Размышления о душе (Анхель де Куатьэ)
Духовное развитие - это вовсе не череда побед... Становление Духа - это долгая вереница поражений. Ведь чтобы найти себя, нужно прежде себя потерять. А терять больно и страшно. Шаг за шагом, капля за каплей. Духовный кризис - это абсолютное одиночество. Ты один на один с Вечным Молчанием. Ты - один. И кто-то должен начать говорить - в тебе, с тобой, о тебе. Каждый ищущий ощущает в себе эту Жажду, но не всякому хватает мужества слышать правду. Пройти через боль, чтобы ощутить ещё большую муку - вот испытание, которое ждёт нас на пути "ПРЕВРАЩЕНИЯ ДУХА".
Свобода - это взгляд в лицо собственному страху!
"Дух приходит в мир этот невинным ребёнком, но мир полон страха. Здесь каждая тень боится собственной тени".
* * *
Прежде душа принадлежала миру, где правила абсолютная Красота. И теперь душа никак не может поверить в то, что она могла достигнуть конца падения. Она не верит, что этот конец вообще существует, может быть. Она не способна представить себе, что есть та финальная точка, за которой нет ничего. Даже упав, разбившись в кровь, она продолжает жить, она продолжает искать выход.
Красота, которую она ощущала в том, ином мире всем своим существом, была столь огромна, столь величественна и всесильна... Как можно поверить в то, что где-то, в какой-то точке мироздания поле ее силы истончается настолько, что его больше нет вовсе? Разве у божественной Красоты может быть предел?.. Разве можно поверить в то, что у бесконечности есть рубеж?
А что если этот рубеж, действительно, существует?.. Само предположение кажется душе кощунственным, но что она может сказать своему разуму? Что она может сказать своему изнывающему от муки телу? Что она может им сказать?.. А те, в свою очередь, не молчат. И разум, и тело в один голос утверждают: "Все кончено! Это конец!" Душа остается один на один со своей верой. Один на один... И что-то в ней надламывается.
Когда "все хорошо", душа мешает нашему сытому, глупому, бессмысленному, самодовольному счастью. Ей неспокойно, ей нужен полет. Когда же "все плохо", когда мы лишаемся всякой надежды, она мешает нам иначе. Она мешает нам умереть... Но разве ее нельзя обмануть?
* * *
Потерянная душа ищет знаки. Она ищет послания из того - своего мира. Если она права, если ее воспоминания о мире, где правит Красота, не галлюцинация, не фантазия, а правда, то этот мир должен быть и здесь, где-то рядом. И он должен говорить с ней - с душой. Он должен подсказывать ей - как быть, что делать, куда податься, где искать помощи и защиты.
Душа ищет знаки и не замечает, что с ней разговаривают. А с ней разговаривают... Всегда. Душа не одна в этом мире. В этом мире тысячи, миллионы, миллиарды других душ. И среди них есть те, что пришли сюда не только затем, чтобы проходить свои испытания, но и затем, чтобы помогать другим проходить их испытания. Они приходят, чтобы говорить...
Но нужно уметь слышать. Нужно уметь слушать. Нужно быть чувствительным. Нужно быть чутким. Когда один человек говорит с другим человеком, они обмениваются информацией. На более тонком уровне в ту же секунду разговаривают их души. Они воркуют, как голуби - вы не можете понять смысл, но вы знаете, что он есть. Но мы слушаем умом, а не сердцем. Ум же человека всегда эгоистичен, он все подвергает сомнению, сопротивляется.
Люди отталкиваются друг от друга, хотя их души так и не успели рассказать друг другу о главном. И часто именно те люди, которых мы отталкиваем с особой силой, говорят с нами о том, что услышать для нас важнее всего...
* * *
Жизнь не так хороша, как кажется. И у нее нет никаких прав требовать от человека, чтобы он жил. У нас нет перед жизнью никаких обязательств.
Закончится с жизнью... Но за все нужно платить. И, право, это самая никчемная, самая не-значительная, самая нелепая плата. Расстаться с жизнью, которая приносит тебе одни только страдания, которая дурачит тебя надеждой, чтобы затем насладиться твоей болью, твоим не-счастьем, твоим разочарованием... Нет, такую плату большой не назовешь. Свобода, чего бы она ни стоила, все равно - дороже.
Решение о смерти, которое принимает человек, переживающий тяжелейший духовный кризис, конечно, разновидность безумия. Но что поделать? Безумие и недееспособность - это разные вещи. Конфликт разума и души достигает своей финальной, кульминационной точки. И это самое страшное, самое сложное, самое опасное испытание, какое только может выпасть на долю души...
Душа, не верящая в смерть, не понимающая, что смерть вообще возможна, загнана разумом отчаявшегося человека в угол. Логика его рассуждений в какой-то момент берет верх над силой душевного чувства: если мир зол, глуп, невежественен и жесток, то что делать в нем светлой душе? Разум словно предоставляет душе последнюю возможность самой сказать - "Да, я согласна умереть".
В этом есть что-то дьявольское... Быть может, если душа сама согласится на смерть - это и будет моментом ее подлинной смерти? Может быть, так ее действительно можно убить?.. Но душа не может, не способна... И хотя у нас нет никаких логических оснований продолжать жить, если все в самой этой жизни говорит об обратном, но душа... Душа хватается за соломинку.
Странное место отведено Богу в жизни человека. Ему отведена роль соломинки. О нем вспоминают именно в тот миг, когда все прочие аргументы исчерпали сами себя. Он появляется в нашей жизни в тот момент, когда, кажется, даже дворовый пес отказался бы от нас... Нищие духом - да утешатся.
* * *
У души есть великое желание прибежища. Места, где бы она могла скоротать дни своей земной жизни. Дни до того светлого мига, когда, наконец, созрев, подобно сладкому фруктовому плоду, она будет готова вернуться обратно - к себе, на родину духа, в мир, где правит абсолютная Красота.
Это желание в ней так сильно, так истово, что она готова идти на любые ухищрения, только бы это бегство ей удалось. И как бы там ни было, этим способом бегства для нее всегда оказывается завет, который она устанавливает с Богом. Неважно, о чем она с Ним договаривается. Важен сам факт этого завета.
Она может взять на себя обет воздержанности перед Господом, может отказаться ради Него от любых своих страстей. Она может посвятить Ему свой труд и стать Его миссионером. Она может, наконец, посвятить Ему свой талант - писательский или художественный. Неважно как, но она договаривается с Богом, отдает Ему себя раньше, нежели Он сам забирает ее душу.
Этот завет, устанавливаемый человеком с Богом, приводит его душу в состояние экстатического восторга. Он радостен. Мир кажется ему исполненным светом... Есть только одна проблема. Бог забирает душу человека не тогда, когда человек просит об этом, а тогда, когда сам сочтет это нужным. Завет человека с Богом - ничто, в сравнении с заветом Бога по отношению к человеку.
А планы Господа неисповедимы...
* * *
Душе свойственно обольщаться, и она тяготеет к простым ответам. Если ей кажется, что она смогла заглянуть за границы этого мира, или если ей даже действительно это удалось, она перестает относиться серьезно к тому, что происходит вокруг. Сравнивая то, что она видит в этом мире, с тем, что она увидела в момент своего просветления, она действует подобно математику, который решает умножить нечто на ноль. Обнуление - простой и действенный способ...
Обнулить можно все - и счастье, и страдание, и глупость, и мудрость. Обнуляя, ты возвращаешься к началу, которое, на самом деле, и есть конец. Но душа этого не понимает, не замечает, игнорирует эту очевидность. Открыв простой способ разобраться со всеми проблемами мира одним махом, она не может лишить себя этого удовольствия. Ее завораживает возможность сравнить сущее с тем, что находится за его пределами, и вычеркнуть его как незначимое.
Но будет ли это правильным? И для того ли задумывалось сущее, чтобы кто-то, решив, что ему известна истина, стал обнулять его, причем на том только основании, что так удобнее и легче? Когда нам открывается истина, мы приходим в восторг и испытываем эйфорию. Мы, кажется, совершенно не способны понять, что задача Откровения - не решить наши проблемы, а поставить перед" нами вопросы, которые, на самом деле, куда сложнее тех, что прежде вызывали у нас ужас, апатию и состояние внутреннего коллапса...
* * *
Душа любит, когда кто-то рассказывает о ней. Если рассказ более-менее точен, она начинает вспоминать себя-прежнюю, себя в той, другой жизни, себя из мира Красоты, где она когда-то была счастлива. В этот момент ей начинает казаться, что все будет хорошо, что все несчастья, которые выпадают на ее долю, - это просто мелочи жизни, которые скоро забудутся и покажутся ей смешными. Она очень любит слушать, когда ей рассказывают о ней...
Но подобный рассказ - не праздное развлечение. Хочет душа этого или нет, он налагает на нее тяжкое бремя ответственности. Незнание - это счастливое состояние, кто бы что об этом ни говорил. Незнание, блаженное неведение - это свобода, поскольку нельзя совершить ошибку, если ты не знаешь о том, что правильно, а что нет. Когда же ты узнаешь, что есть и правильное, и неправильное, то оказываешься перед выбором: как поступить? А чтобы поступить правильно, тебе необходимы критерии. Но где их взять?..
Когда душа слушает рассказы о себе, она радуется, веселится, становится легкой, невесомой от счастья и взлетает. Она не понимает, что когда кто-то рассказывает ей об этом, то делает это с какой-то целью - хочет что-то подсказать, на что-то указать, о чем-то предупредить. Но душа не понимает. Она радуется и веселится, а потому гром всегда гремит для нее среди ясного неба...
* * *
Испытания, которым подвергается душа, когда наступает ее время, мучительны. Этого нельзя представить, к этому нельзя приготовиться. Если душа встала на путь своего внутреннего перерождения, ей предстоят поистине адские муки... "И Ад следовал за ним..."
Это иллюзия, что можно взять и выпрыгнуть из своей телесной оболочки, покончить со всем старым, прошлым и начать новое, иное. Это миф. Это только иллюзия. Прежнюю жизнь из перерождающейся души вырывают с мясом, с кровью, тянут за жилы.
И здесь не помогут ни медитация, ни упражнения, ни молитвы. Здесь не пройти проторенной дорогой. Здесь вообще нет никакого обходного пути. Страдание - от края до края. Страдание, льющееся через край. Страдание, которое должно, просто обязано казаться беспредельным и неизбывным.
А иначе... Иначе неправда, игра в поддавки. Если же игра, поддавки, то все придется пройти заново, с самого начала, полный круг. Ни рождения, ни смерти без боли не бывает. А тут и рождение, и смерть. Все вместе, одно с другим, одно к другому.
Если ты решился перепрыгнуть через себя, приготовься сломать себе шею!
* * *
Как же душа мечтает о легком исходе! О том, что все, наконец, решится в какой-то момент само собой, чудесным образом... Она ищет возможность пройти легким путем, не понимая, что легкость - это движение вниз, с горки, под гору. На гору, в гору, вверх - это всегда труд. И если тебе, вдруг, стало легко, спокойно... Если ты испытываешь счастливую беззаботность... Если, вдруг, тебе все стало "ясно и понятно" в этой жизни... ты или достиг просветления, или катишься в пропасть.
То, что мы часто ошибочно принимаем за "белую полосу", - лишь искушение. Искушение - почивать на лаврах. Возможно, для кого-то это и плохая новость. Но кто виноват в том, что правда для человека - это плохая новость? Душа приходит в этот мир работать, в этом смысл. Выходные, перекуры, отпуска случаются. Но "окончательной победы" не будет до той поры, пока весь мир вокруг тебя не переменится. Пока не пробудится последнее живущее существо.
Но ведь так хочется легкого решения! Так хочется понятности! Но есть еще и обязательства. Обязательства души перед миром Красоты. Мы недаром, не просто так, не для развлечения оказались здесь, в наших телах. Тела даны нам для работы. Тот, кто забывает об этом, - обрекает себя на новые круги страдания.
* * *
Душа хочет любви. Только она не понимает, что такое любовь. В любви ей видится Красота, которой, на самом деле, в ней нет. Это Красота, которую в ткань любви вплетает душа. Красота, которую душа несет в себе как воспоминание о мире Красоты. Несет в себе, проецируя ее на любовь.
А потом наступает разочарование в любви...
Душа перестает любить любовь. Она любит уже только свое воспоминание о любви, но не любовь. И становится черствой. Потому как не важно, есть в любви Красота или нет. Важно, что любовь - это непременное условие, позволяющее видеть ту Красоту, которая заключена в тебе как воспоминание о мире Красоты.
И когда человек отказывается от любви, он падает. Он падает вниз.
Так что же такое любовь?.. Самая масштабная из иллюзий? Бесконечное страдание? Неизбежная ошибка жизни? Нет, любовь - это только матрица. Матрица, на которой может взрасти все то, что в сути своей представляет собой душа человека. Отказываясь от любви, она отказывается от себя.
Отказываясь от себя, душа отрекается от мира Красоты. Даже если ей кажется, что она отказывается от любви, чтобы освободить себя для Него.
* * *
Душа боится отдать кому-либо это право... Боится отдать право познать себя. Она держит это право при себе. Словно скупой рыцарь, чахнет над этим богатством. Познать себя она не может, ведь это против правил, против сути ее отношений с Богом. Но дать познать себя другому... Ей страшно. Ей чудовищно страшно. Но что ее пугает?.. Почему?!
Вдруг она плохая? - вот что пугает ее. Она говорит, что дело в угрозе, которую таят в себе другие. Что, мол, они воспользуются, обманут, предадут. Но это лишь ширма, лишь оправдание ее истинного страха. Она боится, что она плоха сама по себе и кто-то это увидит, узнает... Это ее истинный страх.
Но что такое этот страх, если не недоверие Богу? Она - Его образ и подобие, микромир в Его макромире. И когда она подозревает себя в том, что она дурна сама по себе, когда она сомневается в самой себе, это она говорит... о Нем! Недоверие Богу, высказанное отказом от души собственной, - вот что такое вкушенный плод с Древа Познания. Чудовищный, жуткий, постыдный... Первородный грех.
Любовь - это не грех. Любовь - это искупление греха. Но лишь та любовь, когда ты видишь свою душу в любимых глазах...
* * *
В момент своего падения душа словно превращается в камень и бьет каждого, кто оказался у нее на пути. Она - как слепое орудие Рока. Злого, беспощадного и беспринципного Рока. Все и вся перестает иметь для нее какое-либо значение. Ей настолько больно, что она способна лишь обороняться. И обороняется от всего, от всех - от врагов, друзей, ветряных мельниц...
Когда ты испытываешь предельную боль, ты перестаешь думать о том, что кому-то тоже может быть больно. Напротив, тебе, вдруг, начинает хотеться, чтобы все так страдали и мучились, как ты. Ты желаешь им зла. Впрочем, ты хорошо понимаешь и другое: никто и ни¬когда не поймет и не поднимется до твоей боли. Никто и никогда. И от осознания этой мысли становится еще больнее. Ты один на один с бесконечностью страдания.
Это предельная точка эгоизма: когда душа, рас¬терявшая прежнюю память о Красоте, утратив прежние знания о «благе», становится жестокой. Может ли душа творить зло? Может ли она разрушать Красоту? К сожалению, да. Может. Неслучайно, Инь в философии Дао, достигая предела, превращается в Ян, и наоборот. Все, что достигает предела, становится своей собственной противоположностью.
Ангел превращается в Демона...
* * *
Душа свободна от условностей, но пока она не знает об этом, она следует «правилам». Стоит, однако, чело¬веку понять, что мир - это одна большая иллюзия, как его душа получает искомую свободу. Именно в этом цель и смысл того кризиса, который переживает душа, «с мясом» вырезающая себя из той внешней среды, которую она долгое время считала для себя единственно возможной и правильной.
Когда границы рушатся, когда условность устроения мира начинает восприниматься человеком именно как условность, его душа уподобляется всаднику, у которого понесла лошадь. Душа, действительно, несется во весь опор, не разбирая дороги, не слушаясь своего седока. Это состояние, по сути, ужасное, ведь человек теряет всякий контроль над собой, но в какой-то момент это безумие начинает приносить ему неизъяснимое удовольствие...
Принимая решение «умереть», он перестает цепляться за жизнь. Он складывает крылья и наслаждается свободным падением. Душа получает новый опыт - жизни одним днем. Ей кажется, что это - мгновение «сейчас» - и есть жизнь. Все теперь становится таким простым и понятным... Все, о чем только можно подумать, открывается ей в своей непредвзятости, в своей невинности и безгреховное.
Удовольствие от утраты контроля. Удовольствие от жизни, в которой нет ни вчера, ни завтра, а только сегодня. Удовольствие от снятия усилий.
Словно завтра не наступит никогда... А оно наступит.
* * *
Душа как птенец. Приходя в этот мир, она смотрит на него из родительского гнезда. Она может петь и веселиться, беззаботно глядеть вокруг, наслаждаясь прекрасными видами. Наивность ребенка - это счастье души. Но проходит время, человек становится старше, и наступает момент, когда кто-то выталкивает его душу из «гнезда». Но речь не идет о родительском доме, речь идет о том доме, что вырос внутри самого человека.
Этот внутренний дом человека, этот внутренний уклад его жизни - его картина мира, его представления о мире, его представления о самом себе. Это его мечты, надежды, желания. И этот дом рушится. Оказывается, что жизнь другая. В ней никому нет дела ни до твоих надежд, ни до твоих желаний. Никому. В ней и до тебя-то никому нет никакого дела, потому как каждый занят только своими надеждами и желаниями. Каждый занят только собой.
И разверзается бездна, и душу охватывает ужас. Чтобы ты смог взлететь, ты должен начать падать. Ты должен увидеть дно своей жизни, чтобы внутри тебя родилась потребность взмыть вверх. И потому душа, сама того не понимая, ищет то самое дно, ту крайнюю степень падения, без которой ее истинный, исполненный силы полет невозможен. Она бросается вниз, она готова разбиться и погибнуть... Это мнимое стремление к смерти на самом деле - стремление к истинной жизни. Но если бы она это знала, она бы не бросилась вниз...
* * *
Когда душа испытывает боль, ее ощущение жизни притупляется. Она словно дезориентируется, теряет свое место в пространстве. Пол меняется у нее местами с потолком. И где потолок, где пол - она теперь уже не знает. Если раньше душа могла отличить «хорошее» от «дурного», то теперь она абсолютно растеряна - «хорошо» и «дурно» превращаются для нее в пустой звук.
От боли, от невыносимой тягостности своего страдания, душа - как оглушенная рыба. Она не знает, что ей надлежит делать, а чего, напротив, ей делать не стоит ни в коем случае. Она растеряна. Ее словно несет огромным, безудержным течением. Часто именно в такие моменты человек с «оглушенной» душой совершает все свои самые ужасные глупости, страшные и непростительные ошибки.
Но все же в этом - таком странном, таком тягостном, таком даже в чем-то болезненном состоянии - есть нечто очень и очень важное для души человека. Когда теряются, размываются грани реальности, когда нивелируются и исчезают условности, душа впервые видит этот мир как бы со стороны. Она отделяется, словно левитирует. Она осознает, что она и мир - это не одно и то же.
Это лишь первый шаг - все начинается с бес¬конечности одиночества.
Первый, но очень важный...
* * *
Иногда душе кажется, что это совсем несложно - выпрыгнуть из лабиринта, в котором ее удерживают «страсти» и «благо». Нужно просто принять решение, и дело сделано. И душа не понимает, не может понять, что этот лабиринт - ее участь в нашем мире. Что из него нельзя выпрыгнуть, что от него нельзя отречься, нельзя сделать вид, будто его не существует и он не имеет значения. Он есть, и это Судьба.
Попытки закрыть глаза на реальность, создать иллюзорный мир - одно из тысяч сладостных искушений души. Она рисует себе сказочный замок, она рисует себе мир, в котором все просто, все правильно, все красиво. Душа рисует свой замок по воспоминаниям, по следам воспоминаний о том мире, где царствует Красота. И лишь одна проблема - он, этот ее нарисованный замок, не настоящий.
На самом деле душа остается все в той же игре, которую ведут ее «страсти» с представлениями о «благе». Найденный выход - просто новая конфигурация прежних сил, ничего больше. Жизнь души в теле - заключение в одиночной камере. А выход, который она то и дело «находит», - это лишь плод ее болезненного воображения, ее галлюцинации.
Там, где нет собеседников, душа разговаривает с собственными фантомами. И испытывает ужас, когда, вдруг, осознает собственное одиночество.
* * *
Душа целостна, не разделена на части. В ней нет противоречий и внутренней борьбы. Но, оказавшись в теле человека, она находится в напряженном поле противоположных сил. Ее движения - движения заряженной частицы между «плюсом» и «минусом», между тем, что можно назвать «страстями», и тем, что мы обычно называем «добром».
Наши представления о «добре» и «благе» - это вовсе не истины Света. Наши представления о «добре» и «благе» - это алгоритм, который выработало человечество, желая обезопасить самого себя от собственных страстей. Наши страсти - плоть от плоти - часть этого мира. Светлые или темные - не имеет значения, их цель всегда - господство. Гнев, страх, любовь - все они жаждут власти...
Душа жаждет «власти» и стремится к «добру». И то и другое - иллюзии. Но она не знает об этом. Когда ее пожирает страсть, душа оправдывает страсть. Когда страсть съедает саму себя, душа устремляется к «добру». Эти силы играют с ней, как целая стая кошек с маленькой беззащитной мышкой. Впрочем, душе кажется, что она совершает внутренний труд и растет.
Странствия души - путешествие по лабиринту без выхода. Но душе кажется, что выход есть. Нужно время, чтобы она поняла, сколь бесплодны ее поиски...
* * *
Душа не знает ни пространства, ни времени. А по¬тому она не рождается и не умирает. Она лишь уходит из своего дома и возвращается в свой дом. И ее дом - не мир, который мы знаем, и не человеческое тело, в котором она оказывается, покинув свою обитель. Ее мир - Красота.
Это трудно объяснить и невозможно понять, этого даже нельзя себе представить... Как это выскажешь? Душа - частица мира Красоты. Мира Ангелов - «больших» душ, что приходили в наш мир уже тысячи раз. Приходили наравне со всеми и прошли те же испытания, что даются каждому, но не всем оказываются по силам. Ангелы - это не те, кто правят миром, Ангелы - это те, кто его знают.
Покидая мир Красоты, душа страдает. В нашем мире ей не хватает той прежней, истинной Красоты, что была ее счастьем. И она начинает поиск. Она ищет то, что потеряла. Она ищет в нашем мире Красоту. Но он обманчив: здесь ей даны органы чувств, а истинная Красота внутри - ее не увидеть и не пощупать. Как узнать то, что стоит за фасадом, если тебя не пускают внутрь?..
И души обманываются. Летят на красоту, которую видят, и теряют Красоту, что принесли с собой...
* * *
Мы создали время гигантских скоростей, чтобы не дать своей душе опомниться. Мы создали время, в котором остались одни эмоции, но больше нет души. Люди встречаются и расстаются, ссорятся и мирятся, сходятся и расходятся - везде есть эмоции. Но есть ли проникновение в суть? Есть ли духовная встреча друг с другом? Нет, в лучшем случае - симпатия, доброжелательное и заинтересованное отношение. И все. А дальше одиночество, к которому, кажется, мы все уже стали привыкать. Вокруг нас люди, но, на самом деле, мы совершенно одиноки.
Это элементарное правило: отказываясь от себя, человек отказывается от тех, кто рядом. А мы отказываемся от себя - это правда, в которой нужно себе признаться. Мы отказываемся от себя в пользу удовлетворения своих нужд и потребностей. И тут дело вовсе не в одной только физиологии. Есть еще потребность в информации, в новых переживаниях, в новых людях, в новых идеях, делах и так далее. Это тоже потребность тела. Душа же нуждается не в новом, она нуждается в настоящем. А настоящее никогда не открывается сразу и всегда дается с трудом и болью.
* * *
В нас есть интуитивное ощущение Красоты, данное нам Свыше, данное нам еще прежде рождения. Красоты иной, необъяснимой. А есть этот мир и мы, не понимающие, что ищем ту Красоту, которой здесь просто не может быть, которая есть в нас, но в которую мы не верим, потому что не понимаем. И этот поиск, заранее обреченный на неудачу, - наша жизнь. А потому всегда есть выбор: или прекратить бесплодные поиски, чтобы не страдать и не мучиться, или все-таки продолжать, понимая, что эта затея обречена на неудачу.
Так в нас возникает желание убить свою душу. Это решение... Безумное, но при этом предельно логичное: если нечто нельзя найти, надо отказаться от поисков, если что-то мешает отказаться от этих поисков, надо устранить то, что этого поиска требует. И люди отказываются. Конечно, большинство - не потому, что много об этом думали и приняли такое решение сознательно, взвесили все «за» и «против», а за¬тем решили. Нет, они отказываются от своей души «по умолчанию». Как? Очень просто: убивают время.
Для того чтобы думать о том, что важно, для того чтобы совершать внутреннюю работу, нужно время. Много времени... И не урывками, а в его длительности, непрерывности. Почему монахи уходят в свои отдаленные скиты, поднимаются на недоступные горы? Зачем?.. Просто для целей физического оздоровления? Нет, они уходят, чтобы иметь возможность сосредоточиться на своем внутреннем поиске, на этой работе. Уходят от мира, чтобы обрести Мир.
Внутренняя сосредоточенность, духовная концентрация - все это требует колоссального, протяженного времени. А если его нет, то этот внутренний поиск становится невозможным. И вопрос снимается. У человека в современном мире нет времени даже задуматься о том, что у него нет времени. Он постоянно занят. Он никогда не находится в тишине (разве что когда спит). Он почти не бывает один. Он - гончая, которая сама превратилась в загнанного зверя.
* * *
В какой мир попадает душа, обретая тело, вселяясь в телесную оболочку конкретного человека? Назвать этот мир добрым, счастливым, беззаботным, полным Света и Красоты... Сложно. Нет, он трудный, часто жестокий, полный испытаний, боли, отчаяния и душевной муки. Не будем лукавить с самими собой: будь этот мир каким-то другим, он мог бы быть гораздо, гораздо лучше. Но если душа бессмертна, если она не рождается и не умирает, значит, ей известны и другие миры. А коли так, то, по всей видимости, сравнение с этими другими мирами оказывается не в пользу нашего.
Если бы человек мог убить свою душу, разве бы он не почувствовал себя лучше в этом, земном, мире? Конечно, почувствовал бы! Ведь жизнь его превратилась бы в бесконечные плотские удовольствия, нехитрые радости от удовлетворения нехитрых потребностей. И никаких мук совести! Никакого ощущения, что ты делаешь что-то неправильно, что есть что-то иное, куда более важное, от чего ты отказываешься. Напротив, этой своей свободой от Высшего он был бы очень счастлив! Ведь это неспокойная душа, мечтающая о Красоте, не дает ему тупо наслаждаться удовольствиями. Она знает, что это не главное. Совсем не главное...
Таков, мне кажется, тот самый первородный грех человечества, о котором так часто и так настойчиво говорят священнослужители. Тело стало для души самым настоящим испытанием. Когда Бог вдохнул душу в частицу земной плоти, Он не пытался облагородить плоть. Нет, это не тело, а душа получила возможность, шанс стать лучше. Ей дали плоть, которая всегда ищет удовольствий, которая живет по принципу удовольствия. А сама душа живет по принципу Красоты, нуждается в Красоте. И возникает конфликт: тело ищет удовольствий, душа - Красоты, и одно слишком сильно отличается от другого. Слишком сильно.
Вечная, ужасная, изнуряющая дилемма - неуловимый дух или плотские утехи? Все путается: человек начинает принимать страсть за любовь, любовь - за слабость, слабость - за добродетель, добродетель - за любовь. И так далее, по кругу, одно за другим. Бесконечное, бессмысленное движение от одного фантома к другому. Пока, наконец, загнанный, уставший, измученный человек не обнаруживает этого странного, парадоксального, нелепого, но в чем-то очень логичного решения: не будь у него души, он был бы абсолютно счастлив тем, что имеет.
Анхель де Куатьэ
Свобода - это взгляд в лицо собственному страху!
"Дух приходит в мир этот невинным ребёнком, но мир полон страха. Здесь каждая тень боится собственной тени".
* * *
Прежде душа принадлежала миру, где правила абсолютная Красота. И теперь душа никак не может поверить в то, что она могла достигнуть конца падения. Она не верит, что этот конец вообще существует, может быть. Она не способна представить себе, что есть та финальная точка, за которой нет ничего. Даже упав, разбившись в кровь, она продолжает жить, она продолжает искать выход.
Красота, которую она ощущала в том, ином мире всем своим существом, была столь огромна, столь величественна и всесильна... Как можно поверить в то, что где-то, в какой-то точке мироздания поле ее силы истончается настолько, что его больше нет вовсе? Разве у божественной Красоты может быть предел?.. Разве можно поверить в то, что у бесконечности есть рубеж?
А что если этот рубеж, действительно, существует?.. Само предположение кажется душе кощунственным, но что она может сказать своему разуму? Что она может сказать своему изнывающему от муки телу? Что она может им сказать?.. А те, в свою очередь, не молчат. И разум, и тело в один голос утверждают: "Все кончено! Это конец!" Душа остается один на один со своей верой. Один на один... И что-то в ней надламывается.
Когда "все хорошо", душа мешает нашему сытому, глупому, бессмысленному, самодовольному счастью. Ей неспокойно, ей нужен полет. Когда же "все плохо", когда мы лишаемся всякой надежды, она мешает нам иначе. Она мешает нам умереть... Но разве ее нельзя обмануть?
* * *
Потерянная душа ищет знаки. Она ищет послания из того - своего мира. Если она права, если ее воспоминания о мире, где правит Красота, не галлюцинация, не фантазия, а правда, то этот мир должен быть и здесь, где-то рядом. И он должен говорить с ней - с душой. Он должен подсказывать ей - как быть, что делать, куда податься, где искать помощи и защиты.
Душа ищет знаки и не замечает, что с ней разговаривают. А с ней разговаривают... Всегда. Душа не одна в этом мире. В этом мире тысячи, миллионы, миллиарды других душ. И среди них есть те, что пришли сюда не только затем, чтобы проходить свои испытания, но и затем, чтобы помогать другим проходить их испытания. Они приходят, чтобы говорить...
Но нужно уметь слышать. Нужно уметь слушать. Нужно быть чувствительным. Нужно быть чутким. Когда один человек говорит с другим человеком, они обмениваются информацией. На более тонком уровне в ту же секунду разговаривают их души. Они воркуют, как голуби - вы не можете понять смысл, но вы знаете, что он есть. Но мы слушаем умом, а не сердцем. Ум же человека всегда эгоистичен, он все подвергает сомнению, сопротивляется.
Люди отталкиваются друг от друга, хотя их души так и не успели рассказать друг другу о главном. И часто именно те люди, которых мы отталкиваем с особой силой, говорят с нами о том, что услышать для нас важнее всего...
* * *
Жизнь не так хороша, как кажется. И у нее нет никаких прав требовать от человека, чтобы он жил. У нас нет перед жизнью никаких обязательств.
Закончится с жизнью... Но за все нужно платить. И, право, это самая никчемная, самая не-значительная, самая нелепая плата. Расстаться с жизнью, которая приносит тебе одни только страдания, которая дурачит тебя надеждой, чтобы затем насладиться твоей болью, твоим не-счастьем, твоим разочарованием... Нет, такую плату большой не назовешь. Свобода, чего бы она ни стоила, все равно - дороже.
Решение о смерти, которое принимает человек, переживающий тяжелейший духовный кризис, конечно, разновидность безумия. Но что поделать? Безумие и недееспособность - это разные вещи. Конфликт разума и души достигает своей финальной, кульминационной точки. И это самое страшное, самое сложное, самое опасное испытание, какое только может выпасть на долю души...
Душа, не верящая в смерть, не понимающая, что смерть вообще возможна, загнана разумом отчаявшегося человека в угол. Логика его рассуждений в какой-то момент берет верх над силой душевного чувства: если мир зол, глуп, невежественен и жесток, то что делать в нем светлой душе? Разум словно предоставляет душе последнюю возможность самой сказать - "Да, я согласна умереть".
В этом есть что-то дьявольское... Быть может, если душа сама согласится на смерть - это и будет моментом ее подлинной смерти? Может быть, так ее действительно можно убить?.. Но душа не может, не способна... И хотя у нас нет никаких логических оснований продолжать жить, если все в самой этой жизни говорит об обратном, но душа... Душа хватается за соломинку.
Странное место отведено Богу в жизни человека. Ему отведена роль соломинки. О нем вспоминают именно в тот миг, когда все прочие аргументы исчерпали сами себя. Он появляется в нашей жизни в тот момент, когда, кажется, даже дворовый пес отказался бы от нас... Нищие духом - да утешатся.
* * *
У души есть великое желание прибежища. Места, где бы она могла скоротать дни своей земной жизни. Дни до того светлого мига, когда, наконец, созрев, подобно сладкому фруктовому плоду, она будет готова вернуться обратно - к себе, на родину духа, в мир, где правит абсолютная Красота.
Это желание в ней так сильно, так истово, что она готова идти на любые ухищрения, только бы это бегство ей удалось. И как бы там ни было, этим способом бегства для нее всегда оказывается завет, который она устанавливает с Богом. Неважно, о чем она с Ним договаривается. Важен сам факт этого завета.
Она может взять на себя обет воздержанности перед Господом, может отказаться ради Него от любых своих страстей. Она может посвятить Ему свой труд и стать Его миссионером. Она может, наконец, посвятить Ему свой талант - писательский или художественный. Неважно как, но она договаривается с Богом, отдает Ему себя раньше, нежели Он сам забирает ее душу.
Этот завет, устанавливаемый человеком с Богом, приводит его душу в состояние экстатического восторга. Он радостен. Мир кажется ему исполненным светом... Есть только одна проблема. Бог забирает душу человека не тогда, когда человек просит об этом, а тогда, когда сам сочтет это нужным. Завет человека с Богом - ничто, в сравнении с заветом Бога по отношению к человеку.
А планы Господа неисповедимы...
* * *
Душе свойственно обольщаться, и она тяготеет к простым ответам. Если ей кажется, что она смогла заглянуть за границы этого мира, или если ей даже действительно это удалось, она перестает относиться серьезно к тому, что происходит вокруг. Сравнивая то, что она видит в этом мире, с тем, что она увидела в момент своего просветления, она действует подобно математику, который решает умножить нечто на ноль. Обнуление - простой и действенный способ...
Обнулить можно все - и счастье, и страдание, и глупость, и мудрость. Обнуляя, ты возвращаешься к началу, которое, на самом деле, и есть конец. Но душа этого не понимает, не замечает, игнорирует эту очевидность. Открыв простой способ разобраться со всеми проблемами мира одним махом, она не может лишить себя этого удовольствия. Ее завораживает возможность сравнить сущее с тем, что находится за его пределами, и вычеркнуть его как незначимое.
Но будет ли это правильным? И для того ли задумывалось сущее, чтобы кто-то, решив, что ему известна истина, стал обнулять его, причем на том только основании, что так удобнее и легче? Когда нам открывается истина, мы приходим в восторг и испытываем эйфорию. Мы, кажется, совершенно не способны понять, что задача Откровения - не решить наши проблемы, а поставить перед" нами вопросы, которые, на самом деле, куда сложнее тех, что прежде вызывали у нас ужас, апатию и состояние внутреннего коллапса...
* * *
Душа любит, когда кто-то рассказывает о ней. Если рассказ более-менее точен, она начинает вспоминать себя-прежнюю, себя в той, другой жизни, себя из мира Красоты, где она когда-то была счастлива. В этот момент ей начинает казаться, что все будет хорошо, что все несчастья, которые выпадают на ее долю, - это просто мелочи жизни, которые скоро забудутся и покажутся ей смешными. Она очень любит слушать, когда ей рассказывают о ней...
Но подобный рассказ - не праздное развлечение. Хочет душа этого или нет, он налагает на нее тяжкое бремя ответственности. Незнание - это счастливое состояние, кто бы что об этом ни говорил. Незнание, блаженное неведение - это свобода, поскольку нельзя совершить ошибку, если ты не знаешь о том, что правильно, а что нет. Когда же ты узнаешь, что есть и правильное, и неправильное, то оказываешься перед выбором: как поступить? А чтобы поступить правильно, тебе необходимы критерии. Но где их взять?..
Когда душа слушает рассказы о себе, она радуется, веселится, становится легкой, невесомой от счастья и взлетает. Она не понимает, что когда кто-то рассказывает ей об этом, то делает это с какой-то целью - хочет что-то подсказать, на что-то указать, о чем-то предупредить. Но душа не понимает. Она радуется и веселится, а потому гром всегда гремит для нее среди ясного неба...
* * *
Испытания, которым подвергается душа, когда наступает ее время, мучительны. Этого нельзя представить, к этому нельзя приготовиться. Если душа встала на путь своего внутреннего перерождения, ей предстоят поистине адские муки... "И Ад следовал за ним..."
Это иллюзия, что можно взять и выпрыгнуть из своей телесной оболочки, покончить со всем старым, прошлым и начать новое, иное. Это миф. Это только иллюзия. Прежнюю жизнь из перерождающейся души вырывают с мясом, с кровью, тянут за жилы.
И здесь не помогут ни медитация, ни упражнения, ни молитвы. Здесь не пройти проторенной дорогой. Здесь вообще нет никакого обходного пути. Страдание - от края до края. Страдание, льющееся через край. Страдание, которое должно, просто обязано казаться беспредельным и неизбывным.
А иначе... Иначе неправда, игра в поддавки. Если же игра, поддавки, то все придется пройти заново, с самого начала, полный круг. Ни рождения, ни смерти без боли не бывает. А тут и рождение, и смерть. Все вместе, одно с другим, одно к другому.
Если ты решился перепрыгнуть через себя, приготовься сломать себе шею!
* * *
Как же душа мечтает о легком исходе! О том, что все, наконец, решится в какой-то момент само собой, чудесным образом... Она ищет возможность пройти легким путем, не понимая, что легкость - это движение вниз, с горки, под гору. На гору, в гору, вверх - это всегда труд. И если тебе, вдруг, стало легко, спокойно... Если ты испытываешь счастливую беззаботность... Если, вдруг, тебе все стало "ясно и понятно" в этой жизни... ты или достиг просветления, или катишься в пропасть.
То, что мы часто ошибочно принимаем за "белую полосу", - лишь искушение. Искушение - почивать на лаврах. Возможно, для кого-то это и плохая новость. Но кто виноват в том, что правда для человека - это плохая новость? Душа приходит в этот мир работать, в этом смысл. Выходные, перекуры, отпуска случаются. Но "окончательной победы" не будет до той поры, пока весь мир вокруг тебя не переменится. Пока не пробудится последнее живущее существо.
Но ведь так хочется легкого решения! Так хочется понятности! Но есть еще и обязательства. Обязательства души перед миром Красоты. Мы недаром, не просто так, не для развлечения оказались здесь, в наших телах. Тела даны нам для работы. Тот, кто забывает об этом, - обрекает себя на новые круги страдания.
* * *
Душа хочет любви. Только она не понимает, что такое любовь. В любви ей видится Красота, которой, на самом деле, в ней нет. Это Красота, которую в ткань любви вплетает душа. Красота, которую душа несет в себе как воспоминание о мире Красоты. Несет в себе, проецируя ее на любовь.
А потом наступает разочарование в любви...
Душа перестает любить любовь. Она любит уже только свое воспоминание о любви, но не любовь. И становится черствой. Потому как не важно, есть в любви Красота или нет. Важно, что любовь - это непременное условие, позволяющее видеть ту Красоту, которая заключена в тебе как воспоминание о мире Красоты.
И когда человек отказывается от любви, он падает. Он падает вниз.
Так что же такое любовь?.. Самая масштабная из иллюзий? Бесконечное страдание? Неизбежная ошибка жизни? Нет, любовь - это только матрица. Матрица, на которой может взрасти все то, что в сути своей представляет собой душа человека. Отказываясь от любви, она отказывается от себя.
Отказываясь от себя, душа отрекается от мира Красоты. Даже если ей кажется, что она отказывается от любви, чтобы освободить себя для Него.
* * *
Душа боится отдать кому-либо это право... Боится отдать право познать себя. Она держит это право при себе. Словно скупой рыцарь, чахнет над этим богатством. Познать себя она не может, ведь это против правил, против сути ее отношений с Богом. Но дать познать себя другому... Ей страшно. Ей чудовищно страшно. Но что ее пугает?.. Почему?!
Вдруг она плохая? - вот что пугает ее. Она говорит, что дело в угрозе, которую таят в себе другие. Что, мол, они воспользуются, обманут, предадут. Но это лишь ширма, лишь оправдание ее истинного страха. Она боится, что она плоха сама по себе и кто-то это увидит, узнает... Это ее истинный страх.
Но что такое этот страх, если не недоверие Богу? Она - Его образ и подобие, микромир в Его макромире. И когда она подозревает себя в том, что она дурна сама по себе, когда она сомневается в самой себе, это она говорит... о Нем! Недоверие Богу, высказанное отказом от души собственной, - вот что такое вкушенный плод с Древа Познания. Чудовищный, жуткий, постыдный... Первородный грех.
Любовь - это не грех. Любовь - это искупление греха. Но лишь та любовь, когда ты видишь свою душу в любимых глазах...
* * *
В момент своего падения душа словно превращается в камень и бьет каждого, кто оказался у нее на пути. Она - как слепое орудие Рока. Злого, беспощадного и беспринципного Рока. Все и вся перестает иметь для нее какое-либо значение. Ей настолько больно, что она способна лишь обороняться. И обороняется от всего, от всех - от врагов, друзей, ветряных мельниц...
Когда ты испытываешь предельную боль, ты перестаешь думать о том, что кому-то тоже может быть больно. Напротив, тебе, вдруг, начинает хотеться, чтобы все так страдали и мучились, как ты. Ты желаешь им зла. Впрочем, ты хорошо понимаешь и другое: никто и ни¬когда не поймет и не поднимется до твоей боли. Никто и никогда. И от осознания этой мысли становится еще больнее. Ты один на один с бесконечностью страдания.
Это предельная точка эгоизма: когда душа, рас¬терявшая прежнюю память о Красоте, утратив прежние знания о «благе», становится жестокой. Может ли душа творить зло? Может ли она разрушать Красоту? К сожалению, да. Может. Неслучайно, Инь в философии Дао, достигая предела, превращается в Ян, и наоборот. Все, что достигает предела, становится своей собственной противоположностью.
Ангел превращается в Демона...
* * *
Душа свободна от условностей, но пока она не знает об этом, она следует «правилам». Стоит, однако, чело¬веку понять, что мир - это одна большая иллюзия, как его душа получает искомую свободу. Именно в этом цель и смысл того кризиса, который переживает душа, «с мясом» вырезающая себя из той внешней среды, которую она долгое время считала для себя единственно возможной и правильной.
Когда границы рушатся, когда условность устроения мира начинает восприниматься человеком именно как условность, его душа уподобляется всаднику, у которого понесла лошадь. Душа, действительно, несется во весь опор, не разбирая дороги, не слушаясь своего седока. Это состояние, по сути, ужасное, ведь человек теряет всякий контроль над собой, но в какой-то момент это безумие начинает приносить ему неизъяснимое удовольствие...
Принимая решение «умереть», он перестает цепляться за жизнь. Он складывает крылья и наслаждается свободным падением. Душа получает новый опыт - жизни одним днем. Ей кажется, что это - мгновение «сейчас» - и есть жизнь. Все теперь становится таким простым и понятным... Все, о чем только можно подумать, открывается ей в своей непредвзятости, в своей невинности и безгреховное.
Удовольствие от утраты контроля. Удовольствие от жизни, в которой нет ни вчера, ни завтра, а только сегодня. Удовольствие от снятия усилий.
Словно завтра не наступит никогда... А оно наступит.
* * *
Душа как птенец. Приходя в этот мир, она смотрит на него из родительского гнезда. Она может петь и веселиться, беззаботно глядеть вокруг, наслаждаясь прекрасными видами. Наивность ребенка - это счастье души. Но проходит время, человек становится старше, и наступает момент, когда кто-то выталкивает его душу из «гнезда». Но речь не идет о родительском доме, речь идет о том доме, что вырос внутри самого человека.
Этот внутренний дом человека, этот внутренний уклад его жизни - его картина мира, его представления о мире, его представления о самом себе. Это его мечты, надежды, желания. И этот дом рушится. Оказывается, что жизнь другая. В ней никому нет дела ни до твоих надежд, ни до твоих желаний. Никому. В ней и до тебя-то никому нет никакого дела, потому как каждый занят только своими надеждами и желаниями. Каждый занят только собой.
И разверзается бездна, и душу охватывает ужас. Чтобы ты смог взлететь, ты должен начать падать. Ты должен увидеть дно своей жизни, чтобы внутри тебя родилась потребность взмыть вверх. И потому душа, сама того не понимая, ищет то самое дно, ту крайнюю степень падения, без которой ее истинный, исполненный силы полет невозможен. Она бросается вниз, она готова разбиться и погибнуть... Это мнимое стремление к смерти на самом деле - стремление к истинной жизни. Но если бы она это знала, она бы не бросилась вниз...
* * *
Когда душа испытывает боль, ее ощущение жизни притупляется. Она словно дезориентируется, теряет свое место в пространстве. Пол меняется у нее местами с потолком. И где потолок, где пол - она теперь уже не знает. Если раньше душа могла отличить «хорошее» от «дурного», то теперь она абсолютно растеряна - «хорошо» и «дурно» превращаются для нее в пустой звук.
От боли, от невыносимой тягостности своего страдания, душа - как оглушенная рыба. Она не знает, что ей надлежит делать, а чего, напротив, ей делать не стоит ни в коем случае. Она растеряна. Ее словно несет огромным, безудержным течением. Часто именно в такие моменты человек с «оглушенной» душой совершает все свои самые ужасные глупости, страшные и непростительные ошибки.
Но все же в этом - таком странном, таком тягостном, таком даже в чем-то болезненном состоянии - есть нечто очень и очень важное для души человека. Когда теряются, размываются грани реальности, когда нивелируются и исчезают условности, душа впервые видит этот мир как бы со стороны. Она отделяется, словно левитирует. Она осознает, что она и мир - это не одно и то же.
Это лишь первый шаг - все начинается с бес¬конечности одиночества.
Первый, но очень важный...
* * *
Иногда душе кажется, что это совсем несложно - выпрыгнуть из лабиринта, в котором ее удерживают «страсти» и «благо». Нужно просто принять решение, и дело сделано. И душа не понимает, не может понять, что этот лабиринт - ее участь в нашем мире. Что из него нельзя выпрыгнуть, что от него нельзя отречься, нельзя сделать вид, будто его не существует и он не имеет значения. Он есть, и это Судьба.
Попытки закрыть глаза на реальность, создать иллюзорный мир - одно из тысяч сладостных искушений души. Она рисует себе сказочный замок, она рисует себе мир, в котором все просто, все правильно, все красиво. Душа рисует свой замок по воспоминаниям, по следам воспоминаний о том мире, где царствует Красота. И лишь одна проблема - он, этот ее нарисованный замок, не настоящий.
На самом деле душа остается все в той же игре, которую ведут ее «страсти» с представлениями о «благе». Найденный выход - просто новая конфигурация прежних сил, ничего больше. Жизнь души в теле - заключение в одиночной камере. А выход, который она то и дело «находит», - это лишь плод ее болезненного воображения, ее галлюцинации.
Там, где нет собеседников, душа разговаривает с собственными фантомами. И испытывает ужас, когда, вдруг, осознает собственное одиночество.
* * *
Душа целостна, не разделена на части. В ней нет противоречий и внутренней борьбы. Но, оказавшись в теле человека, она находится в напряженном поле противоположных сил. Ее движения - движения заряженной частицы между «плюсом» и «минусом», между тем, что можно назвать «страстями», и тем, что мы обычно называем «добром».
Наши представления о «добре» и «благе» - это вовсе не истины Света. Наши представления о «добре» и «благе» - это алгоритм, который выработало человечество, желая обезопасить самого себя от собственных страстей. Наши страсти - плоть от плоти - часть этого мира. Светлые или темные - не имеет значения, их цель всегда - господство. Гнев, страх, любовь - все они жаждут власти...
Душа жаждет «власти» и стремится к «добру». И то и другое - иллюзии. Но она не знает об этом. Когда ее пожирает страсть, душа оправдывает страсть. Когда страсть съедает саму себя, душа устремляется к «добру». Эти силы играют с ней, как целая стая кошек с маленькой беззащитной мышкой. Впрочем, душе кажется, что она совершает внутренний труд и растет.
Странствия души - путешествие по лабиринту без выхода. Но душе кажется, что выход есть. Нужно время, чтобы она поняла, сколь бесплодны ее поиски...
* * *
Душа не знает ни пространства, ни времени. А по¬тому она не рождается и не умирает. Она лишь уходит из своего дома и возвращается в свой дом. И ее дом - не мир, который мы знаем, и не человеческое тело, в котором она оказывается, покинув свою обитель. Ее мир - Красота.
Это трудно объяснить и невозможно понять, этого даже нельзя себе представить... Как это выскажешь? Душа - частица мира Красоты. Мира Ангелов - «больших» душ, что приходили в наш мир уже тысячи раз. Приходили наравне со всеми и прошли те же испытания, что даются каждому, но не всем оказываются по силам. Ангелы - это не те, кто правят миром, Ангелы - это те, кто его знают.
Покидая мир Красоты, душа страдает. В нашем мире ей не хватает той прежней, истинной Красоты, что была ее счастьем. И она начинает поиск. Она ищет то, что потеряла. Она ищет в нашем мире Красоту. Но он обманчив: здесь ей даны органы чувств, а истинная Красота внутри - ее не увидеть и не пощупать. Как узнать то, что стоит за фасадом, если тебя не пускают внутрь?..
И души обманываются. Летят на красоту, которую видят, и теряют Красоту, что принесли с собой...
* * *
Мы создали время гигантских скоростей, чтобы не дать своей душе опомниться. Мы создали время, в котором остались одни эмоции, но больше нет души. Люди встречаются и расстаются, ссорятся и мирятся, сходятся и расходятся - везде есть эмоции. Но есть ли проникновение в суть? Есть ли духовная встреча друг с другом? Нет, в лучшем случае - симпатия, доброжелательное и заинтересованное отношение. И все. А дальше одиночество, к которому, кажется, мы все уже стали привыкать. Вокруг нас люди, но, на самом деле, мы совершенно одиноки.
Это элементарное правило: отказываясь от себя, человек отказывается от тех, кто рядом. А мы отказываемся от себя - это правда, в которой нужно себе признаться. Мы отказываемся от себя в пользу удовлетворения своих нужд и потребностей. И тут дело вовсе не в одной только физиологии. Есть еще потребность в информации, в новых переживаниях, в новых людях, в новых идеях, делах и так далее. Это тоже потребность тела. Душа же нуждается не в новом, она нуждается в настоящем. А настоящее никогда не открывается сразу и всегда дается с трудом и болью.
* * *
В нас есть интуитивное ощущение Красоты, данное нам Свыше, данное нам еще прежде рождения. Красоты иной, необъяснимой. А есть этот мир и мы, не понимающие, что ищем ту Красоту, которой здесь просто не может быть, которая есть в нас, но в которую мы не верим, потому что не понимаем. И этот поиск, заранее обреченный на неудачу, - наша жизнь. А потому всегда есть выбор: или прекратить бесплодные поиски, чтобы не страдать и не мучиться, или все-таки продолжать, понимая, что эта затея обречена на неудачу.
Так в нас возникает желание убить свою душу. Это решение... Безумное, но при этом предельно логичное: если нечто нельзя найти, надо отказаться от поисков, если что-то мешает отказаться от этих поисков, надо устранить то, что этого поиска требует. И люди отказываются. Конечно, большинство - не потому, что много об этом думали и приняли такое решение сознательно, взвесили все «за» и «против», а за¬тем решили. Нет, они отказываются от своей души «по умолчанию». Как? Очень просто: убивают время.
Для того чтобы думать о том, что важно, для того чтобы совершать внутреннюю работу, нужно время. Много времени... И не урывками, а в его длительности, непрерывности. Почему монахи уходят в свои отдаленные скиты, поднимаются на недоступные горы? Зачем?.. Просто для целей физического оздоровления? Нет, они уходят, чтобы иметь возможность сосредоточиться на своем внутреннем поиске, на этой работе. Уходят от мира, чтобы обрести Мир.
Внутренняя сосредоточенность, духовная концентрация - все это требует колоссального, протяженного времени. А если его нет, то этот внутренний поиск становится невозможным. И вопрос снимается. У человека в современном мире нет времени даже задуматься о том, что у него нет времени. Он постоянно занят. Он никогда не находится в тишине (разве что когда спит). Он почти не бывает один. Он - гончая, которая сама превратилась в загнанного зверя.
* * *
В какой мир попадает душа, обретая тело, вселяясь в телесную оболочку конкретного человека? Назвать этот мир добрым, счастливым, беззаботным, полным Света и Красоты... Сложно. Нет, он трудный, часто жестокий, полный испытаний, боли, отчаяния и душевной муки. Не будем лукавить с самими собой: будь этот мир каким-то другим, он мог бы быть гораздо, гораздо лучше. Но если душа бессмертна, если она не рождается и не умирает, значит, ей известны и другие миры. А коли так, то, по всей видимости, сравнение с этими другими мирами оказывается не в пользу нашего.
Если бы человек мог убить свою душу, разве бы он не почувствовал себя лучше в этом, земном, мире? Конечно, почувствовал бы! Ведь жизнь его превратилась бы в бесконечные плотские удовольствия, нехитрые радости от удовлетворения нехитрых потребностей. И никаких мук совести! Никакого ощущения, что ты делаешь что-то неправильно, что есть что-то иное, куда более важное, от чего ты отказываешься. Напротив, этой своей свободой от Высшего он был бы очень счастлив! Ведь это неспокойная душа, мечтающая о Красоте, не дает ему тупо наслаждаться удовольствиями. Она знает, что это не главное. Совсем не главное...
Таков, мне кажется, тот самый первородный грех человечества, о котором так часто и так настойчиво говорят священнослужители. Тело стало для души самым настоящим испытанием. Когда Бог вдохнул душу в частицу земной плоти, Он не пытался облагородить плоть. Нет, это не тело, а душа получила возможность, шанс стать лучше. Ей дали плоть, которая всегда ищет удовольствий, которая живет по принципу удовольствия. А сама душа живет по принципу Красоты, нуждается в Красоте. И возникает конфликт: тело ищет удовольствий, душа - Красоты, и одно слишком сильно отличается от другого. Слишком сильно.
Вечная, ужасная, изнуряющая дилемма - неуловимый дух или плотские утехи? Все путается: человек начинает принимать страсть за любовь, любовь - за слабость, слабость - за добродетель, добродетель - за любовь. И так далее, по кругу, одно за другим. Бесконечное, бессмысленное движение от одного фантома к другому. Пока, наконец, загнанный, уставший, измученный человек не обнаруживает этого странного, парадоксального, нелепого, но в чем-то очень логичного решения: не будь у него души, он был бы абсолютно счастлив тем, что имеет.
Анхель де Куатьэ