Бородатые еврейские казаки Светлейшего князя Потемкина-Таврического
Доклад прочитан в Петербургском Институте Иудаики
22 декабря 2010 года на конференции Sol invictus
памяти В.Г. Ардзинбы.
О первой в мировой истории попытке со времени римского императора Тита, разрушившего в 70 году н. э. иерусалимский Храм, вооружить евреев читаем у де Линя: «Мысль составить жидовский полк, под названием Израильского, не выходит у него (Потемкина - прим. автора) из головы. У нас, однако ж, набран их целый эскадрон (дело происходит в Елисаветграде1, в декабре 1787 года - прим. автора), который я почитаю неоцененным своим сокровищем, оттого, что длинные бороды их, висящие до колен, которые от короткости стремян высоко поднимаются, и боязнь, которую они оказывают, сидя на лошадях, представляет из них сущих обезьян; трусость живыми красками изображается в глазах их, а неловкость, с которою держат они в руках своих длинные пики, всякого заставит подумать, что они дразнят казаков. Не знаю, какой проклятый святоша уверил нашего маршала (Потемкина - прим. автора), что всякое собрание разноверцев противно Священному Писанию2.»
Через полвека об этом необычном воинском формировании более пространно пишет историк и романист Н.А. Энгельгардт, сотрудник суворинского "Нового времени": «Потемкину пришла единственная в своем роде идея - сформировать полк из евреев, который и наименовать Израилевским конным Его Высочества Герцога Фердинанда Брауншвейгского полком, конечно, в том случае, если бы Герцог согласился быть шефом столь необычной войсковой части.
Покамест представлялся Светлейшему один эскадрон будущего полка. В лапсердаках, со столь же длинными бородами и пейсами, сколь коротки были их стремена, скорченные от страха на седле, иудеи представляли разительную картину. В их маслиноподобных глазах читалась мучительная тревога, а длинные казацкие пики, которые они держали в тощих руках, колебались и безтолково качались, кивая желтыми значками в разные стороны. Однако батальонный командир, серьезнейший немец, употребивший немало трудов, чтобы обучить сколько-нибудь сынов Израиля искусству верховой езды и военным эволюциям, командовал, и все шло по уставу порядком.
Особенно хорош был батальон, когда поскакал в атаку. Комические фигуры, с развевавшимися пейсами и полами лапсердаков3, терявшие стремя и пантофли4 и скакавшие с копьями наперевес, заставили гречанку разразиться неудержимым смехом, к которому присоединился сдержанный смех прочих дам и улыбки кавалеров.
Кажется, этого только и добивался Светлейший. Он прекратил эволюции, поблагодарив батальонного командира.
- Ничего, они уже недурно держатся в седле и если еще подучатся, из них выйдет отличное войско, - пресерьезно говорил Потемкин.
И он стал развивать ту мысль, что когда империя Османов будет, наконец, разрушена, Константинополь и проливы в русских руках, то и Иерусалим более не во власти неверных. А тогда должно в Палестину выселить всех евреев, так как от них в Европе происходят одни плутни. На родине же своей они возродятся. И вот, в предвидении сего и приготовляется будущее палестинское войско.
Мистер Захария Клейшботам пришел в совершенный восторг от сего проекта и стал одушевленно развивать прекрасную и человеколюбивую, как он выражался, мысль светлейшего5.»
И уже в совсем анекдотичном, карикатурном виде предстает сюжет у С.Н.Шубинского:
«Потемкин сформировал для своего конвоя несколько отрядов из сербов, молдаван, болгар, кроатов и др. Ему очень хотелось сформировать полк из евреев. Эскадрон этого полка, который предполагалось назвать «израильским», уже был собран и представлял чрезвычайно комическое зрелище. Длинные седые бороды, простиравшиеся до колен, ермолки, короткие стремена и опасение сидеть верхом - давали бедным иудеям вид обезьян; они с беспокойством посматривали на своих лошадей и, забавным образом держа пики, хотели передразнивать казаков. Кто-то уверил Потемкина, что составление такого полка противно священному писанию и он велел распустить его»6.
Упоминание герцога Фердинанда Брауншвейгского в качестве командира Израилевского конного полка комментировать не будем7.
Таким образом, вся история предстает перед нами в глуповато-смешном виде. И уж совсем не вяжется с образом некоронованного русского Императора Григория Потемкина, присоединившего к империи Новороссию, Крым и часть Кавказа. Да и невозможно представить Потемкина, издевающимся над евреями. Деятельный и доброжелательный интерес Потемкина к евреям, сотрудничество с ними, отмечены исследователями8.
Современник рассказывает о пристрастии Светлейшего к богословским диспутам: «За недостатком учебных заведений отец записал его в смоленскую семинарию; но, заметя в нем пылкой ум, отправил в гимназию Московского университета. В характере Потемкина оказывалось в то время много странности. «Хочу непременно быть архиереем или министром», - часто твердил он своим товарищам. Поэзия, философия, богословие и языки латинский и греческий были его любимыми предметами; он чрезвычайно любил состязаться, и сие пристрастие осталось у него навсегда; в самой своей силе он держал у себя ученых рабинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение: когда все разъезжались, призывал их к себе и стравливал их, так сказать, а между тем сам изощрял себя в познаниях»9.
В 1775 году, когда разрабатывались проекты по привлечению новых поселенцев в южные губернии России, именно Потемкин настоял на добавлении в проект небывалой оговорки: «включая и евреев». Он представил целую программу их привлечения в Новороссию, чтобы как можно скорее развернуть торговлю на отвоеванных землях: семь лет не взимать с них налогов, предоставить право торговать спиртным, обеспечить защиту от мародеров. Иудеям разрешалось открывать синагоги, сооружать кладбища и т. д. В целях увеличения народонаселения края поощрялся ввоз в Новороссию, а впоследствии и в Таврию, женщин из еврейских общин Польши: за каждую такую потенциальную невесту светлейший платил пять рублей. Среди порученцев Потемкина крупный предприниматель и общественный деятель Нота Хаимович Ноткин10. Стараниями и таких, как Ноткин, Екатеринослав и Херсон стали частично еврейскими городами.
Вот еще несколько евреев из окружения Потемкина того времени: Карл Иванович Габлиц (1752-1821)11, Николай Штиглиц (ум. 1827)12, купец и ученый-гебраист Иехошуа Цейтлин (1742-1822)13. В личной библиотеке Светлейшего князя хранился драгоценный свиток из пятидесяти кож с «Пятикнижием Моисеевым», предположительно IX века14.
Отношение евреев к Потемкину отмечает и близкий к Светлейшему, поэт Василий Петрович Петров, в стихотворении на смерть покровителя в октябре 1791 г.15. Некоторые исследователи вообще считают что «Потёмкин стал первым государственником в России провозгласившим сионистскую идею»16.
Вывод очевиден: организацию воинской части из евреев нельзя назвать сумасбродной выходкой Светлейшего князя Потемкина. За ней был какой-то более серьезный резон.
Саймон Себаг-Монтефиоре сообщает еще три интересных факта, касающихся еврейского полка: «В то же время у Потемкина родился необыкновенный замысел - вооружить против турок евреев. Реализация этой идеи, принадлежавшей, возможно, его другу Цейтлину, началась с образования кавалерийского эскадрона, набранного из кричевских евреев17. В декабре 1787 года светлейший создал еврейский полк и назвал его Израилевский. Полком командовал князь Фердинанд Брауншвейгский. На фоне традиционного русского, а тем более казацкого антисемитизма эта затея была особенно удивительна.
По мысли Потемкина, Израилевский полк должен был состоять наполовину из пехоты, наполовину из кавалерии (евреев-казаков с запорожскими пиками). В марте 1788 года проходили учения тридцати пяти бородатых еврейских казаков. Скоро набралось уже два эскадрона, однако пять месяцев спустя Потемкин приказал распустить Израилевский полк, - как шутил де Линь, «чтобы не ссориться с Библией»18.
Собственно, на этом какие-то сведения о еврейском полке Светлейшего исчерпываются. Зато мы располагаем сведениями о другой организованной вооруженной еврейской силе под названием полк, успешно действовавшей через три года после смерти Потемкина. Ход событий, последовавший после упоминания де Линем о создании первого еврейского национального военного формирования, известен19.
4 апреля 1794 года Костюшко, командуя войском из бригад Мангата и Валевского, народовой конницы Зайончека и 16 пушками (кроме того отрядами шляхты из трех воеводств, и до 2 тыс. мужиков, вооруженных пиками и косами) в соединении с Мадалинским, при превосходстве в силах, разбил на голову авангард генерал-майора Тормасова (2? батальона, 6 эскадронов и полк казаков) под Рацлавицами20. Битва под Рацлавицами стала сигналом к возмущению Польши и имела огромное нравственное значение. Костюшко особенно радовался, что решительный удар в бою нанесли русским хлопы; двух из них за храбрость он произвел в офицеры21. Храбрецами-хлопами были евреи: Берек Йоселевич и Иосиф Аронович. О втором мы знаем лишь, что он был заместителем первого. О биографии первого есть скупые строки в Еврейской энциклопедии: «Йоселевич Берек (Joselewicz, Berek; Дов Бер бен Иосеф; 1764, местечко Кретинген, ныне город Кретинга, Литва, - 1809, близ местечка Коцк), полковник польской армии, участник восстания Т. Костюшко и наполеоновских войн. В качестве торгового агента виленского епископа князя Массальского неоднократно бывал за границей, в частности, во Франции, где усвоил французский язык и соприкоснулся с революционными идеями. С 1788 г. жил в Варшаве, был поставщиком лошадей для польской армии»22. Упоминает Йоселевича Булгарин, однако опять же, первая половина его жизни остается вне памяти мемуариста23.
В научно-популярной литературе есть упоминания польско-еврейских исследователей, посвятивших свои работы Йоселевичу24. Автору с этими работами ознакомиться не удалось. Ознакомившийся с ними популяризатор ограничивается таким сообщением: «Обучался в хедере, увлекался военными играми. Будучи посредником виленского епископа князя Масальского, Берек неоднократно ездил за границу, что позволило ему освоить иностранные языки»25. Зато революционную жизнь бывшего потешного война, вдруг сделавшегося польским полковником, популяризатор описывает в лучших традициях советского агитпропа: «Костюшко провозглашает, что с «завоеванием независимости евреи будут черпать выгоды наравне с другими».
Костюшко выступил с обращением «К войску! К гражданам!». В своем выступлении в Старой синагоге Кракова Костюшко отметил, что евреи доказали миру, что, когда страна, в которой они живут, подвергается опасности, они всегда героически отстаивают Родину. Еврейские портные Вильно изготовили мундиры для его армии, Сехачевская и Пулавская общины собрали крупные суммы денег.
Костюшко опубликовал в повстанческой газете «Gazeta Rzadowa» статью, напоминавшую евреям о славных традициях Маккавеев, боровшихся за независимость. При этом он добавил: «Нет ни одного жителя на земле Польской, который, усматривая в народном восстании путь к свободе и счастью, всеми силами не стремился бы содействовать этому. Проникнутые этими чувствами евреи Берек Йоселевич и Иосиф Аронович, памятуя о земле, на которой родились, памятуя о том, что из освобождения ее черпать будут выгоды наравне с другими, изъявили желание и охоту образовать полк легкой кавалерии. Хваля таковое их усердие, даю им разрешение вербовать участников указанного корпуса…»
В тот же день Костюшко поручил сформировать полк еврейских волонтеров Береку Йоселевичу и возвел его в чин полковника.
Первого октября 1794 года Берек обратился к польскому еврейству с воззванием, в котором указал на обязанность выступить на защиту отечества. В его обращении, в частности, говорилось: «Слушайте, сыны племени Израильского, все, в чьем сердце запечатлен образ Вечного и Всемогущего Б-га, все, кто хочет помочь бороться за отчизну!.. Наш опекун и начальник войск Тадеуш Костюшко решил употребить все усилия, чтобы создать из сынов народа Израиля соответствующий отечественный полк… Б-г, который вывел нас из величайшей неволи, когда мы взывали к нему, и теперь будет нашим защитником… Я удостоился счастья получить звание полковника от наивысшего начальника вооруженных сил. Восстаньте и идите за мной спасать угнетаемую Польшу!»
На это воззвание откликнулись 500 волонтеров, которые получили военную подготовку с помощью офицеров, присланных Костюшко. Прост и наивен был язык Берека, наивна была его политическая мысль. Призывая евреев бороться за свободу вместе с «могущественными панами», он забывал, что свобода евреев вовсе не обеспечивалась свободой панов, среди которых немногие разделяли гуманистические взгляды Костюшко.
Писатель Л. Островер, автор подробной биографии Т. Костюшко, отметит, что на воззвание Берека Йоселевича откликнулось столько добровольцев, что позволяло сформировать две дивизии, но шляхтичам из Центральной Рады казалось опасным неожиданное превращение бедных евреев в молодцеватых кавалеристов. Доводы Костюшко не смогли перебороть вековые предубеждения. Пришлось ограничиться одним полком, о чем Костюшко очень сожалел.
Еврейский полк доказал свою неустрашимость и самоотверженность в обороне предместья Варшавы. Ему был отведен ответственный участок фронта вдоль реки Вислы (район Прага), где предстояло преградить путь отборным частям русской армии. Берек не покидал окопов. «Замолкли в пылу, - говорит историк, - религиозные гимны, по пятницам не вспыхивали вечером огоньки свечей, притихли субботние молитвы… Стоя под огнем картечи, теряя сотни раненых и убитых, они не утратили присутствия духа и даже отбили у врага несколько орудий».
Утром 4 ноября начался бешеный штурм района Праги, продолжавшийся целый день26. На улицах, заселенных преимущественно еврейской беднотой, и в волнах Вислы, погибло много людей, пришедших на помощь войскам. В этот день погиб почти весь полк Берека. По официальным данным, число убитых и утонувших в Висле составило около 14 тысяч человек. Восстание было жестоко подавлено. Берек Йоселевич вместе с сыном Иосифом и многими участниками восстания был вынужден эмигрировать.
Эмигранты присоединились к войскам Наполеона.27»
О героизме воинов полка Йоселевича вспоминал и взявший Прагу штурмом Суворов: «Встретив однажды жида, Суворов остановился и сказал своим спутникам: "Вот и с еврейским пятисотным полком сражался я под Прагою и положил всех на месте, кроме осторожного их полковника Гиршко, который весьма благоразумно оставался в Варшаве и оттуда командовал. Жив ли он? - спросил Суворов, обратясь к жиду, но, не дождавшись ответа, поскакал, присовокупив, - Напрасный вопрос. Я знаю, что он животолюбив»28. Стойкость борьбы еврейского полка и безжалостность к его бойцам русских признают и русские историки: «Сильный артиллерийский огонь с батарей, а потом с кавальера, и ружейный из за линии засек повлек за собою большие потери, но русские не остановились и брали укрепление за укреплением; Азовского полка секунд-майор Харламов перешел волчьи ямы и ров, отбил 2 пушки, «через что подал всей колонне способ к путю»; около зверинца произошла жесточайшая рукопашная свалка, заставившая Буксгевдена разделить колонну на части для облегчения атаки обширного парка зверинца. Обойденные с флангов поляки отдали, наконец, и этот оплот; около этого времени взорвало польский пороховой погреб, что еще более увеличило беспорядок среди поляков. Командовавший здесь генерал Гейслер был взят в плен с 20 офицерами. В борьбе с колонною Буксгевдена выказал сильное упорство пятисотенный полк из евреев; но полковник их, тоже еврей Гершко, не был в это время с полком и предпочел оставаться в Варшаве»29.
Интересно, что русские историки, отмечая прямое неучастие Йоселевича в пражском деле, в трусости его не обвиняют. Зато обращают внимание на особенности поведения его начальника, Зайончека:«Среди поляков распространилась паника. Зайончек, легко раненый пулею в живот, поспешил уехать в Варшаву. «Настоящий зайчик», говорили о нем после поляки, намекая на его фамилию»30. А вот о евреях в бою: «Почти весь еврейский полк погиб в тот день. В живых осталось всего лишь несколько человек. Как писали потом: "Предместье Варшавы, которое защищал еврейский полк, было взято штурмом; все погибло под ударом меча. На другой день нашли весь полк покоящимся в вечном сне на фортификациях; ни один солдат не уклонился перед призывом смерти". Богатый еврей из Праги Шмуэль Збитковер поставил у себя во дворе бочку с золотыми дукатами и бочку с серебряными рублями и объявил, что всякий, кто принесет с поля боя раненого еврея - получит дукат, а кто похоронит мертвого - получит рубль. Так были спасены все раненые и похоронены мертвые евреи»31.
Жаль, итог бухгалтерии после пражской резни не был задокументирован. Но выводы напрашиваются сами32.
Израильский полк Светлейшего князя Потемкина, по нашему разумению, существовал. Но задуман он был отнюдь не для стычек с турками в составе Русской армии. Попробуем представить хронологию его создания.
В декабре 1787 года Потемкин показывает де Линю карикатурных еврейских всадников и тем полностью дезавуирует свою идею, представляя ее глупой затеей сумасброда. В марте «35 еврейских бородатых казаков33» проводят учения34, и Потемкин 30 марта 1788 года отправляет рескрипт П.Б.Пассеку: «Петр Богданович! Стало известно, что в губернском городе Могилеве между жителями находилось много мастеров оружейного дела, желаем, чтоб вы поспешили донести Нам, во сколько времени и какое количество ружей солдатских, также карабинов и пистолетов могут они сработать? По какой цене и много ли можно, да и какого рода купить у них готового оружия? Пребываем вам благосклонны»35. В этот же день Потемкин отправляет рескрипт генерал-поручику Ребиндеру: «Г. Генерал-поручик Ребиндер! Быв известны, что Нижегородской губернии, в слободе Павловской, принадлежащей графу Шереметьеву, есть много мастеров, упражняющихся в оружейном деле, желаем, чтобы вы поспешили донести Нам, во сколько времени и какое количество могут сработать они ружей солдатских, так же карабинов и пистолетов? Почем каждая вещь обойдется и не имеют ли они теперь готового оружия, да и какого рода и в какую цену, чтобы у них купить готовое. Ожидая вашего донесения, пребываю впрочем вам благосклонный»36.
8 июня 1788 года Потемкин приказывает: «Как всех мещан и ямщиков число состоит знатное, то из них составится сильный корпус; но вдруг теперь сделать всего по скорости не можно, а обратить только всех мещан и ямщиков, по Московской дороге до Петербурга лежащих, из которых действительно на службу может быть тысячи три, а если б их было мало, то прибавить из ближайших губерний. Вооружить их совсем по Донскому, а старшин, кроме полковников, выбрать из них самих.
Полк каждый составить из тысячи человек.
Амуниция казаку: ружье, пика, пистолет казенные, лошадь должна быть собственная. В зимние месяцы отпускать фураж на две лошади.
Седлами на первый случай снабдить также из казны»37.
В этой «всеподданнейшей записке» Потемкина о создании трех полков из ямщиков и маловразумительных мещан Потемкина автор и видит распоряжение о создании из еврейской молодежи38 как минимум одного Израильского полка в 1000 человек39. При высокой склонности Потемкина к тайным действиям и привычке решать политические задачи путем тайных переговоров, маловразумительность его приказа понятна: кому надо (Екатерине II), та поймет».
В августе 1788 года Потемкин распускает прошедших воинскую подготовку и спайку юнцов. «Чтобы не ссориться с Библией», как он объясняет де Линю. И многие из них удивительным образом оказываются в Париже, во Франции, где через год происходит революция. Влияние Франции на ход русско-турецкой войны резко ослабевает. То есть, Израильский полк Светлейшего готовился не только против турок.
Преимущественно евреи выполняли у Потемкина роль разведчиков и тайных порученцев для выполнения деликатных заданий. По-видимому, так называемый Израилевский полк Потемкина подчинялся напрямую Светлейшему40. О его истинном предназначении знал узкий круг лиц: непременно Императрица, правитель канцелярии князя В.С.Попов и скорее всего Суворов41. С внезапной смертью Потемкина полный контроль над этой вооруженной организованной силой был утерян. Смущение во Франции и сопровождавшие его неконтролируемые кровопролития произвели удручающее впечатление на Екатерину II.
Кто-то из «бородатых евреев-казаков» остался верным русскому престолу. Кто-то предпочел ему знамена революционной Франции и искренне участвовал в Польском восстании в составе мятежной Народовой кавалерии Польского корпуса. Одним из бородачей был Берек Йоселевич, итогом трудов которого в содружестве с 500 строго дисциплинированными волонтерами-евреями, стала ликвидация Польши как государства. Возможно, что с одним из «бородатых евреев-казаков» встретилась летом 1805 года фаворитка княгини Е.Р. Дашковой мисс Вильмот, во время своего плаванья из Лондона в Санкт-Петербург. «Бородатый казак» произвел на нее сильное впечатление: «Но мы скоро отплыли, расставшись с двумя пассажирами, из которых один был отвратительный вест-Индиец, а другой Русский офицер, барон Бай, необыкновенный оригинал. Ему только двадцать семь лет, но он знает все. Первые два дня он постоянно шагал на палубе, и днем и ночью посмеиваясь, сердясь и бормоча сам с собою. По наружности его можно было принять за бродягу, и трудно было решить, в своем ли он уме, или просто спит, прогуливаясь. Первый день я не обедала, и потому не могла судить ни о манерах, ни о разговоре его. На другой день я удивилась, как он ловко рассуждал с двумя пассажирами, -- моим покровителем министром Чайтлоком, Английским купцом и ненавистным вест-Индийцем. Здесь присутствовали и другие, и он к каждому обращался на его собственном языке. Так, прежде чем он вышел из-за стола, я слышала его говорящим порусски, понемецки, пофранцузски, пожидовски, поитальянски и поанглийски. Он служил при Суворове, которого боготворил. Воспитание он получил классическое и не только знаком с литературой и политикой Европы, но всех поэтов считает по пальцам. Его отвращение к Французам доходит до раздражительного комизма, до болезненных спазмов; недовольный злоупотреблениями их революции, он впал в обыкновенную крайность - возненавидел цивилизацию. Красноречиво, увлекательно и учено он защищал варварство, противуполагая его существующему порядку образованных обществ, при чем цитировал древних писателей также ловко, как наша … басни Эзопа. Он очень занимателен по энтузиазму, разнообразию и одушевлению своих действий и, я думаю, Элеонора приняла его за обезьяну, особенно когда он так часто болтал пофранцузски; но она скоро открыла в нем «истинного джентльмена», потому что руки у него были белы как лилии»42.
Приложения
43.
Дурного качества изображение, приписываемое Береку Йоселевичу. Изображение явно с миниатюры. Перед нами кавалер ордена почетного легиона, возможно, в звании капитана Герцогства Варшавского. По манере ношения усов и исполнению прически - первая половина XIX века. (В армии Герцогства Варшавского Йосилевич в чине майора командовал эскадроном 4-го конноегерского полка (в дивизии Домбровского). Кавалерийский офицер, возможно, командир конных егерей, точнее роты, которая носила меховые шапки.
Александр Орловский (польск. Aleksander Or?owski; 1777, Варшава - 1832, Петербург). «Резня Праги» (1794). Обратите внимание на роль персонажа в меховой шапке в центре картины.
Из воспоминаний фон Клугена: «Горестное зрелище поразило меня при первом шаге! Польский генерал Ясинский, храбрый и умный, поэт и мечтатель, которого я встречал в варшавских обществах и любил, - лежал окровавленный на пушке. Он не хотел просить пощады, и выстрелил из пистолета в моих гренадеров, которым я велел поднять его... Его закололи на пушке. Ни одна живая душа не осталась в бастионе - всех поляков перекололи...
Та же участь постигла всех, оставшихся в укреплениях, и мы, построившись, пошли за бегущими на главную площадь. В нас стреляли из окон домов и с крыш, и наши солдаты, врываясь в дома, умерщвляли всех, кто им ни попадался... Ожесточение и жажда мести дошли до высочайшей степени... офицеры были уже не в силах прекратить кровопролитие... Жители Праги, старики, женщины, дети, бежали толпами перед нами к мосту, куда стремились также и спасшиеся от наших штыков защитники укреплений - и вдруг раздались страшные вопли в бегущих толпах, потом взвился дым и показалось пламя... Один из наших отрядов, посланный по берегу Вислы, ворвался в окопы, зажег мост на Висле, и отразил бегущим отступление... В ту же самую минуту раздался ужасный треск, земля поколебалась, и дневной свет померк от дыма и пыли... пороховой магазин взлетел на воздух... Прагу подожгли с четырех концов, и пламя быстро разлилось по деревянным строениям. Вокруг нас были трупы, кровь и огонь...
У моста настала снова резня. Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого, - и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу. Справедливо говорят, что пролитая человеческая кровь возбуждает род опьянения. Ожесточенные наши солдаты в каждом живом существе видели губителя наших во время восстания в Варшаве. «Нет никому пардона!» - кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет ни пола...
Несколько сот поляков успели спастись по мосту. Тысячи две утонуло, бросившись в Вислу, чтоб переплыть. Взято в плен до полуторы тысячи человек, между которыми было множество офицеров, несколько генералов и полковников. Большого труда стоило русским офицерам спасти этих несчастных от мщения наших солдат.
В пять часов утра мы пошли на штурм, а в девять часов уже не было ни польского войска, защищавшего Прагу, ни самой Праги, ни ее жителей... В четыре часа времени совершилась ужасная месть за избиение наших в Варшаве!
Мы тогда не знали ни своей, ни неприятельской потери. После уже прочли мы в донесениях главнокомандующего, что в Праге погибло более тринадцати тысяч поляков и что у нас убито восемь офицеров и шестьсот рядовых; ранено двадцать три офицера и, до тысячи человек. Двести пушек, гаубиц, мортир, бывших на укреплениях, и множество знамен составляли нашу военную добычу. Такого поражения и такой потери Польша никогда еще не испытала... Это был последний удар, кончивший ее политическое существование...»
Добрый генерал, рассказывая мне о пражском штурме, был в сильном волнении, и даже несколько раз утирал слезы.
- Ад, сущий ад! - повторял он несколько раз.
Вы, любезные мои читатели, без сомнения, не раз слышали шуточную поговорку: «Русскому здорово, немцу смерть!» Генерал фон Клуген уверял меня, что эта поговорка родилась на пражском штурме. Наши солдаты, разбив аптеку, уже объятую пламенем, вынесли на улицу бутыль, попробовали, что в ней находится, и стали распивать, похваливая: славное, славное винцо! В это время проходил мимо коновал нашей артиллерии родом из немцев. Думая, что солдаты пьют обыкновенную водку, коновал взял чарку, выпил душком - и тут же свалился, а через несколько времени и умер. Это был спирт!
Когда Суворову донесли об этом происшествии, он сказал: «Вольно же немцу тягаться с русскими! Русскому здорово, а немцу смерть!»
Эти слова составили поговорку. Повторил ли Суворов старое и забытое, или изобрел новую поговорку, за это не ручаюсь; но говорю что слышал.44.»
Продолжение.