О русском предательстве
Да, именно об этом хочется мне сегодня сказать. Подтолкнуло к этому недавнее судебное заседание по иску ко мне судебных приставов. Иск был изначально идиотский, не проходной, и слава богу и добросовестной судье Абрамовой мы от него пока отбились (по крайней мере в первой инстанции). Но вот деталь. Помимо прочего приставы предъявили претензии ко следующей опубликованной мною фразе, описывающей отношения приставов с хозяевами публичного дома: "...приставы стали униженно просить сотрудников "Бегемота", чтобы их пустили посмотреть обе запасные двери". Всё было именно так в тот ноябрьский день (да и в другие тоже), и у меня имелся свидетель: юная журналистка, моя бывшая студентка, которая присутствовала при этой сцене и всё видела. Я позвал её придти и выступить свидетелем в процессе. Она сказала, что она пока точно не знает, что она мне сама перезвонит, что ей надо поговорить с начальством... "А если, Маша, я обеспечу официальную повестку из суда, тогда с начальством будет проще?" "Да, тогда конечно проще!" Я организовал повестку. В день суда она отключила телефон и не пришла, и не позвонила.
Это пролог, пустяковая история по сравнению с моей главной экстремистской. Завели второе уголовное дело, на этот раз уже по 282-й, от которой, как знают эксперты, отделаться гораздо труднее, 10 апреля будет следующее заседание. Мне хочется, конечно, верить в лучшее, хотя по каждой из обеих моих уголовных статей вообще-то дают до 5 лет. А ведь ничего этого, я знаю, могло бы просто не быть. Если бы члены Научно-консультативного совета при Пермском отделении Роскомнадзора, добрые русские люди, ещё в июле большинством голосов проголосовали бы против того, что в моём тексте есть признаки экстремизма.
Тут надо припомнить, что с большинством членов совета, людей академических, я лично знаком и неоднократно общался - Пермь город маленький. И хорошо знаю, что они признают угрожающую остроту кавказской проблемы, что они в ужасе от наших карагайских реалий, вообще от идущего на глазах почернения Перми. В составе совета есть опять же ещё одна моя бывшая студентка, с которой мы в очень дружеских отношениях. Есть филолог-лингвист из педа, которая была любимой ученицей моей покойной мамы, неоднократно бывала у нас дома. Есть другие хорошие люди, с симпатией ко мне относящиеся. Как вы думаете, много ли из них проголосовало против того, чтобы признавать мой текст экстремистским и дать ему уголовный ход? Правильно! Ни одного...
Со всей присущей мне бестактностью я нашёл мамину ученицу и спросил: "Света, почему же ты не проголосовала против?" "Ну, понимаешь, твой текст действительно очень спорный... для меня, для профессионального лингвиста..." Текст спорный, и это оказалось для неё важнее моей судьбы. Но всё равно поклон ей в пояс за то, что она хотя бы воздержалась при голосовании вдвоём с ещё одной совестливой чиновницей (надо же) из десятка присутствующих членов этого совета. Потому что все остальные проголосовали "за". В том числе моя милейшая бывшая студентка.
А, к примеру, мой коллега, доктор филологических наук, профессор моего родного университета и одновременно Пермской духовной семинарии Валерий Александрович Мишланов не только проголосовал "за". Он ещё по просьбе ФСБ составил своё особое мнение, которое легло потом в основу уголовного дела. В этой своей справке Валерий Александрович прямо указал, что «в статье есть высказывания, направленные на возбуждение национальной розни: негативного отношения к представителям чеченской общины». И ещё он нашёл у меня «прямые призывы к противоправным действиям». Мы были с ним в приятельских отношениях. Не раз сотрудничали по всяким судебным экспертным делам. Я хорошо знаю его жену, сына.
Горше всего знать наверняка то, что всем им никто ничем не угрожал. Им не сулили за это голосование никакими карами. Их даже не вызывали ни в какие кабинеты. Я уверен, что и за отказ составить это заключение никаких серьёзных неприятностей у Мишланова бы не последовало. Никто бы никого из них ниоткуда не уволил. Почему же они так? Ведь они знают, что я прав, и что бьюсь за их же русские интересы, большинство из них сами мне об этом в своё время говорили. Я сам не герой и подпишу что угодно и открою врагам все государственные секреты, если мне сунут в какое-нибудь место паяльник, или просто приставят пистолет к виску, или начнут угрожать моему ребёнку. Но зачем же предавать своих, пока ничего такого ещё близко не сделали?! Когда никакого геройства не требуется? Я не понимаю...
Речь не обо мне. А о том, что занимаясь не один год проблематикой межнациональных отношений и, скажем так, практикой русского вопроса, приходится признать: ситуация русского предательства, увы, типичная. Меня давно мучает эта проклятая загадка. Такого нет ни у кого. Довольно глубоко погружаясь в кавказский мир, я нигде никогда не слышал, чтобы, например, армянин сдал своего какому-нибудь азербайджанскому правосудию во имя чего бы то ни было: правил, закона, профессиональной этики, тем более, если тот, кого надо сдать, борется за армянские интересы. И это вне зависимости от того, какой статус занимает этот армянин, большой ли он чиновник, правоохранитель или крестьянин. И с азербайджанцами такого не водится. И с любыми другими кавказцами, и со среднеазиатами, и с хохлами-бандеровцами. И только русские, не споткнувшись, предают своих оптом и в розницу. И в первую очередь предают тех, кто делает русское дело. Русские прокуроры по долгу службы обвиняют каких-нибудь русских "экстремистов". Русские менты прессуют их, выбивая показания. Русские судьи засуживают их - строго по закону, ни одним месяцем меньше! И силами русских государственная русофобия в России торжествует. Как будто нет в этих русских людях ни совести, ни жалости к своим соплеменникам, ни даже ума и дальновидности - одна лишь голая функция, которая у них вместо сердца.
Глядя на это, я понимаю, что мы погибнем. И это будет не злой русский рок, а полная закономерность и заслуженность.
Это пролог, пустяковая история по сравнению с моей главной экстремистской. Завели второе уголовное дело, на этот раз уже по 282-й, от которой, как знают эксперты, отделаться гораздо труднее, 10 апреля будет следующее заседание. Мне хочется, конечно, верить в лучшее, хотя по каждой из обеих моих уголовных статей вообще-то дают до 5 лет. А ведь ничего этого, я знаю, могло бы просто не быть. Если бы члены Научно-консультативного совета при Пермском отделении Роскомнадзора, добрые русские люди, ещё в июле большинством голосов проголосовали бы против того, что в моём тексте есть признаки экстремизма.
Тут надо припомнить, что с большинством членов совета, людей академических, я лично знаком и неоднократно общался - Пермь город маленький. И хорошо знаю, что они признают угрожающую остроту кавказской проблемы, что они в ужасе от наших карагайских реалий, вообще от идущего на глазах почернения Перми. В составе совета есть опять же ещё одна моя бывшая студентка, с которой мы в очень дружеских отношениях. Есть филолог-лингвист из педа, которая была любимой ученицей моей покойной мамы, неоднократно бывала у нас дома. Есть другие хорошие люди, с симпатией ко мне относящиеся. Как вы думаете, много ли из них проголосовало против того, чтобы признавать мой текст экстремистским и дать ему уголовный ход? Правильно! Ни одного...
Со всей присущей мне бестактностью я нашёл мамину ученицу и спросил: "Света, почему же ты не проголосовала против?" "Ну, понимаешь, твой текст действительно очень спорный... для меня, для профессионального лингвиста..." Текст спорный, и это оказалось для неё важнее моей судьбы. Но всё равно поклон ей в пояс за то, что она хотя бы воздержалась при голосовании вдвоём с ещё одной совестливой чиновницей (надо же) из десятка присутствующих членов этого совета. Потому что все остальные проголосовали "за". В том числе моя милейшая бывшая студентка.
А, к примеру, мой коллега, доктор филологических наук, профессор моего родного университета и одновременно Пермской духовной семинарии Валерий Александрович Мишланов не только проголосовал "за". Он ещё по просьбе ФСБ составил своё особое мнение, которое легло потом в основу уголовного дела. В этой своей справке Валерий Александрович прямо указал, что «в статье есть высказывания, направленные на возбуждение национальной розни: негативного отношения к представителям чеченской общины». И ещё он нашёл у меня «прямые призывы к противоправным действиям». Мы были с ним в приятельских отношениях. Не раз сотрудничали по всяким судебным экспертным делам. Я хорошо знаю его жену, сына.
Горше всего знать наверняка то, что всем им никто ничем не угрожал. Им не сулили за это голосование никакими карами. Их даже не вызывали ни в какие кабинеты. Я уверен, что и за отказ составить это заключение никаких серьёзных неприятностей у Мишланова бы не последовало. Никто бы никого из них ниоткуда не уволил. Почему же они так? Ведь они знают, что я прав, и что бьюсь за их же русские интересы, большинство из них сами мне об этом в своё время говорили. Я сам не герой и подпишу что угодно и открою врагам все государственные секреты, если мне сунут в какое-нибудь место паяльник, или просто приставят пистолет к виску, или начнут угрожать моему ребёнку. Но зачем же предавать своих, пока ничего такого ещё близко не сделали?! Когда никакого геройства не требуется? Я не понимаю...
Речь не обо мне. А о том, что занимаясь не один год проблематикой межнациональных отношений и, скажем так, практикой русского вопроса, приходится признать: ситуация русского предательства, увы, типичная. Меня давно мучает эта проклятая загадка. Такого нет ни у кого. Довольно глубоко погружаясь в кавказский мир, я нигде никогда не слышал, чтобы, например, армянин сдал своего какому-нибудь азербайджанскому правосудию во имя чего бы то ни было: правил, закона, профессиональной этики, тем более, если тот, кого надо сдать, борется за армянские интересы. И это вне зависимости от того, какой статус занимает этот армянин, большой ли он чиновник, правоохранитель или крестьянин. И с азербайджанцами такого не водится. И с любыми другими кавказцами, и со среднеазиатами, и с хохлами-бандеровцами. И только русские, не споткнувшись, предают своих оптом и в розницу. И в первую очередь предают тех, кто делает русское дело. Русские прокуроры по долгу службы обвиняют каких-нибудь русских "экстремистов". Русские менты прессуют их, выбивая показания. Русские судьи засуживают их - строго по закону, ни одним месяцем меньше! И силами русских государственная русофобия в России торжествует. Как будто нет в этих русских людях ни совести, ни жалости к своим соплеменникам, ни даже ума и дальновидности - одна лишь голая функция, которая у них вместо сердца.
Глядя на это, я понимаю, что мы погибнем. И это будет не злой русский рок, а полная закономерность и заслуженность.