Список обид, что с ним теперь.
На меня напал стих расхламления - я разбираю всякие мелкие запасы, навалы и приобретения и выбрасываю ненужное, а нужному и прекрасному нахожу место близкое, удобное и позволяющее радоваться часто и активно. Как ни странно, одновременно мысленно постоянно расхламляю воспоминания и старые эмоции.
Помните у меня был в работе "список обид"? Я с ним практически закончила и теперь у меня обрабатывается "список неловкостей" - случаи, когда я повела себя нехорошо, странно, неловко, или сложилась случайность, которую я не объяснила и люди подумали про другое. Вот из этого списка ( воображаемого, я его не записала пока) все время вспоминаются какие-то ситуации. Я поняла, что я их даже до ума не довожу - они проплывают в полусознании - выныривают, я мысленно шиплю как от зубной боли, кривлюсь и заталкиваю их поглубже. Нынче же, такие выныривания я хватаю за шкирку, выношу на свет, рассказываю себе - и смотрю на них прямо, не морщась, описываю и действия и чувства и последующие чувства - и говорю про них себе правду. В идеале в следующий раз они вспомнятся просто как словесное событи, без эмоций, без вот этого ноющего зубного ощущения, перестанут быть с занозой.
И к ним я применяю третий подход, который у меня придумался со списком обид.
Первый был переигрывание. Я прошла по всему списку и переиграла мысленно ситуации, попробовала их сделать иными, с иным поведением, иным развитием. Многому это помогло. Но не всему. Когда я просмотрела список второй раз, оказалось, что многие детские обиды не разрешились ничем. Они оказались упорнее, чем взрослые. ( Кстати, под "обидами" я имею в виду - "мне нанесли обиду, ущерб", а не "я надулась и затаила обиду").
Самый чистый пример этого рода - я первоклассница, пробираюсь на четвертом этаже к библиотеке на перемене, вокруг плотные толпы орущих и бегущих, все больше и выше меня. У нас первоклассников было свое отдельное крыло, классы на первом этаже и свои раздевалки, так что мы не пересекались со старшими. Но библиотека, в которую я сразу страстно стала ходить, была на четвертом - и там было царство "больших", от которых я видела, пробираясь сквозь толпу, большей частью ноги и животы. И вот я гребу против течения, маленькая, прижимая книжки к животу - и кто-то, идущий мне навстречу, я его не вижу, но по размерам примерно четвероклассник, на ходу, без всякого повода, быстро и прицельно дает мне оглушительную пощечину. Толпа несется в обе стороны, он мгновенно исчезает у меня за спиной, я даже повернуться не могу, и остановиться тоже, все идут и я иду. И я в этой толпе больших продолжаю идти, чувствуя совершенно непереносимые ощущения. Я читала о пощечинах только в книгах, и меня потрясло, что это очень больно, очень - по нежному лицу, больно так, что в ушах начинает звенет и слезы вскипают - и второе - что это страшно оскорбительно. Я на всю жизнь поняла, отчего оскорбляли, давая пощечину - это без объяснений, на животном уровне немедленно понятно - это такая вещь нацеленная на оскорбление и унижение.
И вот эта обида - она ничем не перерабатывалась, я ее все время чувствовала заново, свежей, с теми же закипающими чувствами. А взрослые нанесенные обиды обрабатывались легко. Мужчина-козел и все его проступки легко потеряли после первого же прохода хоть какую-либо эмоциональную значимость. Первые же пробы переигрывания привели меня к пониманию, что там была системная, глобальная ошибка в отношениях, потому что любое переигрывание, любое другое мое поведение, любое непринимание нежелательного или настаивание на своих желаниях неизменно по сюжету приводило к тому, что мы расстаемся. Буквально на любом этапе - через две недели или десять лет. Поэтому все чувства в этом разделе сразу отправились в мусор вместе с участником. Но вот детские истории - оказались твердым орешком.
Ко второму проходу я поняла, что меня не устраивает то, что я считала своим достоинством - невозмутимость, логичность, умение быть объективной.Я поняла, что во многих случаях у меня была закапсулирована огромная и сильная ярость, разозленность, негодование. И вторым заходом я прошла список, не пытаясь быть хорошей, разумной или даже реалистичной. Я позволила себе мысленно впасть в ярость, орать, бить, швырять вещи. Я обзывала обидчиков, выволакивала из за уши, вышвыривала из ситуаций, орала все злобные слова, которые могла придумать. Самое частой была картина, когда я их вышвыривала на пределы своего дома, комнаты, места, где я была, разворачивала спиной и давала озверелого пинка под зад - не носком, а всей ступней в тяжелой обуви, плоским сильнейшим толчком - так что они зримо улетали очень далеко, вообще далеко, совсем из этой ситуации и этих окрестностей.
Этот проход был одним из самых быстрых! Я пролетела весь список, яростно вычеркивая, и осталась в прекрасном настроении - очень живом, очень ярком, полном сил, дыша полной грудью, физически чувствую свалившуюся с души тяжесть.
Этот подход ничего не решал, не пересматривал - он просто дал мне право злиться, негодовать, испытывать естественные чувства - и проявить их.
Через довольно долгое время я опять перечитала список. Множество вещей в нем совершенно потеряли какую-то эмоциональную составляющую - просто выцветшие полностью буквы, вызывающие удивление - и зачем я это сюда записала? Но часть вещей внезапно осталась живой! И это опять же были детские воспоминания. Они никак не получили завершения, не было в них конца, какой-то определенности.
В книге, которую я тогда читала, мне попалась мысль про то, что людям не дают испытывать чувства. И я раздумалась - и действительно - вот за чувство обиды, расстройства человека часто стыдят, одергивают. Как-то был у меня тут разговор о детских обидах и люди рассказывали, что если во взрослом возрасте пытались родителям рассказать о чем-то, родители говорили, что он все придумывает, не было такого, не происходило - либо настаивали, что это такие пустяки, которые не стоит помнить, а заодно принимались стыдить человека за злопамятность, неумение жить легко и прочее. А в интернетных разговорах , если человек рискнет завести разговор о своем расстройстве, часто приходят "светлые человечки", которые говорят - а я например, ничего никому не припоминаю, я светел и неуязвим, практически ангел - а вы что же? Надо просто забыть и просто не расстраиваться - как я.
То есть, думала я, сначала с тобой в детстве произошло что-то неприятное и грустное, затем оно осталось неразрешенным, и уже во взрослом возрасте тебя старательно стыдят и призывают не испытывать чувства, которые ты испытываешь. И я как-то вдруг совсем иначе подумала про эти обиды, нанесенные нам в детстве.
Я вдруг поняла, что главное, что мешает их закрыть - что не было "суда". Не было кого-то взрослого, властного, выше этой ситуации, кто рассмотрел бы все аспекты и подробности и отчетливо, ясно, недвусмысленно сказал, что так нельзя. Так нельзя себя вести тому, кто нанес обиду - нельзя, нехорошо, незаконно, не разрешается, дурно - и что больше ему этого не позволят. И обиженному - что нельзя так с ним поступать, нельзя так оскорблять его достоинство, его тело или душу, никто не имеет право обращаться с ним подобным образом. И он имеет право на то, чтобы с ним так не поступали в прошлом, чтобы больше не поступали так в будущем, и на то, чтобы испытывать негодование.
И вот этого не было в прошлых ситуациях. Не было взрослых, на это способных, не было понятно, к кому вообще обращаться, не было точно ясно, что они могут сделать. К тому же взрослые, если и вмешивались, то часто наказывали всех, и целью их было вовсе не разобраться в деле и твердо обозначить правильное и неправильное - целью их чаще было избавиться от конфликта, чтобы он им не докучал. Все хороши, а теперь замолчали и пошли играть - вот максимум, чего можно было ожидать.
И я поняла, что мне нужно рассмотреть эти все конфликты теперь с точки зрения себя, взрослой и как бы рассматривающей дело в суде. Все стороны, все поведение - и четко сказать той маленькой себе, что так было неправильно (нечестно, оскорбительно) со мною поступать. И сказать участникам, что это непозволительное, дрянное поведение. И взрослым - что это их обязанность защищать и создавать справедливость.
И внезапно именно это сработало! У меня была длинная в несколько этапов история, как меня в присутствии кузин грубо и несправедливо высмеяла одна из тетушек, что дало возможность одной из кузин издеваться дальше, а когда вернувшись в дом бабушки обиженная я писала письмо маме, гнусная кузина стащила письмо, стала читать его издевательски вслух и изображать меня кривляясь. Это был опять же первый опыт оскорбленности, когда чужие читают твои частные письма. Я была маленькая и младшая, все кузины мои были подростками, хорошо упитанными и гораздо крупнее и сильнее меня. Я пыталась отобрать письмо, в злых слезах и нестерпимом стыде, она не давала и трясла им над головой. Пришедшая на шум бабушка шуганула обеих, отобрала у нее письмо, разорвала в клочья и выбросила в мусорное ведро.
Я физически не могла находиться с ними в комнате, убежала на улицу, но было пасмурно и холодно, идти мне было некуда и я бродила в кустах выше моей головы в саду вокруг дома. Отчего-то мне не приходило в голову. что меня видно из окон, я считала себя "ушедшей в другое место". и вот когда я продиралась через очередную малину вдоль дощатой стенки дома, прямо над ухом у меня постучали. Оказалось, что я иду вплотную к окну, за которым сидит моя белобрысая кузина, с радостным и наглым лицом она показывает мне на стол перед собою - она вытащила обрывки из ведра и сейчас складывает мое письмо, чтобы прочесть его целиком.
Теоретически с моим темпераментом на меня должно было напасть такое бешенство, что я бы побежала кузину убивать несмотря на разницу весовых категорий. Но я помню, что у меня просто какой-то паралич сердца наступил - отчаяние меня оставило совершенно обессиленной, оглохшей, онемевшей - у меня не осталось сил ни на что. Если после всего того, что я так болезненно испытала, после бешенства, крика и слез, неудовлетворяющего, но все же конца противостояния все еще ничего не кончилось, и зло в виде этой омерзительной мне белобрысой туши продолжает действовать - у меня кончились мои десяти или одиннадцатилетние хлипкие силы.
Так вот, в первых вариантах разборок я свирипела, вырывала письмо из ее рук, кидала его в печь и сжигала, а ее саму пинком вышвыривала из дома и своей жизни.
В этом третьем варианте с "судом" - я рассмотрела все - и предысторию, которую в детстве я не связала с историей с письмом. А тут я взрослый, властный над всеми, имеющий право вершить суд, выслушала и рассмотрела все мелочи и поняла, что кузину подбила на это поведение взрослая женщина - и ей должно быть стыдно, что она сделала возможным, невольно поощрила гадкое поведение. А у взрослой женщины были сложные отношения с моими родителями - и мне прилетело рикошетом, за них, за ее комплексы, за ее неудачи, которые легко сорвать на беззащитном ребенке, который как бы представитель своих родителей. И ей должно быть стыдно и за это. Ее проблемы со взрослыми нужно решать со взрослыми, а не отыгрываться на ребенке. Ее проблемы с собой - с неудачами в жизни - нужно решать с собой, а не раздражаться на других, у которых именно этих неудач не случилось. То есть трижды или четырежды мой внутренний судья вынес отчетливое порицание взрослой родственнице - и обернувшись, столько же раз объяснил маленькой мне и уверил ее, что ко мне это никакого отношения не имеет, я-маленькая обижена несправедливо и некрасиво, учитывая расстановку сил - и это отчетливо произносится.
Затем точно так же влепили кузине - за непорядочность чтения чужих писем, обижания младших, хватания чужих вещей, нарушения приватности и подтяфкивания а ля шакал Табаки. И мне - что я расстроена совершенно законно - да, это оскорбительно, когда твои письма хватают чужими грязными пальцами и лезут в них грязным носом, что так непозволительно со мною поступать, что я имею право на все чувства - расстроенность, обиду на взрослую родственицу и желание, чтобы свои близкие меня пожалели. Мне не должно быть стыдно ни за чувства, ни за то, что я, ребенок, пишу о расстройстве родным родителям. Что то, что кузина пытается внушить мне стыд и чувство вины за это - мерзко, нечестно - и ни к чему меня не обязывает. И бабушке тоже досталось - за то, что не стала разбираться, не сказала ясно и четко, что гадское поведение не будет терпеться тут, и что не донесла до меня, что я обижена справедливо и имею право на это.
Вот это все заняло у меня довольно много времени, я увидела других участников драмы, как отдельных людей, у которых свои проблемы, которые заставляют их поступать таким образом - а не просто детским восприятием - вот я, живая девочка, которую обступили большие театральные фигуры, олицетворяющие зло и думающие только обо мне и как бы мне навредить. И это произвело нужный эффект! Жало отравленное из истории было вынуто. Я могла ее рассказывать теперь как чистую литературу - только слова, не наполненные живо вспыхивающими теми эмоциями.
И что самое интересное - в переигрывании ситуации из нынешних чувств я перестала испытывать боль и стыд от того, что кузина читала мое письмо и издевалась. Совершенно перестала. Я спокойно считала ее дурой, поведение ее недопустимым, незнание ее того, что чужие письма нельзя читать, идиотским - но щеки у меня не горели больше стыдом и отчаянием. Я спокойно забирала письмо у нее из рук ( если нужно было ее согнуть, чтобы достать до поднятой руки, можно было хладнокровно и жестко наступить на ногу - и больно и не трагично - топнул пяткой по пальцам - вот человек и взвыл, и руки опустил, и согнулся. А ты ему спокойно - я же просила, отдай назад - нужно было отдать). И спокойно садилась писать его дальше! Я впервые за все переигрывания не рвала его в клочья, не сжигала, не стирала в порошок. Это мое письмо, мои родители и мое право писать ВСЕ, что мне хочется, жаловаться сколько хочется, просить сочувствия сколько хочется - и я буду это делать. И это нормально. Вот хватать чужие письма ненормально, издеваться над младшим и слабым ненормально - поди и посиди там с горящими от стыда щеками, это твоя работа, не моя.
И с этим спокойствием ушло живое раздражение на кузину, живая боль, вспыхивающая, как свеженькая, все годы. Меня перестало втаскивать в ту ситуацию как все ту же маленькую девочку. Я отделилась и осознала, что я - другой человек, взрослый и с властью - и одновременно вселилась в маленькую себя собой сегодняшней, со спокойным владением и собой и ситуацией. И вот это было удивительным чувством. Этот метод отлично работает с упорными неподдающимися чувствами из прошлого. Но довольно затратен по времени - нужно выделить прямо большой кусок, иногда на протяжении нескольких дней, чтобы все обдумать. Так что я постепенно оставшиеся единичные упорные случаи дорабатываю. И буквы в списке бледнеют и выцветают:)
*************
И просто смешная картинка - она мне отчего-то на ум приходит, когда я разбираюсь с этим списком:))
Помните у меня был в работе "список обид"? Я с ним практически закончила и теперь у меня обрабатывается "список неловкостей" - случаи, когда я повела себя нехорошо, странно, неловко, или сложилась случайность, которую я не объяснила и люди подумали про другое. Вот из этого списка ( воображаемого, я его не записала пока) все время вспоминаются какие-то ситуации. Я поняла, что я их даже до ума не довожу - они проплывают в полусознании - выныривают, я мысленно шиплю как от зубной боли, кривлюсь и заталкиваю их поглубже. Нынче же, такие выныривания я хватаю за шкирку, выношу на свет, рассказываю себе - и смотрю на них прямо, не морщась, описываю и действия и чувства и последующие чувства - и говорю про них себе правду. В идеале в следующий раз они вспомнятся просто как словесное событи, без эмоций, без вот этого ноющего зубного ощущения, перестанут быть с занозой.
И к ним я применяю третий подход, который у меня придумался со списком обид.
Первый был переигрывание. Я прошла по всему списку и переиграла мысленно ситуации, попробовала их сделать иными, с иным поведением, иным развитием. Многому это помогло. Но не всему. Когда я просмотрела список второй раз, оказалось, что многие детские обиды не разрешились ничем. Они оказались упорнее, чем взрослые. ( Кстати, под "обидами" я имею в виду - "мне нанесли обиду, ущерб", а не "я надулась и затаила обиду").
Самый чистый пример этого рода - я первоклассница, пробираюсь на четвертом этаже к библиотеке на перемене, вокруг плотные толпы орущих и бегущих, все больше и выше меня. У нас первоклассников было свое отдельное крыло, классы на первом этаже и свои раздевалки, так что мы не пересекались со старшими. Но библиотека, в которую я сразу страстно стала ходить, была на четвертом - и там было царство "больших", от которых я видела, пробираясь сквозь толпу, большей частью ноги и животы. И вот я гребу против течения, маленькая, прижимая книжки к животу - и кто-то, идущий мне навстречу, я его не вижу, но по размерам примерно четвероклассник, на ходу, без всякого повода, быстро и прицельно дает мне оглушительную пощечину. Толпа несется в обе стороны, он мгновенно исчезает у меня за спиной, я даже повернуться не могу, и остановиться тоже, все идут и я иду. И я в этой толпе больших продолжаю идти, чувствуя совершенно непереносимые ощущения. Я читала о пощечинах только в книгах, и меня потрясло, что это очень больно, очень - по нежному лицу, больно так, что в ушах начинает звенет и слезы вскипают - и второе - что это страшно оскорбительно. Я на всю жизнь поняла, отчего оскорбляли, давая пощечину - это без объяснений, на животном уровне немедленно понятно - это такая вещь нацеленная на оскорбление и унижение.
И вот эта обида - она ничем не перерабатывалась, я ее все время чувствовала заново, свежей, с теми же закипающими чувствами. А взрослые нанесенные обиды обрабатывались легко. Мужчина-козел и все его проступки легко потеряли после первого же прохода хоть какую-либо эмоциональную значимость. Первые же пробы переигрывания привели меня к пониманию, что там была системная, глобальная ошибка в отношениях, потому что любое переигрывание, любое другое мое поведение, любое непринимание нежелательного или настаивание на своих желаниях неизменно по сюжету приводило к тому, что мы расстаемся. Буквально на любом этапе - через две недели или десять лет. Поэтому все чувства в этом разделе сразу отправились в мусор вместе с участником. Но вот детские истории - оказались твердым орешком.
Ко второму проходу я поняла, что меня не устраивает то, что я считала своим достоинством - невозмутимость, логичность, умение быть объективной.Я поняла, что во многих случаях у меня была закапсулирована огромная и сильная ярость, разозленность, негодование. И вторым заходом я прошла список, не пытаясь быть хорошей, разумной или даже реалистичной. Я позволила себе мысленно впасть в ярость, орать, бить, швырять вещи. Я обзывала обидчиков, выволакивала из за уши, вышвыривала из ситуаций, орала все злобные слова, которые могла придумать. Самое частой была картина, когда я их вышвыривала на пределы своего дома, комнаты, места, где я была, разворачивала спиной и давала озверелого пинка под зад - не носком, а всей ступней в тяжелой обуви, плоским сильнейшим толчком - так что они зримо улетали очень далеко, вообще далеко, совсем из этой ситуации и этих окрестностей.
Этот проход был одним из самых быстрых! Я пролетела весь список, яростно вычеркивая, и осталась в прекрасном настроении - очень живом, очень ярком, полном сил, дыша полной грудью, физически чувствую свалившуюся с души тяжесть.
Этот подход ничего не решал, не пересматривал - он просто дал мне право злиться, негодовать, испытывать естественные чувства - и проявить их.
Через довольно долгое время я опять перечитала список. Множество вещей в нем совершенно потеряли какую-то эмоциональную составляющую - просто выцветшие полностью буквы, вызывающие удивление - и зачем я это сюда записала? Но часть вещей внезапно осталась живой! И это опять же были детские воспоминания. Они никак не получили завершения, не было в них конца, какой-то определенности.
В книге, которую я тогда читала, мне попалась мысль про то, что людям не дают испытывать чувства. И я раздумалась - и действительно - вот за чувство обиды, расстройства человека часто стыдят, одергивают. Как-то был у меня тут разговор о детских обидах и люди рассказывали, что если во взрослом возрасте пытались родителям рассказать о чем-то, родители говорили, что он все придумывает, не было такого, не происходило - либо настаивали, что это такие пустяки, которые не стоит помнить, а заодно принимались стыдить человека за злопамятность, неумение жить легко и прочее. А в интернетных разговорах , если человек рискнет завести разговор о своем расстройстве, часто приходят "светлые человечки", которые говорят - а я например, ничего никому не припоминаю, я светел и неуязвим, практически ангел - а вы что же? Надо просто забыть и просто не расстраиваться - как я.
То есть, думала я, сначала с тобой в детстве произошло что-то неприятное и грустное, затем оно осталось неразрешенным, и уже во взрослом возрасте тебя старательно стыдят и призывают не испытывать чувства, которые ты испытываешь. И я как-то вдруг совсем иначе подумала про эти обиды, нанесенные нам в детстве.
Я вдруг поняла, что главное, что мешает их закрыть - что не было "суда". Не было кого-то взрослого, властного, выше этой ситуации, кто рассмотрел бы все аспекты и подробности и отчетливо, ясно, недвусмысленно сказал, что так нельзя. Так нельзя себя вести тому, кто нанес обиду - нельзя, нехорошо, незаконно, не разрешается, дурно - и что больше ему этого не позволят. И обиженному - что нельзя так с ним поступать, нельзя так оскорблять его достоинство, его тело или душу, никто не имеет право обращаться с ним подобным образом. И он имеет право на то, чтобы с ним так не поступали в прошлом, чтобы больше не поступали так в будущем, и на то, чтобы испытывать негодование.
И вот этого не было в прошлых ситуациях. Не было взрослых, на это способных, не было понятно, к кому вообще обращаться, не было точно ясно, что они могут сделать. К тому же взрослые, если и вмешивались, то часто наказывали всех, и целью их было вовсе не разобраться в деле и твердо обозначить правильное и неправильное - целью их чаще было избавиться от конфликта, чтобы он им не докучал. Все хороши, а теперь замолчали и пошли играть - вот максимум, чего можно было ожидать.
И я поняла, что мне нужно рассмотреть эти все конфликты теперь с точки зрения себя, взрослой и как бы рассматривающей дело в суде. Все стороны, все поведение - и четко сказать той маленькой себе, что так было неправильно (нечестно, оскорбительно) со мною поступать. И сказать участникам, что это непозволительное, дрянное поведение. И взрослым - что это их обязанность защищать и создавать справедливость.
И внезапно именно это сработало! У меня была длинная в несколько этапов история, как меня в присутствии кузин грубо и несправедливо высмеяла одна из тетушек, что дало возможность одной из кузин издеваться дальше, а когда вернувшись в дом бабушки обиженная я писала письмо маме, гнусная кузина стащила письмо, стала читать его издевательски вслух и изображать меня кривляясь. Это был опять же первый опыт оскорбленности, когда чужие читают твои частные письма. Я была маленькая и младшая, все кузины мои были подростками, хорошо упитанными и гораздо крупнее и сильнее меня. Я пыталась отобрать письмо, в злых слезах и нестерпимом стыде, она не давала и трясла им над головой. Пришедшая на шум бабушка шуганула обеих, отобрала у нее письмо, разорвала в клочья и выбросила в мусорное ведро.
Я физически не могла находиться с ними в комнате, убежала на улицу, но было пасмурно и холодно, идти мне было некуда и я бродила в кустах выше моей головы в саду вокруг дома. Отчего-то мне не приходило в голову. что меня видно из окон, я считала себя "ушедшей в другое место". и вот когда я продиралась через очередную малину вдоль дощатой стенки дома, прямо над ухом у меня постучали. Оказалось, что я иду вплотную к окну, за которым сидит моя белобрысая кузина, с радостным и наглым лицом она показывает мне на стол перед собою - она вытащила обрывки из ведра и сейчас складывает мое письмо, чтобы прочесть его целиком.
Теоретически с моим темпераментом на меня должно было напасть такое бешенство, что я бы побежала кузину убивать несмотря на разницу весовых категорий. Но я помню, что у меня просто какой-то паралич сердца наступил - отчаяние меня оставило совершенно обессиленной, оглохшей, онемевшей - у меня не осталось сил ни на что. Если после всего того, что я так болезненно испытала, после бешенства, крика и слез, неудовлетворяющего, но все же конца противостояния все еще ничего не кончилось, и зло в виде этой омерзительной мне белобрысой туши продолжает действовать - у меня кончились мои десяти или одиннадцатилетние хлипкие силы.
Так вот, в первых вариантах разборок я свирипела, вырывала письмо из ее рук, кидала его в печь и сжигала, а ее саму пинком вышвыривала из дома и своей жизни.
В этом третьем варианте с "судом" - я рассмотрела все - и предысторию, которую в детстве я не связала с историей с письмом. А тут я взрослый, властный над всеми, имеющий право вершить суд, выслушала и рассмотрела все мелочи и поняла, что кузину подбила на это поведение взрослая женщина - и ей должно быть стыдно, что она сделала возможным, невольно поощрила гадкое поведение. А у взрослой женщины были сложные отношения с моими родителями - и мне прилетело рикошетом, за них, за ее комплексы, за ее неудачи, которые легко сорвать на беззащитном ребенке, который как бы представитель своих родителей. И ей должно быть стыдно и за это. Ее проблемы со взрослыми нужно решать со взрослыми, а не отыгрываться на ребенке. Ее проблемы с собой - с неудачами в жизни - нужно решать с собой, а не раздражаться на других, у которых именно этих неудач не случилось. То есть трижды или четырежды мой внутренний судья вынес отчетливое порицание взрослой родственнице - и обернувшись, столько же раз объяснил маленькой мне и уверил ее, что ко мне это никакого отношения не имеет, я-маленькая обижена несправедливо и некрасиво, учитывая расстановку сил - и это отчетливо произносится.
Затем точно так же влепили кузине - за непорядочность чтения чужих писем, обижания младших, хватания чужих вещей, нарушения приватности и подтяфкивания а ля шакал Табаки. И мне - что я расстроена совершенно законно - да, это оскорбительно, когда твои письма хватают чужими грязными пальцами и лезут в них грязным носом, что так непозволительно со мною поступать, что я имею право на все чувства - расстроенность, обиду на взрослую родственицу и желание, чтобы свои близкие меня пожалели. Мне не должно быть стыдно ни за чувства, ни за то, что я, ребенок, пишу о расстройстве родным родителям. Что то, что кузина пытается внушить мне стыд и чувство вины за это - мерзко, нечестно - и ни к чему меня не обязывает. И бабушке тоже досталось - за то, что не стала разбираться, не сказала ясно и четко, что гадское поведение не будет терпеться тут, и что не донесла до меня, что я обижена справедливо и имею право на это.
Вот это все заняло у меня довольно много времени, я увидела других участников драмы, как отдельных людей, у которых свои проблемы, которые заставляют их поступать таким образом - а не просто детским восприятием - вот я, живая девочка, которую обступили большие театральные фигуры, олицетворяющие зло и думающие только обо мне и как бы мне навредить. И это произвело нужный эффект! Жало отравленное из истории было вынуто. Я могла ее рассказывать теперь как чистую литературу - только слова, не наполненные живо вспыхивающими теми эмоциями.
И что самое интересное - в переигрывании ситуации из нынешних чувств я перестала испытывать боль и стыд от того, что кузина читала мое письмо и издевалась. Совершенно перестала. Я спокойно считала ее дурой, поведение ее недопустимым, незнание ее того, что чужие письма нельзя читать, идиотским - но щеки у меня не горели больше стыдом и отчаянием. Я спокойно забирала письмо у нее из рук ( если нужно было ее согнуть, чтобы достать до поднятой руки, можно было хладнокровно и жестко наступить на ногу - и больно и не трагично - топнул пяткой по пальцам - вот человек и взвыл, и руки опустил, и согнулся. А ты ему спокойно - я же просила, отдай назад - нужно было отдать). И спокойно садилась писать его дальше! Я впервые за все переигрывания не рвала его в клочья, не сжигала, не стирала в порошок. Это мое письмо, мои родители и мое право писать ВСЕ, что мне хочется, жаловаться сколько хочется, просить сочувствия сколько хочется - и я буду это делать. И это нормально. Вот хватать чужие письма ненормально, издеваться над младшим и слабым ненормально - поди и посиди там с горящими от стыда щеками, это твоя работа, не моя.
И с этим спокойствием ушло живое раздражение на кузину, живая боль, вспыхивающая, как свеженькая, все годы. Меня перестало втаскивать в ту ситуацию как все ту же маленькую девочку. Я отделилась и осознала, что я - другой человек, взрослый и с властью - и одновременно вселилась в маленькую себя собой сегодняшней, со спокойным владением и собой и ситуацией. И вот это было удивительным чувством. Этот метод отлично работает с упорными неподдающимися чувствами из прошлого. Но довольно затратен по времени - нужно выделить прямо большой кусок, иногда на протяжении нескольких дней, чтобы все обдумать. Так что я постепенно оставшиеся единичные упорные случаи дорабатываю. И буквы в списке бледнеют и выцветают:)
*************
И просто смешная картинка - она мне отчего-то на ум приходит, когда я разбираюсь с этим списком:))