Категория "машины" у Толкина
Чтобы слегка разнообразить сетевую жизнь этого ЖЖ, выложу тут текст своего доклада на Толкиновских неделях.
Это текст доклада, не статья. Он оформлен более тезисно, без рассуждений. И предполагает, что слушатель читал тексты, которые в нем упомянуты. :)
Категория Машины у Толкина
Слово «Категория» здесь употребляется в аристотелевском смысле предельно общего понятия. То есть Аристотель брал понятия и обобщал, потом дальше обобщал и наконец доходил до такого понятия, которое дальше обобщать не получается. У него их получилось 10, таких так сущность, пространство, время, действие и т.л.
Когда я говорю о том, какие категории есть у Толкина, я имею в виду не то, что существует в Арде, а то, о чем он пишет. То есть существуют какие-то основные понятия, которые у Толкина лежат в основе всего, что он написал.
Так анализируют все книги, часто эти категории называют «образами». Например, образ «маленького человека» в русской литературе 19 века. Я говорю о «категориях», потому что они могут не присутствовать в книге в виде образа, но лежат в глубине смысла.
Тут возникает важный вопрос: а сам автор знает, что у него эти категории есть? Он сам проводит такой анализ своего текста? Он согласен с критиком, что у него есть именно такие категории? Сознательно ли он конструирует свой текст, чтобы там они были?
В случае Толкина мы можем на большинство этих вопросов ответить «да». Во-первых, Толкин со своим классическим образованием и профессией делать это умел. Он провел такой анализ, и его результаты описал в своем длинном письме Мильтону Уолдману. Он там говорит о трех основных своих категориях: Падение, Смерть, Машина. То есть, какую бы историю мы у Толкина не возьмем, в ней, по мнению самого автора, будет присутствовать хотя бы одна из этих трех категорий, а скорее всего обо всех три сразу, поскольку они у Толкина взаимосвязаны. Это, так сказать, некий «скелет» всех его текстов.
Осталось не совсем понятно, использовал ли Толкин эти конструкции, как средство своей работы напрямую. Скорее всего, нет, поскольку в черновиках нету пометок типа «а вот тут нужно побольше о Падении», или «недостает Машины».
Здесь у нас пойдет речь в основном о Машине. Попробуем раскрыть суть этого понятия у Толкина и расскажем, почему оно оказалось очень актуально для людей 20-21 века.
Про Машину. В 67 году (То есть уже сильно позже Властелина колец) философ Льюис Мамфорд издает книгу «Миф Машины. Техника и развитие человечества», где он ввел понятие «мегамашины» (чтобы отличить его от просто машины и подчеркнуть его важность). Мегамашина - это «незримое сооружение, состоявшее из живых, но пассивных человеческих деталей, каждой из которых предписывалась особая обязанность, роль и задача, чтобы вся громада коллективной организации производила огромный объём работы и воплощала в жизнь великие замыслы». Он рассматривал власть (через принуждение) и религии (идеологии) как средство для создания мегамашин, а самые первые мегамашины относил к бронзовому веку. В этой книге Мамфорд дольно подробно разбирает, что такое эта машина и как она влияет на людей.
Можно выделить несколько характерных черт мегамашины. Она состоит как из неодушевленных предметов, так и из людей. Люди в машине «пассивны», они не участвуют в формировании целей, они вынуждены выполнять инструкции. С помощью мегамашины можно достигнуть грандиозных целей. Это понятие можно примерно объяснить, как систему разделения труда.
Есть два типа машины, как систем разделения труда. Одна, «хорошая», складывается естественным путем через сотрудничество или хозяйственное взаимодействие людей. Вторая, «плохая», собирается волей одних людей через принуждение других. Это, например, «военная машина», или группа строителей пирамиды в Древнем Египте. Мамфорд также разделял технику и искусство (хотя изначально «техника» и значит «искусство»). Техникой он называл достижение результата с помощью организации, а искусством - работу ремесленника. Искусство свободно от принуждения, техника - нет. Искусство дает человеку красоту и смысл, техника нет. В искусстве человек действует согласно своему или разделяемому им творческому замыслу, в технике он выполняет приказы и инструкции.
XX век поставил проблему: существование человека сводится к существованию в виде детали огромной машины. Причем поставил довольно очевидным для большинства людей образом: чтобы прокормить себя и семью люди вынуждены массово становиться деталями огромных «машин», сделанных в том числе из людей. Если древняя мегамашина - это «незримое сооружение», то машина ХХ века частично воплощена в виде собственно материальных устройств и деталей. Причем довольно часто люди становятся даже не самыми важными частями этих машин, а лишь обслуживают механизмы - что очень не нравилось Толкину.
Система прямого принуждения, которая существовала в Древнем Египте, в XX веке была заменена системой экономической эксплуатации. Человек все меньше времени и сил может потратить на реализацию себя в «искусстве» и все больше себя отдает Машине, теряя при этом радость, и красоту жизни, а также смысл своего труда, кроме выживания. Это огромная проблема.
Давайте теперь рассмотрим, как это у Толкина
Сам Толкин слово «Машина» часто употребляет, в значении чего-то злого, плохого. В упомянутом письме Уолдману (предположительно в конце 1951 года), он определяет её как «использование внешних приспособлений (механизмов) или вещей вместо развития своих внутренних способностей или использование этих способностей для подавления: разрушение мира, или принуждение других».
Толкин также противопоставляет машины и технику искусству. Искусство не порабощает людей, а данный людям мир использует неким правильным образом, не разрушая его. Можно сказать, что искусство у него - правильный способ творчества (создания чего-то), а техника - неправильный. Причем неправильный в силу того, что человек ради удовлетворения своих желаний легко использует машины для разрушения мира и для «принуждения людей». Само Падение он рассматривает через призму Машины. Ещё Толкин очень прочно связывает Машину и Магию. Падший человек - это человек, который спользует Машину (Магию).
Давайте вспомним, что Толкин был католиком и посмотрим, что по поводу магии говорит нам христианское богословие. А у него есть такое понятие «магизм», которое определяется, как внутренняя установка, мировоззрение, согласно которому весь мир и другие люди служат только средствами для достижения моих целей. В этом значении нет никакой разницы, вызываю ли я духов из бездны, манипулирую людьми, запугиваю людей, или, как говорит Толкин, «разрушаю реальный мир» (письмо 131). Легко заметить, что это очень похоже на категорический императив Канта: любой человек должен быть только целью и никогда средством. А также на образ действий Моргота, как Толкин его описывает в «Преображенных мифах», когда Мелькор стремится подавить или запугать всех вокруг, а конечной его целью (которую он себе мог так не называть, но она вытекает из его образа действий) было уничтожение всего, поскольку даже существование кого-то кроме него приводило его в ярость. Таким способом Толкин связывает Магию с Машиной. И в Машине и в Магии человек рассматривается лишь как средство для достижения чужих целей.
Отдельно надо рассмотреть описание Шира, где Машина уже присутствует именно в виде привычных нам образов. Обычная жизнь Шира - это такая сельская идиллия, не без проблем, но без принуждения и угнетения одних хоббитов другими. Хоббиты заботятся о своей земле, стараются устроить её как можно лучше. После захвата Шира людьми Сарумана начинается «машинизация». Особенно хорошо это смотрится на примере мельницы. Вместо обычной старой мельницы строится уродливая новая, мельник Сэндиман теперь не владеет ею, а только чистит её детали. Но при этом считает, что именно так и правильно. И Фродо называет именно его поведение «главным злом» в Шире. То есть это - тема «падения» хоббитов.
Что касается простого обыденного понимания «машина», как искусственного объекта, устройства, выполняющего назначенные ей функции, нельзя не заметить, что их у Толкина встречаются в ранних текстах чаще, а к более поздним из количество уменьшается. В «Падении Гондолина» мы видим, как враги штурмуют Гондолин на железных змеях, неуязвимых и способных перебираться через препятствия. В поздних же текстах этого нет. Упоминания о каких-то машинах, механизмах и технических устройствах Толкин постепенно убирает.
Мне кажется, что понимание Машины Толкином менялось и усложнялось по мере его творчества. И если начинал он с машин, как тех танков, которые он видел на войне на битве при Сомме (а там танки применили в полевом сражении впервые), то потом, с развитием собственных текстов, он дошел до того же понимания, что и Мамфорд (только раньше). Что искусственный механизм - это лишь видимое проявление тех машин, которые сделаны из людей. Что в этом случае дракон принципиально не отличается от танка и самолета. Главное не его форма, а то, что это видимое проявление огромной машины - империи Моргота, которая использует детей Божьих в качестве деталей и с большим удовольствием превращает их в орков, поскольку орками просто управлять и они не взбунтуются против Машины.
Тут надо сказать, что именно этот аспект в творчестве Толкина представляется мне уникальным. Я не знаю ни одного автора художественной литературы в XX веке, который бы также четко и тонко выделил эту проблему и сделал её центральной в своем творчестве. При том что эта тема представляется мне одной из самых важных в XX веке. Возможно, тут лежит один из секретов огромной популярности Толкина. И возможно актуальность этой темы во многом определяет, понравится человеку Толкин или нет.
Это текст доклада, не статья. Он оформлен более тезисно, без рассуждений. И предполагает, что слушатель читал тексты, которые в нем упомянуты. :)
Категория Машины у Толкина
Слово «Категория» здесь употребляется в аристотелевском смысле предельно общего понятия. То есть Аристотель брал понятия и обобщал, потом дальше обобщал и наконец доходил до такого понятия, которое дальше обобщать не получается. У него их получилось 10, таких так сущность, пространство, время, действие и т.л.
Когда я говорю о том, какие категории есть у Толкина, я имею в виду не то, что существует в Арде, а то, о чем он пишет. То есть существуют какие-то основные понятия, которые у Толкина лежат в основе всего, что он написал.
Так анализируют все книги, часто эти категории называют «образами». Например, образ «маленького человека» в русской литературе 19 века. Я говорю о «категориях», потому что они могут не присутствовать в книге в виде образа, но лежат в глубине смысла.
Тут возникает важный вопрос: а сам автор знает, что у него эти категории есть? Он сам проводит такой анализ своего текста? Он согласен с критиком, что у него есть именно такие категории? Сознательно ли он конструирует свой текст, чтобы там они были?
В случае Толкина мы можем на большинство этих вопросов ответить «да». Во-первых, Толкин со своим классическим образованием и профессией делать это умел. Он провел такой анализ, и его результаты описал в своем длинном письме Мильтону Уолдману. Он там говорит о трех основных своих категориях: Падение, Смерть, Машина. То есть, какую бы историю мы у Толкина не возьмем, в ней, по мнению самого автора, будет присутствовать хотя бы одна из этих трех категорий, а скорее всего обо всех три сразу, поскольку они у Толкина взаимосвязаны. Это, так сказать, некий «скелет» всех его текстов.
Осталось не совсем понятно, использовал ли Толкин эти конструкции, как средство своей работы напрямую. Скорее всего, нет, поскольку в черновиках нету пометок типа «а вот тут нужно побольше о Падении», или «недостает Машины».
Здесь у нас пойдет речь в основном о Машине. Попробуем раскрыть суть этого понятия у Толкина и расскажем, почему оно оказалось очень актуально для людей 20-21 века.
Про Машину. В 67 году (То есть уже сильно позже Властелина колец) философ Льюис Мамфорд издает книгу «Миф Машины. Техника и развитие человечества», где он ввел понятие «мегамашины» (чтобы отличить его от просто машины и подчеркнуть его важность). Мегамашина - это «незримое сооружение, состоявшее из живых, но пассивных человеческих деталей, каждой из которых предписывалась особая обязанность, роль и задача, чтобы вся громада коллективной организации производила огромный объём работы и воплощала в жизнь великие замыслы». Он рассматривал власть (через принуждение) и религии (идеологии) как средство для создания мегамашин, а самые первые мегамашины относил к бронзовому веку. В этой книге Мамфорд дольно подробно разбирает, что такое эта машина и как она влияет на людей.
Можно выделить несколько характерных черт мегамашины. Она состоит как из неодушевленных предметов, так и из людей. Люди в машине «пассивны», они не участвуют в формировании целей, они вынуждены выполнять инструкции. С помощью мегамашины можно достигнуть грандиозных целей. Это понятие можно примерно объяснить, как систему разделения труда.
Есть два типа машины, как систем разделения труда. Одна, «хорошая», складывается естественным путем через сотрудничество или хозяйственное взаимодействие людей. Вторая, «плохая», собирается волей одних людей через принуждение других. Это, например, «военная машина», или группа строителей пирамиды в Древнем Египте. Мамфорд также разделял технику и искусство (хотя изначально «техника» и значит «искусство»). Техникой он называл достижение результата с помощью организации, а искусством - работу ремесленника. Искусство свободно от принуждения, техника - нет. Искусство дает человеку красоту и смысл, техника нет. В искусстве человек действует согласно своему или разделяемому им творческому замыслу, в технике он выполняет приказы и инструкции.
XX век поставил проблему: существование человека сводится к существованию в виде детали огромной машины. Причем поставил довольно очевидным для большинства людей образом: чтобы прокормить себя и семью люди вынуждены массово становиться деталями огромных «машин», сделанных в том числе из людей. Если древняя мегамашина - это «незримое сооружение», то машина ХХ века частично воплощена в виде собственно материальных устройств и деталей. Причем довольно часто люди становятся даже не самыми важными частями этих машин, а лишь обслуживают механизмы - что очень не нравилось Толкину.
Система прямого принуждения, которая существовала в Древнем Египте, в XX веке была заменена системой экономической эксплуатации. Человек все меньше времени и сил может потратить на реализацию себя в «искусстве» и все больше себя отдает Машине, теряя при этом радость, и красоту жизни, а также смысл своего труда, кроме выживания. Это огромная проблема.
Давайте теперь рассмотрим, как это у Толкина
Сам Толкин слово «Машина» часто употребляет, в значении чего-то злого, плохого. В упомянутом письме Уолдману (предположительно в конце 1951 года), он определяет её как «использование внешних приспособлений (механизмов) или вещей вместо развития своих внутренних способностей или использование этих способностей для подавления: разрушение мира, или принуждение других».
Толкин также противопоставляет машины и технику искусству. Искусство не порабощает людей, а данный людям мир использует неким правильным образом, не разрушая его. Можно сказать, что искусство у него - правильный способ творчества (создания чего-то), а техника - неправильный. Причем неправильный в силу того, что человек ради удовлетворения своих желаний легко использует машины для разрушения мира и для «принуждения людей». Само Падение он рассматривает через призму Машины. Ещё Толкин очень прочно связывает Машину и Магию. Падший человек - это человек, который спользует Машину (Магию).
Давайте вспомним, что Толкин был католиком и посмотрим, что по поводу магии говорит нам христианское богословие. А у него есть такое понятие «магизм», которое определяется, как внутренняя установка, мировоззрение, согласно которому весь мир и другие люди служат только средствами для достижения моих целей. В этом значении нет никакой разницы, вызываю ли я духов из бездны, манипулирую людьми, запугиваю людей, или, как говорит Толкин, «разрушаю реальный мир» (письмо 131). Легко заметить, что это очень похоже на категорический императив Канта: любой человек должен быть только целью и никогда средством. А также на образ действий Моргота, как Толкин его описывает в «Преображенных мифах», когда Мелькор стремится подавить или запугать всех вокруг, а конечной его целью (которую он себе мог так не называть, но она вытекает из его образа действий) было уничтожение всего, поскольку даже существование кого-то кроме него приводило его в ярость. Таким способом Толкин связывает Магию с Машиной. И в Машине и в Магии человек рассматривается лишь как средство для достижения чужих целей.
Отдельно надо рассмотреть описание Шира, где Машина уже присутствует именно в виде привычных нам образов. Обычная жизнь Шира - это такая сельская идиллия, не без проблем, но без принуждения и угнетения одних хоббитов другими. Хоббиты заботятся о своей земле, стараются устроить её как можно лучше. После захвата Шира людьми Сарумана начинается «машинизация». Особенно хорошо это смотрится на примере мельницы. Вместо обычной старой мельницы строится уродливая новая, мельник Сэндиман теперь не владеет ею, а только чистит её детали. Но при этом считает, что именно так и правильно. И Фродо называет именно его поведение «главным злом» в Шире. То есть это - тема «падения» хоббитов.
Что касается простого обыденного понимания «машина», как искусственного объекта, устройства, выполняющего назначенные ей функции, нельзя не заметить, что их у Толкина встречаются в ранних текстах чаще, а к более поздним из количество уменьшается. В «Падении Гондолина» мы видим, как враги штурмуют Гондолин на железных змеях, неуязвимых и способных перебираться через препятствия. В поздних же текстах этого нет. Упоминания о каких-то машинах, механизмах и технических устройствах Толкин постепенно убирает.
Мне кажется, что понимание Машины Толкином менялось и усложнялось по мере его творчества. И если начинал он с машин, как тех танков, которые он видел на войне на битве при Сомме (а там танки применили в полевом сражении впервые), то потом, с развитием собственных текстов, он дошел до того же понимания, что и Мамфорд (только раньше). Что искусственный механизм - это лишь видимое проявление тех машин, которые сделаны из людей. Что в этом случае дракон принципиально не отличается от танка и самолета. Главное не его форма, а то, что это видимое проявление огромной машины - империи Моргота, которая использует детей Божьих в качестве деталей и с большим удовольствием превращает их в орков, поскольку орками просто управлять и они не взбунтуются против Машины.
Тут надо сказать, что именно этот аспект в творчестве Толкина представляется мне уникальным. Я не знаю ни одного автора художественной литературы в XX веке, который бы также четко и тонко выделил эту проблему и сделал её центральной в своем творчестве. При том что эта тема представляется мне одной из самых важных в XX веке. Возможно, тут лежит один из секретов огромной популярности Толкина. И возможно актуальность этой темы во многом определяет, понравится человеку Толкин или нет.