как я поступила в РГГУ (памяти Ю.Н. Афанасьева)
Недавно, 14 сентября, умер Юрий Афанасьев, и я решила вспомнить историю своего с ним знакомства - ну, может и не знакомства, но личного контакта. (многие эту историю, конечно, от меня уже миллион раз слышали)
Я приехала в Москву весной 94-го поступать в РГГУ. Изначально выбор был между ИстФилом и Лингвистикой, но этот выбор сделался сам собой - я уехала из Москвы в начале 6 класса, и мне надо было заполнить все пробелы в моем образовании, и выучить математику оказалось гораздо легче, чем историю (особенно с учетом наличия первоклассного репетитора по математике прямо дома).
В общем, приехала я где-то в конце марта, кажется, и начала готовиться - пошла на курсы по литературе (на момент приезда я вообще не представляла себе, как пишутся сочинения), стала заниматься вопросом аттестата (в Америке я в итоге не получила аттестат из-за одного предмета, а точнее одного учителя - это отдельная история, но даже если б у меня бы американский аттестат, не очень понятно было, как с ним подавать в университет, поэтому было решено сделать мне аттестат российский, как будто я училась в экстернате; вместе с другими экстернатными школьниками я сдавала выпускные экзамены в чудесной школе «Ковчег»), и заниматься с дедушкой математикой, т.к. пройденная мной американская программа сильно отличалась от российской (дедушка потом сказал мне, что мы прошли с ним за эти пару месяцев класса 4).
На деле я занималась не так много, а больше наслаждалась московской жизнью - прогулками, тусовками со старыми друзьями и новыми (спасибо, подготовительные курсы РГГУ!), и в целом свободной, беззаботной жизнью. (Дедушка любил про меня, и потом про Юльку, тоже вернувшуюся из Америки в Москву, говорить - «Мои внучки выбрали свободу».) Примеров по математике я решала не достаточно много, дедушка сердился.
Самым страшным для меня всегда были походы в официальные учреждения - паспортные столы, приемные комиссии, и т.п. - но со мной обычно ходил дедушка, спасибо ему большое. Еще одной загвоздкой в подаче документов было отсутствие российского паспорта - мало того, что в Америке я его, естественно, не получила, при эмиграции в 1988-м у нас забрали гражданство. Гражданство надо было восстановить. В начале 90-х это был налаженный процесс, но в основном потому, что российское гражданство получали толпы людей из других республик - т.е. делали из советского гражданства российское; я единственная там была из западной эмиграции, и на меня смотрели, мягко говоря, с удивлением.
Было понятно, что на момент подачи документов паспорт готов еще не будет, и дедушка, знакомый с Афанасьевым по демократическим делам - в каком-то что ли даже союзе они вместе состояли - пошел к нему на прием. Встречу потом он пересказывал примерно так: когда он сказал Юрию Николаевичу, что пришел по поводу внучки, которая поступает в РГГУ, тот напрягся - то ли его много кто уже просил «поступить» какого-то ребенка, то ли просто не любил вообще такого. Дальше дедушка сказал: «Понимаете, она приехала из Америки, и у нее еще не готов паспорт - можно ли ей подать документы со свидетельством о рождении?» Тут Афанасьев выдохнул и сказал, что да, конечно.
Экзамены выпускные я сдала (кое-как; умудрилась сочинение выпускное написать на 4, по “Капитанской дочке”), незаслуженный выпускной отгуляла, вступительные сдала - на 3 математику (что неудивительно), на 4 сочинение (что удивительно) и на 5 английский (хоть меня и пугали, что мой американский акцент может не понравиться приемной комиссии). Сначала меня уговорили пойти подать документы на второй поток, хотя официально это не разрешалось.
(Тут тоже была забавная история - когда я пришла подавать документы, девушки в приемной комиссии прищурились на меня подозрительно - мол, фамилия ваша нам знакома. А я, ни на секунду не задумавшись, сказала - ну, конечно знакома! Сестра у меня поэт, вот недавно книжка вышла, и прадед у меня у Маяковского упомянут - помните, поэма “Хорошо”, начало 16й главы “Мне рассказывал тихий еврей, Павел Ильич Лавут”?)
Ясное дело, сдавать экзамены еще раз мне совсем не хотелось, и когда мне кто-то сказал, что у меня полупроходной балл и скорее всего меня возьмут, я решила - ну, если не возьмут, годик погуляю и поступлю в следующем году, забрала документы со второго потока и отправилась к кому-то на дачу.
Примерно в день зачисления выяснилось, что с полупроходным баллом берут только тех, у кого пять по математике - раз у нас на факультете было отделение искусственного интеллекта, математику сделали “профилирующим” предметом. Нам посоветовали заехать к декану, и узнать, можно ли как-то повлиять на ситуацию. Тем более, что я приехала из Америки, после совсем другой школьной программы, и т.п. Дедушки не было почему-то - это была еще не Чечня, в Грозном он был вроде следующим летом, или как раз тем? Бабушка, вздохнув и сказав, что никогда в жизни ей ни за кого не приходилось просить, поехала со мной в РГГУ.
Декан поговорил с нами и объяснил, что можно попробовать поговорить с Афанасьевым - в принципе, факультету не хватает всего пары мест, чтобы взять всех, кто с полупроходным баллом. Бабушка опять вздохнула, и мы пошли в главное здание.
В кабинете Афанасьева не оказалось; меж тем приближалось время начала торжественного заседания в центральной аудитории с зачитыванием списков зачисленных. Мы практически смирились уже с поражением и брели в сторону выхода, как вдруг на лестнице на полпролета выше нас показался Юрий Николаевич, направлявшийся куда-то наверх. Бабушка поняла, что это и есть наш последний шанс, собралась и окрикнула его: “Юрий Афанасьевич!” Он очень удивился, но понял, что это ему кричат, и остановился.
Дальше бабушка объяснила, что она жена Лавута, который приходил по поводу вот этой вот внучки, которая приехала поступать из Америки и получила полупроходной балл… Афанасьев кивнул и сказал, чтобы мы ждали его у кабинета в 3. (Не помню точного времени, но помню, что оно было за полчаса до начала торжественного заседания.)
Мы сидели у кабинета, и с каждой минутой становилось как-то все более нервно, а центральная аудитория все больше заполнялась людьми. (не помню, кстати - наверняка ведь заседание было не совсем общим, не на все факультеты - все бы не поместились? или все-таки все? точно помню, что и лингвистика, и истфил там были.)
И вот входит Афанасьев; за ним пара каких-то мужчин, и потом он выглядывает и зовет - ну, заходите. Мы с бабушкой встаем, но он бабушке он говорит: “Вы сидите, пусть она одна”. Как сейчас помню - захожу в кабинет, там такой длиннющий стол буквой “Т” - во главе, по середине “перекладины”, сидит Сам; ошую один из мужчин (как я потом узнала - проректор), одесную - второй (председатель приемной комиссии). и я еле-еле бреду и где-то там недалеко сажусь тоже, совершенно не зная, что делать.
Тут Юрий Николаевич поворачивается к одному из них и начинает чуть ли не кричать: “Это что же у нас такое происходит? Человек вон аж из Америки едет к нам учиться, а мы его не берем?” Председатель приемной комиссии оправдывается - полупроходной балл, мест не хватает… Тут же выясняется, что для того, чтобы взять всех “полупроходных”, не хватает то ли 3, то ли 4 мест, и Афанасьев широким жестом дает лингвистике эти места, а заодно, кажется, еще пару мест то ли музеологии, то ли архивному делу.
И через полчаса - ну или может чуть больше, с учетом того, что до буквы Л дошли не сразу, и я не уверена, что списки нашего факультета зачитывали первыми - меня зачитали в центральной аудитории, и началась моя веселая, насыщенная студенческая жизнь, в которой еще потом было много разных историй. И каждый раз, когда я кое-как - на троечку, лишь бы записать в зачетку и забыть - сдавала очередной экзамен, бабушка расстраивалась: “Ни за кого я в жизни не просила! Только за тебя! А ты учиться не хочешь!”
Вот такая история, в которой есть один вывод - что я безумна благодарна всем, кто мне помог в этом моем приключении, и в первую очередь родственникам своим: Женьке, которая все время не только поддерживала мою безумную идею учиться в Москве, но и нашла мне курсы и учителя по литературе, и все узнала про РГГУ; родителям, которые не только не противились моей этой идее, но всячески, в том числе и финансово, ее поддержали; дедушке с бабушкой, которые не только приютили, кормили, поили, но еще и помогали мне победить бюрократию и просили за меня. И отдельно Юрию Николаевичу Афанасьеву за то, что дал факультету лингвистики эти лишние места, потому что все, все в моей жизни сложилось бы без ФТиПЛа иначе.
Я приехала в Москву весной 94-го поступать в РГГУ. Изначально выбор был между ИстФилом и Лингвистикой, но этот выбор сделался сам собой - я уехала из Москвы в начале 6 класса, и мне надо было заполнить все пробелы в моем образовании, и выучить математику оказалось гораздо легче, чем историю (особенно с учетом наличия первоклассного репетитора по математике прямо дома).
В общем, приехала я где-то в конце марта, кажется, и начала готовиться - пошла на курсы по литературе (на момент приезда я вообще не представляла себе, как пишутся сочинения), стала заниматься вопросом аттестата (в Америке я в итоге не получила аттестат из-за одного предмета, а точнее одного учителя - это отдельная история, но даже если б у меня бы американский аттестат, не очень понятно было, как с ним подавать в университет, поэтому было решено сделать мне аттестат российский, как будто я училась в экстернате; вместе с другими экстернатными школьниками я сдавала выпускные экзамены в чудесной школе «Ковчег»), и заниматься с дедушкой математикой, т.к. пройденная мной американская программа сильно отличалась от российской (дедушка потом сказал мне, что мы прошли с ним за эти пару месяцев класса 4).
На деле я занималась не так много, а больше наслаждалась московской жизнью - прогулками, тусовками со старыми друзьями и новыми (спасибо, подготовительные курсы РГГУ!), и в целом свободной, беззаботной жизнью. (Дедушка любил про меня, и потом про Юльку, тоже вернувшуюся из Америки в Москву, говорить - «Мои внучки выбрали свободу».) Примеров по математике я решала не достаточно много, дедушка сердился.
Самым страшным для меня всегда были походы в официальные учреждения - паспортные столы, приемные комиссии, и т.п. - но со мной обычно ходил дедушка, спасибо ему большое. Еще одной загвоздкой в подаче документов было отсутствие российского паспорта - мало того, что в Америке я его, естественно, не получила, при эмиграции в 1988-м у нас забрали гражданство. Гражданство надо было восстановить. В начале 90-х это был налаженный процесс, но в основном потому, что российское гражданство получали толпы людей из других республик - т.е. делали из советского гражданства российское; я единственная там была из западной эмиграции, и на меня смотрели, мягко говоря, с удивлением.
Было понятно, что на момент подачи документов паспорт готов еще не будет, и дедушка, знакомый с Афанасьевым по демократическим делам - в каком-то что ли даже союзе они вместе состояли - пошел к нему на прием. Встречу потом он пересказывал примерно так: когда он сказал Юрию Николаевичу, что пришел по поводу внучки, которая поступает в РГГУ, тот напрягся - то ли его много кто уже просил «поступить» какого-то ребенка, то ли просто не любил вообще такого. Дальше дедушка сказал: «Понимаете, она приехала из Америки, и у нее еще не готов паспорт - можно ли ей подать документы со свидетельством о рождении?» Тут Афанасьев выдохнул и сказал, что да, конечно.
Экзамены выпускные я сдала (кое-как; умудрилась сочинение выпускное написать на 4, по “Капитанской дочке”), незаслуженный выпускной отгуляла, вступительные сдала - на 3 математику (что неудивительно), на 4 сочинение (что удивительно) и на 5 английский (хоть меня и пугали, что мой американский акцент может не понравиться приемной комиссии). Сначала меня уговорили пойти подать документы на второй поток, хотя официально это не разрешалось.
(Тут тоже была забавная история - когда я пришла подавать документы, девушки в приемной комиссии прищурились на меня подозрительно - мол, фамилия ваша нам знакома. А я, ни на секунду не задумавшись, сказала - ну, конечно знакома! Сестра у меня поэт, вот недавно книжка вышла, и прадед у меня у Маяковского упомянут - помните, поэма “Хорошо”, начало 16й главы “Мне рассказывал тихий еврей, Павел Ильич Лавут”?)
Ясное дело, сдавать экзамены еще раз мне совсем не хотелось, и когда мне кто-то сказал, что у меня полупроходной балл и скорее всего меня возьмут, я решила - ну, если не возьмут, годик погуляю и поступлю в следующем году, забрала документы со второго потока и отправилась к кому-то на дачу.
Примерно в день зачисления выяснилось, что с полупроходным баллом берут только тех, у кого пять по математике - раз у нас на факультете было отделение искусственного интеллекта, математику сделали “профилирующим” предметом. Нам посоветовали заехать к декану, и узнать, можно ли как-то повлиять на ситуацию. Тем более, что я приехала из Америки, после совсем другой школьной программы, и т.п. Дедушки не было почему-то - это была еще не Чечня, в Грозном он был вроде следующим летом, или как раз тем? Бабушка, вздохнув и сказав, что никогда в жизни ей ни за кого не приходилось просить, поехала со мной в РГГУ.
Декан поговорил с нами и объяснил, что можно попробовать поговорить с Афанасьевым - в принципе, факультету не хватает всего пары мест, чтобы взять всех, кто с полупроходным баллом. Бабушка опять вздохнула, и мы пошли в главное здание.
В кабинете Афанасьева не оказалось; меж тем приближалось время начала торжественного заседания в центральной аудитории с зачитыванием списков зачисленных. Мы практически смирились уже с поражением и брели в сторону выхода, как вдруг на лестнице на полпролета выше нас показался Юрий Николаевич, направлявшийся куда-то наверх. Бабушка поняла, что это и есть наш последний шанс, собралась и окрикнула его: “Юрий Афанасьевич!” Он очень удивился, но понял, что это ему кричат, и остановился.
Дальше бабушка объяснила, что она жена Лавута, который приходил по поводу вот этой вот внучки, которая приехала поступать из Америки и получила полупроходной балл… Афанасьев кивнул и сказал, чтобы мы ждали его у кабинета в 3. (Не помню точного времени, но помню, что оно было за полчаса до начала торжественного заседания.)
Мы сидели у кабинета, и с каждой минутой становилось как-то все более нервно, а центральная аудитория все больше заполнялась людьми. (не помню, кстати - наверняка ведь заседание было не совсем общим, не на все факультеты - все бы не поместились? или все-таки все? точно помню, что и лингвистика, и истфил там были.)
И вот входит Афанасьев; за ним пара каких-то мужчин, и потом он выглядывает и зовет - ну, заходите. Мы с бабушкой встаем, но он бабушке он говорит: “Вы сидите, пусть она одна”. Как сейчас помню - захожу в кабинет, там такой длиннющий стол буквой “Т” - во главе, по середине “перекладины”, сидит Сам; ошую один из мужчин (как я потом узнала - проректор), одесную - второй (председатель приемной комиссии). и я еле-еле бреду и где-то там недалеко сажусь тоже, совершенно не зная, что делать.
Тут Юрий Николаевич поворачивается к одному из них и начинает чуть ли не кричать: “Это что же у нас такое происходит? Человек вон аж из Америки едет к нам учиться, а мы его не берем?” Председатель приемной комиссии оправдывается - полупроходной балл, мест не хватает… Тут же выясняется, что для того, чтобы взять всех “полупроходных”, не хватает то ли 3, то ли 4 мест, и Афанасьев широким жестом дает лингвистике эти места, а заодно, кажется, еще пару мест то ли музеологии, то ли архивному делу.
И через полчаса - ну или может чуть больше, с учетом того, что до буквы Л дошли не сразу, и я не уверена, что списки нашего факультета зачитывали первыми - меня зачитали в центральной аудитории, и началась моя веселая, насыщенная студенческая жизнь, в которой еще потом было много разных историй. И каждый раз, когда я кое-как - на троечку, лишь бы записать в зачетку и забыть - сдавала очередной экзамен, бабушка расстраивалась: “Ни за кого я в жизни не просила! Только за тебя! А ты учиться не хочешь!”
Вот такая история, в которой есть один вывод - что я безумна благодарна всем, кто мне помог в этом моем приключении, и в первую очередь родственникам своим: Женьке, которая все время не только поддерживала мою безумную идею учиться в Москве, но и нашла мне курсы и учителя по литературе, и все узнала про РГГУ; родителям, которые не только не противились моей этой идее, но всячески, в том числе и финансово, ее поддержали; дедушке с бабушкой, которые не только приютили, кормили, поили, но еще и помогали мне победить бюрократию и просили за меня. И отдельно Юрию Николаевичу Афанасьеву за то, что дал факультету лингвистики эти лишние места, потому что все, все в моей жизни сложилось бы без ФТиПЛа иначе.