В общем, рекомендовать не могу.
Великим художником является Салтыков-Щедрин и в «Господах Головлёвлых». Члены Головлёвской семьи, этого уродливого продукта крепостной эпохи - не сумасшедшие в полном смысле слова, но повреждённые совокупным действием физиологических и общественных условий. Внутренняя жизнь этих несчастных, исковерканных людей изображена с такой рельефностью, какой редко достигает и наша, и западноевропейская литература.
Я же, в свою очередь, не претендуя на авторитетность википедии, скажу вам следующее.
Наверное, можно оправдать появление и известность романа в конце века 19, но сейчас он представляет ценность разве что историческую. Я думаю, что Михаил Евграфович сильно болел какой-то несмертельной, но малоприятной болезнью и человеком был умным, но малоприятным в общении. Если вдруг вы, паче чаяния, считаете, что всё плохо у Достоевского - почитайте Салтыкова-Щедрина. Абсолютное уныние, ни одного светлого персонажа, плохие решительно все. А кто не плохой - тот никакой. Чисто теоретически, наверное, можно из книги почерпнуть что-нибудь вроде "плохо быть плохим", но это как-то мелковато для писателя из школьной программы. На мой взгляд, проблематика книги совершенно неактуальна нынче, а Салтыков-Щедрин - он же не Паустовский или там Фет, он же нам известен сатирой своей и бичеванием общественных нарывов. Ну вот уже всё, избичевали всё до конца.
Про великого художника, о котором пишет коллективный разум википедии тоже всё как-то странно. Никакого особого удовольствия от языка я не получал, хотя иногда попадаются совершенно волшебные образы:
"Не сразу приступал он к водке, а словно подкрадывался к ней. Кругом все засыпало мертвым сном; только мыши скреблись за отставшими от стен обоями да часы назойливо чикали в конторе. Снявши халат, в одной рубашке, сновал он взад и вперед по жарко натопленной комнате, по временам останавливался, подходил к столу, нашаривал в темноте штоф и вновь принимался за ходьбу. Первые рюмки он выпивал с прибаутками, сладострастно всасывая в себя жгучую влагу; но мало-помалу биение сердца учащалось, голова загоралась - и язык начинал бормотать что-то несвязное."
В общем, рекомендовать не могу.