Авторство варварства
Не только всерьез бороться, но хотя бы даже просто покушаться на коррупцию силой аппаратно-бюрократизированной власти, стоящей на плечах коррупционеров, - значит вести самоубийственную игру в стиле русской рулетки. Это формула безумия. Альтернативный вариант, о котором я говорю, тоже не без риска, но он в большей степени «по правилам». Если коротко, он связан с реалистичным, а не фиктивным, развитием общественно-политической структуры власти, как бы она ни называлась, ОНФ или «Единая Россия». Речь идёт об организации, которая исполняла бы функции не загона для баранов, но площадки субъектного объединения «активных и влиятельных» индивидов, каковым в действительности есть, что сказать о будущем государства, помимо традиционного обязательно-убогого: «всё для человека, всё во имя человека, и чем проще этот человек, тем (нам) лучше, потому что проще». Чем проще, тем ближе к баранам, а для них требуется как раз загон. Идеологический культ простоты загоняет «знать» следом туда же. Она точно знает своё место.
Парламентская республика, которую предписывает Борис Межуев как средство смягчить напряжение в обществе и во власти - следующий, но не единственно возможный этап развития. Подмена общего частным, стратегии тактикой непродуктивна. Стратегически на повестке такой способ организации протоэлиты, который практикует управляемую конфликтность, то есть совмещает единство с самостоятельностью, стабильность с внутренней динамикой. Этой модели соответствует объединение, достигнутое на ценностной основе, осуществлённое людьми, у которых есть не только интересы, но и ценности (даже если ценности формулируют интересы, осознанные в долгосрочной перспективе). Иначе говоря, у власти должен появиться другой источник, кроме «баранов» и их количества - ценностный и качественный. Для республики необходимо быть менее индифферентной к идеологии прежде, чем быть «парламентской» (или «президентской» или просто «быть»). «Парламентский» способ реорганизации правящего слоя является частным случаем институциализации объединения элиты, у которой есть ценности. Если ценностей нет, в парламенте не о чем говорить. Если ценности имитируются, не более, чем имитация и государственные политические институты.
Обходясь без театрального реквизита, будет нелегко выяснить, что это (могли бы быть) за ценности, где их «взять», имеются ли они в «наличии». «Патриотизм», который отдельные апологеты (к примеру, Артем Акопян) любят применять с целью идентификации «своих» среди «чужих», допускает слишком много различных истолкований и в современных условиях как правило не выражает подлинного первичного ценностного выбора. Даже концепции «сильного государства» могут иметь существенно различный смысл. А теперь цитата, которая указывает на сложность проблемы и иллюстрирует, насколько всё запущено:
«Путин просто боится пойти до конца. Он ограничивается простой кампанейщиной, пиаром без затрагивания основ. Президент просто боится нарушить то, что я называю «постсоветским пактом», - негласное соглашение между кремлевским хозяином и чиновниками, которое заключается в том, что чиновники поддерживают своего сюзерена, а он в обмен на лояльность отдает им страну в эксплуатацию. Они получают право ни за что не отвечать, «пилить бабки», воровать, колониально эксплуатировать вверенные им отрасли и территории. За предоставление таких возможностей они всемерно поддерживают сюзерена. Другой опоры у Путина нет, как не было ее у Ельцина. Он вынужден опираться на класс боярства - на этих колониальных вельмож, баронов, грабителей, разбойников. С приходом к власти Путин так и не создал иной опоры, а между тем подлинно сильный правитель всегда опирается не на бояр, а на народные низы. Так было всегда - от Писистрата в Афинах до великих диктаторов XX века».
Если в голове у оппозиции набор тезисов, долгосрочное следование которым и сделало эту власть такой, какая она есть, а наиболее «смелая критика» режима сводится к требованию переустановки всё той же программы, то в чём надежда на изменения к лучшему? Путин «ограничивается кампанейщиной, пиаром без затрагивания основ», потому что слишком часто таким пиаром ограничиваются и все усилия сформулировать ему альтернативу. Только что приведённый фрагмент - пример такого пиара вместо критики.
Автор «нового варварства» и «дебилизации России» не замечает иронии, заложенной в собственных текстах. Как относиться к якобы неприятию варварства, если оно инстинктивно облечено во вполне варварскую форму: «Вот что значит - европейская "цивилизация"... с этими наркотическими уродами, педиками, лесбиянками, садомазохистами, педофилами даже воевать не надо, достаточно немножечко спецэффектов, чтобы вся страна обосралась»? Возникает подозрение, что подобный радикализм сам служит продолжением варварства и занимается тем, что звонко третирует мягкотелость, которая препятствует максимально резво следовать выбранным путём (куда-то к скорейшей замене, после 2045 г., людей более технологичными и передовыми устройствами; и всё это под флагом, конечно же, истинного национализма/патриотизма/империализма - для Калашникова имеет решающее значение, на каком языке общаются роботы; он думает, что устройства, разговаривающие по-русски, принципиально иные, совсем как версия Windows с русифицированными настройками в сравнении с ней же, но оснащённой англоязычным меню).
Как голландцев, так и Путина, почему-то не получается «взять голыми руками». Но эта странная идея не даёт покоя «голым головам».
Парламентская республика, которую предписывает Борис Межуев как средство смягчить напряжение в обществе и во власти - следующий, но не единственно возможный этап развития. Подмена общего частным, стратегии тактикой непродуктивна. Стратегически на повестке такой способ организации протоэлиты, который практикует управляемую конфликтность, то есть совмещает единство с самостоятельностью, стабильность с внутренней динамикой. Этой модели соответствует объединение, достигнутое на ценностной основе, осуществлённое людьми, у которых есть не только интересы, но и ценности (даже если ценности формулируют интересы, осознанные в долгосрочной перспективе). Иначе говоря, у власти должен появиться другой источник, кроме «баранов» и их количества - ценностный и качественный. Для республики необходимо быть менее индифферентной к идеологии прежде, чем быть «парламентской» (или «президентской» или просто «быть»). «Парламентский» способ реорганизации правящего слоя является частным случаем институциализации объединения элиты, у которой есть ценности. Если ценностей нет, в парламенте не о чем говорить. Если ценности имитируются, не более, чем имитация и государственные политические институты.
Обходясь без театрального реквизита, будет нелегко выяснить, что это (могли бы быть) за ценности, где их «взять», имеются ли они в «наличии». «Патриотизм», который отдельные апологеты (к примеру, Артем Акопян) любят применять с целью идентификации «своих» среди «чужих», допускает слишком много различных истолкований и в современных условиях как правило не выражает подлинного первичного ценностного выбора. Даже концепции «сильного государства» могут иметь существенно различный смысл. А теперь цитата, которая указывает на сложность проблемы и иллюстрирует, насколько всё запущено:
«Путин просто боится пойти до конца. Он ограничивается простой кампанейщиной, пиаром без затрагивания основ. Президент просто боится нарушить то, что я называю «постсоветским пактом», - негласное соглашение между кремлевским хозяином и чиновниками, которое заключается в том, что чиновники поддерживают своего сюзерена, а он в обмен на лояльность отдает им страну в эксплуатацию. Они получают право ни за что не отвечать, «пилить бабки», воровать, колониально эксплуатировать вверенные им отрасли и территории. За предоставление таких возможностей они всемерно поддерживают сюзерена. Другой опоры у Путина нет, как не было ее у Ельцина. Он вынужден опираться на класс боярства - на этих колониальных вельмож, баронов, грабителей, разбойников. С приходом к власти Путин так и не создал иной опоры, а между тем подлинно сильный правитель всегда опирается не на бояр, а на народные низы. Так было всегда - от Писистрата в Афинах до великих диктаторов XX века».
Если в голове у оппозиции набор тезисов, долгосрочное следование которым и сделало эту власть такой, какая она есть, а наиболее «смелая критика» режима сводится к требованию переустановки всё той же программы, то в чём надежда на изменения к лучшему? Путин «ограничивается кампанейщиной, пиаром без затрагивания основ», потому что слишком часто таким пиаром ограничиваются и все усилия сформулировать ему альтернативу. Только что приведённый фрагмент - пример такого пиара вместо критики.
Автор «нового варварства» и «дебилизации России» не замечает иронии, заложенной в собственных текстах. Как относиться к якобы неприятию варварства, если оно инстинктивно облечено во вполне варварскую форму: «Вот что значит - европейская "цивилизация"... с этими наркотическими уродами, педиками, лесбиянками, садомазохистами, педофилами даже воевать не надо, достаточно немножечко спецэффектов, чтобы вся страна обосралась»? Возникает подозрение, что подобный радикализм сам служит продолжением варварства и занимается тем, что звонко третирует мягкотелость, которая препятствует максимально резво следовать выбранным путём (куда-то к скорейшей замене, после 2045 г., людей более технологичными и передовыми устройствами; и всё это под флагом, конечно же, истинного национализма/патриотизма/империализма - для Калашникова имеет решающее значение, на каком языке общаются роботы; он думает, что устройства, разговаривающие по-русски, принципиально иные, совсем как версия Windows с русифицированными настройками в сравнении с ней же, но оснащённой англоязычным меню).
Как голландцев, так и Путина, почему-то не получается «взять голыми руками». Но эта странная идея не даёт покоя «голым головам».