С.Г. Кара-Мурза Борьба с бедность. Часть 2.
Таким образом, в ходе реформы произошел не сбой, не социальный срыв, а запланированное изменение структуры общества. Сама программа реформы и не предполагала механизмов, предотвращающих обеднение населения.
Понятно, что в таких условиях объявление 'борьбы с бедностью' и одновременно о 'неизменности курса реформ' взаимно противоречат друг другу, ибо бедность в России является необходимым и желаемым продуктом именно этого курса реформ. Если принять, что власть в настоящий момент рассуждает рационально, из этого следует, что одно из двух несовместимых утверждений является демагогическим и служит лишь для прикрытия истинных целей власти. Какому из этих утверждений следует верить, мы пока определить не можем, для этого недостаточно информации.
Поражает, однако, что даже социологи, которые занимаются изучением бедности, как будто не видят внутренней противоречивости своих рассуждений. С одной стороны, они фиксируют очевидный факт - массовая бедность возникла в результате реформ. С другой стороны, они сетуют на то, что 'товарищи реформаторы' недоработали, упустили из виду и т.п. Ведь из самих же их текстов прямо следует, что если бы 'товарищи' не допустили бедности, то и никакой их реформы не могло бы состояться.
Вот, например, читаем о сельской бедности: 'Негативные социальные последствия трансформации СССР сказались на сельском населении сильнее, чем на городском: Социально-экономическая трансформация является обстоятельством непреодолимой силы, зачастую превосходящим возможности выживания отдельной сельской семьи'. Социолог дает этому разумное объяснение: 'Более трех четвертей трудоспособного сельского населения России составляли работники колхозов и совхозов. Советские сельхозпредприятия не только предоставляли рабочие места, но и обеспечивали своих членов жильем со всеми необходимыми для жизни условиями и поддерживали практически весь комплекс социальных услуг'.
Уточним теперь, что произошло в России в ходе реформы и с чем именно предлагает бороться В.В.Путин, с какой бедностью.
В результате реформ в РФ возникла структурная бедность - постоянное состояние значительной части населения. Это - социальная проблема, не связанная с личными качествами и трудовыми усилиями людей. ВЦИОМ фиксирует: 'В обществе определились устойчивые группы бедных семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет. Это состояние можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности'. По данным ВЦИОМ, только 10% бедняков могут, теоретически, повысить свой доход за счет повышения своей трудовой активности.
Особенность российской бедности в том, что это бедность работающих людей. Из общего числа бедных более двух пятых составляют лица, имеющие работу. Основной сферой занятости для жителей села остается работа на сельскохозяйственных предприятиях, а средняя сумма заработной платы и социальных выплат в сельском хозяйстве в последние годы ниже величины прожиточного минимума. Заработная плата четырех пятых работников сельского хозяйства ниже прожиточного минимума'.
Все результаты воздействия бедности на здоровье, культуру, характер и поведение человека имеют долгосрочный характер - через состояние бедности прошла половина детей РФ.
Пребывание в состоянии бедности уже оказало сильное влияние на экономическое поведение. Например, бедность порождает теневую экономику и придает ей высокую устойчивость тем, что она выгодна и работникам, и работодателям. Но теневая экономика в свою очередь воспроизводит бедность, в результате чего замыкается порочный круг. Вот как обстоит дело на селе: 'Неформальная занятость позволяет селянам выживать, но совершенно не решает проблему бедности... - не получить ни медицинской помощи, ни образования: 'Черный' рынок наемного труда выгоден работодателям - фермерам и предпринимателям, так как позволяет: экономить на социальных отчислениях; использовать дешевый труд на сельхозработах, что выгоднее, чем применение дорогостоящих гербицидов и техники'
.
Это всего лишь несколько штрихов картины. Но и из них видно, что бедность не сводится к сокращению потребления материальных благ (как, например, это произошло в годы Отечественной войны). Бедность - сложная система процессов, приводящих к глубокой перестройке материальной и духовной культуры - причем всего общества, а не только той его части, которая испытывает обеднение. Если состояние бедности продолжается достаточно долго, то складывается и воспроизводится устойчивый социальный тип и образ жизни бедняка. Бедность - это ловушка, то есть система порочных кругов, из которых очень трудно вырваться.
Так ли видят ту систему российской бедности, которую предстоит разрушить 'за три года', интеллектуальные соратники В.В.Путина? Из тех обрывочных заявлений, что были сделаны по этому поводу, можно сделать предварительный вывод, что нет, они такой системы не видят. Они сводят проблему практически только к перечислению, каким-то образом, дополнительных 'социальных трансфертов' обедневшей части населения. Мерило бедности для них - душевой доход. Поэтому иногда даже приходится слышать нелепое выражение 'сократить бедность вдвое'.
О борьбе с бедностью В.В.Путин сказал в телефонном разговоре 18 декабря 2003 г.:
'Ясно, сколько нужно будет денег на решение этой проблемы и сроки, которые потребуются для того, чтобы эту проблему решить: Все для этого есть'.
Из контекста подобных заявлений как раз вытекает, во-первых, что правительству неясно, 'сколько нужно будет денег на решение этой проблемы'. А во-вторых, что ничего для этого нет. И прежде всего, нет трезвого понимания масштаба, глубины и структуры проблемы. Нет даже понимания того, что она совершенно не сводится к деньгам. За подобными декларациями проглядывает наивный оптимизм новых русских начала 90-х годов, когда вся их рациональность сводилась к постулату: 'Бабки, в натуре, решают все!'
Структурируем проблему на основании простых и почти очевидных утверждений. Прежде всего, важны не столько параметры бедности, сколько ее генезис, характер и динамика ее возникновения. И Запад, и 'третий мир' обладают хотя и разными, но давно сложившимися типами бедности, они ее интегрировали в социальную систему и вполне могут держать под контролем протекающие в этой системе равновесные, стационарные процессы. Они могут, например, тонко регулировать масштабы бедности с помощью отработанных механизмов социальной помощи.
Бедность в России - совершенно иного типа. Она - продукт социальной катастрофы, слома, она представляет собой резко неравновесный переходный процесс. В стране, где 'структурная бедность' была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто не боялся, массовая бедность буквально 'построена' политическими средствами. Искусственное создание бедности в нашей стране - колоссальный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько жесток и огромен, что у многих не укладывается в голове - люди не верят, что сброшены в безысходную бедность, считают это каким-то временным 'сбоем' в их нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится.
Люди не верят, что старики, еще в старой приличной одежде, копаются в мусоре не из странного любопытства, а действительно в поисках средств к пропитанию. Наоборот, люди охотно верят глумливым и подлым сказкам телевидения о баснословных доходах нищих и романтических наклонностях бомжей. Отношение к бедности не является рациональным ни в среде 'бедняков', ни в среде 'благополучных'. Еще требуются специальные усилия по разработке понятийного аппарата даже просто для описания происходящих процессов. Без этого невозможны ни рациональный план действий, ни рациональная оценка необходимых для успеха средств.
Второй особенностью природы российской бедности является тот факт, что она, будучи создана посредством нанесения по обществу ряда молниеносных ударов (типа либерализации цен в январе 1992 г. и конфискации сбережений граждан), в дальнейшем стала воспроизводиться и углубляться в результате ряда массивных, очень инерционных, но начавших идти с ускорением процессов. Назову некоторые из них.
Это, прежде всего, ликвидация или деградация рабочих мест вследствие длительного паралича промышленного и сельскохозяйственного производства, распродажи, а также физического и морального износа всей производственной базы страны. Следствием этого стало резкое обеднение не только массы безработных или полубезработных, но и тех, кто продолжает занимать рабочие места в состоянии их качественного регресса. По масштабам своего влияния на благосостояние населения этот процесс просто несоизмерим с 'социальной помощью'.
Второй массивный процесс - деградация и даже разрушение жилого фонда страны и инфраструктуры ЖКХ. Дело не только в том, что оставленная без надлежащего ухода и ремонта система требует все больших и больших затрат на ее содержание, которые перекладываются на плечи жильцов. Само проживание в домах, которые на глазах превращаются в трущобы, создает в сознании людей синдром бедности, который сталкивает людей в бедность реальную. Резкое ухудшение и дороговизна транспортного обслуживания не дают людям возможности улучшить свое положение за счет мобильности.
Третий массивный процесс - угасание трудовой и жизненной мотивации, снижение квалификации работников и быстрое нарастание малограмотности и неграмотности. Вот что сказано на совещании работников образования по этой проблеме: 'У нас сейчас достигли совершеннолетия 10 млн. совершенно неграмотных и 2 млн. ребят школьного возраста по разным причинам не учатся'. Это не только резко сокращает возможности для профессионального роста и увеличения доходов, но и создает ту среду, в которой бедность воспринимается как нормальное состояние. Резко сократился доступ сельских детей к получению среднего специального и высшего образования - и сельская молодежь вычеркивает этот путь из своих жизненных планов.
Для преодоления бедности требуется большая восстановительная программа - восстановление всех главных систем жизнеустройства. Для этого необходимо прежде всего восстановление рационального сознания и мобилизация материально-технических и трудовых ресурсов, а вовсе не 'известная сумма денег'. Правительство реформаторов, будучи проникнуто 'монетаристским мировоззрением', во главу угла при рассмотрении состояния больших систем ставит проблему денег. Это - гипостазирование, уход от сути. Это, конечно, плохой признак, ибо в критических ситуациях, как правило, дело решают не деньги, а 'реальные' ресурсы - материальные, кадровые, интеллектуальные. Когда король воскликнул 'Коня! Полцарства за коня!', то ему был нужен именно конь, а не деньги, равные цене коня на ярмарке.
Более 'легкие' и подвижные процессы, породившие бедность в России - приватизация и изменение типа распределения доходов. Приватизация лишила подавляющее большинство населения РФ постоянного источника значительных доходов в виде 'дивидендов частичного собственника' - от общественной собственности на землю, промышленные и другие предприятия. Эти дивиденды распределялись на уравнительной основе в виде низких цен на главные жизненные блага или даже бесплатное предоставление таких благ (например, жилья). Изменение отношений собственности и устранение права на труд позволило работодателям и резко снизить заработную плату.
В ходе реформы кардинальным образом изменился и принцип ценообразования. В рыночной экономике материальные блага производятся для удовлетворения лишь платежеспособного спроса, а не для потребления 'всех слоев населения'. Именно этим были вызваны резкие различия цен в СССР и на Западе. На Западе предметы первой необходимости были относительно очень дороги, но зато товары, которые человек начинает покупать только при более высоком уровне благосостояния, - дешевы. Хлеб, молоко и жилье очень дороги относительно автомобиля или видеомагнитофона. Этот принцип ценообразования создавал на Западе жесткий барьер, который запирал людей с низкими доходами в состоянии бедности - вынужденные покупать дорогие необходимые продукты, люди не могли накопить денег на дешевые 'продукты для зажиточных'. Таким образом создавался 'средний класс', резко отделенный от примерно трети 'бедных'.
В СССР, напротив, низкие цены на самые необходимые продукты резко облегчали положение людей с низкими доходами, почти уравнивая их по фундаментальным показателям образа жизни с людьми зажиточными. Таким образом, бедность ликвидировалась, человек ценами 'вытягивался' из бедности, и СССР становился 'обществом среднего класса'. В ходе реформы структура цен кардинальным образом изменилась. Продукты первой необходимости население будет покупать по любым ценам, что побуждает торговцев взвинчивать цены для извлечения сверхприбылей. В результате хлеб подорожал относительно среднего автомобиля (ВАЗ-2105) примерно в 8 раз, а проезд на метро в 10 раз.
По-разному изменились цены на непродовольственные товары разной степени необходимости. Например, курильщики не могут обойтись без сигарет (причем большинство из них курит дешевые отечественные сигареты). На этот товар цены за 1991-1999 гг. выросли в 8 раз больше, чем на джемперы и жакеты. А, например, аспирин отечественного производства к 1995 г. по сравнению с 1991 г. подорожал относительно магнитофонной кассеты (без записи) в 300 раз. Таким образом, чем беднее человек, тем сильнее подорожала 'корзина' необходимых для него товаров.
Конечно, в силах государства изменить положение дел и в сфере отношений собственности, и в распределении доходов, и в структуре цен. Но это и значит кардинально изменить курс реформ, принципиально отказаться от неолиберальной доктрины, активно влиять на процессы в экономике и реально стать 'социальным' государством. Есть ли признаки такого поворота в намерениях правительства В.В.Путина? В пределах видимости таких признаков нет, а 'читать в сердцах' не имеет смысла.
А раз таких признаков нет, то нет и рационального представления о проблеме, а значит, не может быть и рационального плана ее разрешения. Конечно, когда нет врача с его рациональным научным подходом, можно пойти к знахарю или шаману, попробовать одолеть болезнь наговорами и заклинаниями. Бывает, что это дает психологический эффект, и болезнь отступает. Но так бывает редко. Победить бедность без опоры на рациональные методы вряд ли удастся.
В данный момент обращаться к рациональным методам власть не желает или не умеет. Это видно уже из того, что полностью игнорируется даже близкий опыт преодоления бедности в собственной стране. Неприятно антисоветским идеологам, что эта программа была разработана и реализована именно советской властью, но нельзя же быть настолько мелочными.
В РФ сегодня даже нет более или менее достоверной 'фотографии' нашей бедности, ее 'карты'. Методы, применяемые для измерения этого явления, малоинформативны. Те данные, которые собирает Госкомстат, плохо согласуются с данными ВЦИОМ и бюджетными исследованиями международных научных групп. Критерии исчисления прожиточного минимума и определения 'черты бедности' размыты, теневые потоки денег, продовольствия и товаров почти не изучаются.
В некоторых отношениях социальное положение в России сегодня хуже, чем представляется западными экспертами и российскими социологами, мыслящими в понятиях западной методологии. Вернее, оно не просто хуже, а находится в совсем ином измерении. Негативные социальные результаты реформ измеряются экспертами в привычных индикаторах. Но положение в России подошло к тем критическим точкам, когда эти индикаторы становятся неадекватными.
Например, при резком социальном расслоении в принципе утрачивают смысл многие средние величины. Так, показатель среднедушевого дохода, вполне информативный для СССР, ни о чем не говорит, ибо доходы разных групп стали просто несоизмеримы.
Советская власть унаследовала глубокую застойную бедность огромной массы крестьянства, усугубленную разрухой Мировой и Гражданской войн. И практически сразу после Октября были начаты большие исследовательские, а затем и практические (в том числе чрезвычайные) программы.
Первое обследование бюджета и быта семей рабочих было проведено по инициативе С.Г.Струмилина уже в мае-июне 1918 г. в Петрограде. Затем оно охватило 40 городов. Были получены важные результаты, а в 1920-1922 гг. работа по уточненной методике была проведена в самых разных регионах страны. В 1918 г. были сделаны и первые попытки рассчитать прожиточный минимум для установления обязательного минимального уровня заработной платы. Велись исследования фактического потребления и физиологических норм.
В декабре 1922 г. было проведено всесоюзное месячное бюджетное обследование рабочих и служащих. С 1923 по 1928 г. такие месячные обследования проводились в ноябре. Это был большой проект, в ходе которого было накоплено много данных и методический опыт.
Во многом благодаря рационально разработанной комплексной программе советская власть за время НЭПа буквально изменила тип общества, ликвидировав 'синдром бедняка', что привело к резкому увеличению продолжительности жизни, снижению детской смертности, искоренению массовых социальных болезней.
И.А.Гундаров пишет: 'Отсутствие объективных оснований для значительного улучшения здоровья в 1921 г. заставляет предположить действие закона 'духовно-демографической детерминации'. Действительно, уровень преступности, подскочивший в 1914-1918 гг. в два раза, затем в начале 20-х годов снизился от этой величины в четыре раза. В последующие годы продолжалось поразительное улучшение духовного состояния общества. Если в 1922 г. коэффициент судимости по РСФСР составлял 2508 на 100000 жителей, то в 1927 г. он упал до 1080. Уменьшилось число психических заболеваний, что подтверждается сокращением в психиатрических больницах коечного фонда на 31% по сравнению с 1913 г. Годы НЭПа представляют собой удивительную картину резкого улучшения системы медико-оздоровительной помощи и здоровья населения'.
Программа преодоления бедности и присущих ей социальных болезней в 20-е годы привела к возникновению того антропологического оптимизма, который предопределил и успехи индустриализации, и массовую тягу к знаниям, и победу в Великой Отечественной войне, и быстрое восстановление после войны. А ведь советская власть тогда еще не располагала для этого крупными материальными ресурсами, успех был достигнут благодаря всеобщему 'молекулярному' участию населения в этой программе, ясностью и фундаментальностью поставленных целей и критериев, способу организации действий, созвучному культурным традициям народа.
Можно ли ожидать всего этого сегодня? Пока что оснований для оптимизма нет.
Ведь игнорируется не только советский опыт, полученный в рамках нашей собственной культуры, но и столь уважаемый реформаторами 'опыт цивилизованных стран', то есть Запада. В США имеется большой фонд диссертаций, посвященных исследованию бедности в разных странах и культура, а также методологии изучения этой проблемы, конкретному опыту программ борьбы с бедностью. Никакого выхода в российское 'интеллектуальное пространство' это знание не имеет.
Попробуйте назвать хотя бы одну книгу на русском языке, где ясно и сжато был бы изложены современные научные представления о бедности. Таких книг не видно. Если не ошибаюсь, нет даже перевода знаменитой книги А.Сена 'Политэкономия голода' - а ведь удостоена Нобелевской премии, чего же еще надо нашим интеллектуалам! В работах, посвященных бедности, российские социологи первым делом ссылаются на издания Всемирного банка, например, на такие книги: 'Бедность в России: Государственная политика и реакция населения'. Вашингтон: Институт экономического развития Всемирного банка (ред. Дж.Клугман). 1997; 'Обратить реформы на благо всех и каждого. Бедность и неравенство в странах Европы и Центральной Азии'. Вашингтон: Всемирный банк. 2001. Но издания этой организации, на которой лежит значительная доля интеллектуальной ответственности за бедность в зависимых странах мира, предельно идеологизированы - как же их можно брать за путеводную нить!
Есть большая международная организация католической церкви 'Caritas'. Она ведет исключительно широкие и глубокие исследования бедности - во всех ее разрезах. Мне удалось поработать в библиотеке этой организации в Испании и почитать отчеты ее исследовательских групп. Это очень важный для нас материал - не в качестве рецептов, а как урок долгого осмысления и изучения проблемы бедности в конкретной культуре. Руководство этой организации подарило для работы в России целую коллекцию выпущенных под ее эгидой научных трудов и отчетов. Но никакого интереса к современному знанию по проблеме бедности, накопленному в этой организации, в России не проявили ни государственные, ни научные, ни общественные организации. Не было интереса и к опыту Индии, изучаемому российскими востоковедами.
Российский гуманитарный научный фонд год за годом отказывал даже в небольших грантах на то, чтобы ввести эти обобщенные сведения в научный оборот в России и начать отечественные методологические работы в этой области. Эксперты РГНФ не голодают! Но ведь и оригинальных исследований РГНФ не финансировал.
Происходит следующее. Примерно половина населения России терпит бедствие в результате утраты доступа к самым элементарным условиям существования. По сути, половина народа внезапно оказалась в новой, ранее для нее неведомой окружающей среде. Чтобы выжить, требуется срочное получение нового знания, которым эта половина народа не обладает в виде хотя бы эмпирического опыта. Повернулась ли наука, управляемая теперь 'по-новому мыслящими людьми', к потребностям этих 'слоев населения'? Ни в коей мере - ни на одном научном форуме об этом никто даже не заикнулся. Мы видим исключительную ориентацию элиты научной интеллигенции на 'платежеспособный спрос', на потребности только имущей части населения. Это действительно радикальный отход от норм и даже идеалов Просвещения. Перед отечественной наукой стоит общенациональная проблема огромного значения - и никакого желания ее исследовать методами науки!
Зарубежный опыт не дает нам непосредственных указаний и рецептов, но многое в уже наработанной методологии имеет общее значение - а мы к этому знанию почти не прикоснулись. Возможно, у нас и есть знающие специалисты, но их влияния на мышление власти, элиты и широких кругов интеллигенции не чувствуется.
А ведь для рационального представления проблемы важен уже тот факт, что бедность является болезнью общества. Болезнь требуется лечить, она не прекращается просто от некоторого улучшения ухода за больным, хотя и это очень важно. Даже такое сравнительно широко известное и отложившееся в памяти проявление бедности, как голод, требует специальных знаний и осторожности для выведения человека из этого состояния. Дайте человеку после длительного голодания просто поесть - и это его убьет.
Насколько поверхностно наше обыденное знание о бедности, говорит такой факт, широко освещенный в литературе. Попытки оказания помощи голодающим в разных районах 'третьего мира' путем посылки и раздачи продовольствия очень часто кончались неудачей просто потому, что организм долго голодавших людей 'не принимал' пищи - их или рвало, или начиналось тяжелое расстройство желудка. Люди, пораженные желудочно-кишечными заболеваниями и гельминтозами, умирали от голода при избытке пищи - она ими не усваивалась. Этих людей надо было лечить, а не просто кормить.
Точно так же, значительной части страдающих от бедности людей не поможет формальное увеличение их доходов - у кого-то деньги отнимут окружающие, кто-то их пропьет, кто-то из иррационального страха перед 'черным днем' спрячет деньги в тайник. Чтобы эти дополнительные деньги 'усваивались', нужно лечить весь социум, в котором обитают бедные.
Более того, английские социологи, изучавшие обедневших жителей рабочих районов с длительной застойной безработицей отметили у них такое явление, как 'потерю рациональности' в обращении с деньгами. Эти люди разучились считать и разумно тратить деньги! Получив сумму денег, позволяющую сносно жить, они тратили ее на совершенно нелепые, ненужные вещи или лакомства - и снова впадали в нужду. Такое поведение в прошлом наблюдалось при первых контактах европейцев с жителями колоний, когда последние начинали привыкать к деньгам. Но те 'дикари' не обладали навыками логического мышления, установления причинно-следственных связей, расчетливостью. Их обращение с деньгами с интересом изучалось, но не вызывало удивления. Но оказалось, что и бедные англичане впадают в такое состояние. Чтобы вновь превратить их в 'рационального потребителя', необходимы усилия по их реабилитации. Понимают это российские разработчики программы 'сокращения бедности вдвое'?
Еще более важно, что бедность - болезнь многообразная и очень динамичная. В ее развитие имеют место пороговые явления, критические точки и качественные переходы. В России пока что обеднело большинство граждан, так что они друг друга 'разумеют'. На этом мы пока и держимся. У всех них еще сохранилась данная общим образованием единая культурная основа, один и тот же способ мышления и рассуждения, один и тот же язык слов и образов. Все это сильно подпорчено телевидением, но и подпорчено почти одинаково у всех. Подавляющее большинство наших бедных имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление, книги на полках. Все это 'держит' человека на весьма высоком социальном уровне.
Совсем иное дело - бедность в трущобах большого капиталистического города. Здесь она приобретает новое качество, для определения которого пока что нет подходящего слова в русском языке. Вернее, смысл слова, которым точно переводится на русский язык применяемый на Западе термин, у нас совсем иной. Бедность (poverty - англ.) в городской трущобе на Западе для большинства быстро превращается в ничтожество (misery - англ.).
Что же это такое - ничтожество? Это, прежде всего, бедность неизбывная - когда безымянные общественные силы толкают тебя вниз, не дают перелезть порог. Кажется, чуть-чуть - и ты вылез, и там, за порогом, все оказывается и дешевле, и доступнее, и тебе даже помогают встать на ноги. Мы этого пока еще не знаем, но наши бедные - уже на этом пороге.
В такой ситуации очень быстро иссякают твои собственные силы, и ты теряешь все личные ресурсы, которые необходимы для того, чтобы подняться. У нас мы это видим в среде небольшого контингента опустившихся людей, прежде всего алкоголиков, но это другое дело, они 'под наркозом', даже в каком-то смысле счастливы и не хотят оторваться от бутылки. Ничтожество - это постоянное и тупое желание выбраться из ямы, и в то же время неспособность напрячься, это деградация твоей культуры, воли и морали. Вырваться из этого состояния ничтожества можно только совершив скачок 'вниз' - в антиобщество трущобы, в иной порядок и иной закон, чаще всего в преступный мир.
Переход людей через барьер, отделяющий бедность от ничтожества - важное и для нас малознакомое явление. Если оно приобретет характер массового социального процесса, то вся наша общественная система резко изменится - а наше сознание вообще пока что не освоило переходных процессов. Надо наблюдать и изучать то, что происходит на этой грани, в этом 'фазовом переходе'. Если понимать сущность нелинейных процессов и пороговых явлений, чувствовать приближение к критической точке, то можно и с небольшими средствами помочь людям удержаться в фазе бедности или даже перейти в эту фазу 'снизу', из ничтожества.
Но для всего этого нужно произвести беспристрастную инвентаризацию нашего интеллектуального инструментария. И тогда наверняка придется начинать со срочной программы по восстановлению навыков и норм рационального мышления. Как бы неприятно это ни было нашим политическим бонзам.
Понятно, что в таких условиях объявление 'борьбы с бедностью' и одновременно о 'неизменности курса реформ' взаимно противоречат друг другу, ибо бедность в России является необходимым и желаемым продуктом именно этого курса реформ. Если принять, что власть в настоящий момент рассуждает рационально, из этого следует, что одно из двух несовместимых утверждений является демагогическим и служит лишь для прикрытия истинных целей власти. Какому из этих утверждений следует верить, мы пока определить не можем, для этого недостаточно информации.
Поражает, однако, что даже социологи, которые занимаются изучением бедности, как будто не видят внутренней противоречивости своих рассуждений. С одной стороны, они фиксируют очевидный факт - массовая бедность возникла в результате реформ. С другой стороны, они сетуют на то, что 'товарищи реформаторы' недоработали, упустили из виду и т.п. Ведь из самих же их текстов прямо следует, что если бы 'товарищи' не допустили бедности, то и никакой их реформы не могло бы состояться.
Вот, например, читаем о сельской бедности: 'Негативные социальные последствия трансформации СССР сказались на сельском населении сильнее, чем на городском: Социально-экономическая трансформация является обстоятельством непреодолимой силы, зачастую превосходящим возможности выживания отдельной сельской семьи'. Социолог дает этому разумное объяснение: 'Более трех четвертей трудоспособного сельского населения России составляли работники колхозов и совхозов. Советские сельхозпредприятия не только предоставляли рабочие места, но и обеспечивали своих членов жильем со всеми необходимыми для жизни условиями и поддерживали практически весь комплекс социальных услуг'.
Уточним теперь, что произошло в России в ходе реформы и с чем именно предлагает бороться В.В.Путин, с какой бедностью.
В результате реформ в РФ возникла структурная бедность - постоянное состояние значительной части населения. Это - социальная проблема, не связанная с личными качествами и трудовыми усилиями людей. ВЦИОМ фиксирует: 'В обществе определились устойчивые группы бедных семей, у которых шансов вырваться из бедности практически нет. Это состояние можно обозначить как застойная бедность, углубление бедности'. По данным ВЦИОМ, только 10% бедняков могут, теоретически, повысить свой доход за счет повышения своей трудовой активности.
Особенность российской бедности в том, что это бедность работающих людей. Из общего числа бедных более двух пятых составляют лица, имеющие работу. Основной сферой занятости для жителей села остается работа на сельскохозяйственных предприятиях, а средняя сумма заработной платы и социальных выплат в сельском хозяйстве в последние годы ниже величины прожиточного минимума. Заработная плата четырех пятых работников сельского хозяйства ниже прожиточного минимума'.
Все результаты воздействия бедности на здоровье, культуру, характер и поведение человека имеют долгосрочный характер - через состояние бедности прошла половина детей РФ.
Пребывание в состоянии бедности уже оказало сильное влияние на экономическое поведение. Например, бедность порождает теневую экономику и придает ей высокую устойчивость тем, что она выгодна и работникам, и работодателям. Но теневая экономика в свою очередь воспроизводит бедность, в результате чего замыкается порочный круг. Вот как обстоит дело на селе: 'Неформальная занятость позволяет селянам выживать, но совершенно не решает проблему бедности... - не получить ни медицинской помощи, ни образования: 'Черный' рынок наемного труда выгоден работодателям - фермерам и предпринимателям, так как позволяет: экономить на социальных отчислениях; использовать дешевый труд на сельхозработах, что выгоднее, чем применение дорогостоящих гербицидов и техники'
.
Это всего лишь несколько штрихов картины. Но и из них видно, что бедность не сводится к сокращению потребления материальных благ (как, например, это произошло в годы Отечественной войны). Бедность - сложная система процессов, приводящих к глубокой перестройке материальной и духовной культуры - причем всего общества, а не только той его части, которая испытывает обеднение. Если состояние бедности продолжается достаточно долго, то складывается и воспроизводится устойчивый социальный тип и образ жизни бедняка. Бедность - это ловушка, то есть система порочных кругов, из которых очень трудно вырваться.
Так ли видят ту систему российской бедности, которую предстоит разрушить 'за три года', интеллектуальные соратники В.В.Путина? Из тех обрывочных заявлений, что были сделаны по этому поводу, можно сделать предварительный вывод, что нет, они такой системы не видят. Они сводят проблему практически только к перечислению, каким-то образом, дополнительных 'социальных трансфертов' обедневшей части населения. Мерило бедности для них - душевой доход. Поэтому иногда даже приходится слышать нелепое выражение 'сократить бедность вдвое'.
О борьбе с бедностью В.В.Путин сказал в телефонном разговоре 18 декабря 2003 г.:
'Ясно, сколько нужно будет денег на решение этой проблемы и сроки, которые потребуются для того, чтобы эту проблему решить: Все для этого есть'.
Из контекста подобных заявлений как раз вытекает, во-первых, что правительству неясно, 'сколько нужно будет денег на решение этой проблемы'. А во-вторых, что ничего для этого нет. И прежде всего, нет трезвого понимания масштаба, глубины и структуры проблемы. Нет даже понимания того, что она совершенно не сводится к деньгам. За подобными декларациями проглядывает наивный оптимизм новых русских начала 90-х годов, когда вся их рациональность сводилась к постулату: 'Бабки, в натуре, решают все!'
Структурируем проблему на основании простых и почти очевидных утверждений. Прежде всего, важны не столько параметры бедности, сколько ее генезис, характер и динамика ее возникновения. И Запад, и 'третий мир' обладают хотя и разными, но давно сложившимися типами бедности, они ее интегрировали в социальную систему и вполне могут держать под контролем протекающие в этой системе равновесные, стационарные процессы. Они могут, например, тонко регулировать масштабы бедности с помощью отработанных механизмов социальной помощи.
Бедность в России - совершенно иного типа. Она - продукт социальной катастрофы, слома, она представляет собой резко неравновесный переходный процесс. В стране, где 'структурная бедность' была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто не боялся, массовая бедность буквально 'построена' политическими средствами. Искусственное создание бедности в нашей стране - колоссальный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько жесток и огромен, что у многих не укладывается в голове - люди не верят, что сброшены в безысходную бедность, считают это каким-то временным 'сбоем' в их нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится.
Люди не верят, что старики, еще в старой приличной одежде, копаются в мусоре не из странного любопытства, а действительно в поисках средств к пропитанию. Наоборот, люди охотно верят глумливым и подлым сказкам телевидения о баснословных доходах нищих и романтических наклонностях бомжей. Отношение к бедности не является рациональным ни в среде 'бедняков', ни в среде 'благополучных'. Еще требуются специальные усилия по разработке понятийного аппарата даже просто для описания происходящих процессов. Без этого невозможны ни рациональный план действий, ни рациональная оценка необходимых для успеха средств.
Второй особенностью природы российской бедности является тот факт, что она, будучи создана посредством нанесения по обществу ряда молниеносных ударов (типа либерализации цен в январе 1992 г. и конфискации сбережений граждан), в дальнейшем стала воспроизводиться и углубляться в результате ряда массивных, очень инерционных, но начавших идти с ускорением процессов. Назову некоторые из них.
Это, прежде всего, ликвидация или деградация рабочих мест вследствие длительного паралича промышленного и сельскохозяйственного производства, распродажи, а также физического и морального износа всей производственной базы страны. Следствием этого стало резкое обеднение не только массы безработных или полубезработных, но и тех, кто продолжает занимать рабочие места в состоянии их качественного регресса. По масштабам своего влияния на благосостояние населения этот процесс просто несоизмерим с 'социальной помощью'.
Второй массивный процесс - деградация и даже разрушение жилого фонда страны и инфраструктуры ЖКХ. Дело не только в том, что оставленная без надлежащего ухода и ремонта система требует все больших и больших затрат на ее содержание, которые перекладываются на плечи жильцов. Само проживание в домах, которые на глазах превращаются в трущобы, создает в сознании людей синдром бедности, который сталкивает людей в бедность реальную. Резкое ухудшение и дороговизна транспортного обслуживания не дают людям возможности улучшить свое положение за счет мобильности.
Третий массивный процесс - угасание трудовой и жизненной мотивации, снижение квалификации работников и быстрое нарастание малограмотности и неграмотности. Вот что сказано на совещании работников образования по этой проблеме: 'У нас сейчас достигли совершеннолетия 10 млн. совершенно неграмотных и 2 млн. ребят школьного возраста по разным причинам не учатся'. Это не только резко сокращает возможности для профессионального роста и увеличения доходов, но и создает ту среду, в которой бедность воспринимается как нормальное состояние. Резко сократился доступ сельских детей к получению среднего специального и высшего образования - и сельская молодежь вычеркивает этот путь из своих жизненных планов.
Для преодоления бедности требуется большая восстановительная программа - восстановление всех главных систем жизнеустройства. Для этого необходимо прежде всего восстановление рационального сознания и мобилизация материально-технических и трудовых ресурсов, а вовсе не 'известная сумма денег'. Правительство реформаторов, будучи проникнуто 'монетаристским мировоззрением', во главу угла при рассмотрении состояния больших систем ставит проблему денег. Это - гипостазирование, уход от сути. Это, конечно, плохой признак, ибо в критических ситуациях, как правило, дело решают не деньги, а 'реальные' ресурсы - материальные, кадровые, интеллектуальные. Когда король воскликнул 'Коня! Полцарства за коня!', то ему был нужен именно конь, а не деньги, равные цене коня на ярмарке.
Более 'легкие' и подвижные процессы, породившие бедность в России - приватизация и изменение типа распределения доходов. Приватизация лишила подавляющее большинство населения РФ постоянного источника значительных доходов в виде 'дивидендов частичного собственника' - от общественной собственности на землю, промышленные и другие предприятия. Эти дивиденды распределялись на уравнительной основе в виде низких цен на главные жизненные блага или даже бесплатное предоставление таких благ (например, жилья). Изменение отношений собственности и устранение права на труд позволило работодателям и резко снизить заработную плату.
В ходе реформы кардинальным образом изменился и принцип ценообразования. В рыночной экономике материальные блага производятся для удовлетворения лишь платежеспособного спроса, а не для потребления 'всех слоев населения'. Именно этим были вызваны резкие различия цен в СССР и на Западе. На Западе предметы первой необходимости были относительно очень дороги, но зато товары, которые человек начинает покупать только при более высоком уровне благосостояния, - дешевы. Хлеб, молоко и жилье очень дороги относительно автомобиля или видеомагнитофона. Этот принцип ценообразования создавал на Западе жесткий барьер, который запирал людей с низкими доходами в состоянии бедности - вынужденные покупать дорогие необходимые продукты, люди не могли накопить денег на дешевые 'продукты для зажиточных'. Таким образом создавался 'средний класс', резко отделенный от примерно трети 'бедных'.
В СССР, напротив, низкие цены на самые необходимые продукты резко облегчали положение людей с низкими доходами, почти уравнивая их по фундаментальным показателям образа жизни с людьми зажиточными. Таким образом, бедность ликвидировалась, человек ценами 'вытягивался' из бедности, и СССР становился 'обществом среднего класса'. В ходе реформы структура цен кардинальным образом изменилась. Продукты первой необходимости население будет покупать по любым ценам, что побуждает торговцев взвинчивать цены для извлечения сверхприбылей. В результате хлеб подорожал относительно среднего автомобиля (ВАЗ-2105) примерно в 8 раз, а проезд на метро в 10 раз.
По-разному изменились цены на непродовольственные товары разной степени необходимости. Например, курильщики не могут обойтись без сигарет (причем большинство из них курит дешевые отечественные сигареты). На этот товар цены за 1991-1999 гг. выросли в 8 раз больше, чем на джемперы и жакеты. А, например, аспирин отечественного производства к 1995 г. по сравнению с 1991 г. подорожал относительно магнитофонной кассеты (без записи) в 300 раз. Таким образом, чем беднее человек, тем сильнее подорожала 'корзина' необходимых для него товаров.
Конечно, в силах государства изменить положение дел и в сфере отношений собственности, и в распределении доходов, и в структуре цен. Но это и значит кардинально изменить курс реформ, принципиально отказаться от неолиберальной доктрины, активно влиять на процессы в экономике и реально стать 'социальным' государством. Есть ли признаки такого поворота в намерениях правительства В.В.Путина? В пределах видимости таких признаков нет, а 'читать в сердцах' не имеет смысла.
А раз таких признаков нет, то нет и рационального представления о проблеме, а значит, не может быть и рационального плана ее разрешения. Конечно, когда нет врача с его рациональным научным подходом, можно пойти к знахарю или шаману, попробовать одолеть болезнь наговорами и заклинаниями. Бывает, что это дает психологический эффект, и болезнь отступает. Но так бывает редко. Победить бедность без опоры на рациональные методы вряд ли удастся.
В данный момент обращаться к рациональным методам власть не желает или не умеет. Это видно уже из того, что полностью игнорируется даже близкий опыт преодоления бедности в собственной стране. Неприятно антисоветским идеологам, что эта программа была разработана и реализована именно советской властью, но нельзя же быть настолько мелочными.
В РФ сегодня даже нет более или менее достоверной 'фотографии' нашей бедности, ее 'карты'. Методы, применяемые для измерения этого явления, малоинформативны. Те данные, которые собирает Госкомстат, плохо согласуются с данными ВЦИОМ и бюджетными исследованиями международных научных групп. Критерии исчисления прожиточного минимума и определения 'черты бедности' размыты, теневые потоки денег, продовольствия и товаров почти не изучаются.
В некоторых отношениях социальное положение в России сегодня хуже, чем представляется западными экспертами и российскими социологами, мыслящими в понятиях западной методологии. Вернее, оно не просто хуже, а находится в совсем ином измерении. Негативные социальные результаты реформ измеряются экспертами в привычных индикаторах. Но положение в России подошло к тем критическим точкам, когда эти индикаторы становятся неадекватными.
Например, при резком социальном расслоении в принципе утрачивают смысл многие средние величины. Так, показатель среднедушевого дохода, вполне информативный для СССР, ни о чем не говорит, ибо доходы разных групп стали просто несоизмеримы.
Советская власть унаследовала глубокую застойную бедность огромной массы крестьянства, усугубленную разрухой Мировой и Гражданской войн. И практически сразу после Октября были начаты большие исследовательские, а затем и практические (в том числе чрезвычайные) программы.
Первое обследование бюджета и быта семей рабочих было проведено по инициативе С.Г.Струмилина уже в мае-июне 1918 г. в Петрограде. Затем оно охватило 40 городов. Были получены важные результаты, а в 1920-1922 гг. работа по уточненной методике была проведена в самых разных регионах страны. В 1918 г. были сделаны и первые попытки рассчитать прожиточный минимум для установления обязательного минимального уровня заработной платы. Велись исследования фактического потребления и физиологических норм.
В декабре 1922 г. было проведено всесоюзное месячное бюджетное обследование рабочих и служащих. С 1923 по 1928 г. такие месячные обследования проводились в ноябре. Это был большой проект, в ходе которого было накоплено много данных и методический опыт.
Во многом благодаря рационально разработанной комплексной программе советская власть за время НЭПа буквально изменила тип общества, ликвидировав 'синдром бедняка', что привело к резкому увеличению продолжительности жизни, снижению детской смертности, искоренению массовых социальных болезней.
И.А.Гундаров пишет: 'Отсутствие объективных оснований для значительного улучшения здоровья в 1921 г. заставляет предположить действие закона 'духовно-демографической детерминации'. Действительно, уровень преступности, подскочивший в 1914-1918 гг. в два раза, затем в начале 20-х годов снизился от этой величины в четыре раза. В последующие годы продолжалось поразительное улучшение духовного состояния общества. Если в 1922 г. коэффициент судимости по РСФСР составлял 2508 на 100000 жителей, то в 1927 г. он упал до 1080. Уменьшилось число психических заболеваний, что подтверждается сокращением в психиатрических больницах коечного фонда на 31% по сравнению с 1913 г. Годы НЭПа представляют собой удивительную картину резкого улучшения системы медико-оздоровительной помощи и здоровья населения'.
Программа преодоления бедности и присущих ей социальных болезней в 20-е годы привела к возникновению того антропологического оптимизма, который предопределил и успехи индустриализации, и массовую тягу к знаниям, и победу в Великой Отечественной войне, и быстрое восстановление после войны. А ведь советская власть тогда еще не располагала для этого крупными материальными ресурсами, успех был достигнут благодаря всеобщему 'молекулярному' участию населения в этой программе, ясностью и фундаментальностью поставленных целей и критериев, способу организации действий, созвучному культурным традициям народа.
Можно ли ожидать всего этого сегодня? Пока что оснований для оптимизма нет.
Ведь игнорируется не только советский опыт, полученный в рамках нашей собственной культуры, но и столь уважаемый реформаторами 'опыт цивилизованных стран', то есть Запада. В США имеется большой фонд диссертаций, посвященных исследованию бедности в разных странах и культура, а также методологии изучения этой проблемы, конкретному опыту программ борьбы с бедностью. Никакого выхода в российское 'интеллектуальное пространство' это знание не имеет.
Попробуйте назвать хотя бы одну книгу на русском языке, где ясно и сжато был бы изложены современные научные представления о бедности. Таких книг не видно. Если не ошибаюсь, нет даже перевода знаменитой книги А.Сена 'Политэкономия голода' - а ведь удостоена Нобелевской премии, чего же еще надо нашим интеллектуалам! В работах, посвященных бедности, российские социологи первым делом ссылаются на издания Всемирного банка, например, на такие книги: 'Бедность в России: Государственная политика и реакция населения'. Вашингтон: Институт экономического развития Всемирного банка (ред. Дж.Клугман). 1997; 'Обратить реформы на благо всех и каждого. Бедность и неравенство в странах Европы и Центральной Азии'. Вашингтон: Всемирный банк. 2001. Но издания этой организации, на которой лежит значительная доля интеллектуальной ответственности за бедность в зависимых странах мира, предельно идеологизированы - как же их можно брать за путеводную нить!
Есть большая международная организация католической церкви 'Caritas'. Она ведет исключительно широкие и глубокие исследования бедности - во всех ее разрезах. Мне удалось поработать в библиотеке этой организации в Испании и почитать отчеты ее исследовательских групп. Это очень важный для нас материал - не в качестве рецептов, а как урок долгого осмысления и изучения проблемы бедности в конкретной культуре. Руководство этой организации подарило для работы в России целую коллекцию выпущенных под ее эгидой научных трудов и отчетов. Но никакого интереса к современному знанию по проблеме бедности, накопленному в этой организации, в России не проявили ни государственные, ни научные, ни общественные организации. Не было интереса и к опыту Индии, изучаемому российскими востоковедами.
Российский гуманитарный научный фонд год за годом отказывал даже в небольших грантах на то, чтобы ввести эти обобщенные сведения в научный оборот в России и начать отечественные методологические работы в этой области. Эксперты РГНФ не голодают! Но ведь и оригинальных исследований РГНФ не финансировал.
Происходит следующее. Примерно половина населения России терпит бедствие в результате утраты доступа к самым элементарным условиям существования. По сути, половина народа внезапно оказалась в новой, ранее для нее неведомой окружающей среде. Чтобы выжить, требуется срочное получение нового знания, которым эта половина народа не обладает в виде хотя бы эмпирического опыта. Повернулась ли наука, управляемая теперь 'по-новому мыслящими людьми', к потребностям этих 'слоев населения'? Ни в коей мере - ни на одном научном форуме об этом никто даже не заикнулся. Мы видим исключительную ориентацию элиты научной интеллигенции на 'платежеспособный спрос', на потребности только имущей части населения. Это действительно радикальный отход от норм и даже идеалов Просвещения. Перед отечественной наукой стоит общенациональная проблема огромного значения - и никакого желания ее исследовать методами науки!
Зарубежный опыт не дает нам непосредственных указаний и рецептов, но многое в уже наработанной методологии имеет общее значение - а мы к этому знанию почти не прикоснулись. Возможно, у нас и есть знающие специалисты, но их влияния на мышление власти, элиты и широких кругов интеллигенции не чувствуется.
А ведь для рационального представления проблемы важен уже тот факт, что бедность является болезнью общества. Болезнь требуется лечить, она не прекращается просто от некоторого улучшения ухода за больным, хотя и это очень важно. Даже такое сравнительно широко известное и отложившееся в памяти проявление бедности, как голод, требует специальных знаний и осторожности для выведения человека из этого состояния. Дайте человеку после длительного голодания просто поесть - и это его убьет.
Насколько поверхностно наше обыденное знание о бедности, говорит такой факт, широко освещенный в литературе. Попытки оказания помощи голодающим в разных районах 'третьего мира' путем посылки и раздачи продовольствия очень часто кончались неудачей просто потому, что организм долго голодавших людей 'не принимал' пищи - их или рвало, или начиналось тяжелое расстройство желудка. Люди, пораженные желудочно-кишечными заболеваниями и гельминтозами, умирали от голода при избытке пищи - она ими не усваивалась. Этих людей надо было лечить, а не просто кормить.
Точно так же, значительной части страдающих от бедности людей не поможет формальное увеличение их доходов - у кого-то деньги отнимут окружающие, кто-то их пропьет, кто-то из иррационального страха перед 'черным днем' спрячет деньги в тайник. Чтобы эти дополнительные деньги 'усваивались', нужно лечить весь социум, в котором обитают бедные.
Более того, английские социологи, изучавшие обедневших жителей рабочих районов с длительной застойной безработицей отметили у них такое явление, как 'потерю рациональности' в обращении с деньгами. Эти люди разучились считать и разумно тратить деньги! Получив сумму денег, позволяющую сносно жить, они тратили ее на совершенно нелепые, ненужные вещи или лакомства - и снова впадали в нужду. Такое поведение в прошлом наблюдалось при первых контактах европейцев с жителями колоний, когда последние начинали привыкать к деньгам. Но те 'дикари' не обладали навыками логического мышления, установления причинно-следственных связей, расчетливостью. Их обращение с деньгами с интересом изучалось, но не вызывало удивления. Но оказалось, что и бедные англичане впадают в такое состояние. Чтобы вновь превратить их в 'рационального потребителя', необходимы усилия по их реабилитации. Понимают это российские разработчики программы 'сокращения бедности вдвое'?
Еще более важно, что бедность - болезнь многообразная и очень динамичная. В ее развитие имеют место пороговые явления, критические точки и качественные переходы. В России пока что обеднело большинство граждан, так что они друг друга 'разумеют'. На этом мы пока и держимся. У всех них еще сохранилась данная общим образованием единая культурная основа, один и тот же способ мышления и рассуждения, один и тот же язык слов и образов. Все это сильно подпорчено телевидением, но и подпорчено почти одинаково у всех. Подавляющее большинство наших бедных имеют еще жилье, а в квартире свет, водопровод, отопление, книги на полках. Все это 'держит' человека на весьма высоком социальном уровне.
Совсем иное дело - бедность в трущобах большого капиталистического города. Здесь она приобретает новое качество, для определения которого пока что нет подходящего слова в русском языке. Вернее, смысл слова, которым точно переводится на русский язык применяемый на Западе термин, у нас совсем иной. Бедность (poverty - англ.) в городской трущобе на Западе для большинства быстро превращается в ничтожество (misery - англ.).
Что же это такое - ничтожество? Это, прежде всего, бедность неизбывная - когда безымянные общественные силы толкают тебя вниз, не дают перелезть порог. Кажется, чуть-чуть - и ты вылез, и там, за порогом, все оказывается и дешевле, и доступнее, и тебе даже помогают встать на ноги. Мы этого пока еще не знаем, но наши бедные - уже на этом пороге.
В такой ситуации очень быстро иссякают твои собственные силы, и ты теряешь все личные ресурсы, которые необходимы для того, чтобы подняться. У нас мы это видим в среде небольшого контингента опустившихся людей, прежде всего алкоголиков, но это другое дело, они 'под наркозом', даже в каком-то смысле счастливы и не хотят оторваться от бутылки. Ничтожество - это постоянное и тупое желание выбраться из ямы, и в то же время неспособность напрячься, это деградация твоей культуры, воли и морали. Вырваться из этого состояния ничтожества можно только совершив скачок 'вниз' - в антиобщество трущобы, в иной порядок и иной закон, чаще всего в преступный мир.
Переход людей через барьер, отделяющий бедность от ничтожества - важное и для нас малознакомое явление. Если оно приобретет характер массового социального процесса, то вся наша общественная система резко изменится - а наше сознание вообще пока что не освоило переходных процессов. Надо наблюдать и изучать то, что происходит на этой грани, в этом 'фазовом переходе'. Если понимать сущность нелинейных процессов и пороговых явлений, чувствовать приближение к критической точке, то можно и с небольшими средствами помочь людям удержаться в фазе бедности или даже перейти в эту фазу 'снизу', из ничтожества.
Но для всего этого нужно произвести беспристрастную инвентаризацию нашего интеллектуального инструментария. И тогда наверняка придется начинать со срочной программы по восстановлению навыков и норм рационального мышления. Как бы неприятно это ни было нашим политическим бонзам.