Кофепитие в мужской тюрьме
Предыстория в постах по тэгу "особенности работы психолога".
Я рассказывала басенки и побасёнки о том, как стала не просто лицензированным, а высокооплачиваемым психологом, и как изменила клинической психологии с судебной.
Чтобы вы представили моих попутчиков, я нашла в открытых источниках (израильских газетах и журналах) портреты людей, похожих на тех, о ком я рассказываю. Все картинки из интернета.
Водитель, тот самый, который выручил семью подзащитного, выглядел так:
Папа подзащитного выглядел так:
(ашкеназы - это выходцы из стран Европы, а не из Северной Африки, в Израиле живут иудеи со всех стран мира)
Охранники тюрьмы, куда мы приехали, в форме выглядят так:
Начальник тюрьмы выглядел как обычно выглядят израильские арабы, - гражданство Государства Израиль имеют люди самых разных национальностей и вероисповеданий:
Сама тюрьма выглядела так:
Как вы уже поняли, тюрьма была для особо опасных убийц и насильников, и она была мужская. Мне предстояло провести тет-а-тет с подзащитным больше трёх часов, и правила тюрьмы не разрешали оставлять дверь открытой в коридор, её обязаны были запереть.
В психиатрическом госпитале, где я работала больше пяти лет, у меня над столом была красная кнопка, чтобы вызывать охрану, а на истории болезни агрессивных больных на активном динамическом наблюдении в психиатрическом поликлинике была наклейка определённой формы, - так что я по папке знала, что такого пациента надо принимать не сидя в кресле, как обычно, у окна с видом на красивые цветы, а на стуле у двери, чтобы в случае вспышки агрессии выйти в коридор раньше него и не оказаться заблокированной в кабинете.
Тут у меня не было ни тревожной кнопки, ни возможности выйти. Меня хранили только добрая воля подзащитного и охрана в коридоре, которая иногда заглядывает в глазок.
Мы выехали рано утром, чтобы приехать в тюрьму к 10 часам и провели в дороге больше двух часов.
Я волновалась, переживала, вдруг не найдётся пропуск, - ведь я не знала, кто, когда, как его оформлял, формальности улаживал адвокат. Стучать в двери? Упрашивать, чтобы лучше поискали? А если они его не найдут, что тогда делать?
Сиял солнцем жаркий израильский день. В предательски взмокшей руке я держала синее удостоверение личности, удостоверяющее, что я - это я.
На входе (!) меня встречали лично начальник тюрьмы и все офицеры, потому что каждый хотел потом делиться воспоминаниями, как к ним приезжала Европейская. Молодая. Образованная. Женщина. и не хотел пропустить ни одной секунды Незабываемого События.
Тонкая и звонкая, с чемоданчиком, где кубики и картинки, белой юбке до колена и розовой лёгкой маечке, с золотыми браслетами на руках, я вышла из машины и поняла, что встречают - меня. Фото примерно тех лет, ещё с чёлкой :)
В этот момент до меня дошло, почему Г.К. заржал, когда я спросила его, что сказать начальнику тюрьмы.
Водитель и отец подзащитного подобострастно поздоровались с местными руководящими богами, я улыбнулась, назвала себя и и протянула руку для рукопожатия.
Первая.
Я же женщина.
Я так воспитана.
За много лет здесь меня от этого так и не отучили.
Я поздоровалась за руку с каждым из офицеров.
Эйфорию, которая разливалась в воздухе, можно было резать, как куб вологодского масла леской в продовольственных магазинах моего советского детства. Не знаю, чего они хлебнули в своём израильском детстве от "белых" официальных лиц с юридическим образованием, но они смотрели на меня так, как будто сонм ангелов опустился перед их крыльцом, чтобы пропеть херувимскую песнь, и осенил крылом руку каждого.
Начальник тюрьмы, радушный, как и полагается главе арабского клана, приобнял меня за талию и сказал, что приглашает меня в кабинет выпить арабского кофе, который готовят Вах! как готовят! Уважаемая госпожа доктор Ольга никогда не забудет такой кофе! у него в кабинете, где он лично мне его сварит.
Это свидетельство огромного уважения, и было понятно, что всё пройдёт хорошо.
Подпись на пропуске у меня никто не попросил, а я не стала настаивать на формальностях.
Делегация шла следом за нами через огромный холл, в центре которого стоял деревянный стол с горами белых пластмассовых розеток. Вокруг стола сидели двадцать человек осуждённых особо опасных рецидивистов в возрасте от 20 до 50, они собирали розетки, за их спинами маячили человек пять охранников.
Я шла упругой, уверенной походкой человека, который пришёл честно сделать своё профессиональное дело ради того, чтобы справедливость восторжествовала. Я не боялась.
Тем, кто наблюдал наше шествие в кабинет начальства, было тяжелее. Заговаривать со мной мне с ними, а им со мной было строго запрещено правилами.
Я шла через холл вдоль этого сколоченного из досок стола, в тишине, которая прерывалась тяжёлым сопением и хрипами людей, которым по 20-25 лет предстояло никогда не увидеть женщину (в Израиле можно получить несколько пожизненных заключений, наказание суммируется). Они не раздевали меня глазами, не поедали и не впитывали, они разбирали меня на клеточном уровне, чтобы усвоить целиком, если можно так сказать.
Некоторые улыбались.
Некоторые порывались вскочить от избытка чувств, их осаждали охранники:
(картинки для иллюстрации, из интернета)
Все в этом отделении тюрьмы для особо опасных с утра уже знали, что (имярек) сегодня не выходит на работу в холл, потому что его приедут перетестировать.
Полчаса мы беседовали с начальником тюрьмы о жизни, и потом меня повели в камеру:
Чтобы запереть там на три часа.
Дамскую сумочку, телефон, документы я оставила в кабинете начальника. Тесты-кубики, разумеется, по инструкции осмотрели, листы бумаги и ручки пересчитали, процокали мои каблуки по коридору, загремели ключи, дверь открылась, я поздоровалась с подзащитным и протянула ему руку.
Продолжение следует.
Полная стенограмма тренинга "18 дурацких правил", участникам которого я рассказывала свои басенки и побасёнки, есть в Лиге психотерапии на Пикабу:
http://pikabu.ru/story/18_duratskikh_pravil_galapost_po_itogam_treninga_v_lige_psikhoterapii_5014912
Узнать больше об авторе историй можно на официальном сайте http://olga.co.il/obo-mne/vebinary.html
Я рассказывала басенки и побасёнки о том, как стала не просто лицензированным, а высокооплачиваемым психологом, и как изменила клинической психологии с судебной.
Чтобы вы представили моих попутчиков, я нашла в открытых источниках (израильских газетах и журналах) портреты людей, похожих на тех, о ком я рассказываю. Все картинки из интернета.
Водитель, тот самый, который выручил семью подзащитного, выглядел так:
Папа подзащитного выглядел так:
(ашкеназы - это выходцы из стран Европы, а не из Северной Африки, в Израиле живут иудеи со всех стран мира)
Охранники тюрьмы, куда мы приехали, в форме выглядят так:
Начальник тюрьмы выглядел как обычно выглядят израильские арабы, - гражданство Государства Израиль имеют люди самых разных национальностей и вероисповеданий:
Сама тюрьма выглядела так:
Как вы уже поняли, тюрьма была для особо опасных убийц и насильников, и она была мужская. Мне предстояло провести тет-а-тет с подзащитным больше трёх часов, и правила тюрьмы не разрешали оставлять дверь открытой в коридор, её обязаны были запереть.
В психиатрическом госпитале, где я работала больше пяти лет, у меня над столом была красная кнопка, чтобы вызывать охрану, а на истории болезни агрессивных больных на активном динамическом наблюдении в психиатрическом поликлинике была наклейка определённой формы, - так что я по папке знала, что такого пациента надо принимать не сидя в кресле, как обычно, у окна с видом на красивые цветы, а на стуле у двери, чтобы в случае вспышки агрессии выйти в коридор раньше него и не оказаться заблокированной в кабинете.
Тут у меня не было ни тревожной кнопки, ни возможности выйти. Меня хранили только добрая воля подзащитного и охрана в коридоре, которая иногда заглядывает в глазок.
Мы выехали рано утром, чтобы приехать в тюрьму к 10 часам и провели в дороге больше двух часов.
Я волновалась, переживала, вдруг не найдётся пропуск, - ведь я не знала, кто, когда, как его оформлял, формальности улаживал адвокат. Стучать в двери? Упрашивать, чтобы лучше поискали? А если они его не найдут, что тогда делать?
Сиял солнцем жаркий израильский день. В предательски взмокшей руке я держала синее удостоверение личности, удостоверяющее, что я - это я.
На входе (!) меня встречали лично начальник тюрьмы и все офицеры, потому что каждый хотел потом делиться воспоминаниями, как к ним приезжала Европейская. Молодая. Образованная. Женщина. и не хотел пропустить ни одной секунды Незабываемого События.
Тонкая и звонкая, с чемоданчиком, где кубики и картинки, белой юбке до колена и розовой лёгкой маечке, с золотыми браслетами на руках, я вышла из машины и поняла, что встречают - меня. Фото примерно тех лет, ещё с чёлкой :)
В этот момент до меня дошло, почему Г.К. заржал, когда я спросила его, что сказать начальнику тюрьмы.
Водитель и отец подзащитного подобострастно поздоровались с местными руководящими богами, я улыбнулась, назвала себя и и протянула руку для рукопожатия.
Первая.
Я же женщина.
Я так воспитана.
За много лет здесь меня от этого так и не отучили.
Я поздоровалась за руку с каждым из офицеров.
Эйфорию, которая разливалась в воздухе, можно было резать, как куб вологодского масла леской в продовольственных магазинах моего советского детства. Не знаю, чего они хлебнули в своём израильском детстве от "белых" официальных лиц с юридическим образованием, но они смотрели на меня так, как будто сонм ангелов опустился перед их крыльцом, чтобы пропеть херувимскую песнь, и осенил крылом руку каждого.
Начальник тюрьмы, радушный, как и полагается главе арабского клана, приобнял меня за талию и сказал, что приглашает меня в кабинет выпить арабского кофе, который готовят Вах! как готовят! Уважаемая госпожа доктор Ольга никогда не забудет такой кофе! у него в кабинете, где он лично мне его сварит.
Это свидетельство огромного уважения, и было понятно, что всё пройдёт хорошо.
Подпись на пропуске у меня никто не попросил, а я не стала настаивать на формальностях.
Делегация шла следом за нами через огромный холл, в центре которого стоял деревянный стол с горами белых пластмассовых розеток. Вокруг стола сидели двадцать человек осуждённых особо опасных рецидивистов в возрасте от 20 до 50, они собирали розетки, за их спинами маячили человек пять охранников.
Я шла упругой, уверенной походкой человека, который пришёл честно сделать своё профессиональное дело ради того, чтобы справедливость восторжествовала. Я не боялась.
Тем, кто наблюдал наше шествие в кабинет начальства, было тяжелее. Заговаривать со мной мне с ними, а им со мной было строго запрещено правилами.
Я шла через холл вдоль этого сколоченного из досок стола, в тишине, которая прерывалась тяжёлым сопением и хрипами людей, которым по 20-25 лет предстояло никогда не увидеть женщину (в Израиле можно получить несколько пожизненных заключений, наказание суммируется). Они не раздевали меня глазами, не поедали и не впитывали, они разбирали меня на клеточном уровне, чтобы усвоить целиком, если можно так сказать.
Некоторые улыбались.
Некоторые порывались вскочить от избытка чувств, их осаждали охранники:
(картинки для иллюстрации, из интернета)
Все в этом отделении тюрьмы для особо опасных с утра уже знали, что (имярек) сегодня не выходит на работу в холл, потому что его приедут перетестировать.
Полчаса мы беседовали с начальником тюрьмы о жизни, и потом меня повели в камеру:
Чтобы запереть там на три часа.
Дамскую сумочку, телефон, документы я оставила в кабинете начальника. Тесты-кубики, разумеется, по инструкции осмотрели, листы бумаги и ручки пересчитали, процокали мои каблуки по коридору, загремели ключи, дверь открылась, я поздоровалась с подзащитным и протянула ему руку.
Продолжение следует.
Полная стенограмма тренинга "18 дурацких правил", участникам которого я рассказывала свои басенки и побасёнки, есть в Лиге психотерапии на Пикабу:
http://pikabu.ru/story/18_duratskikh_pravil_galapost_po_itogam_treninga_v_lige_psikhoterapii_5014912
Узнать больше об авторе историй можно на официальном сайте http://olga.co.il/obo-mne/vebinary.html