Непредсказуемый итог года. - (клочок 1695)
Долго раздумывал, писать про это или нет. Но счёл, что ЖЖ всё же какой-никакой дневник. Поэтому сразу предупреждаю, кто читать «про личное» желания не имеет, не читайте.
«Самое непредсказуемое, - философски заметил водитель такси, когда мы со старшей дочкой, приехавшей к моменту моей выписки из больницы Боткина, отъехали уже квартала три, - это дорога и пассажир!»
На сей раз пассажиром был я, а дорога вела меня к дому, хотя целый месяц с непредсказуемыми событиями этот маршрут, можно сказать, стоял в некотором роде под вопросом. И виной всему, как это обычно у меня бывает, цепочка происшествий, имеющая определение «дело случая».
Случай дал о себе знать в тот день, когда жене из самых благородных соображений на исходе года вздумалось отправить меня в поликлинику пройти диспансеризацию (профилактический осмотр) - мол, давным-давно не был у врачей, сходи покажись. Серьёзного повода вроде бы не было, зато свободное время образовалось.
Я уступил жене и отправился. Дежурный терапевт, не утруждая себя хлопотами измерить у 77-летнего давление, пульс и послушать лёгкие, ограничилась вопросом: - Жалобы на что-нибудь есть? - Да так особо нет. (Если на каждый свой чих жаловаться, у врачей ненормированный день получится). Дала направление в лабораторию. Без бумажки, как известно, никто на тебя и не глянет. Там взяли у меня кровь: я уколов не боюсь, если надо, уколюсь. И сказали, что свободно ЭКГ. Зашёл и прилёг, сняли с меня показания. Я записался ещё к трём эскулапам на ближайшие дни и с лёгким сердцем отправился домой.
Только сделал несколько шагов в сторону остановки автобуса, как в кармане куртки у меня зазвонил телефон. - Слушаю. - Александр Михайлович, вы ещё недалеко ушли? Вернитесь, пожалуйста, мы вам скорую кардиологическую помощь вызываем. У нас к вашему ЭКГ есть вопросы.
Человек послушный, я вернулся. Продолжают расспрашивать: - У вас инфаркты раньше были? - Несколько лет назад были два микроинфаркта, но я их перенёс на ногах. И спустя годы на сердце обнаружились два рубца-последствия. - А сейчас сердце не болит? - Нет. - Ваше ЭКГ показывает подозрение на ишемическую стенокардию острого инфаркта миокарда. (Это если я всё правильно запомнил.)
И тут как тут подъезжает специализированная кардиологическая скорая помощь. Оказывается, есть такая. Теперь уже они делают ЭКГ и берут меня под микитки - ведут в свою машину. - Лежать, спокойно, сидеть нельзя.
Привозят меня в новый корпус (22-й) в реанимацию Боткинской больницы. Далее всё, как показывали по телевизору, когда Собянин недавно открывал этот корпус. Врачебного народу вокруг меня крутится немерено: захочешь умереть - не дадут. Три человека слушают со всех сторон через фонендоскопы. Двое распрашивают о каждом дне со дня рождения. Берут кровь, меряют давление, делают ЭКГ. Приглашённый доктор делает УЗИ вен ног. Одна сестричка под расписку складывает в пакет документы, ценные вещи и телефон. После чего я оказываюсь лишённым возможности позвонить домой, чтобы дать о себе знать: где я и почему ещё не дома. Вторая сестричка раздевает меня, складывает одежду в мешочек и уносит со словами «Не волнуйтесь». Ещё двое укладывают меня на кровать на колёсах, где-то, что-то я подписываю, и, на ходу укрывая меня раздетого простынью, ещё одна сестричка начинает движение в сторону лифтов. Через несколько минут я в реанимации. А там уже свои врачи и сёстры принимают меня в свои «объятья». Первая реплика в мой адрес: - Он ещё в трусах. И всё повторяется вновь, что-то уже по четвёртому разу. Когда «приёмка» пациента закончилась, объявляют: лежать спокойно, не вставать, в туалет не ходить. Ждать, скоро обед. А сейчас придёт врач, он вас осмотрит и даст назначения. Врач, действительно, пришёл, осмотрел, послушал, давление опять померил, пораспрашивал (важно соотнести, что за всё время пребывания ни один доктор не появлялся в одиночку, непременно в компании с одним, или двумя ординаторами. Поэтому, если слушают лёгкие, то сразу в три фонендоскопа одновременно). Прописал, какие таблетки пить, сестра проследила, чтобы я их проглотил. Потом обед. Затем ещё другой врач. А вечером ещё третий, дежурный. Каждый раз по одной схеме: пульс, давление, слушают лёгкие, распросы и записи, каждый в свою «книжицу». Сил на каждого уже не хватает: - Когда впервые почувствовали одышку? (У всех это первый вопрос) Есть ли загрудинная боль? А как проходили микроинфаркты? А точно можете вспомнить, в каком году? Вопросов столько, что я один раз забыл, когда родился.
Ночь не принесла никаких изменений. У меня как не было никаких болей, так они и не появились. Уразумев, что помирать мне рановато, так как есть ещё дома дела, меня отвозят в палату кардиологического отделения. Там опять та же «петрушка»: один, второй врач в окружении оруженосцев-ординаторов. И каждый по схеме: - что у вас болит, на что жалуетесь? Слушают, меряют, распрашивают, как дошёл до жизни такой, что оказался в реанимации. И я честно всем объясняю, что ведать не ведаю, за что меня сюда привезли: мне говорят, что предынфарктное состояние. Удивляются что сердце у меня не болит. Мнут со всех сторон - тут не больно, а тут? Мне же нигде не больно.
Наконец появляется мой лечащий доктор со своим ординатором. Вновь те же вопросы и те же действия со мной. Подводит итог: - лёгкие чистые, пульс нормальный, давление нормальное, возьмём кровь на анализ - Да у меня за эти полтора дня уже всю кровь выкачали. Посмотрите, все руки исколоты, и ведь не из пальчика берут, а из вены, мне уже два внутривенных катетера вставляли. - Ничего, я вас поставлю на исследование сердца: через вену в руке, вот тут, около кисти руки, где обычно пульс считают, через надрез зайдём в сосуды сердца, сделаем малоинвазивное проникновение.
На следующий день докладывает: я вас уже включила в очередь. Завтра утром не есть, не пить, сидеть ждать, когда за вами придут. Завтра мы посмотрим, что там у вас, разберёмся, не волнуйтесь.
Во второй половине дня с мандаринами у меня в палате появляется жена. Мы сидим в холле: я рассказываю о своих приключениях, она - о том, как накануне разыскивали, где я нахожусь (в поликлинике ей сказали, что меня увезли на скорой, и этим ограничились).
По поводу завтрашней «процедуры» я вечером ограничился кефиром, а утром думал лишь об одном, скорее бы за мной приезжали, потому что есть хочется. Желание, скорее, прихологическое: нельзя, поэтому очень хочется. Ближе к полудню появляется врач: - Отбой, исследование отменяется, экспресс анализ показал, что у вас ковид. У вас выбор: или перевозим в ковидный госпиталь, или выписываем домой, вызываете участкового врача и сидите дома, лечитесь. (Я, естественно, выбираю второе.) Когда с ковидом покончите, звоните мне (даёт номер своего мобильного телефона), мы положим вас в плановом порядке: доисследуем и на операцию.
Получаю на руки выписку и добрый совет: мол врач вам непременно предложит бесплатное лекарство против ковида, которое выдаётся в Москве, так как дешёвое, но оно вредное для печени, поэтому найдите (указано в выписке другое название, но оно дорогое), если хотите поберечь свою печень.
Так я оказываюсь дома, на следующее утро появляется доктор, которому я вручаю больничную выписку. Довольно молодой врач говорит: - Вам повезло, мы обычно больным выдаём лекарство (называет то, от которого меня предупредили, что у него побочное воздействие на печень), но сегодня к нам поступила небольшая партия (звучит название дорогого лекарства, указанного в выписке), мне досталось четыре упаковки, вы сегодня у меня второй ковидный больной, я могу одну (как раз курс лечения) выдать вам. Сразу хочу предупредить: вслед за вами непременно заболеет жена, но нам запретили в одну семью выдавать две упаковки. Поэтому имейте в виду, вторую вам никто не даст. Далее было всё так, как доктор прописал. Вслед за мной заболела жена. Ей мы уже искали и нашли дорогое, купили, но так как у меня был пузырёк с выданными врачом мне бесплатно таблетками, мы пили их с женой вместе, а потом стали пить пополам таблетки из купленного пузырька. В итоге лекарство обошлось нам в полцены - сэкономили.
Две недели, проведённые дома, дали возможность завершить написание «Крылова», отправить текст в издательство. После чего я позвонил больничному доктору и отрапортовал о своей готовности опять лечь в палату. На следующий день она сообщила мне, когда явиться, но предварительно накануне перезвонить.
Накануне перезваниваю, визит переносится на день позже, нет свободного места в палате, но само исследование состоится в назначенный день, то есть в день моего приезда. Утром приезжаю, располагаюсь в палате (пациент, лежащий на указаном мне месте вчера умер и тем самым освободил место для меня), и почти сразу меня везут в реанимацию.
Всё бы хорошо, но двумя днями раньше жена, отправляясь посидеть с Ванькой, у которого поднялась температура, попросила для новогоднего подарка Деда Мороза старшей дочери купить коробку с бельгийским печеньем, которое она очень любит. В близлежащих магазинах этой круглой железной коробки не оказалось, и я поехал в «Ашан». В результате её и там не было. Но на подходе к магазину я поскользнулся на ровном месте и упал. В жизни так не падал. Вывих сустава левой руки, огромный 10-сантиметровый буквально чёрный синячище красовался почти три недели. Удар по левым рёбрам, дотронуться до бока было нельзя. И самое главное, как это возможно, понять не могу, я плашмя ударился лицом об обледеневшую плитку тротуара. В результате синяк вокруг левого глаза и разбитый нос. Спасло то, что очки не стеклянные, иначе остался бы без глаза. А ещё боль верхней челюсти и слезящийся без остановки левый глаз.
В таком виде я появился в больнице. Первый вопрос врача: что случилось? Пришлось «признаться» - жена побила. Далее вопросы: как упал, где и что повредил, было ли сотрясение мозга, была ли тошнота и головокружение, обращался ли в травматологию? Чёткий ответ: нет.
Через час меня в таком виде повезли в реанимацию делать малоинвазивное проникновение в сосуды сердца. Первый вопрос хирурга, который глядел не на меня, а в компьютер: что случилось, упал? Что он там увидел, почему сразу определил, что упал, не знаю. Подошёл анестезиолог: - обезболивание будет местное. Аллергия на обезболивание есть? - Доктор, утешаю я его, вы не волнуйтесь, аллергии нет, но обезболивание меня не берёт, на протяжении всей жизни организм почему-то плохо к нему восприимчив, ведёт себя откровенно наплевательски - не обезболивает. Однако, если будет очень больно, я потерплю. Я терпелюшкин. - Хорошо, но я буду рядом.
Как я понимаю, полный непрофессионал, мне предстояла процедура, некоторым образом подобная той, что многим знакома по гастроскопии желудка. Ну а здесь хотят взглянуть на сердце, точнее, его сосуды.
Хирург предупреждает: - только ногами не шевелите и не поднимайте их, потому что я на них положу инструменты, а то они свалятся, и мне новый комплект доставать придётся. Я его тоже предупреждаю: - Гарантировать это не могу, потому что у меня именно в лежачем положении порой случается непроизвольная тряска, как озноб, всего тела. - От холода? - Нет. - А почему. - Не знаю. И никто не знает. - Ладно, может, обойдётся.
Не обошлось. По закону пакости, как раз когда начали проталкивать микропроводник по вене правой руки к сердцу, у меня заколотило всю левую половину тела. Одна из сестёр бросилась на меня грудью как на амбразуру, прижимая левую сторону тела своими руками и телом, чтобы смягчить тряску. Хирург тем временем продолжал положенные манипуляции, вслух обсуждая ситуацию внутри, которая возникала на экране компьютера. Медицинские инструменты на моих ногах вошли в сложность положения и тряслись, но на пол не падали. Через какое-то время, осмотрев внутри необходимое, хирург начал выводить микропроводник наружу. Стоило ему закончить эту процедуру, у меня затряслась правая сторона тела. Но дело уже было сделано. И анастезиолог тоже остался без работы. Сказать, что была уж очень сильная боль, не могу. Комментариев от хирурга не последовало. А меня повезли в палату.
Спустя время пришла лечащий врач. Объясняет: - Если по-простому, то у сердца три основных сосуда. У вас два в норме, а в третьем бляшка. Будем думать, что делать. Завтра проведём её тестирование. Чтобы не затягивать, я договорилась о включении вас вне графика.
Договор - великое дело. Но он был по телефону. Поэтому, когда сестра привезла меня на тестирование, мы услышали, такого пациента в списке на тестирование нет. Меня повезли на другой этаж, потом ещё на другой. Потом сестра созванивалась с моим лечащим врачом, та - с тем, с кем она договаривалась. Меня опять повезли туда, куда привозили в первый раз. Произошла короткая перепалка двух сестёр. Одна говорит, что такой фамилии (моей) в утверждённом списке нет. Моя сестра грозно называет фамилию руководителя, с которой моя врач согласовывала мою фамилию. Первая сестра с раздражением вручает список моей сестре: - На, смотри сама, нет такой фамилии. Моя сестра пальчиком и взглядом проходит список и торжествует: - Вот! Только первая буква написана другая, это ваша ошибка. Противная сторона пасует: - Ладно, сделаем. А пока пусть полежит в коридоре. Как закончим кого, завезёшь.
Завезли, сделали. Спустя время приходит ко мне в палату ординатор моего врача: - у вас не бляшка, вернее бляшка, но не в одном месте, а вдоль всего сосуда с одной стороны сосуда. Кровоток сосуда всего лишь 30 % Надо делать шунтирование. Для меня это слово связано с эпизодом жизни Ельцина, когда он, было дело, даже передавал на время президенскую власть. Это воспоминание как-то подухудшило настроение. Но по ходу разговора до меня всё же дошло, что речь идёт не о шунтировании, а о стентировании, то есть установке металлического каркаса (стента) в место сужения сосуда для расширения сосуда сердца и восстановления кровотока. Что из себя предсталяет стент мне по-простому позже объяснил хирург, сравнив его с забором из рабицы.
Эту операцию решено было проводить уже на следующий день. Её проводила та же бригада, что делала малоинвазивное проникновение в сосуды. По тому же маршруту, по вене правой руки к сердцу, нужно протолкнуть в нужное место микропроводник, только в этот раз со стентом. Устроили консилиум из трёх хирургов: какой диаметр стента применить? Слышу: 7. Лучше 7, 2. А если 8? Тогда уж 8,2. Третий хирург, которого они пригласили: можно делать 9. Кажется, на этом остановились. По ходу возникла проблема, вскрылось, что кроме большого сосуда там обнаружились ещё пять маленьких «замусоренных» сосудиков, отходящих от большого. В результате, если первое проникновение длилось, кажется, чуть больше получаса, на операцию с установкой стента, ушло более полутора часов.
Утром следующего дня меня выписали, так что обедал я уже дома, дорога к которому и впрямь оказалась непредсказуемой, как сказал шофёр такси, везя меня 30 декабря из больницы на проспект Мира. Вот таким стал для меня, можно сказать, главный итог ушедшего года.
Бой курантов я слушал за домашним столом и слушал слова жены, что диспансеризацию пройти всё равно надо.
«Самое непредсказуемое, - философски заметил водитель такси, когда мы со старшей дочкой, приехавшей к моменту моей выписки из больницы Боткина, отъехали уже квартала три, - это дорога и пассажир!»
На сей раз пассажиром был я, а дорога вела меня к дому, хотя целый месяц с непредсказуемыми событиями этот маршрут, можно сказать, стоял в некотором роде под вопросом. И виной всему, как это обычно у меня бывает, цепочка происшествий, имеющая определение «дело случая».
Случай дал о себе знать в тот день, когда жене из самых благородных соображений на исходе года вздумалось отправить меня в поликлинику пройти диспансеризацию (профилактический осмотр) - мол, давным-давно не был у врачей, сходи покажись. Серьёзного повода вроде бы не было, зато свободное время образовалось.
Я уступил жене и отправился. Дежурный терапевт, не утруждая себя хлопотами измерить у 77-летнего давление, пульс и послушать лёгкие, ограничилась вопросом: - Жалобы на что-нибудь есть? - Да так особо нет. (Если на каждый свой чих жаловаться, у врачей ненормированный день получится). Дала направление в лабораторию. Без бумажки, как известно, никто на тебя и не глянет. Там взяли у меня кровь: я уколов не боюсь, если надо, уколюсь. И сказали, что свободно ЭКГ. Зашёл и прилёг, сняли с меня показания. Я записался ещё к трём эскулапам на ближайшие дни и с лёгким сердцем отправился домой.
Только сделал несколько шагов в сторону остановки автобуса, как в кармане куртки у меня зазвонил телефон. - Слушаю. - Александр Михайлович, вы ещё недалеко ушли? Вернитесь, пожалуйста, мы вам скорую кардиологическую помощь вызываем. У нас к вашему ЭКГ есть вопросы.
Человек послушный, я вернулся. Продолжают расспрашивать: - У вас инфаркты раньше были? - Несколько лет назад были два микроинфаркта, но я их перенёс на ногах. И спустя годы на сердце обнаружились два рубца-последствия. - А сейчас сердце не болит? - Нет. - Ваше ЭКГ показывает подозрение на ишемическую стенокардию острого инфаркта миокарда. (Это если я всё правильно запомнил.)
И тут как тут подъезжает специализированная кардиологическая скорая помощь. Оказывается, есть такая. Теперь уже они делают ЭКГ и берут меня под микитки - ведут в свою машину. - Лежать, спокойно, сидеть нельзя.
Привозят меня в новый корпус (22-й) в реанимацию Боткинской больницы. Далее всё, как показывали по телевизору, когда Собянин недавно открывал этот корпус. Врачебного народу вокруг меня крутится немерено: захочешь умереть - не дадут. Три человека слушают со всех сторон через фонендоскопы. Двое распрашивают о каждом дне со дня рождения. Берут кровь, меряют давление, делают ЭКГ. Приглашённый доктор делает УЗИ вен ног. Одна сестричка под расписку складывает в пакет документы, ценные вещи и телефон. После чего я оказываюсь лишённым возможности позвонить домой, чтобы дать о себе знать: где я и почему ещё не дома. Вторая сестричка раздевает меня, складывает одежду в мешочек и уносит со словами «Не волнуйтесь». Ещё двое укладывают меня на кровать на колёсах, где-то, что-то я подписываю, и, на ходу укрывая меня раздетого простынью, ещё одна сестричка начинает движение в сторону лифтов. Через несколько минут я в реанимации. А там уже свои врачи и сёстры принимают меня в свои «объятья». Первая реплика в мой адрес: - Он ещё в трусах. И всё повторяется вновь, что-то уже по четвёртому разу. Когда «приёмка» пациента закончилась, объявляют: лежать спокойно, не вставать, в туалет не ходить. Ждать, скоро обед. А сейчас придёт врач, он вас осмотрит и даст назначения. Врач, действительно, пришёл, осмотрел, послушал, давление опять померил, пораспрашивал (важно соотнести, что за всё время пребывания ни один доктор не появлялся в одиночку, непременно в компании с одним, или двумя ординаторами. Поэтому, если слушают лёгкие, то сразу в три фонендоскопа одновременно). Прописал, какие таблетки пить, сестра проследила, чтобы я их проглотил. Потом обед. Затем ещё другой врач. А вечером ещё третий, дежурный. Каждый раз по одной схеме: пульс, давление, слушают лёгкие, распросы и записи, каждый в свою «книжицу». Сил на каждого уже не хватает: - Когда впервые почувствовали одышку? (У всех это первый вопрос) Есть ли загрудинная боль? А как проходили микроинфаркты? А точно можете вспомнить, в каком году? Вопросов столько, что я один раз забыл, когда родился.
Ночь не принесла никаких изменений. У меня как не было никаких болей, так они и не появились. Уразумев, что помирать мне рановато, так как есть ещё дома дела, меня отвозят в палату кардиологического отделения. Там опять та же «петрушка»: один, второй врач в окружении оруженосцев-ординаторов. И каждый по схеме: - что у вас болит, на что жалуетесь? Слушают, меряют, распрашивают, как дошёл до жизни такой, что оказался в реанимации. И я честно всем объясняю, что ведать не ведаю, за что меня сюда привезли: мне говорят, что предынфарктное состояние. Удивляются что сердце у меня не болит. Мнут со всех сторон - тут не больно, а тут? Мне же нигде не больно.
Наконец появляется мой лечащий доктор со своим ординатором. Вновь те же вопросы и те же действия со мной. Подводит итог: - лёгкие чистые, пульс нормальный, давление нормальное, возьмём кровь на анализ - Да у меня за эти полтора дня уже всю кровь выкачали. Посмотрите, все руки исколоты, и ведь не из пальчика берут, а из вены, мне уже два внутривенных катетера вставляли. - Ничего, я вас поставлю на исследование сердца: через вену в руке, вот тут, около кисти руки, где обычно пульс считают, через надрез зайдём в сосуды сердца, сделаем малоинвазивное проникновение.
На следующий день докладывает: я вас уже включила в очередь. Завтра утром не есть, не пить, сидеть ждать, когда за вами придут. Завтра мы посмотрим, что там у вас, разберёмся, не волнуйтесь.
Во второй половине дня с мандаринами у меня в палате появляется жена. Мы сидим в холле: я рассказываю о своих приключениях, она - о том, как накануне разыскивали, где я нахожусь (в поликлинике ей сказали, что меня увезли на скорой, и этим ограничились).
По поводу завтрашней «процедуры» я вечером ограничился кефиром, а утром думал лишь об одном, скорее бы за мной приезжали, потому что есть хочется. Желание, скорее, прихологическое: нельзя, поэтому очень хочется. Ближе к полудню появляется врач: - Отбой, исследование отменяется, экспресс анализ показал, что у вас ковид. У вас выбор: или перевозим в ковидный госпиталь, или выписываем домой, вызываете участкового врача и сидите дома, лечитесь. (Я, естественно, выбираю второе.) Когда с ковидом покончите, звоните мне (даёт номер своего мобильного телефона), мы положим вас в плановом порядке: доисследуем и на операцию.
Получаю на руки выписку и добрый совет: мол врач вам непременно предложит бесплатное лекарство против ковида, которое выдаётся в Москве, так как дешёвое, но оно вредное для печени, поэтому найдите (указано в выписке другое название, но оно дорогое), если хотите поберечь свою печень.
Так я оказываюсь дома, на следующее утро появляется доктор, которому я вручаю больничную выписку. Довольно молодой врач говорит: - Вам повезло, мы обычно больным выдаём лекарство (называет то, от которого меня предупредили, что у него побочное воздействие на печень), но сегодня к нам поступила небольшая партия (звучит название дорогого лекарства, указанного в выписке), мне досталось четыре упаковки, вы сегодня у меня второй ковидный больной, я могу одну (как раз курс лечения) выдать вам. Сразу хочу предупредить: вслед за вами непременно заболеет жена, но нам запретили в одну семью выдавать две упаковки. Поэтому имейте в виду, вторую вам никто не даст. Далее было всё так, как доктор прописал. Вслед за мной заболела жена. Ей мы уже искали и нашли дорогое, купили, но так как у меня был пузырёк с выданными врачом мне бесплатно таблетками, мы пили их с женой вместе, а потом стали пить пополам таблетки из купленного пузырька. В итоге лекарство обошлось нам в полцены - сэкономили.
Две недели, проведённые дома, дали возможность завершить написание «Крылова», отправить текст в издательство. После чего я позвонил больничному доктору и отрапортовал о своей готовности опять лечь в палату. На следующий день она сообщила мне, когда явиться, но предварительно накануне перезвонить.
Накануне перезваниваю, визит переносится на день позже, нет свободного места в палате, но само исследование состоится в назначенный день, то есть в день моего приезда. Утром приезжаю, располагаюсь в палате (пациент, лежащий на указаном мне месте вчера умер и тем самым освободил место для меня), и почти сразу меня везут в реанимацию.
Всё бы хорошо, но двумя днями раньше жена, отправляясь посидеть с Ванькой, у которого поднялась температура, попросила для новогоднего подарка Деда Мороза старшей дочери купить коробку с бельгийским печеньем, которое она очень любит. В близлежащих магазинах этой круглой железной коробки не оказалось, и я поехал в «Ашан». В результате её и там не было. Но на подходе к магазину я поскользнулся на ровном месте и упал. В жизни так не падал. Вывих сустава левой руки, огромный 10-сантиметровый буквально чёрный синячище красовался почти три недели. Удар по левым рёбрам, дотронуться до бока было нельзя. И самое главное, как это возможно, понять не могу, я плашмя ударился лицом об обледеневшую плитку тротуара. В результате синяк вокруг левого глаза и разбитый нос. Спасло то, что очки не стеклянные, иначе остался бы без глаза. А ещё боль верхней челюсти и слезящийся без остановки левый глаз.
В таком виде я появился в больнице. Первый вопрос врача: что случилось? Пришлось «признаться» - жена побила. Далее вопросы: как упал, где и что повредил, было ли сотрясение мозга, была ли тошнота и головокружение, обращался ли в травматологию? Чёткий ответ: нет.
Через час меня в таком виде повезли в реанимацию делать малоинвазивное проникновение в сосуды сердца. Первый вопрос хирурга, который глядел не на меня, а в компьютер: что случилось, упал? Что он там увидел, почему сразу определил, что упал, не знаю. Подошёл анестезиолог: - обезболивание будет местное. Аллергия на обезболивание есть? - Доктор, утешаю я его, вы не волнуйтесь, аллергии нет, но обезболивание меня не берёт, на протяжении всей жизни организм почему-то плохо к нему восприимчив, ведёт себя откровенно наплевательски - не обезболивает. Однако, если будет очень больно, я потерплю. Я терпелюшкин. - Хорошо, но я буду рядом.
Как я понимаю, полный непрофессионал, мне предстояла процедура, некоторым образом подобная той, что многим знакома по гастроскопии желудка. Ну а здесь хотят взглянуть на сердце, точнее, его сосуды.
Хирург предупреждает: - только ногами не шевелите и не поднимайте их, потому что я на них положу инструменты, а то они свалятся, и мне новый комплект доставать придётся. Я его тоже предупреждаю: - Гарантировать это не могу, потому что у меня именно в лежачем положении порой случается непроизвольная тряска, как озноб, всего тела. - От холода? - Нет. - А почему. - Не знаю. И никто не знает. - Ладно, может, обойдётся.
Не обошлось. По закону пакости, как раз когда начали проталкивать микропроводник по вене правой руки к сердцу, у меня заколотило всю левую половину тела. Одна из сестёр бросилась на меня грудью как на амбразуру, прижимая левую сторону тела своими руками и телом, чтобы смягчить тряску. Хирург тем временем продолжал положенные манипуляции, вслух обсуждая ситуацию внутри, которая возникала на экране компьютера. Медицинские инструменты на моих ногах вошли в сложность положения и тряслись, но на пол не падали. Через какое-то время, осмотрев внутри необходимое, хирург начал выводить микропроводник наружу. Стоило ему закончить эту процедуру, у меня затряслась правая сторона тела. Но дело уже было сделано. И анастезиолог тоже остался без работы. Сказать, что была уж очень сильная боль, не могу. Комментариев от хирурга не последовало. А меня повезли в палату.
Спустя время пришла лечащий врач. Объясняет: - Если по-простому, то у сердца три основных сосуда. У вас два в норме, а в третьем бляшка. Будем думать, что делать. Завтра проведём её тестирование. Чтобы не затягивать, я договорилась о включении вас вне графика.
Договор - великое дело. Но он был по телефону. Поэтому, когда сестра привезла меня на тестирование, мы услышали, такого пациента в списке на тестирование нет. Меня повезли на другой этаж, потом ещё на другой. Потом сестра созванивалась с моим лечащим врачом, та - с тем, с кем она договаривалась. Меня опять повезли туда, куда привозили в первый раз. Произошла короткая перепалка двух сестёр. Одна говорит, что такой фамилии (моей) в утверждённом списке нет. Моя сестра грозно называет фамилию руководителя, с которой моя врач согласовывала мою фамилию. Первая сестра с раздражением вручает список моей сестре: - На, смотри сама, нет такой фамилии. Моя сестра пальчиком и взглядом проходит список и торжествует: - Вот! Только первая буква написана другая, это ваша ошибка. Противная сторона пасует: - Ладно, сделаем. А пока пусть полежит в коридоре. Как закончим кого, завезёшь.
Завезли, сделали. Спустя время приходит ко мне в палату ординатор моего врача: - у вас не бляшка, вернее бляшка, но не в одном месте, а вдоль всего сосуда с одной стороны сосуда. Кровоток сосуда всего лишь 30 % Надо делать шунтирование. Для меня это слово связано с эпизодом жизни Ельцина, когда он, было дело, даже передавал на время президенскую власть. Это воспоминание как-то подухудшило настроение. Но по ходу разговора до меня всё же дошло, что речь идёт не о шунтировании, а о стентировании, то есть установке металлического каркаса (стента) в место сужения сосуда для расширения сосуда сердца и восстановления кровотока. Что из себя предсталяет стент мне по-простому позже объяснил хирург, сравнив его с забором из рабицы.
Эту операцию решено было проводить уже на следующий день. Её проводила та же бригада, что делала малоинвазивное проникновение в сосуды. По тому же маршруту, по вене правой руки к сердцу, нужно протолкнуть в нужное место микропроводник, только в этот раз со стентом. Устроили консилиум из трёх хирургов: какой диаметр стента применить? Слышу: 7. Лучше 7, 2. А если 8? Тогда уж 8,2. Третий хирург, которого они пригласили: можно делать 9. Кажется, на этом остановились. По ходу возникла проблема, вскрылось, что кроме большого сосуда там обнаружились ещё пять маленьких «замусоренных» сосудиков, отходящих от большого. В результате, если первое проникновение длилось, кажется, чуть больше получаса, на операцию с установкой стента, ушло более полутора часов.
Утром следующего дня меня выписали, так что обедал я уже дома, дорога к которому и впрямь оказалась непредсказуемой, как сказал шофёр такси, везя меня 30 декабря из больницы на проспект Мира. Вот таким стал для меня, можно сказать, главный итог ушедшего года.
Бой курантов я слушал за домашним столом и слушал слова жены, что диспансеризацию пройти всё равно надо.