Раннее развитие и дочь Цветаевой
Вчера смотрели очередной этап про детей-гениев, и я снова вспомнила про Марину Цветаеву и ее дочь. Алю в детстве МЦ считала вундеркиндом. Она научила дочь очень рано писать взрослыми словами, взрослыми фразами и прямо требовала от нее такого писательства. Аля писала, Аля говорила интересные фразы, поощряемая и прямо заставляемая - она и правда делала это удивительно. Я все время вспоминаю, как она описывала их с Мариной поход на выступление Блока. Про мать:
"У моей Марины, сидящей в скромном углу, было грозное лицо, сжатые губы, как когда она сердилась. Иногда ее рука брала цветочки, которые я держала, и ее красивый горбатый нос вдыхал беззапахный запах листьев. И вообще в ее лице не было радости, но был восторг."
Это ей лет 8 или 9.
А вот она пишет из приюта, в котором умерла вторая, ненужная МЦ дочь:
Жду Вас каждый день, каждую ночь. Вчера плакала весь вечер, страдала, сердце мое разрывалось. Марина! Лидия Константиновна разорвала Вашу книгу. О помогите; сколько нужных вещей я собираюсь Вам передать.
Когда я умру последнее чувство мое и слово мое при смерти будет: «Я Ваша на земле и в Царстве Небесном». Милый мой вечныйдруг! Ах! Мои глаза не смотрят ни на что, кроме Вас! Вы мою душу любите. В сегодняшний день я немного ободрилась... если я только вспомню Ваше имя, как слезы через силу текут по моим щекам.- Но время течет.- Незаметно придет минута.
Я так люблю всю, всю, всю Вас. Как Вы мать. Как хороши. Как добры.
Она [это Аля о Марине Цветаевой] пишет стихи. Она топит печку. Она жжет себе руки. Она - рыцарь. Она заменяет всему городу - Бога. Она терпелива.- Она находчива.- Ласкова.- Она заменяет Богу самых верных Ангелов. Она играет на арфе, бьет в барабан, побеждает - всех. Уголь превращается от прикосновения ее рук в замечательные плоды. Играет с самыми важными случаями жизни. Труса превращает в героя, розу- в камень. Самый простой свет она превращает в Северное Сияние. Замечательно рассказывает. Летает. Лед превращает в летние цветы. Ирину может превратить в красивую девочку. Вы мой верный первый и последний друг. Я знаю, что никого больше так как Вас не буду любить. Мой первый и последний друг - и Ваша Ариадна. ( Цитата взята отсюда. Там еще много примеров ее писем)
Тут Але только что исполнилось семь лет.
Я думаю, МЦ чрезвычайно нравится это в дочери - и литературно выразительное, часто пафосное, изложение мыслей - и то, что так много и так восторженно Аля со всех сторон описывает ее саму. "Так как ты меня любил только еще один человек: Сережа. Та же любовь, те же глаза, те же слова." Одна из страстнейших надобностей - чтобы ее любили, восхищались, были неимоверно, полностью преданы - в дочери ее получила полное удовлетворение.
И так продолжалось до 11 лет. А потом внезапно все исчезло.
Алю практически никогда не учили в школе. Нынче, когда хомскулинг так развит и перестал быть удивительным исключением, уже не так понятно, что в этом ужасного. Но современники не понимали - как это никогда не отдавали в школу? А вот так. Никакой школьной жизни, никакого обычного образования. МЦ дома занималась с нею французским - и русским, естественно! - но ничего школьного. И вот единственный раз в жизни, на один год Алю отдали в школу. МЦ тогда длинно и сложно все ехала и ехала к найденному после разлуки мужу, в Чехию через Германию. И хотя внешняя история была, что она едет к обожаемому и потерянному мужу, на каждом этапе своего путешествия она заводила бурный роман за романом с кем-то, кого только что встретила.
И вот, приехав и немного обжившись, МЦ посылает Алю в школу-пансион на весь учебный год. Муж, Эфрон, большую часть недели живет в крохотной комнатке студенческих общежитий. И у МЦ появляется свобода, какой давно не было. Помните прелестную повесть о Сонечке? Вся эта хрупкая игра двух прелестных художественных девочек с кучей артистических мальчиков, в которых они влюблялись, с которыми спали, вели длинные разговоры, гуляли, спорили об искусстве? Только у одной девочки двое маленьких детей, и у них нет ни бабушки, ни няни, ни садика. И это означает, что пока прелестная мама ведет часами разговоры полные разговора об искусстве и горячего флирта, эти маленькие дети просто заперты в другой комнате, совсем малышка привязана к креслу и завалена тряпьем, чтобы не видно было - и приучена "не пикнуть".
Но в Чехии, хотя и одна девочка - но уже большая - и по возрасту и по комплекции, раскормленная в крупного бегемота ( как пишет ее отец). Это не очень способствует романам. А вот отосланная в школу-интернат девочка - способствует очень. В этот год в череде сменяемых увлечений у МЦ случилась крупная любовь, и как не очень часто с ее увлечениями было, он тоже ее любил. И как не часто ей с детьми, мужем и хозяйством выпадало, в этом году у нее было время и место с ним спать. Весь этот год прошел под знаком этого увлечения, этого секса, этой попытки и сильного желания заиметь от него ребенка. Муж при этом был тут же, увидел это, дальше открылась череда ее подвигов назад в прошлое. Страдал, мучался, метался, жалел страстную бедняжечку. Они могли разойтись в этот год, но МЦ настояла на обратном, ей казалось, что без нее и муж и дочь пропадут. Я думаю, что не пропали бы. Муж красавец и обаятельный собеседник - его очень быстро бы подобрала хорошая, культурная женщина из огромного числа эмигрантских знакомых. Аля совершенно нормально бы вписалась хоть в жизнь матери с любовником, хоть в жизнь отца с новой спутницей. Но МЦ как-то так жертвенно придумала их не бросать. И просто продолжила то же самое - бурные увлечения на пару-тройку месяцев, параллельные романы по переписке, постоянные разговоры с каждым случайным товарищем по душе, что она родит от него сына.
А Аля впервые попала в школу, впервые в компанию ровесников, таких же детей. То, что МЦ в ней любила и чем восхищалась, ровесников не восхищало. Вот эту пафосность, надданность всех выражений МЦ страшно одобряла. Но когда бегемотная девочка 11 лет в школе на вопрос кто она и откуда отвечает пафосно - " звезда - и с небес!", только МЦ приходит в восторг. Дети, увы, не расстрогались, а посчитали это за идиотизм. Але потихоньку даже устроили темную - побили - что в этой школе было из ряда вон выходящим событием. Но она, видимо, быстро отряхнула эту звездистость - и вписалась в нормальную жизнь. Нигде нет свидетельств, что ей там было плохо, она не просилась назад, не страдала. Я думаю, после лет и лет в неопрятной действительности, устроенной МЦ, полной тяжелой бытовой работы, с единственным развлечением - петь МЦ дифирамбы, Аля с изумлением увидела другую жизнь - с относительным порядком, с распорядком, и с другими детьми, со школьной учебой, с играми. Она училась с увлечением, играла там в театре.
Все кончилось в следующие летние каникулы. МЦ была беременна, ей нужна была помощь по дому и Алина учеба на этом завершилась. Поскольку все происходило на многочисленных глазах, да плюс знакомым и друзьям МЦ подробно описывала в письмах течения своих романов, местное общество оскорбительно для обоих ( или сколько там было на подозрении) мужчин, обсуждало, кто отец. Большинство было уверенно, что Родзевич, а не муж. Родзевич говорил, что нехорошо с ее стороны оставлять этот вопрос непроясненным. Она сама написала кому-то из адресатов, что все же муж - она считала и считала, и по срокам Родзевич не проходит. Сказала ли она об этом не собеседникам, а заинтересованным лицам - неизвестно.
Факт тот, что Алю вернули домой в помощь. И МЦ была неприятнейшим образов удивлена - отправила вундеркинда, а приехала нормальная девочка. Эту нормальность с тех пор Але ставили в вину. И с этого момента закончился их райский период взаимного обожания. Аля теперь много и тяжело работала, как прислуга, вечно вынося помои, возясь с дровами, стирая и подметая. Ее жалели все знакомые. Иногда кто-то спрашивал ее про учебу - отчего она не ходит в школу, она съеживалась и отвечала - зато я читаю - и называла какое-нибудь известное имя не по возрасту.
Мальчика МЦ боготворила, все теперь было вокруг него, все ее время отдано ему - и писательству. Писать она могла потому что Аля служила и уборщицей и няней, освобождая МЦ время. В письмах МЦ очень прямо выражалась, что ничего, поживет еще потом, а сейчас она сама хочет жить и писать, поэтому не находит ничего страшного в том, что дочь ее обслуживает.
Алю все знакомые считали светлой девочкой, она была приветлива, весела. Подчеркивая во впечатлениях ее особую "светлость" и "чистоту", думаю, не в последнюю очередь люди думали об этом по контрасту с тем грязным и разваленным бытом, который устраивала вокруг МЦ. Никто не обязан уметь создавать вокруг порядок, но некоторые умеют, а у МЦ было отрицательное умение. Практически про все места ее жительства все, кто вспоминал, рассказывали именно это - страшную загаженность, заброшенность, мусор по колено, некрасивое, неопрятное, неуютное пространство.
После Чехии была Франция. Там случилась эта странная у МЦ вещь - она вдруг убавила себе, и соответственно, дочери, года. По-разному, но в среднем на два-три года, иногда больше, возникла разница с настоящим временем. Аля была крупным подростком, наверное, даже для своих лет выглядела бы крупнее, но МЦ выдавала ее за младше возрастом, и выглядело это совсем странно. Ей было 16, а МЦ упорно говорила, что она ребенок 14 лет. Нигде мне не встретилось объяснений этому, вроде никакой необходимости внешней этому не было. Из внутренней - МЦ заводила романы совсем с молодыми людьми, восемнадцати лет, скажем - и лучше было бы не быть близкой по возрасту к их матерям, и Але быть еще ее "ребенком" несносным", чем почти ровесницей.
Аля к этому времени мать уже не боготворила, она устала быть служанкой, она начинала возмущаться, мать с нею бурно скандалила, отец был на стороне дочери. В какой-то момент отношения совсем разладились. Аля чаще уходила из дома, помогала другим людям. Марину это бесило невыносимо - это время и эти силы могли быть потрачены на ее хозяйство, а она могла бы писать. Аля в таких категориях не мыслила больше, возможность для Марины писать или видеться с возлюбленными не входило в ее ценности. Для нее выбор был не между марининым писательством-неписательством, а между своей жизнью или занятиями прислуги.
Когда опубликовали закрытый архив бумаг, среди писем МЦ в это время оказалось много жалоб на Алю, подробных, с деталями - какая она на людях милая и чистенькая и как безобразно неопрятна и нестарательна дома. Удивительно это подробное описание неаккуратности читать от МЦ. То ли она своего таланта вовсе не замечала, то ли Аля, выросшая среди постоянного свинарника, превзошла ее в размахе.
Затем Аля окончательно стала девушкой, и наступил день, когда собеседник пришел к МЦ, а загляделся и ушел с Алей - и не стал новым романом, бурным "влюбленным", а игнорируя МЦ полностью, все время и внимание отдавать Але.
Муж, не в последнюю очередь вымотанный неразрешимыми ситуациями с романыми и увлечениями МЦ, ударился в политику, вернулся душой под советскую сень, туда же угодила Аля. Вся их жизнь теперь была в будущем - в возвращении в Россию. Так и пришлось, когда связавшийся с органами Эфрон, оказался замешан в политическом убийстве и срочно пришлось бежать. Аля просто рвалась на новую солнечную родину. МЦ они больше не принимали во внимание, все устали с нею нянчиться.
Кончилось, как мы помним, все плохо. Они вернулись, почти сразу же были арестованы и Эфрон и Аля. Его расстреляли, ее гноили и гноили по лагерям. Интересно, что практически полностью оторвавшаяся от матери, почти ненавидящая ее после детских лет обожания, Аля в конце жизни а) не озлобилась на советскую власть и б) всем делом своей жизни назначила заботиться о памяти и архиве матери. Как бы вернулась, сделав круг - почти с той же фанатичностью - распоряжаясь документами, записывая и сохраняя все, бурно ненавидя любых персонажей, которые не с нужным пиететом относились к МЦ ( в число это были включены и сестра Ася и старшая сестра Лера)
Из детской гениальности ее особенного ничего не вышло. Из отсутствия школьного образования тоже ничего страшного не произошло. Она поучилась в Париже в художественной школе. После лагерей преподавала в художественном училище и занималась переводами с французского. Переводы, говорят, у нее получались прекрасно. То есть из домашних занятий с матерью французским и русским все же вышла профессия.
( Я все больше и больше думаю про вундеркиндность вот что. Удивительно только совмещение знаний и умений с малым возрастом - эти знания и умения никогда не бывают удивительны для взрослого человека - только на фоне других малышей. Поэтому вырастая с этими же умениями люди стремительно перестают быть чудом. В два года знать таблицу умножения - поразительно, в тридцать никого этим фокусом не удивишь. И мне кажется, что основная проблема в том, что десткое вундеркиндство кажется только обещанием и подготовкой, и все ждут чего-то феерического во взрослом возрасте. А если отнестись к нему как к самостоятельному явлению, ценному в отрыве от будущего - тогда все ничего. Ведь для этого возраста все было действительно поразительным? вот пусть так и засчитывается)
"У моей Марины, сидящей в скромном углу, было грозное лицо, сжатые губы, как когда она сердилась. Иногда ее рука брала цветочки, которые я держала, и ее красивый горбатый нос вдыхал беззапахный запах листьев. И вообще в ее лице не было радости, но был восторг."
Это ей лет 8 или 9.
А вот она пишет из приюта, в котором умерла вторая, ненужная МЦ дочь:
Жду Вас каждый день, каждую ночь. Вчера плакала весь вечер, страдала, сердце мое разрывалось. Марина! Лидия Константиновна разорвала Вашу книгу. О помогите; сколько нужных вещей я собираюсь Вам передать.
Когда я умру последнее чувство мое и слово мое при смерти будет: «Я Ваша на земле и в Царстве Небесном». Милый мой вечныйдруг! Ах! Мои глаза не смотрят ни на что, кроме Вас! Вы мою душу любите. В сегодняшний день я немного ободрилась... если я только вспомню Ваше имя, как слезы через силу текут по моим щекам.- Но время течет.- Незаметно придет минута.
Я так люблю всю, всю, всю Вас. Как Вы мать. Как хороши. Как добры.
Она [это Аля о Марине Цветаевой] пишет стихи. Она топит печку. Она жжет себе руки. Она - рыцарь. Она заменяет всему городу - Бога. Она терпелива.- Она находчива.- Ласкова.- Она заменяет Богу самых верных Ангелов. Она играет на арфе, бьет в барабан, побеждает - всех. Уголь превращается от прикосновения ее рук в замечательные плоды. Играет с самыми важными случаями жизни. Труса превращает в героя, розу- в камень. Самый простой свет она превращает в Северное Сияние. Замечательно рассказывает. Летает. Лед превращает в летние цветы. Ирину может превратить в красивую девочку. Вы мой верный первый и последний друг. Я знаю, что никого больше так как Вас не буду любить. Мой первый и последний друг - и Ваша Ариадна. ( Цитата взята отсюда. Там еще много примеров ее писем)
Тут Але только что исполнилось семь лет.
Я думаю, МЦ чрезвычайно нравится это в дочери - и литературно выразительное, часто пафосное, изложение мыслей - и то, что так много и так восторженно Аля со всех сторон описывает ее саму. "Так как ты меня любил только еще один человек: Сережа. Та же любовь, те же глаза, те же слова." Одна из страстнейших надобностей - чтобы ее любили, восхищались, были неимоверно, полностью преданы - в дочери ее получила полное удовлетворение.
И так продолжалось до 11 лет. А потом внезапно все исчезло.
Алю практически никогда не учили в школе. Нынче, когда хомскулинг так развит и перестал быть удивительным исключением, уже не так понятно, что в этом ужасного. Но современники не понимали - как это никогда не отдавали в школу? А вот так. Никакой школьной жизни, никакого обычного образования. МЦ дома занималась с нею французским - и русским, естественно! - но ничего школьного. И вот единственный раз в жизни, на один год Алю отдали в школу. МЦ тогда длинно и сложно все ехала и ехала к найденному после разлуки мужу, в Чехию через Германию. И хотя внешняя история была, что она едет к обожаемому и потерянному мужу, на каждом этапе своего путешествия она заводила бурный роман за романом с кем-то, кого только что встретила.
И вот, приехав и немного обжившись, МЦ посылает Алю в школу-пансион на весь учебный год. Муж, Эфрон, большую часть недели живет в крохотной комнатке студенческих общежитий. И у МЦ появляется свобода, какой давно не было. Помните прелестную повесть о Сонечке? Вся эта хрупкая игра двух прелестных художественных девочек с кучей артистических мальчиков, в которых они влюблялись, с которыми спали, вели длинные разговоры, гуляли, спорили об искусстве? Только у одной девочки двое маленьких детей, и у них нет ни бабушки, ни няни, ни садика. И это означает, что пока прелестная мама ведет часами разговоры полные разговора об искусстве и горячего флирта, эти маленькие дети просто заперты в другой комнате, совсем малышка привязана к креслу и завалена тряпьем, чтобы не видно было - и приучена "не пикнуть".
Но в Чехии, хотя и одна девочка - но уже большая - и по возрасту и по комплекции, раскормленная в крупного бегемота ( как пишет ее отец). Это не очень способствует романам. А вот отосланная в школу-интернат девочка - способствует очень. В этот год в череде сменяемых увлечений у МЦ случилась крупная любовь, и как не очень часто с ее увлечениями было, он тоже ее любил. И как не часто ей с детьми, мужем и хозяйством выпадало, в этом году у нее было время и место с ним спать. Весь этот год прошел под знаком этого увлечения, этого секса, этой попытки и сильного желания заиметь от него ребенка. Муж при этом был тут же, увидел это, дальше открылась череда ее подвигов назад в прошлое. Страдал, мучался, метался, жалел страстную бедняжечку. Они могли разойтись в этот год, но МЦ настояла на обратном, ей казалось, что без нее и муж и дочь пропадут. Я думаю, что не пропали бы. Муж красавец и обаятельный собеседник - его очень быстро бы подобрала хорошая, культурная женщина из огромного числа эмигрантских знакомых. Аля совершенно нормально бы вписалась хоть в жизнь матери с любовником, хоть в жизнь отца с новой спутницей. Но МЦ как-то так жертвенно придумала их не бросать. И просто продолжила то же самое - бурные увлечения на пару-тройку месяцев, параллельные романы по переписке, постоянные разговоры с каждым случайным товарищем по душе, что она родит от него сына.
А Аля впервые попала в школу, впервые в компанию ровесников, таких же детей. То, что МЦ в ней любила и чем восхищалась, ровесников не восхищало. Вот эту пафосность, надданность всех выражений МЦ страшно одобряла. Но когда бегемотная девочка 11 лет в школе на вопрос кто она и откуда отвечает пафосно - " звезда - и с небес!", только МЦ приходит в восторг. Дети, увы, не расстрогались, а посчитали это за идиотизм. Але потихоньку даже устроили темную - побили - что в этой школе было из ряда вон выходящим событием. Но она, видимо, быстро отряхнула эту звездистость - и вписалась в нормальную жизнь. Нигде нет свидетельств, что ей там было плохо, она не просилась назад, не страдала. Я думаю, после лет и лет в неопрятной действительности, устроенной МЦ, полной тяжелой бытовой работы, с единственным развлечением - петь МЦ дифирамбы, Аля с изумлением увидела другую жизнь - с относительным порядком, с распорядком, и с другими детьми, со школьной учебой, с играми. Она училась с увлечением, играла там в театре.
Все кончилось в следующие летние каникулы. МЦ была беременна, ей нужна была помощь по дому и Алина учеба на этом завершилась. Поскольку все происходило на многочисленных глазах, да плюс знакомым и друзьям МЦ подробно описывала в письмах течения своих романов, местное общество оскорбительно для обоих ( или сколько там было на подозрении) мужчин, обсуждало, кто отец. Большинство было уверенно, что Родзевич, а не муж. Родзевич говорил, что нехорошо с ее стороны оставлять этот вопрос непроясненным. Она сама написала кому-то из адресатов, что все же муж - она считала и считала, и по срокам Родзевич не проходит. Сказала ли она об этом не собеседникам, а заинтересованным лицам - неизвестно.
Факт тот, что Алю вернули домой в помощь. И МЦ была неприятнейшим образов удивлена - отправила вундеркинда, а приехала нормальная девочка. Эту нормальность с тех пор Але ставили в вину. И с этого момента закончился их райский период взаимного обожания. Аля теперь много и тяжело работала, как прислуга, вечно вынося помои, возясь с дровами, стирая и подметая. Ее жалели все знакомые. Иногда кто-то спрашивал ее про учебу - отчего она не ходит в школу, она съеживалась и отвечала - зато я читаю - и называла какое-нибудь известное имя не по возрасту.
Мальчика МЦ боготворила, все теперь было вокруг него, все ее время отдано ему - и писательству. Писать она могла потому что Аля служила и уборщицей и няней, освобождая МЦ время. В письмах МЦ очень прямо выражалась, что ничего, поживет еще потом, а сейчас она сама хочет жить и писать, поэтому не находит ничего страшного в том, что дочь ее обслуживает.
Алю все знакомые считали светлой девочкой, она была приветлива, весела. Подчеркивая во впечатлениях ее особую "светлость" и "чистоту", думаю, не в последнюю очередь люди думали об этом по контрасту с тем грязным и разваленным бытом, который устраивала вокруг МЦ. Никто не обязан уметь создавать вокруг порядок, но некоторые умеют, а у МЦ было отрицательное умение. Практически про все места ее жительства все, кто вспоминал, рассказывали именно это - страшную загаженность, заброшенность, мусор по колено, некрасивое, неопрятное, неуютное пространство.
После Чехии была Франция. Там случилась эта странная у МЦ вещь - она вдруг убавила себе, и соответственно, дочери, года. По-разному, но в среднем на два-три года, иногда больше, возникла разница с настоящим временем. Аля была крупным подростком, наверное, даже для своих лет выглядела бы крупнее, но МЦ выдавала ее за младше возрастом, и выглядело это совсем странно. Ей было 16, а МЦ упорно говорила, что она ребенок 14 лет. Нигде мне не встретилось объяснений этому, вроде никакой необходимости внешней этому не было. Из внутренней - МЦ заводила романы совсем с молодыми людьми, восемнадцати лет, скажем - и лучше было бы не быть близкой по возрасту к их матерям, и Але быть еще ее "ребенком" несносным", чем почти ровесницей.
Аля к этому времени мать уже не боготворила, она устала быть служанкой, она начинала возмущаться, мать с нею бурно скандалила, отец был на стороне дочери. В какой-то момент отношения совсем разладились. Аля чаще уходила из дома, помогала другим людям. Марину это бесило невыносимо - это время и эти силы могли быть потрачены на ее хозяйство, а она могла бы писать. Аля в таких категориях не мыслила больше, возможность для Марины писать или видеться с возлюбленными не входило в ее ценности. Для нее выбор был не между марининым писательством-неписательством, а между своей жизнью или занятиями прислуги.
Когда опубликовали закрытый архив бумаг, среди писем МЦ в это время оказалось много жалоб на Алю, подробных, с деталями - какая она на людях милая и чистенькая и как безобразно неопрятна и нестарательна дома. Удивительно это подробное описание неаккуратности читать от МЦ. То ли она своего таланта вовсе не замечала, то ли Аля, выросшая среди постоянного свинарника, превзошла ее в размахе.
Затем Аля окончательно стала девушкой, и наступил день, когда собеседник пришел к МЦ, а загляделся и ушел с Алей - и не стал новым романом, бурным "влюбленным", а игнорируя МЦ полностью, все время и внимание отдавать Але.
Муж, не в последнюю очередь вымотанный неразрешимыми ситуациями с романыми и увлечениями МЦ, ударился в политику, вернулся душой под советскую сень, туда же угодила Аля. Вся их жизнь теперь была в будущем - в возвращении в Россию. Так и пришлось, когда связавшийся с органами Эфрон, оказался замешан в политическом убийстве и срочно пришлось бежать. Аля просто рвалась на новую солнечную родину. МЦ они больше не принимали во внимание, все устали с нею нянчиться.
Кончилось, как мы помним, все плохо. Они вернулись, почти сразу же были арестованы и Эфрон и Аля. Его расстреляли, ее гноили и гноили по лагерям. Интересно, что практически полностью оторвавшаяся от матери, почти ненавидящая ее после детских лет обожания, Аля в конце жизни а) не озлобилась на советскую власть и б) всем делом своей жизни назначила заботиться о памяти и архиве матери. Как бы вернулась, сделав круг - почти с той же фанатичностью - распоряжаясь документами, записывая и сохраняя все, бурно ненавидя любых персонажей, которые не с нужным пиететом относились к МЦ ( в число это были включены и сестра Ася и старшая сестра Лера)
Из детской гениальности ее особенного ничего не вышло. Из отсутствия школьного образования тоже ничего страшного не произошло. Она поучилась в Париже в художественной школе. После лагерей преподавала в художественном училище и занималась переводами с французского. Переводы, говорят, у нее получались прекрасно. То есть из домашних занятий с матерью французским и русским все же вышла профессия.
( Я все больше и больше думаю про вундеркиндность вот что. Удивительно только совмещение знаний и умений с малым возрастом - эти знания и умения никогда не бывают удивительны для взрослого человека - только на фоне других малышей. Поэтому вырастая с этими же умениями люди стремительно перестают быть чудом. В два года знать таблицу умножения - поразительно, в тридцать никого этим фокусом не удивишь. И мне кажется, что основная проблема в том, что десткое вундеркиндство кажется только обещанием и подготовкой, и все ждут чего-то феерического во взрослом возрасте. А если отнестись к нему как к самостоятельному явлению, ценному в отрыве от будущего - тогда все ничего. Ведь для этого возраста все было действительно поразительным? вот пусть так и засчитывается)