Жизненная мозаика - 6. - (клочок 1688)
(Продолжение)
Но часы тикали. Новиков и Радищев, повторю, были как раз теми, кто запустил механизм вывода России на революционный путь. Когда дали о себе знать декабристы, это уже было не о литературе. Это давно стало про политику.
Неудачное восстание декабристов привычно считается и почитается началом организованной борьбы с российским самодержавием, его тиранией и крепостническим угнетением.
Почему этот бунт постигла неудача? Опять же подсказка от Ленина: вновь тиражируемая цитата из его статьи «Памяти Герцена»: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Словно о народе были их думы. Тем не менее крах бунта до сих пор мотивируется тем, что он был основан на идее облагодетельствования народа России со стороны высших дворянских родов. В реальности именно общих мнений относительно судеб России как государства и его населения у них не было.
Потом сказал своё слово Герцен и далее по ленинской формуле. Хотите вы этого или нет, но к чему это привело, мы можем наблюдать сегодня, когда свобода оборачивается вседозволенностью, нравственной раздвоенностью, равенство - прекраснодушием, утратой традиционных исторических и культурных ценностей, братство - эгоизмом, экономической зависимостью. И эта «вилка» понятий, с которых когда-то начиналось, и тех, в которые их переформатировали, давно стала знаковым индикатором «свой-чужой».
И в таком случае правота Екатерины II в своих опасениях совпала с государственными интересами. У меня, однако, есть невзрачный вопрос, так мимоходом: чем в те времена, когда уже игра шла по-крупному, руководствовалась императрица, определяя меру наказания Радищеву и Новикову? Николай I поступил круче. Но отвечать на этот вопрос, как известно, придётся буквально каждому из последующих правителей страны, находившихся на вершине власти. У всех появлялись новые реальные персонажи с несвоевременными словами и несвоевременной правдой. Соответственно споры о том, почему столь жёстко или, наоборот, почему так мягко обошлась власть с вольнолюбивым инакомыслящим, имеют схоластический смысл - всё зависит от поставленных задач с обеих сторон.
Два года после того, как прикрыли «Почту духов» Иван Андреевич не занимался журналистикой, а затем вместе с друзьями: актёрами Плавильщиковым, который тоже «баловался» литературой, и Дмитревским, публицистом Клушиным, основывает издательскую компанию «Крылов сотоварищи». Самым примечательным из тройки сотоварищей надо признать Александра Ивановича Клушина, которого с Крыловым сближало многое: литература, увлечение театром, общность жизненных и человеческих позиций, разница в возрасте (Клушин был на шесть лет старше) особо не сказывалась. Не было у них, разве что, говоря высоким стилем, общности эстетических потребностей и духовного устремления. Но проявилось это не сразу.
В конце 1791 года четвёрка сорганизовалась и основала совместную типографию, где через несколько месяцев помимо брошюр и книг стал выходить журнал «Зритель».
Позволю себе небольшое отступление почти что лирическое. Если вы сегодня выйдете на Дворцовую набережную и подойдёте к зданию Санкт-Петербургского государственного университета культуры, то сможете оказаться около особняка, который имеет персональное имя «Дом Бецкого». В 1791-1796 годах в нём одну из квартир снимал Иван Андреевич Крылов (некоторые помещения дворца тогда сдавались внаём). Причём, не просто жил. Здесь же он обустроил типографию, где печатались журналы, сначала «Зритель», чуть позже «Санкт-Петербургский Меркурий». Читатели «Санкт-Петербургских ведомостей» в марте 1792 года читали помещённое в газете рекламное объявление:
«В Санкт-Петербурге, в типографии Крылова с товарищи, в новом Его Высокопревосходительства Ивана Ивановича Бецкого доме, что у летнего сада, выходит ежемесячное издание под названием Зритель: в нём помещаются как сатирические, критические, так и стихотворные сочинения, подражания и переводы. Началось сие издание с Февраля 1792 года. ...Ежели кто за благо рассудит удостоить сие издание присылкою своего сочинения, то оное помещено будет с благодарностью».
Я вовсе не напрасно своё отступление назвал лирическим. Так как окна жилища Ивана Андреевича выходили на Летний сад, иной раз Крылова можно было заметить за работой над журналом. Но не только. По утрам он любил ходить по своей комнате, играя на скрипке, совершенно голым. Звуки музыки привлекали прогуливающихся по саду дам, которые, увидев в окне обнажённого мужчину, нередко возмущались. Дошло до вмешательства полиции, которая предписала журналисту «спускать шторы в то время как он играет, а то по саду (в этой части) гулять нельзя».
Версий, почему новое издание сразу стало популярным, нет, но это факт. Имеются лишь предположения. Первое среди них - злободневность, которая была ожидаема из-за уже сложившейся репутации Крылова. Второе - сработала заявленная соответствующим названием тема. Содержание, посвящённое русскому театру (в то время российская сцена была отдана на откуп постановкам переводных авторов), оказалось очень даже востребованным. Читать о состоянии и репертуаре русской оперной и драматической сцены, анализ актёрского исполнения, заметки о положении актёров в обществе, о театральном быте, а также наблюдения о поведении зрителей во время представления, желающих нашлось предостаточно. По сути Крылов явился родоначальником русской театральной критики. Успехом пользовались и произведения самого Крылова, который продолжал свой творческий поиск. Из-под его пера выходят то повесть (разумеется, злая и сатирическая), то сказка, то разнохарактерные статьи, одни ядовито-критические, другие, прославляющие национальный русский дух, отечественную историю и обычаи. Число подписчиков росло.
В литературе о Крылове можно встретит суждение, что в период 1789-1793 годов художественная позиция Крылова и Александра Ивановича Клушина связана с направлением, осуществлённым в русской литературе Радищевым. Сказать так можно, выглядит привлекательно, но доказать… Более чем странно утверждение, будто Крылов, в частности начиная уже с «Почты духов», движется в русле формирования реалистического подхода к действительности. Впрочем, конечно, если принять во внимание, что в дальнейшем в творчестве Крылова фантастические водяные, воздушные и подземные духи не появляются, то Слон, Моська, Лебедь, Щука, Рак, не говоря уж про Свинью под Дубом, - олицетворение реализма, безусловно, критического.
Но и второй его журнал тоже просуществовал недолго. В одном из томов «Зрителя» появилась заметная статья Крылова под названием «Речь, говоренная повесою в собрании дураков», в которой были сплошь намёки и издёвки над бездельниками, пребывающими во власти. И тотчас (шёл пятый месяц издания журнала) по личному приказу Екатерины II в типографии Крылова был произведён обыск. Журнал, просуществовав каких-то полгода, был закрыт, а четверо друзей были отданы под гласный надзор полиции1 .
В результате компания основателей издания распалась. Остались лишь Крылов и Клушин, которые взялись… выпускать новый журнал - «Санкт-Петербургский Меркурий». Он получился слабее ранее выходивших журналов Крылова. Редакторы «Меркурия» строили наполеоновские планы, думали, что, придав ему менее острый и более художественный характер, добьются широкого распространения своего издания. Ради этого затеяли полемику с «Московским журналом» молодого Карамзина2 , обрушившись с язвительными нападками на самого издателя и его последователей.
1 Гласный надзор - административная мера, применявшаяся к лицам, заподозренным в инакомыслии и противоправных действиях (выступление в печати против существующих порядков и высших лиц государства расценивалось как деяние противоправное). Поднадзорный не имел права менять место жительства, состоять на государственной и общественной службе.
2 Николай Михайлович Карамзин - русский писатель сентименталист, яркий представитель литературного направления в России в конце XVIII - начале XIX вв., отличавшегося излишней чувствительностью, позже выдающийся историк. На первых литературных шагах Карамзина сказалось его повышенное увлечение творчеством немецких и, в особенности, английских писателей.
За что будущий великий баснописец взъелся на будущего великого историка? Крылову было чуждо творчество раннего Карамзина. Оно казалось ему искусственным и излишне подверженным западным влияниям. Преклонение перед Западом, французским языком, французскими модами было одной из любимых тем сатиры молодого Крылова. Возмущал его и излишне простой слог Карамзина с нарочитым стремлением к простонародности (к лаптям, зипунам и шапкам с заломом). Кроме того, карамзинисты отталкивали его своим пренебрежением к принятым в то время строгим правилам стихосложения.
Возможно, именно резкая полемика с карамзинистами (на фоне явно осторожного отношения к власти) оттолкнула читателей от «Санкт-Петербургского Меркурия». И на сей раз Иван Андреевич сам закрыл «Санкт-Петербургский Меркурий» - из-за нехватки подписчиков. Произошло это именно так или совсем не так - новая загадка Крылова. Что её породило? Ладно сам Крылов, как мы знаем, не отличался разговорчивостью о себе, так и мемуаристы почему-то оказались с замочком на губах. Среди редких упоминаний о Крылове той поры самое заметное, но по сути невнятное, короткое «сообщение» одного из первых его биографов - М. Е. Лобанова. Тот как бы ненароком упоминает о столкновениях Крылова-журналиста с верховной властью:
«Одну из моих повестей, говорил мне Иван Андреевич, которую уже набирали в типографии, потребовала к себе императрица Екатерина; рукопись не воротилась назад, да так и пропала».
Характер претензий императрицы можно понять, но не у меня первого не мог не возникнуть вопрос: отчего она, пристально следя за деятельностью оппозиционера, не поступила с ним так же, как проделала с Радищевым и Новиковым? «Почту духов» прикрыла, «Зрителя» постигла та же участь, к «Санкт-Петербургскому Меркурию» не пришлось даже применять карательные меры - издатель сам приказал своему детищу долго жить.
Известные писатели и литературоведы А. М. Гордин и М. А. Гордин не без оснований предположили, что у Крылова и его сотоварища Клушина нашлись влиятельные заступники. Первой среди них вероятной фигурой названа княгиня Е. Р. Дашкова, директор (президент) Академии наук и литературной Российской академии. Основанием для гипотезы стал факт, что она напечатала в «Российском Феатре» (Полном собрании всех Российских Феатральных сочинений» - издании Петербургской академии наук с 1786 по 1794 год, которое она сама задумала и сама осуществляла) четыре пьесы Крылова1 (кроме первой его трагедии «Клеопатра»), ранее им написанные, но не изданные и не увидевшие сцены.
Но уже осенью 1793 года Дашкова, одна из ведущих личностей, поддержавших Екатерину при восхождении на престол2., впала у императрицы в немилость и вынуждена была просить об отставке. После чего она отправляется в Европу, где дружески общается с Дидро и Вольтером. Что и говорить, иногда судьба причудливо тасует колоду карт, однако, вновь герои нашего повествования сопрягаются с одними и теми же историческими персонажами.
1 Были опубликованы трагедия «Филомела» (1786), комическая опера «Бешеная семья» (1786), комедии «Проказники» (1788) и «Сочинитель в прихожей» (1786).
2.Дашкова участвовала в перевороте против Петра III, несмотря на то, что император был её крёстным отцом, а её сестра Елизавета была его фавориткой и могла стать его новой женой.
Тем временем обстоятельства лишают Крылова и Клушина их журнала. Знакомства и связи не помогли. Хотя, по мнению Гординых, недовольных Екатериной II и уже почти открыто фрондирующих сановников было предостаточно:
«Адмирал Ф. П. Литке в своих записках и неопубликованном дневнике упоминает о давнем знакомстве Крылова и своего дяди Ф. И. Энгеля. В конце 1780-х годов Ф. И. Энгель - гвардейский офицер, служивший в штабе генерал-аншефа князя И. В. Репнина. У того же Репнина в начале 80-х годов состоял на службе и ближайший приятель Крылова А. И. Клушин».
Чтобы не утруждать читателей долгим цитированием, попробую кратко изложить сведения о связях, которые могут кое-что объяснить в истории молодого Крылова в период, когда «значительная часть радикальной оппозиции екатерининскому режиму строила свои политические планы в расчёте на близкую смену монарха».
Именно к этой оппозиции тогда принадлежал Репнин. В близких отношениях с Павлом Петровичем находились и офицеры братья Бенкендорфы. С семейством одного из них - И. И. Бенкендорфа - Крылов был дружен много лет. Среди старинных приятелей Ф. И. Энгеля упомянутый уже адмирал Литке называет одного из братьев Татищевых - Василия Евграфовича.
Позволительно сказать, что Крылов в Петербурге был связан с довольно широким кругом гвардейских офицеров. «Некоторые из них в царствование Павла сделали головокружительную карьеру. Так, Энгель стал статс-секретарём императора, а приятель Крылова Преображенский офицер П. М. Скобельцын, перескакивая через чины, в два года из капитан-поручика сделался генералом и шефом полка».
Больше того, в воспоминаниях современников есть строки о том, что Крылов был лично знаком с наследником престола и его женой. В начале 1797 года в Москве вскоре после вступления Павла на престол Крылов даже преподнёс ему свою трагедию «Клеопатра». Молодой журналист Крылов и великий князь Павел Петрович - что могло послужить поводом для их знакомства? Слишком уж мало было меж ними общего. Но на память приходят знаменитые строки Фёдора Тютчева: «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся…»
Как оказалось, «Почту духов» читала не только Екатерина Великая. Журнал, пикирующийся с императрицей, заметили и при дворе. И особое внимание в этом кругу привлекла появившаяся на страницах журнала фигура «юноши, вступающего на царство», который был несправедливо лишён своих царственных прав. Молодого публициста, посмевшего выступить в защиту обиженного наследника престола, углядели сторонники Павла, строившие свои политические планы.
Какая-никакая известность не только в актёрском и литературном мире, плюс его явная ненависть к екатерининским порядкам позволяли Крылову, человеку без власти, не обладавшему ни знатностью, ни богатством, в свои двадцать четыре года уже вызывать симпатии у людей довольно значительных. Пётр Плетнёв говорил о молодом Крылове: «Ему не было уже чуждо и высшее общество столицы...»
(Окончание следует)
Но часы тикали. Новиков и Радищев, повторю, были как раз теми, кто запустил механизм вывода России на революционный путь. Когда дали о себе знать декабристы, это уже было не о литературе. Это давно стало про политику.
Неудачное восстание декабристов привычно считается и почитается началом организованной борьбы с российским самодержавием, его тиранией и крепостническим угнетением.
Почему этот бунт постигла неудача? Опять же подсказка от Ленина: вновь тиражируемая цитата из его статьи «Памяти Герцена»: «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа». Словно о народе были их думы. Тем не менее крах бунта до сих пор мотивируется тем, что он был основан на идее облагодетельствования народа России со стороны высших дворянских родов. В реальности именно общих мнений относительно судеб России как государства и его населения у них не было.
Потом сказал своё слово Герцен и далее по ленинской формуле. Хотите вы этого или нет, но к чему это привело, мы можем наблюдать сегодня, когда свобода оборачивается вседозволенностью, нравственной раздвоенностью, равенство - прекраснодушием, утратой традиционных исторических и культурных ценностей, братство - эгоизмом, экономической зависимостью. И эта «вилка» понятий, с которых когда-то начиналось, и тех, в которые их переформатировали, давно стала знаковым индикатором «свой-чужой».
И в таком случае правота Екатерины II в своих опасениях совпала с государственными интересами. У меня, однако, есть невзрачный вопрос, так мимоходом: чем в те времена, когда уже игра шла по-крупному, руководствовалась императрица, определяя меру наказания Радищеву и Новикову? Николай I поступил круче. Но отвечать на этот вопрос, как известно, придётся буквально каждому из последующих правителей страны, находившихся на вершине власти. У всех появлялись новые реальные персонажи с несвоевременными словами и несвоевременной правдой. Соответственно споры о том, почему столь жёстко или, наоборот, почему так мягко обошлась власть с вольнолюбивым инакомыслящим, имеют схоластический смысл - всё зависит от поставленных задач с обеих сторон.
Два года после того, как прикрыли «Почту духов» Иван Андреевич не занимался журналистикой, а затем вместе с друзьями: актёрами Плавильщиковым, который тоже «баловался» литературой, и Дмитревским, публицистом Клушиным, основывает издательскую компанию «Крылов сотоварищи». Самым примечательным из тройки сотоварищей надо признать Александра Ивановича Клушина, которого с Крыловым сближало многое: литература, увлечение театром, общность жизненных и человеческих позиций, разница в возрасте (Клушин был на шесть лет старше) особо не сказывалась. Не было у них, разве что, говоря высоким стилем, общности эстетических потребностей и духовного устремления. Но проявилось это не сразу.
В конце 1791 года четвёрка сорганизовалась и основала совместную типографию, где через несколько месяцев помимо брошюр и книг стал выходить журнал «Зритель».
Позволю себе небольшое отступление почти что лирическое. Если вы сегодня выйдете на Дворцовую набережную и подойдёте к зданию Санкт-Петербургского государственного университета культуры, то сможете оказаться около особняка, который имеет персональное имя «Дом Бецкого». В 1791-1796 годах в нём одну из квартир снимал Иван Андреевич Крылов (некоторые помещения дворца тогда сдавались внаём). Причём, не просто жил. Здесь же он обустроил типографию, где печатались журналы, сначала «Зритель», чуть позже «Санкт-Петербургский Меркурий». Читатели «Санкт-Петербургских ведомостей» в марте 1792 года читали помещённое в газете рекламное объявление:
«В Санкт-Петербурге, в типографии Крылова с товарищи, в новом Его Высокопревосходительства Ивана Ивановича Бецкого доме, что у летнего сада, выходит ежемесячное издание под названием Зритель: в нём помещаются как сатирические, критические, так и стихотворные сочинения, подражания и переводы. Началось сие издание с Февраля 1792 года. ...Ежели кто за благо рассудит удостоить сие издание присылкою своего сочинения, то оное помещено будет с благодарностью».
Я вовсе не напрасно своё отступление назвал лирическим. Так как окна жилища Ивана Андреевича выходили на Летний сад, иной раз Крылова можно было заметить за работой над журналом. Но не только. По утрам он любил ходить по своей комнате, играя на скрипке, совершенно голым. Звуки музыки привлекали прогуливающихся по саду дам, которые, увидев в окне обнажённого мужчину, нередко возмущались. Дошло до вмешательства полиции, которая предписала журналисту «спускать шторы в то время как он играет, а то по саду (в этой части) гулять нельзя».
Версий, почему новое издание сразу стало популярным, нет, но это факт. Имеются лишь предположения. Первое среди них - злободневность, которая была ожидаема из-за уже сложившейся репутации Крылова. Второе - сработала заявленная соответствующим названием тема. Содержание, посвящённое русскому театру (в то время российская сцена была отдана на откуп постановкам переводных авторов), оказалось очень даже востребованным. Читать о состоянии и репертуаре русской оперной и драматической сцены, анализ актёрского исполнения, заметки о положении актёров в обществе, о театральном быте, а также наблюдения о поведении зрителей во время представления, желающих нашлось предостаточно. По сути Крылов явился родоначальником русской театральной критики. Успехом пользовались и произведения самого Крылова, который продолжал свой творческий поиск. Из-под его пера выходят то повесть (разумеется, злая и сатирическая), то сказка, то разнохарактерные статьи, одни ядовито-критические, другие, прославляющие национальный русский дух, отечественную историю и обычаи. Число подписчиков росло.
В литературе о Крылове можно встретит суждение, что в период 1789-1793 годов художественная позиция Крылова и Александра Ивановича Клушина связана с направлением, осуществлённым в русской литературе Радищевым. Сказать так можно, выглядит привлекательно, но доказать… Более чем странно утверждение, будто Крылов, в частности начиная уже с «Почты духов», движется в русле формирования реалистического подхода к действительности. Впрочем, конечно, если принять во внимание, что в дальнейшем в творчестве Крылова фантастические водяные, воздушные и подземные духи не появляются, то Слон, Моська, Лебедь, Щука, Рак, не говоря уж про Свинью под Дубом, - олицетворение реализма, безусловно, критического.
Но и второй его журнал тоже просуществовал недолго. В одном из томов «Зрителя» появилась заметная статья Крылова под названием «Речь, говоренная повесою в собрании дураков», в которой были сплошь намёки и издёвки над бездельниками, пребывающими во власти. И тотчас (шёл пятый месяц издания журнала) по личному приказу Екатерины II в типографии Крылова был произведён обыск. Журнал, просуществовав каких-то полгода, был закрыт, а четверо друзей были отданы под гласный надзор полиции1 .
В результате компания основателей издания распалась. Остались лишь Крылов и Клушин, которые взялись… выпускать новый журнал - «Санкт-Петербургский Меркурий». Он получился слабее ранее выходивших журналов Крылова. Редакторы «Меркурия» строили наполеоновские планы, думали, что, придав ему менее острый и более художественный характер, добьются широкого распространения своего издания. Ради этого затеяли полемику с «Московским журналом» молодого Карамзина2 , обрушившись с язвительными нападками на самого издателя и его последователей.
1 Гласный надзор - административная мера, применявшаяся к лицам, заподозренным в инакомыслии и противоправных действиях (выступление в печати против существующих порядков и высших лиц государства расценивалось как деяние противоправное). Поднадзорный не имел права менять место жительства, состоять на государственной и общественной службе.
2 Николай Михайлович Карамзин - русский писатель сентименталист, яркий представитель литературного направления в России в конце XVIII - начале XIX вв., отличавшегося излишней чувствительностью, позже выдающийся историк. На первых литературных шагах Карамзина сказалось его повышенное увлечение творчеством немецких и, в особенности, английских писателей.
За что будущий великий баснописец взъелся на будущего великого историка? Крылову было чуждо творчество раннего Карамзина. Оно казалось ему искусственным и излишне подверженным западным влияниям. Преклонение перед Западом, французским языком, французскими модами было одной из любимых тем сатиры молодого Крылова. Возмущал его и излишне простой слог Карамзина с нарочитым стремлением к простонародности (к лаптям, зипунам и шапкам с заломом). Кроме того, карамзинисты отталкивали его своим пренебрежением к принятым в то время строгим правилам стихосложения.
Возможно, именно резкая полемика с карамзинистами (на фоне явно осторожного отношения к власти) оттолкнула читателей от «Санкт-Петербургского Меркурия». И на сей раз Иван Андреевич сам закрыл «Санкт-Петербургский Меркурий» - из-за нехватки подписчиков. Произошло это именно так или совсем не так - новая загадка Крылова. Что её породило? Ладно сам Крылов, как мы знаем, не отличался разговорчивостью о себе, так и мемуаристы почему-то оказались с замочком на губах. Среди редких упоминаний о Крылове той поры самое заметное, но по сути невнятное, короткое «сообщение» одного из первых его биографов - М. Е. Лобанова. Тот как бы ненароком упоминает о столкновениях Крылова-журналиста с верховной властью:
«Одну из моих повестей, говорил мне Иван Андреевич, которую уже набирали в типографии, потребовала к себе императрица Екатерина; рукопись не воротилась назад, да так и пропала».
Характер претензий императрицы можно понять, но не у меня первого не мог не возникнуть вопрос: отчего она, пристально следя за деятельностью оппозиционера, не поступила с ним так же, как проделала с Радищевым и Новиковым? «Почту духов» прикрыла, «Зрителя» постигла та же участь, к «Санкт-Петербургскому Меркурию» не пришлось даже применять карательные меры - издатель сам приказал своему детищу долго жить.
Известные писатели и литературоведы А. М. Гордин и М. А. Гордин не без оснований предположили, что у Крылова и его сотоварища Клушина нашлись влиятельные заступники. Первой среди них вероятной фигурой названа княгиня Е. Р. Дашкова, директор (президент) Академии наук и литературной Российской академии. Основанием для гипотезы стал факт, что она напечатала в «Российском Феатре» (Полном собрании всех Российских Феатральных сочинений» - издании Петербургской академии наук с 1786 по 1794 год, которое она сама задумала и сама осуществляла) четыре пьесы Крылова1 (кроме первой его трагедии «Клеопатра»), ранее им написанные, но не изданные и не увидевшие сцены.
Но уже осенью 1793 года Дашкова, одна из ведущих личностей, поддержавших Екатерину при восхождении на престол2., впала у императрицы в немилость и вынуждена была просить об отставке. После чего она отправляется в Европу, где дружески общается с Дидро и Вольтером. Что и говорить, иногда судьба причудливо тасует колоду карт, однако, вновь герои нашего повествования сопрягаются с одними и теми же историческими персонажами.
1 Были опубликованы трагедия «Филомела» (1786), комическая опера «Бешеная семья» (1786), комедии «Проказники» (1788) и «Сочинитель в прихожей» (1786).
2.Дашкова участвовала в перевороте против Петра III, несмотря на то, что император был её крёстным отцом, а её сестра Елизавета была его фавориткой и могла стать его новой женой.
Тем временем обстоятельства лишают Крылова и Клушина их журнала. Знакомства и связи не помогли. Хотя, по мнению Гординых, недовольных Екатериной II и уже почти открыто фрондирующих сановников было предостаточно:
«Адмирал Ф. П. Литке в своих записках и неопубликованном дневнике упоминает о давнем знакомстве Крылова и своего дяди Ф. И. Энгеля. В конце 1780-х годов Ф. И. Энгель - гвардейский офицер, служивший в штабе генерал-аншефа князя И. В. Репнина. У того же Репнина в начале 80-х годов состоял на службе и ближайший приятель Крылова А. И. Клушин».
Чтобы не утруждать читателей долгим цитированием, попробую кратко изложить сведения о связях, которые могут кое-что объяснить в истории молодого Крылова в период, когда «значительная часть радикальной оппозиции екатерининскому режиму строила свои политические планы в расчёте на близкую смену монарха».
Именно к этой оппозиции тогда принадлежал Репнин. В близких отношениях с Павлом Петровичем находились и офицеры братья Бенкендорфы. С семейством одного из них - И. И. Бенкендорфа - Крылов был дружен много лет. Среди старинных приятелей Ф. И. Энгеля упомянутый уже адмирал Литке называет одного из братьев Татищевых - Василия Евграфовича.
Позволительно сказать, что Крылов в Петербурге был связан с довольно широким кругом гвардейских офицеров. «Некоторые из них в царствование Павла сделали головокружительную карьеру. Так, Энгель стал статс-секретарём императора, а приятель Крылова Преображенский офицер П. М. Скобельцын, перескакивая через чины, в два года из капитан-поручика сделался генералом и шефом полка».
Больше того, в воспоминаниях современников есть строки о том, что Крылов был лично знаком с наследником престола и его женой. В начале 1797 года в Москве вскоре после вступления Павла на престол Крылов даже преподнёс ему свою трагедию «Клеопатра». Молодой журналист Крылов и великий князь Павел Петрович - что могло послужить поводом для их знакомства? Слишком уж мало было меж ними общего. Но на память приходят знаменитые строки Фёдора Тютчева: «Нам не дано предугадать, Как слово наше отзовётся…»
Как оказалось, «Почту духов» читала не только Екатерина Великая. Журнал, пикирующийся с императрицей, заметили и при дворе. И особое внимание в этом кругу привлекла появившаяся на страницах журнала фигура «юноши, вступающего на царство», который был несправедливо лишён своих царственных прав. Молодого публициста, посмевшего выступить в защиту обиженного наследника престола, углядели сторонники Павла, строившие свои политические планы.
Какая-никакая известность не только в актёрском и литературном мире, плюс его явная ненависть к екатерининским порядкам позволяли Крылову, человеку без власти, не обладавшему ни знатностью, ни богатством, в свои двадцать четыре года уже вызывать симпатии у людей довольно значительных. Пётр Плетнёв говорил о молодом Крылове: «Ему не было уже чуждо и высшее общество столицы...»
(Окончание следует)